История Мексики. Война за независимость, страница 2
Морелос
Испанцы считали Кальдеронскую битву концом восстания. Но пламя, зажженное «Грито де Долорес», было не так легко потушить. Массы мексиканского народа — индейские крестьяне, чьи земли были отняты помещиками, метисские священники и ранчерос, недовольные тем, что испанцы претендовали на привилегированное положение, креольские интеллигенты, воспринявшие у американцев и французов революционные идеи, — были внезапно охвачены надеждой на уничтожение угнетения и создание новой нации на принципах свободы и равенства. И хотя испанские войска при помощи церкви и землевладельцев в конце концов сокрушили восстание и загнали его в подполье, оно не погибло. Более ста лет после «Грито де Долорес» история Мексики была историей борьбы за осуществление надежд, впервые провозглашенных Мигелем Идальго.
После смерти Идальго и Альенде революция нашла своих собственных вождей. Большей частью это были метисы скромного происхождения и не обладавшие ученостью Идальго, но более пригодные для военного командования, более уверенно и стойко добивавшиеся своих целей. Эти вожди уже не мечтали о всеобщем восстании масс. Зная, что борьба будет долгой и жестокой, они создавали небольшие, но обученные и дисциплинированные армии. Вместо того чтобы собирать орды одетых в хлопчатобумажные ткани и вооруженных только ножами и пращами индейцев, они вербовали войска из всадников, вооруженных ружьями и тесаками-мачетес, войска, которые могли атаковать испанские армии.
Если революция потерпела поражение, то прежде всего из-за отсутствия централизованного руководства. Это была партизанская война, в которой каждая провинция имела своего вождя. Некоторые из тех, кто был вознесен на вершину бурями этих лет, оказались людьми с широкими взглядами и патриотическими идеалами, но другие были просто бандитами, дравшимися за свои личные выгоды. Из своих штаб-квартир в сьеррах они нападали на испанские города и без разбора убивали и грабили. Некоторые партизанские отряды сражались друг с другом из-зa границ своих территорий. Другие принимали в свои ряды только индейцев и призывали к истреблению всего креольского населения. Наиболее умные руководители боялись партизанских главарей в такой степени, в какой ненавидели испанцев, но так и не сумели подчинить их центральной власти.
После того как Идальго и Альенде попали в руки противника, во главе повстанческой армии оказался бывший министр иностранных дел революционного правительства Игнасио Район. Расстреляв Ириарте, который отправился с другими главарями в Техас, но бежал и был заподозрен в измене, Район повернул на юг и повел свою армию из Сальтильо через Сакатекас в Мичоакан. Армия была настроена мятежно и склонна сдаться испанцам, а отступать ей пришлось через местность, занятую испанскими армиями и такую бесплодную, что солдаты утоляли жажду соком кактусов. Но Район вел их с искусством бывалого командира. Вальядолид был захвачен испанцами, и Район обосновался в Ситикуаро, в почти неприступной долине, окруженной лесами и высокими горами. Здесь он построил кольцо укреплений с рвом и двойным частоколом. Чтобы придать своему положению вождя законный вид, он организовал избрание жителями долины хунты, которая должна была создать революционное правительство. Эта хунта действовала якобы по доверенности от короля Фердинанда, так как Район продолжал утверждать, что сражается не против короля, а против гачупинов. Из Ситикуаро он тайно поддерживал связь с гвадалупесами и другими сочувствовавшими революции элементами в Мехико, которые встречались с его агентами на одной асиенде в нескольких милях от столицы. К нему явились креольские интеллигенты, например доктор Кос и молодой поэт Кинтана Роо. Один член общества «Гвадалупес» приобрел печатный станок, принадлежавший прежде испанскому правительству, и тайком переправил его в Ситикуаро в телеге с тыквой, так что повстанцы смогли издавать газету.
Однако главные силы революции находились не в Мичоакане, а на территории, входящей теперь в штат Герреро. Морелос, посланный туда Идальго с 25 спутниками и без оружия, к концу 1811 г. собрал армию в 9 тыс. чел., тщательно обученную и вооруженную захваченным у испанцев оружием. Он не только создал армию, но подобрал себе также способных и преданных помощников: деревенского священника Матамороса, сына крестьянина Висенте Герреро, бывших ранчерос братьев Галеано и семью Браво, креолов-землевладельцев из Чильпансинго, которых загнали в ряды повстанцев испанские офицеры, преследовавшие их за то, что они не помогали правительству. Морелос, невысокий коренастый метис, едва 5 футов ростом, скромный и молчаливый, страдавший малярией и постоянными головными болями, человек, который до 25 лет работал батраком на асиенде, а потом голодал в коллеже Сан-Николас и до начала войны жил в неизвестности священником в Каракуаро, в провинции Мичоакан, был гениальным полководцем и одним из самых прозорливых политических мыслителей в истории Мексики. К концу 1811 г. он господствовал над всей областью от долины Мехико до берегов Тихого океана. Один лишь порт Акапулько был ему неподвластен.
