Панчо Вилья и Мексиканская революция, страница 5

Глава девятая.

Вот и конец моей песни…

Добрались враги до Вильи,

Панчо славного не стало…

На дороге подловили боевого генерала.

Из Парраля спозаранку

ехал Вилья наудачу,

знай крутил себе баранку,

напевая «Кукарачу».

А убийцы в эту пору

жребий подлый потянули:

в Панчо целить было страшно —

он и прежде шел под пули.

В траур Мексика одета,

слезы льет, скорбит в печали…

В черный день случилось это.

Панчо наш убит в Паррале.

Прощай, оружие!

Обрегон был представителем радикального крыла мексиканской буржуазии. Он, как и его сторонники, считал, что без уступок рабочим и крестьянам буржуазия не сможет добиться прекращения гражданской войны, а не добившись мира, она не воспользуется, плодами победы. Гражданская война носила чрезвычайно жестокий характер. За десять лет погибло свыше миллиона человек, главным образом крестьян. Сельское хозяйство пришло в упадок. Урожай зерна основных культур снизился во много раз, а количество рогатого скота и лошадей — наполовину. Стране для того, чтобы она могла существовать и развиваться, был необходим мир, а мир означал в первую очередь соглашение новой правительственной группировки с Вильей.

После расстрела Гуахардо правительству сравнительно легко удалось договориться с людьми Сапаты. Им были обещаны всеобщая амнистия, наделение землей, возможность заниматься легальной политической деятельностью. Лишенные своего неукротимого вождя, сторонники Сапаты согласились на этих условиях сложить оружие.

Теперь предстояло добиться мира с Вильей. Для этого в первую очередь было необходимо установить с ним связь и выяснить его намерения. Задача далеко не простая. Недоверчивый Вилья после смерти Сапаты проявлял особенно большую осторожность.

И вот новый губернатор штата Чиуауа генерал Игнасио Энрикес взялся выполнить эту задачу. Он довел до сведения Вильи, что готов встретиться с ним в любое время, в любом месте, на любых условиях.

Вилья согласился. По его указанию Энрикес без охраны явился в пустынный район около селения Пуэблито в штате Чиуауа. Там его встретили люди Вильи, обезоружили, завязали глаза и отвезли к месту, где находился Вилья.

Старый партизан встретил губернатора с винтовкой в руке. Оба уселись на потрескавшуюся от засухи пыльную землю и начали беседу, как подобает уважающим себя кабальеро, с вопросов о погоде и здоровье. Но когда собеседники перешли к более существенным вопросам, на горизонте показалось облачко пыли. Завидев его, Вилья вскочил на свою лошадь и был таков. Генерал Энрикес, оставленный на произвол судьбы, вскоре смог убедиться, что это облачко было вызвано не отрядом правительственных войск, как думал Вилья, а табуном лошадей, которых чаррос перегоняли для продажи в Чиуауа.

Вскоре после этого местные золотопромышленники предложили Вилье и его ближайшим помощникам миллион песо за то, чтобы они навсегда покинули Мексику и поселились в одной из латиноамериканских республик.

Вилья возмутился.

— Я здесь родился, и я здесь умру. Пусть враги революции живут за границей.

Сведения о попытке правительственных эмиссаров встретиться с Вильей проникли в печать и вызвали осуждающие комментарии со стороны некоторых членов правительства, принадлежавших к группировке военного министра Кальеса, жаждавшего расправы с бывшим командиром Северной дивизии.

— Не может быть никаких переговоров с Вильей, — заявил начальник генерального штаба армии генерал Гарсия, — Вилья или безоговорочно капитулирует, или будет уничтожен.

В ответ на это заявление люди Вильи взорвали два поезда в Чиуауа. Запугать Вилью было невозможно. Малейший намек на то, что его можно силой заставить повиноваться, вызывал с его стороны бурную реакцию. Вилья немедленно доказывал «одеколонщикам», что он продолжает оставаться грозной силой.

Этого беспощадного и смелого борца можно было завоевать, только протянув ему руку и предложив дружбу. Дон Адольфо хорошо понимал это, и он решил действовать не через официальных лиц, а через своих личных друзей. Один из них, проживавший в Эль-Пасо инженер Элиас Торрес, некогда симпатизировавший Вилье и оказывавший ему различного рода услуги, получил от временного президента поручение: разыскать степного центавра и договориться с ним о прекращении вооруженной борьбы.

Поручение требовало смелости и отваги, и их проявил в полной мере инженер Торрес. Он перебрался в Чиуауа, установил контакт с людьми, воевавшими ранее под водительством Вильи, и попросил их связать его с бывшим командующим Северней дивизией. Один из них, по фамилии Табоада, мясник по профессии, намекнул Торресу, что, возможно, интересующее его лицо находится в районе местечка Саусильо. Торрес поехал туда. Табоада, однако, в течение многих дней не мог сообщить ничего конкретного о местонахождении Вильи. 2 июня 1920 года было получено сообщение, что неподалеку от Саусильо Вилья устроил очередное нападение на пассажирский поезд. Не теряя времени, Табоада поскакал к месту происшествия. Несколько дней спустя он возвратился к Торресу и передал ему обрывок газеты. На нем корявыми буквами было выведено «ПаНчо Вилья». Этот обрывок должен был служить Торресу пропуском для продвижения по территории, контролируемой Вильей.