В других местах действовали партизаны. Осорно владел горами над Пуэблой. Гарсиа, предложивший способ поимки вражеских офицеров арканом, рыскал по равнине Гуанахуато. Дорога из Веракрус в глубь страны стала местом действий Феликса Фернандеса, уроженца Дуранго и студента юридического факультета коллежа Сан-Ильдефонсо, В Сакатекасе командовал Росалес. В горах над Тампико появился индейский племенной вождь, принявший титул императора уастеков Юлиана I. Было около десятка других партизанских руководителей, отряды которых увеличивались и уменьшались в зависимости от шансов на успех. Пастухи и ранчерос, охотно вступавшие в партизанский отряд, когда можно было ограбить поезд с серебром или совершить набег на город, превращались в лояльных граждан при приближении испанского полка. Армии возникали как из-под земли и исчезали за ночь. Этот способ войны представлял для правительства величайшие трудности. Положить ему конец могли лишь самые суровью репрессии. Убийства и погромы участились. Испанцы осуждали пленных на расстрел и сжигали все деревни, заподозренные в оказании помощи восставшим. Повстанцы приняли аналогичную тактику. Когда Николас Браво, вскоре после того как его отец Леонардо был казнен испанцами, отпустил на свободу 300 пленных, вместо того чтобы расстрелять их, его поступок сочли актом непревзойденного великодушия.
Самым способным из испанских генералов был Кальеха. Он был высокомерен, жесток и хладнокровен. Вице-король не любил его, а подчиненные ненавидели. В течение последних месяцев 1811 г. он вел бои с партизанами на севере. Потом вице-король послал его в Мичоакан, и он пошел на Ситикуаро. Его тщательные приготовления напугали Района, и повстанцы бежали, несмотря на защищавшие их ров и двойной частокол. Ситикуаро был сожжен, а артиллерия, старательно собранная Районом в течение долгого времени, попала в руки испанцев. Сам Район и хунта продолжали руководить партизанами в Мичоакане, но престиж их был подорван. Тем временем Морелос начал угрожать столице. Отряды повстанческой конницы спускались с гор в долину и патрулировали дороги до самых окраин города, не допуская подвоза к нему продовольствия. В феврале 1812 г. Кальеха вернулся из Мичоакана; поскольку он был слишком силен, чтобы имело смысл встретиться с ним в открытом бою, Морелос ждал его в Куаутле — открытом и не имевшем укреплений городе, расположенном на невысоком холме. Кальеха попытался взять Куаутлу штурмом и был отбит. Он осыпал ее градом пушечных ядер, которые городские дети собирали в кучи для артиллерии Морелоса. Наконец, Кальеха осадил город, решив взять его измором. Морелос и его люди ели червей, мыло и древесную кору, но сдаваться отказывались. Они ждали сезона дождей, когда в армии Кальехи, непривычной к полутропическому климату, должны были распространиться болезни. Но через несколько недель после обычного срока начала дождей небо все еще было безоблачным. Тогда, 2 мая, Морелос построил свои войска и население Куаутлы в колонну, и в два часа ночи она вышла из города. Колонна дошла до открытого места, но ей пришлось пробиться через линию часовых, и звуки ружейных выстрелов разбудили испанское войско. Морелос приказал своим спутникам рассеяться, и большинство солдат спаслось, но женщин и детей испанцы перебили. Кальеха оказался господином пустого города. Он вернулся в столицу, как будто бы с победой, но мексиканцы понимали, в чем дело. В комедии, поставленной день или два спустя в одном из театров Мехико, один солдат говорил своему генералу: «Вот тюрбан мавра, которого я взял в плен». — «А сам мавр?» — «Он, к несчастью, убежал».