В тот же день Торрес, сопровождаемый Табоадой, выехал на встречу с Панчо. Ночью их остановили вооруженные пеоны, обезоружили и указали, в каком направлении держать путь. Через несколько дней путники, наконец, достигли асиенды «Энси-нильяс», расположенной в глухом горном районе. Здесь их встретил ближайший помощник Вильи генерал Николас Эрнандес. Два часа спустя появился и сам Вилья. Он был на гнедом коне, в белой рубашке, светлых штанах и техасском сомбреро. Рубашка его была запачкана свежей кровью. Он прискакал прямо с очередной стычки со все еще преследовавшими его войсками.

Вилья внимательно осмотрел Торреса и Табоаду, как бы желая убедиться, что у них нет при себе оружия, а затем пригласил закусить. В большом зале, где некогда пировали помещики, за стол уселись все участники встречи. Торрес изложил цель своего посещения: интересы страны требуют мира, правительство готово гарантировать всем солдатам и офицерам Вильи амнистию, дать землю и кредиты, с тем, чтобы они могли заняться мирным трудом. Готовы ли Вилья и его бойцы сложить оружие на этих условиях?

— Что вы думаете, мучачос, по этому поводу?

Мучачос угрюмо молчали. Что и говорить, им давно осточертела эта, казалось, бесконечная война. У всех были семьи и родные, по которым они смертельно истосковались. Всем им хотелось трудиться, в конце концов ведь за это они и сражались столько лет. Общее мнение высказал Эрнандес:

— Мы за мир, но где гарантии, что правительство нас не обманет, как это неоднократно случалось в прошлом? Если мы сложим оружие, правительственные войска смогут нас перебить, как куропаток. Можем ли мы доверять Обрегону и Кальесу, которые неоднократно предавали нас в прошлом?

— Правительство тоже имеет основания отнестись к вам с недоверием, — ответил Торрес. — Оно тоже может спросить: где гарантии того, что вы, откормившись на мирных хлебах, не возьметесь вновь за оружие? Так рассуждать, значит мира не добиться. Правительство протягивает вам руку и предлагает забыть прошлые распри, отбросить недоверие. Если вы поступите так же, то братоубийственная война, наконец, будет закончена. Что касается взаимных гарантий, то их можно предусмотреть в условиях соглашения.

Долго еще продолжался спор. Конечно, Вилья согласился встретиться с эмиссаром временного президента не только для занятной беседы. Панчо и его друзья решили начать переговоры о прекращении военных действий.

Стороны выработали довольно хаотично написанный проект соглашения, включавший следующие пункты:

1) правительство выделит в распоряжение Вильи в штате Чиуауа поместье, в котором он и его бойцы смогут поселиться и заняться сельским хозяйством на кооперативных началах;

2) Вилья будет признан генералом, он будет назначен командиром отряда сельской милиции, в который войдут его нынешние бойцы; это позволит всем им сохранить легкое оружие; как командир, Вилья будет подчиняться военному министерству;

3) Вилья обязуется не принимать участия в политической жизни;

4) в штате Чиуауа будут проведены «честные» выборы;

5) Вилья обязуется бороться с бандитизмом в штате Чиуауа;

6) если потребуется, Вилья будет участвовать в подавлении любого антиправительственного мятежа и в других штатах;

7) Вилья обязуется не мстить своим врагам и не наказывать самовольно тех, кто в прошлом дезертировал из его армии;

8) правительственные войска освободят район между селением Саусильо и станцией Конча, где будут вестись переговоры о прекращении огня; Вилья гарантирует неприкосновенность инженеру Торресу и другим представителям правительства;

9) в случае, если переговоры не увенчаются успехом, Вилья обязуется эвакуировать селение Саусильо и станцию Конча, не причинив людям и материальным ценностям какого-либо вреда;

10) подпишут соглашение о прекращении огня вместе с Вильей президент Адольфо де ла Уэрта, генералы Альваро Обрегон и Плутарко Кальес;

11) Торрес доложит эти условия президенту, ответ которого Вилья будет ждать до 15 июля.

На прощание Вилья продиктовал послание временному президенту:

«Обращаясь к Вам, я руководствуюсь только моей любовью к родине, так как прекрасно понимаю опасность, которая ей угрожает. Я верю, что и вы отдаете себе отчет в этом. Я готов помириться с вами, с генералом Обрегоном и генералом Кальесом. Если же вы считаете для себя постыдным быть моими друзьями, можете отвергнуть меня, я готов продолжать бороться против врагов народа, не страшась ни опасностей, ни числа противников. Я буду повиноваться только голосу справедливости. Если вы по-честному хотите покончить с братоубийственной войной, то пришлите мне письмо, подписанное всеми вами, и мы начнем переговоры о мире в интересах республики. А пока я временно прекращаю военные действия. Ваш брат по расе, говорящий вам от всего сердца, Франсиско Вилья».

Между тем противники соглашения с Вильей делали все возможное, чтобы сорвать переговоры. Военный министр Кальес, узнав о встрече Торреса с Вильей, заявил журналистам, что правительство согласится только на безоговорочную капитуляцию Вильи, в противном случае борьба будет продолжаться.

Военные власти Чиуауа всячески старались не допустить Торреса в столицу. Когда, наконец, Торрес сел в поезд, направляющийся в Мехико, командующий войсками штата, нарушая достигнутую между Вильей и Торресом договоренность, предательски напал на Саусильо. Вилья не принял боя, а отступил в степь и форсированным маршем направился в штат Коауила. Проделав за три дня свыше 600 километров, он захватил станцию Сабинас, где взял в плен 60 солдат. В руки Вильи попали также три железнодорожных состава. Со свойственной им быстротой бойцы Вильи разрушили железнодорожное полотно в радиусе 50 километров к северу и югу от Сабинаса.

Оградив себя таким образом от внезапного нападения, Вилья принялся сочинять телеграмму дону Адольфо, которую он намеревался послать, используя имевшийся на станции Сабинас телеграф.

Инженер Торрес достиг столицы как раз утром 15 июля, когда истекал срок перемирия. Испытывая большую тревогу за судьбу заключенного им с Вильей соглашения, Торрес поспешил в Чапультепек. Он буквально ворвался в покой больного президента, лежавшего в постели с высокой температурой.

Дон Адольфо искренне обрадовался достигнутому соглашению. Выслушав доклад Торреса, временный президент сказал:

— Мир с Вильей необходим стране как воздух. Условия Вильи вполне приемлемы. Мы можем даровать Вилье поместье «Канутильо», близ любимого им Парраля. В поместье несколько сот тысяч гектаров. Там смогут поселиться Вилья и его бойцы с семьями и заняться сельским хозяйством. Пусть сохраняют личное оружие, это будет доказательством, что мое правительство не будет мстить им. Передайте Вилье, что правительство готово признать военные звания его командиров. Ему и его офицерам будет выплачено жалованье за год вперед, а его бойцам — за шесть месяцев. Это будет недорогая плата за мир.

Не успел дон Адольфо кончить, как адъютант вручил ему только что полученную от Панчо Вильи телеграмму. «Сеньор президент! Вам говорит Вилья. Упрямство одного из ваших командиров заставило меня силой взять эту станцию. Однако кровь не была пролита. Убитых нет. Нахожусь в вашем распоряжении. Готов продолжать начатые инженером Торресом переговоры о мире».

Временный президент тут же ответил, что уполномочивает продолжать переговоры генерала Мартинеса, к которому присоединится Торрес, везущий личное послание президента Вилье. «Примите меры для восстановления железнодорожного полотна», — заканчивал свою телеграмму дон Адольфо.

Через несколько часов пришел ответ: «Железнодорожная линия восстанавливается. Однако бывают положения, когда, кроме доброй воли, еще нужно время, чтобы свершить задуманное. С самыми дружескими чувствами, ваш Франсиско Вилья».

В своем послании президент выражал большое удовлетворение тем обстоятельством, что ему предстоит вести переговоры со «старым революционером», к которому он всегда относился благожелательно.

«Я желаю вам, — писал дон Адольфо, — чтобы вы вместе с вашей семьей могли в скором будущем начать мирную жизнь и посвятили себя полностью труду, который, учитывая ваши незаурядные способности и энергию, обеспечит вам прочное будущее. Вам посылает братское приветствие ваш старый друг Адольфо де ла Уэрта».

Дон Адольфо подписал условия, выработанные Вильей и Торресом. Затем он вызвал проживавшего во дворце Кальеса и попросил его также поставить свою подпись под соглашением. Кальес так и сделал, не проронив при этом ни слова.

Вскоре генерал Маргинес и инженер Торрес прибыли в Сабинас. На станции их встретил Вилья с почетным караулом. Он даже нашел музыкантов, которые сыграли марш в честь прибывших парламентеров.

Переговоры велись под открытым небом, в загоне для скота близ вокзала, в присутствии доброй сотни вооруженных партизан. Вилья хотел, чтобы его бойцы знали, о чем он договаривается с представителями правительства. Сам он, однако, продолжал оставаться начеку. Панчо не спускал руки с пистолета и, как обычно, не разрешал никому заходить к нему за спину.

Несколько дней продолжались переговоры. Наконец соглашение было подписано. Было решено, что Вилья соберет своих бойцов в Торреоне, где они сдадут все оружие, кроме личного, и те, кто пожелает, вместе с ним выедут в асиенду «Канутильо».

Несколько недель после переговоров Вилья провел в разъездах по северным штатам. Распространялись слухи, что он прячет золото, устанавливает связи, явки и пароли со своими многочисленными компадрес, прощается со своими не менее многочисленными невестами. Газеты заполняли сообщения одно фантастичнее другого.

В столицу прибыли для дополнительных переговоров два посланца Вильи — его племянник капитан Альварес и полковник Риос. Они посетили временного президента, встретились с журналистами.

«Мы рады, — заявили они представителям печати, — что наша борьба против Каррансы увенчалась успехом. В конце концов руководители армии вынуждены были согласиться с нами и свергнуть Каррансу, этого друга помещиков и капиталистов и врага неимущих. Мы, сторонники генерала Вильи, будем поддерживать правительство, если оно будет действовать в интересах народа».

Итак, Вилъя и его бойцы не сдавались на милость правительства, вовсе не считали себя побежденными. Они чувствовали себя победителями, союзниками нового правительства.

В один из этих дней Вилья с небольшим отрядом вошел в богатый город Монклову в штате Коауила. Там Вилья обратился к местной торговой палате со следующим посланием:

«Мои бойцы босы и раздеты. Они страдают от холода и дождя в ненастную погоду. Прошу торговцев этого города собрать теплые вещи и обувь для моих мучачос. В этих местах мало кто знает, как я веду себя по отношению к гражданскому населению. Мой обычай состоит в том, что в случае нужды я обращаюсь с просьбой о помощи к моим братьям по крови и расе и остаюсь довольным, даже если мне в ней отказывают. Я никого не насилую, а только прошу. Благодарю вас заранее. С почтением Франсиско Вилья».

Местные торговцы поспешили выполнить столь вежливую просьбу.