Весь остаток того года Морелос был непобедим. Быстро собрав свою рассеянную армию, он вновь занял Куаутлу, а затем перешел на восточную сторону плоскогорья. Для своей штаб-квартиры он избрал Теуакан, к юго-востоку от Пуэблы, на стратегической позиции, с которой он угрожал дорогам, ведущим из долины Мехико к Мексиканскому заливу, а если бы представилась возможность, мог пойти на столицу. Он захватил Орисабу и сжег склады табака, дававшего вице-королю часть его доходов, и постепенно овладел городами в направлении от Веракрус в глубь страны. Осенью он повернул на юг и штурмом взял Оахаку, а следующей весной осадил Акапулько и в августе взял этот город, несмотря на недостаток пушек и на то, что повстанцы не обладали господством на море. Этими победами для революции была завоевана вся Южная Мексика, кроме городов Мехико, Пуэблы и Веракрус. На всей территории, находившейся под его властью, Морелос ввел порядок, организовал сбор налогов, назначил местных должностных лиц и расстреливал солдат, осужденных за воровство. Морелос был фактически диктатором, но его никогда не обвиняли в злоупотреблении властью ради собственных выгод.
После взятия Акапулько Морелос решил, что настало время организовать законное правительство. Район претендовал еще на руководство революцией, и ситикуарская хунта еще действовала, но она была дискредитирована поражениями, внутренними раздорами и интригами. В Чильпансинго было созвано для образования конгресса восемь делегатов из подвластных революционерам районов. Морелос, назначенный генералиссимусом революционой армии, изложил этой организации свои планы переустройства общества. Он отказался от видимости повиновения королю Фердинанду, которую еще сохранял Район. Впрочем, Район и сам признал, что она служила просто средством для приобретения поддержки невежественных, зараженных предрассудками людей. Мексика должна быть республикой — республикой Анахуак, управляемой волею народа. Морелос верил в равенство рас, в отмену привилегий (фуэрос) духовенства и офицеров и считал нужным разделить крупные асиенды на мелкие крестьянские участки. Имущество богачей должно быть конфисковано, причем одна половина его должна пойти на государственные расходы, а другая должна быть распределена среди бедняков. Морелос был католиком и всегда перед битвой исповедался у своего духовника. Однако он выступил за отмену обязательной десятины и захват церковных земель. Эти идеи, в общем виде изложенные им в Чильпансинго в 1813 г., служили программой мексиканских реформаторов в течение всего последующего столетия. По призыву Морелоса конгресс занялся разработкой конституции, окончательно составленной лишь год спустя в Апацингане. Эта конституция, сочетавшая англо-саксонские традиции с испанскими, предусматривала всеобщее избирательное право и систему косвенных выборов, исполнительный орган из трех назначаемых конгрессом лиц, верховный суд и суд резиденсии. Но к тому времени, когда конституция была готова к проведению в жизнь, Морелос уже не был господином Южной Мексики. Революционеров загнали обратно в горы, а вице-король опять управлял теми областями, в которых Морелос надеялся ввести свободные республиканские учреждения.
Конгресс в Чильпансинго ознаменовал кульминационный пункт революции. Отчасти он сам был виновен в гибельных поражениях следующего года. Морелос был слишком бескорыстен и стремился избавиться от диктаторских полномочий. Но в разгаре войны не время было производить опыты парламентарного правления. Члены же конгресса — в большинстве креольские адвокаты и священники, — хотя все, в отдельности взятые, были способными людьми, объединившись, только мешали ведению войны. Кроме того, испанцы научились справляться с положением. В феврале 1813 г. Венегеса отозвали в Испанию, и вице-королем стал Кальеха. Он вооружил все креольское население. Все домовладельцы были призваны в милицию и получили приказ быть готовыми сражаться против партизан. Это бы!ло опасное средство, но оно оказалось успешным. Закрытие рудников, опустошение полей, прекращение торговли и насильственные займы, взимавшиеся испанским правительством, заставили людей жаждать мира, а самым легким путем к нему была победа Испании.