Вилья продолжал действовать осмотрительно и осторожно. В последний момент, опасаясь провокации, он предложил сдать оружие не в Торреоне, а на небольшой железнодорожной станции Тлауалило.

Туда прибыло около тысячи бойцов Вильи. Это была довольно странная армия; в ней насчитывалось не более ста солдат, остальные были командирами, среди них — 45 генералов, 92 полковника, 80 подполковников. Каждый, сдав оружие, получил годичное жалованье и охранную грамоту, дававшую право на мирный труд.

Когда сдача оружия закончилась, Вилья произнес перед своими бойцами прощальную речь, в которой призывал мексиканцев к единству, к защите родной земли против посягательств жадных иностранцев, к мирному труду во славу родины.

Началось прощание. Бойцы подходили к своему вождю и обнимали его. Как всегда, когда он был сильно взволнован, слезы лились по его загорелому, покрытому глубокими морщинами лицу. С удивлением и уважением взирали на него присутствовавшие при этом журналисты и фотографы.

К вечеру Вилья и большинство его бывших бойцов вновь оседлали своих коней и двинулись по направлению к заветному Парралю — туда, где лежали плодородные земли «Канутильо» и где они после стольких жертв и страданий, после стольких побед и поражений надеялись заняться мирным трудом.

Впереди ехал на своем жеребце Панчо Вилья. Опустив голову на грудь, думал он свою тяжкую думу.

Задорно и лихо пели его товарищи «Кукарачу».

Высоко на бархатном небе мерцали звезды, точно радуясь, что на мексиканской земле, наконец, воцарился мир.

В чем счастье человека?

Прошло два года. За это время произошло много важных событий. Были проведены президентские выборы. На них победил Альваро Обрегон. В его правительстве дон Адольфо занял пост министра финансов, а Плутарко Кальес стал министром внутренних дел.

Рабочие и крестьяне Мексики, проливавшие в течение десяти лет свою кровь во имя лучшего будущего, требовали от нового правительства решительных мер против иностранных монополий и проведения аграрной реформы. Воодушевленные примером Великой Октябрьской революции, рабочие во многих местностях страны создавали Советы. Их борьбу возглавляла молодая Коммунистическая партия Мексики, созданная в 1919 году.

Обрегон, стоявший на страже интересов, мексиканской буржуазии, проводил в отношении трудящихся политику кнута и пряника. С одной стороны, он сотрудничал с синдикалистскими лидерами, с другой — преследовал революционное движение. Опасаясь, как бы в стране вновь не вспыхнула волна крестьянских революционных выступлений, которая могла сомкнуться с выступлениями рабочих, Обрегон начал проводить земельную реформу. В местах, где особенно остро ощущался земельный голод, некоторые заброшенные поместья и земли, являвшиеся собственностью государства, были разделены.

Мир способствовал общему подъему жизни в стране. Оживилась торговля. Строились дома, школы и фабрики. Восстанавливались железнодорожные пути. Выходили новые газеты, журналы, книги. Революционные художники Давид Сикейрос, Диего Ривера и Хосе Ороско создавали монументальные фрески, в которых отображали борьбу мексиканского народа против иностранных поработителей и своих собственных угнетателей.

Много знаменательных перемен произошло и в поместье «Канутильо». Два года назад, когда сюда прибыл Панчо Вилья со своими верными соратниками, здесь все было в запустении. От построек оставались лишь стены, поля давно не обрабатывались. Не было ни семян, ни сельскохозяйственных орудий. Не было, на чем спать, на чем сесть и, главное, что есть.

Но привыкшие к голоду и холоду бойцы и их вождь не унывали. С песнями, шутками и прибаутками принялись они очищать территорию поместья, строить жилые помещения, готовиться к севу кукурузы. Правительство одолжило Вилье 250 тысяч песо. На эти деньги были приобретены строительные материалы, скот, семена и сельскохозяйственные машины, большим поклонником которых был Вилья. К новым владельцам «Канутильо» присоединились их верные подруги — солдадерас. К Вилье приехала его жена Люс Корраль с сыновьями.

На месте, где некогда находилась господская усадьба и помещения для пеонов, вырос новый благоустроенньш поселок со школой, которой было присвоено имя генерала Анхелеса, больницей, почтово-телеграфной конторой, библиотекой и другими городскими учреждениями. «Отсутствие культуры, — говорил Вилья своим друзьям, — наше несчастье. Нам нужны в первую очередь учителя, а не генералы».

Вилья участвовал во всех работах кооператива, трудился, как и все его товарищи, не покладая рук. Все его интересовало, он хотел и пытался учиться. Но времени для занятий оставалось немного. Большую часть дня Вилья проводил в поле, где работал вместе со своими неразлучными «братьями по крови и расе», как он называл пеонов и рабочих Мексики.

Дважды побывал Вилья за это время в столице. Первый раз он поехал, чтобы встретиться с доном Адольфо и поблагодарить его за участие в заключении мира. Второй раз Вилья прибыл в столицу с визитом к вновь избранному президенту Обрегону. К «одеколонщику» Панчо уже не питал прежней ненависти. Тот факт, что именно благодаря Обрегону был свергнут Карранса, примирил его с тем, кто нанес ему поражение у ворот Селайи.

Обрегон приветливо принял своего прежнего врага и обещал оказывать помощь труженикам «Канутильо». О прошлых распрях не вспоминали. Вилья вновь подтвердил, что не намерен участвовать в политической жизни. Расстались они, как добрые, старые друзья.