Страна была истощена. Многие жители, сочувствовавшие делу независимости, готовы были воевать с гачупинами против герильерос. С этими новыми войсками Кальеха покорил северные области, готовясь нанести Морелосу решающий удар; эту возможность дало ему то обстоятельство, что все лето 1813 г. Морелос был занят осадой Акапулько. Императора уастеков поймали и расстреляли. Сакатекас и Сан-Луис-Потоси были усмирены. В Техасе Арредондо вырезал целый отряд американских флибустьеров, которых Гутьеррес де Лара привлек в ряды защитников мексиканской независимости. К концу года Кальеха имел возможность сосредоточить свои силы для завоевания юга. В декабре Морелос пошел на север, в Мичоакан, и напал на Вальядолид, город, где он родился, где познакомился с Идальго, город, который он собирался сделать столицей революционного правительства. На выручку Вальядолиду явился испанский генерал Льяве, а в его войсках был молодой полковник, тоже уроженец Вальядолида, тоже метис, хотя и называвший себя креолом, и тоже знакомый с Идальго, — Агустин де Итурбиде. Итурбиде происходил из богатой клерикальной и роялистской семьи. Он сочувствовал идее независимости, но не хотел присоединяться к социальной революции. Он сражался под начальством Трухильо у Монте-де-Лас-Крусес, а в войне с партизанами в Гуанахуато проявил себя способным, честолюбивым и жестоким командиром. Лагерь Морелоса находился на вершине скалистого холма, который считался неприступным, вследствие чего его недостаточно охраняли. Когда обе армии стали друг против друга, Итурбиде собрал кавалерийский отряд и после захода солнца прорвался через ряды революционной армии, штурмовал холм и напал на лагерь. Морелос был захвачен совершенно врасплох. В темноте и сумятице революционные полки, вернувшиеся, чтобы спасти своего вождя, сражались друг с другом. Оставшиеся в живых были разгромлены и в беспорядке оттеснены к Пуруарану, где потерпели окончательное поражение. Матаморос был взят в плен и расстрелян. Армия, которую Морелос обучил и привел к стольким победам быстро распадалась, а сам Морелос, у которого осталось менее сотни спутников, стал вскоре преследуемым беглецом. За этими поражениями последовали сокрушительные удары в самое сердце территории повстанцев. Одна испанская армия взяла Оахаку, другая захватила плантации сахарного тростника в Куэрнаваке и горы, окаймляющие тихоокеанское побережье, — Куаутлу, Таско и Чильпансинго — все те ставшие для него родными места, на которых Морелос впервые сражался с испанцами. Захватив в плен Ильдегардо Галеано, самого выдающегося после Матамороса помощника Морелоса, испанцы без боя вступили в Акапулько, на осаду которого Морелос потратил пять драгоценных месяцев. Через несколько недель рухнуло все здание, которое Морелос воздвиг с таким трудом.
Морелос снова вернулся в Мичоакан, сопровождаемый членами конгресса республики Анахуак. Но конгресс уже не доверял своему генералу. Орган, заботливо созданный и охранявшийся Морелосом, отказался признавать его своим главой. Войну должен был вести комитет, между членами которого были поделены территории, где еще существовали повстанческие армии. Морелос принял разжалование, не пытаясь сопротивляться. Он заявил, что готов сражаться (в рядах революционных войск Как солдат. Но из членов конгресса ни один не обладал тем военным искусством, той магнетической силой, той бескорыстной преданностью делу, которые отличали Морелоса. Заменившие его военачальники плохо вели войну с испанцами и ссорились между собой. Район, начальствовавший в Оахаке, боролся с Росаинсом, действовавшим в Веракрус. Доктор Кос, крайне энергично осуждавший конгресс, был сперва приговорен к смертной казни, а затем заключен в тюрьму. Он дезертировал из лагеря революции и получил прощение от вице-короля. Тем временем Итурбиде истреблял мичоаканских герильерос с ужасающей быстротой. За два месяца он захватил в плен и расстрелял 19 главарей и 900 рядовых. Мичоакан являлся, по-видимому, отнюдь не безопасным местом для членов конгресса, и они решили перевести правительство в Теуакан Этот город был еще в руках повстанцев, которыми командовал молодой креол, сбежавший из университета студент-правовед, Мьер-и-Теран. Конгресс, оказавшийся в крайне тяжелом положении, попросил Морелоса сопровождать его в этом долгом и опасном путешествии. Члены конгресса отправились на юг и благополучно перешли через реку Мескала, но в Техмалаке они встретили испанскую армию. Перед лицом превосходящих сил противника Морелос приказал Николасу Браво проводить членов конгресса в безопасное место, а сам с несколькими спутниками отвлек на себя внимание преследователей. Он спрятался в кустах на открытом горном склоне и был взят в плен — одним из своих прежних помощников. Его отвезли в Мехико. Тюремщик предложил Морелосу бежать, но он отказался, заявив, что не может спастись ценой жизни другого человека. Вице-король приказал казнить его в нескольких милях от города, чтобы не было демонстраций сочувствия.
После гибели Морелоса конец войны был только вопросом времени. Не было уже революционного вождя, достаточно авторитетного, чтобы заставить вождей герильи действовать сообща. Даже конгресс, за который Морелос отдал жизнь, вскоре перестал существовать, ибо когда он, наконец, добрался до Теуакана, между его членами разгорелись такие споры, что Мьер-и-Теран захватил власть и разогнал его. По мере того как уменьшалась территория, подвластная партизанским отрядам, и возможности снабжения становились все более ограниченными, споры между вождями этих отрядов делались все ожесточеннее. Когда Росаинс потерпел поражение в Веракрус, его люди стали переходить к Феликсу Фернандесу, который еще пользовался популярностью. Тогда Росаинс качал войну со своим удачливым соперником. Он был арестован Мьер-и-Тераном, но бежал и примкнул к испанской армии. Дело революции стало все более отождествляться с грабежами и личным честолюбием; поэтому люди, преданные идее, начали с отвращением покидать ряды восставших. Главари повстанцев теперь почти ничем не отличались от бандитов. Они строили неприступные крепости высоко в горах, тиранили своих приверженцев и украшали себя золотом и серебром, драгоценностями и дорогими тканями, украденными у гачупинов.
Кальеха сломил хребет революции, но он был слишком жесток и непопулярен для задачи умиротворения. В 1816 г. его сменил Аподака. Последний был обязан своим назначением милости короля Фердинанда, который после падения Наполеона опять стал королем Испании; однако это назначение отнюдь не означало, что испанское правительство начинает понимать всю серьезность положения в Мексике. Однако Аподака вполне годился для выполнения своей задачи. Он прощал всех, кто выражал готовность подчиниться, и многие воспользовались возможностью прекратить борьбу, которая теперь уже казалась безнадежной. Роялисты без труда взяли Теуакан, а Мьер-и-Теран отказался от общественной деятельности. Подчинение Осорно умиротворило Пуэблу. Веракрус и Оахака были совершенно покорены. К весне 1817 г. партизаны действовали еще только в Мичоакане и Гуанахуато.
Почти не изменила положения помощь из неожиданного источника. Король Фердинанд нанес решительный удар испанским либералам, и среди тех, кто ушел в изгнание был молодой руководитель партизан, уроженец Наварры, Франсиско Хавьер Мина. В Англии Мина встретил некоторых мексиканских либералов, — в частности, брата Сервандо де Тереса-и-Мьера, — которые убеждали его продолжать борьбу против деспотизма в Новом свете. Сопровождаемый искателями приключений и революционерами разных национальностей, преимущественно англо-саксами, Мина в апреле 1817 г. высадился та берегу Тамаулипаса. Он отправился в Гуанахуато, где помещалась штаб-квартира последних повстанцев. Но мексиканские главари приняли его холодно, хотя он и одержал несколько побед. Революция уже угасла, и снова разжечь ее было невозможно. В октябре того же года Мина был взят в плен и расстрелян.
К декабрю революция фактически окончилась. В Гуанахуато был убит собственными солдатами последний главарь повстанцев, прославившийся своей жестокостью. В Мичоакане Николас Браво и Игнасио Район удерживали Сакатулу до конца года, но затем сдались. В южной Мексике действовали еще два-три партизанских вождя — Гусман, Монтес де Ока, Педро Асенсио; но из тех, кто претендовал на руководство революцией и чьи мотивы были чисто патриотическими, непримиримых оставалось только двое. На берегу реки Мескала, в горах того штата, который теперь носит его имя, Висенте Герреро предводительствовал отрядом примерно в две тысячи оборванных и полуголодных повстанцев. Герреро был человек необразованный, смешанного испано-индейско-негритянского происхождения, исключительно благородный и добрый по характеру и всецело преданный идеям Морелоса. Его отец крестьянин воевал на стороне испанского правительства, и Аподака, стремясь завершить усмирение, послал его в лагерь Герреро, обещав последнему деньги и военный чин. Герреро заплакал, но отказался принять это предложение. А. в горах над Веракрус еще не сдавался Феликс Фернандес. Все его приверженцы дезертировали, и испанцы пытались взять его измором, сжигая все деревни, которые его принимали. Два с половиной года Фернандес жил в лесах, ни с кем не встречаясь, питаясь плодами. Его донкихотскую веру в дело мексиканской независимости символизировало примятое им имя, под которым он и был известен, — Гвадалупе Виктория. Этим дьум людям — Гвадалупе Виктория и Висенте Герреро — предстояло впоследствии стать первым и вторым президентами Мексиканской республики.