«Канутильо», точно магнит, притягивало к себе бывших бойцов Северной дивизии. К концу второго года на землях кооператива уже поселилось около двух тысяч старых соратников Вильи. Не без беспокойства отмечали журналисты, что все члены кооператива имели оружие — маузеры и винтовки. Но в этом не было ничего удивительного. Во время революции в Мексике все настолько привыкли к оружию, что оно превратилось в неотъемлемую часть мужского одеяния. И в городе и в сельских местностях все носили пистолеты и пускали их в ход, когда требовалось защитить поруганную честь, наказать грубияна или восстановить справедливость. Но две тысячи хорошо вооруженных и закаленных бойцов, возглавляемых Вильей, внушали немалый страх всем, кто эксплуатировал трудящихся. Ведь в любой момент Вилья и его мирные хлебопашцы могли оседлать коней, превратиться в грозную силу, повести за собой широкие массы бедняков на новую революцию, более глубокую и коренную, чем предыдущая.

Вилью посещали его старые друзья. Желанным гостем был инженер Торрес. Правительство обещало ему за участие в мирных переговорах с Вильей награду в 100 тысяч песо, но так ее и не выплатило. Радостно встречал Вилья доктора Хосе де Лилье Борху. Теперь доктор гордо именовал себя «хирургом, акушером и личным врачом генерала Франсиско Вильи».

Приезжали в «Канутильо» не только старые друзья. Бывали здесь и надоедливые журналисты, охотившиеся за очередными сенсациями, любопытные туристы из США, искавшие сильных ощущений и мечтавшие сняться с тем, кто отважился напасть на Колумбус. К Вилье шли ходоки из далеких асиенд с жалобами на непрекращавшиеся притеснения помещиков. Его посещали железнодорожники Торреона. К нему приходили вдовы безвестных героев революции и даже студенты и учителя. Из разговоров с ними Вилья узнавал о заботах и нуждах простых людей, о том, что в стране много несправедливости и народное недовольство растет, о том, что его братья по «крови и расе» готовы продолжать борьбу за более справедливый социальный порядок. Эти встречи и беседы убеждали Вилью в том, что народ продолжает верить в него и надеется на его защиту.

Теперь, впервые в своей жизни, Вилья получил возможность постоянно читать газеты и журналы, которых он выписывал великое множество. Он живо интересовался международными событиями, борьбой рабочих и крестьян в других странах мира. Однажды Вилью посетил революционный художник Ривас, побывавший в далекой России, где рабочие и крестьяне строили новое, справедливое общество.

— А не видел ли ты в России моего друга Джонни Рида? — спросил Вилья Риваса.

— Джонни Рид умер от тифа в Москве. Русские рабочие похоронили его на Красной площади, там, где покоятся останки героев их. революции. Ленин любил и уважал Рида, который рассказал людям всего мира о революции большевиков в книге «Десять дней, которые потрясли мир».

— Говорят, что Джонни Рид написал и о мексиканской революции книгу, в которой рассказал обо мне. Но я его книг не читал. Джонни Рид был хорошим американцем, он был революционером. Простые люди во всем мире были ему братьями. От него я впервые услышал слово «социализм». Вначале я думал, что это какая-то вещь, но Джонни объяснил мне, что социализм — такой порядок, при котором нет помещиков и капиталистов, а все люди живут в братстве и трудятся на благо всех.

У старого бойца появилась в «Канутильо» даже библиотека, которой он очень гордился. В ней были приключенческие романы Сальгари и Майн Рида, словари, сказки «Тысячи и одной ночи» и трактаты по поваренному искусству.

Панчо был занят мирными делами. Он думал только об одном: как улучшить жизнь своих бывших бойцов. Ведь именно за это они сражались и проливали кровь. Не в этом ли для него и для них смысл жизни?

— Между тем над Мексикой вновь собирались грозные тучи. В 1924 году должны были состояться вторые после революции президентские выборы. А какой революционер, если ему была дорога судьба родины, мог оставаться в стороне от такого события?

Проклятая мышеловка

Еще задолго до выборов, в начале 1923 года, определились кандидаты в президенты: Кальес и Адольфо де ла Уэрта, оба генералы и члены правительства Обрегона. Было известно, что Кальеса поддерживал сам Обрегон и большинство офицеров. Дон Адольфо был вначале кандидатом всех тех, кто выступал против коррупции и демагогии правительства, за углубление и расширение революции.

Из двух кандидатов в президенты Вилья предпочитал дона Адольфо. Это с ним Вилья и его бойцы подписали мир. От него получили они землю «Канутильо», займы и инвентарь, благодаря которым смогли создать цветущее хозяйство. Вилья никогда не питал вражды к дону Адольфо. Иначе относился он к Кальесу.

«Турок», как называли Кальеса, который был сыном левантийских эмигрантов, не любил Вилью. В течение ряда лет Кальес, находясь в штате Сонора, вел борьбу против союзника Вильи генерала Майторены. Даже когда Панчо уже вел переговоры с правительством, Кальес предлагал покончить с ним, как это было сделано с Сапатой. Вилья знал это. Поэтому он готов был поддержать кандидатуру дона Адольфо не только словом, но в случае надобности и оружием. Кальес боялся, что Вилья с его людьми при желании в любой момент мог перерезать железнодорожные пути, ведущие от американской границы к столице, и вместе с доном Адольфо начать новый поход на Мехико.

По мере того как приближались выборы, интерес политических деятелей и общественного мнения к Вилье возрастал. Стало известно, что Вилья согласился выставить на выборах свою кандидатуру в губернаторы штата Дюранго. Никто не сомневался в его победе.

— Остерегайтесь, генерал, с «турком» шутки плохи, — предупреждали Вилью его друзья.

В апреле 1923 года дом, в котором остановился в Паррале на ночлег Вилья, был обстрелян неизвестными. Вскоре Вилье сообщили, что наемные убийцы готовят на него покушение во время посещения им петушиного боя в Паррале.

Эти сигналы и предупреждения не производили впечатления на Панчо. И действительно, мог ли он после стольких лет жесточайших преследований и опасностей бояться каких-то наемных убийц — теперь, когда его окружали всеобщее уважение и любовь жителей Чиуауа? Неужели даже теперь он должен жить, как затравленный зверь, видеть в каждом встречном врага, ни днем ни ночью не выпускать из рук маузера и даже отказаться от посещений любимого Парраля, где у него столько хороших друзей, где можно полюбоваться петушиным боем или побывать на хорошей корриде?

И Вилья продолжал ездить на автомобиле в Парраль, навещать своих друзей, ходить на петушиные бои, на именины своих друзей и на крестины.

18 июля 1923 года жители «Канутильо» дружно и весело отпраздновали трехлетие основания их коммуны. По этому поводу в «Канутильо» съехалось много старых бойцов славной Северной дивизии. Прибыли и журналисты, осаждавшие Вилыо вопросами о его будущей политической деятельности. Вилья улыбался.

— Вы, журналисты, только и знаете, что писать небылицы. Я не политик, а крестьянин. Пусть политикой занимаются «одеколонщики», мы же, простые люди, будем сеять маис, выращивать плодовые деревья, строить школы для наших детей, прокладывать дороги.

Фиеста длилась всю ночь, и Вилья слушал до зари любимые корридос — баллады о революции, которые распевали певцы под аккомпанемент народных музыкантов — марьячес. Наутро он в сопровождении близких друзей поехал на автомобиле навестить своего приятеля, бывшего бойца Северной дивизии Хуана Гарсия, у которого родился сын.

Гарсия жил в ста километрах от «Канутильо». Вилья с друзьями провел у него весь день. 20 июля чуть свет гости оставили Гарсия и поехали обратно. Вилья сам правил машиной.

— Заедем в Парраль, — сказал он по дороге своим спутникам. — Мне нужно поговорить с нотариусом насчет завещания. Я давно уже хочу составить завещание, да все времени нет.

В 7 часов утра автомобиль Вильи въехал в Парраль и остановился на центральной площади. Вилья в сопровождении двух друзей направился к нотариусу, а остальные его спутники пошли завтракать. В 10 часов все вновь собрались на площади, сели в машину и поехали по направлению к «Канутильо». Проезжая по улице Хуареса, Вилья заметил местного жителя Хуана Лопеса, которому помахал рукой. Когда автомобиль проехал, Лопес вытащил красный платок и несколько раз вытер им лицо.

За жестами Лопеса внимательно наблюдали из дома, находившегося на углу улиц Хуареса и Габи-но Барреды. Когда автомобиль Вильи поравнялся с этим домом, оттуда начали стрелять по машине. Раздался залп, затем другой, третий. Из сидевших в машине шести человек трое были убиты наповал, остальные ранены. Выбравшись с трудом из «проклятой мышеловки», как окрестил некогда Вилья автомобиль, трое раненых пытались отстреливаться. Убийцы — их было двенадцать человек — выскочили из дома и выстрелами из пистолетов прикончили раненых.

Вилья, сидевший за рулем, был убит первыми выстрелами. Вскрытие обнаружило в его теле 13 пуль. Вместе с Вильей погибли его секретарь Трильо, генерал Медрано и три других спутника.

Убедившись, что все находившиеся в машине перебиты, убийцы бросились к ожидавшим их поблизости лошадям и скрылись. Как отмечали потом газеты, в этот день из Парраля был выведен на учения местный гарнизон, а полицейские «по неизвестным причинам» не появлялись на улицах. Поэтому преступление могло быть столь беспрепятственно совершено.

Убийство Вильи и его ближайших соратников вызвало глубокую скорбь и возмущение мексиканского народа. Общественное мнение сразу указало на Кальеса и покровительствовавшего ему Обрегона, как на организаторов этого злодеяния. Впоследствии эти подозрения подтвердились. Командующий гарнизоном в Паррале полковник Лара признался, что убийство Вильи было организовано им по прямому указанию генерала Кальеса; за это Лара получил звание генерала и награду в 50 тысяч песо.

Возмущение убийством Вильи было столь всеобщим, что правительство арестовало одного из участников убийства Вильи, Саласа Баррасу, депутата провинциального законодательного собрания штата Дюранго, того самого Саласа Баррасу, который был ранен в одном из сражений за Торреон.

Салас Барраса всецело взял на себя вину за организацию убийства Вильи, утверждая, что ни Обрегон, ни Кальес не причастны к этому преступлению. Суд приговорил его к 20 годам тюрьмы, однако просидел он за решеткой всего несколько месяцев. Когда в 1924 году дон Адольфо поднял восстание против Обрегона, Салас Барраса был амнистирован и выпущен на свободу. Мало того, убийце был присвоен чин полковника. Впоследствии он даже написал книгу под названием «Как я убил Панчо Вилью». Других участников убийства, в частности помещика Мелитона Лосойю, которому одно время принадлежало поместье «Канутильо», никогда к суду не привлекали.