Игуальский план
Идальго и Морелос потерпели неудачу потому, что поставили перед собой слишком большие задачи. Они сражались не только за изгнание гачупинов, но также за равенство рас, за отмену привилегий духовенства и офицерства и за возвращение индейцам земли. Результатом этого была разрушительная гражданская война, которая не только не принесла Мексике независимости, но, может быть, даже замедлила ее завоевание.
Духовенство и армия, священники, землевладельцы и мелкие чиновники — фактически все, кроме 80 тыс. гачупинов, хотели независимости, но без войны и при условии, что она не принесет преимуществ метисам и индейцам. Под влиянием выступления Идальго и Морелоса, а также событий в Южной Америке, они задумались над вопросом о возможности завоевания независимости и без труда сумели оценить связанные с нею выгоды. Им больше не придется посылать в Испанию подати и деньги, собранные посредством принудительных займов. Их больше не будут эксплуатировать купцы-гачупины. Они смогут занимать государственные должности и получать жалованье из государственной казны. Богатые креолы ожидали от независимости таких выгод, которые иногда были прямо противоположны идеалам повстанцев. Ибо если Морелос намеревался разделить асиенды, то креольские землевладельцы желали отмены испанских законов о защите индейцев, чтобы иметь возможность беспрепятственно угнетать последних и присваивать их земли.
В 1812 г. это почти всеобщее стремление к независимости получило на короткий срок возможность открытого выражения. Испанская хунта организовала выборы в кортесы. В качестве испанского органа она желала сохранить господство Испании над колониями, но в качестве органа либерального была вынуждена согласиться с тем, что колонисты также должны иметь какие-то права. Таким образом, американские городские советы получили приглашение избрать делегатов в кортесы. Мексике было дано семь мест, и самым выдающимся из ее представителей был Мигель Рамос Ариспе — говорливый, воинственный и самоуверенный священник из провинции Нуэво-Леон, любивший называть себя индейцем из племени команчей. В 1812 г. кортесы разработали конституцию, согласно которой создавались выборные городские советы и провинциальные собрания, колонии получали в испанских кортесах равное представительство с самой Испанией, инквизиция и другие специальные религиозные и военные суды уничтожались и вводилась свобода печати. Поскольку большую часть Испании занимали французы, конституция там почти не проводилась в жизнь, но Венегесу было приказано осуществить ее в Мексике.
В то время, когда повелителем всей Южной Мексики был Морелос, внезапное дарование свободных учреждений могло быть только губительным для испанских интересов. Тем не менее, ошеломленному вице-королю, получившему власть от кортесов, оставалось лишь (повиноваться. 28 сентября конституция была прочитана гражданам, собравшимся у дворца, и все они должны были присягнуть ей. Народ встретил объявление конституции с восторгом, который быстро вышел за рамки всякого контроля со стороны властей. Стреляли из пушек, звонили в церковные колокола. Площадь Пласа Реаль была переименована в Пласа де ла Конститусьон, и граждане отпраздновали это событие, разрушив виселицу, которая до тех пор украшала эту площадь.
Опасения вице-короля вскоре оправдались. Когда состоялись выборы в городские муниципалитеты, то победили на них везде креолы, известные, как сторонники независимости. После выборов победителей торжественно вели в церкви, где служили благодарственные мессы; колокольный звон продолжался почти до утра и был прекращен лишь по особой просьбе вице-короля. Появились газеты, выражавшие народную ненависть к гачупинам и к испанскому владычеству. 5 декабря Венегас решил положить всему этому конец. Действие конституции было приостановлено до конца гражданской войны, и всякий, кто без разрешения звонил в церковный колокол, присуждался к 10 годам каторги. Так как виселица была предметом народной ненависти, то уголовные преступники должны были отныне подвергаться казни удушением. В других же отношениях старый режим был восстановлен полностью. Несмотря на протесты Рамоса Ариспе, это решение было одобрено испанскими кортесами. Дарование конституции, а затем приостановка ее действия, естественно, только усилили стремление к свободе. Как писал Морелос Району, все мексиканцы убедились теперь в лицемерии Испании.
В 1815 г. Наполеон был свергнут, а Фердинанд VII освобожден из французского плена. Испанскому народу, который пять лет сражался за возвращение Фердинанда на престол предков, не довелось блаженствовать под его скипетром. Воспользовавшись восторгом, вызванным его возвращением, Фердинанд смог без труда отменить конституцию, восстановить деспотическое правление и посадить либеральных лидеров в тюрьму. Кальеху известили об этой перемене, и в августе граждане Мехико были снова созваны на площадь — на этот раз, чтобы услышать об отмене отсроченной конституции. Это событие было приказано отпраздновать, но все усилия вице-короля вызвать восторг были встречены холодно.