Вилья был похоронен на кладбище в Паррале. Три года спустя одна женщина, проходя через кладбище, заметила, что могила Панчо Вильи раскопана. При более детальном осмотре было обнаружено, что неизвестные злоумышленники надругались над останками народного героя; голова его была отсечена и похищена ими. У раскопанной могилы нашли анонимную записку на английском языке: «Мы увозим голову Панчо Вильи в Соединенные Штаты».

Это новое преступление подняло на ноги весь народ Чиуауа. Вооруженные крестьяне выходили на дороги и обыскивали всех подозрительных. Неподалеку от Парраля был задержан подозрительный американец по фамилии Хомдал, в машине которого были обнаружены лопаты, мачете, оружие. Американца привезли в Чиуауа, где заключили в тюрьму, но по требованию консула США он был вскоре освобожден. Газеты писали впоследствии, что осквернение могилы Панчо Вильи и похищение его головы было организовано по поручению американского газетного короля Херста, уплатившего за этот трофей 5 тысяч долларов.

Так гринго мстили Панчо Вилье даже после смерти.

Много лет спустя…

Смерть Вильи лишила революционных крестьян Мексики последнего испытанного и надежного вождя, способного возглавить их борьбу за землю и народное счастье. Но надежды реакции на то, что с убийством Вильи прекратятся выступления крестьян против помещиков, не оправдались. Разбуженные громом революции 1910 года, воодушевленные великими социалистическими преобразованиями в далекой России, трудящиеся Мексики продолжали бороться за демократические свободы, за землю, за национальную независимость своей страны. Мексиканская буржуазия, чтобы удержать в своих руках бразды правления, вынуждена была прибегать не только к насилию, не только к революционной фразе, но и делать серьезные уступки трудящимся города и деревни.

Восстание дона Адольфо было сравнительно быстро подавлено правительством Обрегона. Адольфо де ла Уэрта вынужден был бежать за границу, где пробыл долгие годы. Тридцать лет спустя он издал воспоминания, в которых очень тепло отзывался о бывшем командующем Северной дивизии. «Вилья, — писал Адольфо де ла Уэрта — был человеком благородных чувств, он относился с любовью к обездоленным, к народу. Он переживал, видя голодных и оборванных детей, несчастных стариков. Его сердце было отзывчивым на страдания других людей».

В 1924 году президентом республики стал Плутарко Кальес. Хотя его президентский период кончался в 1928 году, он продолжал властвовать вплоть до 1934 года.

Укреплению власти Кальеса в немалой степени способствовало убийство генерала Обрегона, совершенное в 1928 году агентом церковников. Смерть Обрегона превратила Кальеса в «верховного вождя революции» (этим официальным титулом он пользовался до тех пор, пока правительство находилось под его контролем).

Первые годы правления Кальеса ознаменовались некоторыми прогрессивными мероприятиями. Его правительство первым в Латинской Америке установило в 1924 году дипломатические отношения с Советским Союзом, активизировало проведение аграрной реформы, ограничило влияние католической церкви, способствовало развитию местной промышленности.

Политика Кальеса укрепила позиции правящей группировки мексиканской буржуазии. Почувствовав себя более уверенным, Кальес и его единомышленники в конце 20-х годов круто повернули вправо; они пошли на сговор с представителями американских монополий, которые вновь стали хозяйничать в стране. Коммунистическая партия была загнана в подполье. В январе 1931 года были разорваны дипломатические отношения с Советским Союзом.

Разразившийся в это же время в капиталистических странах экономический кризис вызвал новое обострение классовых противоречий в Мексике. В стране участились забастовки и революционные выступления крестьян. В 1934 году президентом был избран Ласаро Карденас, представлявший радикальное крыло мексиканской буржуазии. Правительство Карденаса возобновило проведение аграрной реформы, национализировало железные дороги и нефтяную промышленность, находившиеся под контролем американских и других иностранных монополий. Карденас выслал из страны Кальеса, ставшего знаменосцем реакции (несколько лет спустя Кальес умер в США).

Мероприятия правительства Карденаса носили прогрессивный характер. Последующие президенты проводили более консервативную внутреннюю политику, хотя во внешней политике проявляли большую независимость, чем правительства других латиноамериканских республик. Дело в том, что даже самые консервативные правительства вынуждены были считаться с освободительными традициями мексиканского народа.

Много лет прошло с тех пор, как на кладбище Парраля прогремел траурный салют над могилой Панчо Вильи. Но память о степном центавре продолжает жить в народе по сей день. Панчо Вилья и его соратник Эмилиано Сапата остаются любимыми героями народа.

Поэтому официальная Мексика тоже сочла целесообразным изменить свое отношение к Панчо Вилье. На его родине и в его любимой Чйуауа ему поставили памятники.

Джон Рид рассказывает, что однажды Вилья поведал ему свою страстную мечту о будущем Мексики:

— Когда Мексика станет новой республикой, армия будет распущена. Всякая тирания держится на армии. Мы дадим солдатам работу. По всей республике мы учредим военные колонии из ветеранов революции. Государство даст им землю и, кроме того, создаст много крупных промышленных предприятий, чтобы им было где работать. Три дня в неделю они будут работать, и работать изо всех сил, потому что честный труд важнее всякой войны и только труд делает человека хорошим гражданином. Остальные три дня они будут сами учиться военному искусству, а также учить народ владеть оружием. И тогда, если наша родина окажется под угрозой вторжения неприятеля, нам достаточно будет позвонить из столицы по телефону во все концы страны, и весь народ, как один человек, бросив поля и фабрики, организованно, с оружием в руках выступит на защиту своих очагов и детей. Я мечтаю о том, чтобы дожить свою жизнь в одной из таких колоний, среди моих компаньерос, которых я люблю и которые претерпели вместе со мной столько лишений и страданий…

Благородная мечта Панчо Вильи о справедливом и свободном обществе без угнетенных и угнетателей все еще не воплощена в жизнь на его родине. В Мексике до сих пор продолжается борьба бедных против богатых. И в Чиуауа, в Дюранго и в других областях страны, там, где некогда происходили жестокие схватки бойцов Северной дивизии с ее многочисленными противниками, в ранчо и асиендах крестьяне продолжают вспоминать имя своего легендарного вождя, его походы, сражения, его борьбу за свободу и справедливость.