Пять лет реакция торжествовала в Испании и во всей Европе. Права королей гарантировал Священный Союз, в котором господствовал Меттерних. Но в Южной Америке Боливар и Сан-Мартин одерживали победы. Мексика ждала. «После того как в нынешнем столетии был начат спор о независимости Америки, — писал несколько лет спустя современный наблюдатель(1), — я думаю, что его уже не задушить ни насильственными, ни мирными способами». В народных массах стремление сохранить национальный характер своей страны было инстинктом, чувством, которое нельзя было объяснить никакими теориями, а для тех, кто обладал некоторым образованием, оно являлось правом, вопросом национальной чести, а поэтому обязанностью. В 1819 г. не было мексиканца, который не был бы убежден в том, что Мексика должна стать независимой.
В 1820 г. в Испании произошло восстание, начатое солдатами, которых отправляли в Южную Америку. Конституция 1812 г. была восстановлена, и Фердинанд спас свою корону тем, что принес присягу конституции. Но он собирался нарушить эту присягу при первой возможности. Когда, наконец, ему представилась такая возможность, он при помощи иностранной интервенции открыл кампанию террора против либералов. Но тут ему показалось, что его мексиканские подданные будут сговорчивее испанцев. Он стал помышлять о том, чтобы сделаться монархом Мексики. Тогда реакционная Мексика стала бы независимой от либеральной Испании.
Аподака провозгласил конституцию в 1820 г. с теми же результатами, что и прежде. Ка выборах победили креолы, а газеты стали нападать на гачупинов. Однако любопытно одно обстоятельство. Победа либерализма в Испании напугала мексиканских реакционеров, в особенности духовенство. Свобода печати, отмена фуэрос духовенства и офицерства, уничтожение инквизиции, конфискация церковных имуществ, распространение учений философов-рационалистов — вот чего следовало ожидать, пока Мексикой будет править Испания. Реакционеры стали стремиться изолировать Мексику от «либеральной заразы». Некоторые из них надеялись на приезд короля Фердинанда. Другие считали, что Мексика должна объявить себя независимой, а потом предложить престол Фердинанду. Тем временем креольские либералы приветствовали конституцию, но не переставали требовать изгнания гачупинов. Сплеталась сложная сеть противоречивых планов и интриг. Но в Мексике был один человек, который знал, чего он хочет, и сумел использовать все различные группы с их противоречивыми интересами, чтобы самому захватить власть. Это был Агустин де Итурбиде.
В 1816 г. расправе Итурбиде с повстанцами внезапно был положен конец. Получив приказание снабжать охраной проходившие через повстанческую территорию поезда с серебром, он положил за правило взимать определенный процент серебра для себя. Владельцы рудников, отказавшиеся подкупать его, должны были сами заботиться о своей защите. Об этом шантаже известили Аподаку, и он заставил Итурбиде вернуться к частной жизни. Тогда Итурбиде вознамерился реабилитировать себя, войдя в милость у церкви. Он проявил большое влечение к благочестивой жизни и ушел в монастырь Ла Професа. Этот монастырь часто посещали видные церковные деятели и государственные чиновники, в частности, глава уничтоженной инквизиции Маттиас Монтеагудо, принимавший участие в мятеже против Итурригарая. В 1820 г. эти люди стали обсуждать вопрос о независимости Мексики. Красивый, привлекательный и способный Итурбиде, верный сын церкви и враг либерализма, завоевал их расположение и объявил себя готовым поддержать их планы.
Аподака готовил военную экспедицию против Герреро, и духовенство убедило его поручить командование этой экспедицией Итурбиде. В декабре 1820 г. Итурбиде отправился из Мехико на юг. Его покровители — клерикалы полагали, вероятно, что он завоюет престиж, сокрушив Герреро, и после этого они смогут сделать его вице-королем вместо Аподаки. Но у Итурбиде были свои замыслы. Он намеревался стать освободителем Мексики, быть может, даже ее Бонапартом. Такой проект ослепил друзей, которым он его открыл, а одному из них, беседовавшему с Итурбиде ночью, во время прогулки по залитым лунным светом улицам столицы, проект показался почти сверхъестественным. Потерпев поражение, Итурбиде решил примкнуть к повстанцам. Он вступил в переговоры с Герреро и захватил в свое распоряжение шедший в Акапулько поезд с серебром стоимостью в полмиллиона песо. В феврале он опубликовал в городе Игуале план завоевания независимости и убедил свои войска поклясться ему в верности. Согласно этому плану, Мексика должна была стать независимой монархией, управляемой королем Фердинандом или каким-нибудь другим европейским принцем. Римско-католическая церковь сохраняла свои привилегии, а креолы уравнивались в правах с гачупинами. Эти пункты получили известность под названием трех гарантий. До прибытия короля власть должна была принадлежать хунте, которой надлежало подготовить выборы в конгресс. Конгрессу предстояло выработать конституцию. Конфискация имуществ запрещалась. После долгих колебаний Герреро, наконец, поверил искренности Итурбиде и решил, что план стоит поддержать. В Телолоапане оба лидера встретились и обнялись.
Игуальский план с его гарантией существующих имущественных отношений не предусматривал почти ничего из того, за что боролся Морелос. Этот проект соответствовал первоначальным намерениям заговорщиков из Керетаро, возникшим прежде, чем призыв Идальго к массам изменил весь характер движения за независимость, и давал программу, к которой могли примкнуть как либералы, так и реакционеры. Они могли объединиться для борьбы за независимость Мексики и временно оставить свои раздоры. В течение нескольких недель исход борьбы висел на волоске. Солдаты Итурбиде начали дезертировать, а Аподака готовился послать против него армию. Недавно организованные в Мексике масонские ложи, среди членов которых было немало гачупинов, противодействовали борцам за независимость. Но в апреле весы начали склоняться на сторону Игуальского плана. К Итурбиде стали примыкать как либералы, так и роялисты, а к лету движение приобрело массовый характер. Итурбиде вступил в Гуанахуато, где к нему примкнул креольский генерал Анастасио Бустаманте, присоединивший к армии трех гарантий 6 тыс. солдат. В мае Итурбиде занял Вальядолид. В следующем месяце за Игуальский план высказалась Гвадалахара, и ее примеру последовала вся Северная Мексика. На Юге силами сторонников независимости руководил Герреро, и старые повстанческие главари присоединились к своим прежним товарищам. К Игуальскому плану примкнули Осорио и Николас Браво. Друзья Гвадалупе Виктория, которого считали погибшим, отправились в горы и вывели его из мест, где он прятался. Офицеров-роялистов привлекали обещанием чинов. Военных действий почти не было, и когда в августе Итурбиде, сопровождаемый Брава и Гвадалупе Виктория, въехал в Пуэблу, испанский флаг развевался только над городами Мехико, Веракрус, Пероте и Акапулько.
В конце июля в Веракрус высадился новый вице-король, Хуан О’Доноху, назначенный либеральным испанским правительством на смену Аподаке. О’Доноху был осажден в Веракрус, и его спутники и члены его семьи начали умирать от желтой лихорадки. Он решил принять, как единственный выход из невыносимого положения, Игуальский план. В августе О’Доноху встретился с Итурбиде в Кордобе и согласился поддержать его. Итурбиде, уверенный теперь в успехе, существенно изменил свой первоначальный план. Мексика должна была стать монархией, но выбор монарха более не ограничивался царственными домами Европы. О’Доноху поехал в Мехико и вступил в должность, а войска гачупинов вышли из города. 27 сентября Итурбиде верхом на черном коне, во главе армии трех гарантий, вступил в столицу. Через Акапоцалько и Такубу он проехал к Аламеде. Затем, наподобие странствующего рыцаря феодальных времен, он повел свою армию к югу, в Платерос, чтобы прекраснейшая дама города могла быть свидетельницей его триумфа, а потом проследовал в монастырь святого Франциска, где аютамиенто поднесло ему на серебряном блюде золотые ключи города Мехико. После этого О’Доноху принял его во дворце, а архиепископ отслужил в соборе благодарственную мессу. Юкатан, почти незатронутый волнениями последних одиннадцати лет, уже высказался за Игуальский план. В октябре сдались Веракрус, Акапулько и Пероте, и последняя испанская армия ушла в островную крепость Сан-Хуан-де-Улоа. Теперь вся материковая часть Мексики стала независимой.
Была готова арена для захвата власти Итурбиде и для следующего тура борьбы между либерализмом и реакцией.
——
(1) Лоренсо де Савала.
Из книги Генри Бэмфорд Паркс, История Мексики (History of Mexico, 1940). Перевод с английского Ш. А. Богиной. Предисловие Б. Т. Руденко. Москва: Издательство иностранной литературы, 1949