В этих местах все еще можно услышать, как народные певцы распевают старые революционные корридос, в которых говорится о том, что Панчо Вилья вернется и вновь поведет своих храбрых дорадос на бой. И они победят, его мучачос, на этот раз навсегда…

Основные даты жизни и деятельности

1878, 7 июля — Родился Панчо Вилья в местности Гогохито, неподалеку от ранчо Рио Гранде на землях Сан-Хуан дель Рио, штат Дюранго.

1890 — Первый арест Панчо Вильи.

1895 — Второй арест Панчо Вильи.

1910, 20 ноября — Начало революции. Вилья возглавляет восстание крестьян против режима диктатора Диаса в штате Чиуауа.

1911, 10 мая — Вступление отрядов Панчо Вильи в город Хуарес.

21 мая — Подписание в городе Хуаресе соглашения о прекращении военных действий и отставке правительства Диаса.

26 мая — Бегство Диаса из столицы.

1911, октябрь — Вступление Франсиско Мадеро на пост президента.

1912, лето — Мятеж П. Ороско. Арест Вильи.

1912, декабрь — Бегство Вильи из тюрьмы Сантьяго.

1913, февраль — Контрреволюционный переворот генерала Уэрты, убийство президента Мадеро.

1918, февраль — 1914, июль — диктатура генерала Уэрты.

1913, март — Вилья возвращается в Мексику и начинает вооруженную борьбу против Уэрты.

1913, 15 ноября — Взятие войсками Вильи города Хуареса.

1914, апрель — ноябрь — оккупация Веракруса войсками США.

2 апреля — Взятие войсками Вильи Торреона.

23 июля — Взятие войсками Вильи Сакатекаса.

Октябрь — Открытие Конвента в Агуаскалиентесе.

Декабрь — Вступление в столицу войск Сапаты и Вильи.

1915–1920 — Правление Венустиано Каррансы.

1915, апрель — Вилья проигрывает сражение при Селайе.

1916, 9 марта — Нападение отряда Вильи на Колумбус.

Март — Вторжение американских войск под командованием генерала Першинга на мексиканскую территорию.

Октябрь — Обращение Вильи к мексиканскому народу с призывом к борьбе против американских интервентов.

1 декабря — Открытие в Керетаро Учредительного собрания.

1917, январь — февраль — Эвакуация американских войск из Мексики.

5 февраля — Опубликование новой конституции Мексики.

1919, 10 апреля — Убийство генерала Эмилиано Сапаты (род. в 1883 г.).

Сентябрь — Основание Коммунистической партии Мексики.

1920, апрель — Восстание против правительства Каррансы в Сопоре.

20 июня — Убийство Каррансы.

Июнь — ноябрь — Правление временного президента Адольфо де ла Уэрты. Панчо Вилья прекращает вооруженную борьбу.

1920–1924 — Президентство генерала Альваро Обрегона.

1923, 20 июля — Убийство Панчо Вильи в городе Паррале.

Словарь испанских слов и мексиканизмов

Агуакатэ — овощ, внешней формой напоминает баклажан.

Алиас — иначе говоря.

Алькальд — мэр, председатель муниципального совета.

Амиго, амигито — друг, дружок.

Асиенда — поместье.

Асуль — голубой.

Атоле — напиток из молока и корицы.

Валиентес — храбрецы.

Вива! — да здравствует!

Вильисты — сторонники Панчо Вильи.

Гачупин — презрительная кличка испанских завоевателей в Мексике.

Гаучо — пастух (это слово употребляется в Аргентине, Уругвае и на юге Бразилии).

Гринго — дословно: «зеленый»; презрительная кличка американцев.

Гуарачес — сандалии, плетенные из сыромятной кожи.

Гуахолотэ — индейка.

Дефенса сосиаль — «социальная защита»; название отрядов по борьбе с революционным крестьянским движением.

Дон — господин, ставится перед именем.

Дорадос — дословно: «позолоченные»; название личной гвардии Вильи; бойцы ее носили позолоченные лампасы.

Инаугурация — церемония введения в должность президента республики.

Кабальеро — кавалер, рыцарь.

Каранкланы — презрительная кличка сторонников Венустиано Каррансы.

Касик — индейский вождь, в переносном смысле — помещик.

Каудильо — вождь.

Карамба! — черт возьми! (проклятье).

Койот — шакал.

Компадре — кум, приятель.

Компаньеро — товарищ.

Конкиста — завоевание.

Конкистадор — завоеватель.

Конституционалисты, — название сторонников Венустиано Каррансы.

Коррида — бой быков.

Корридо — народная баллада.

Кукарача — таракан, в народных балладах периода мексиканской революции — Венустиано Карранса.

Лисенсиат — адвокат, поверенный в делах.

Мадеристы — сторонники Франсиско Мадеро.

Мадре — мать.

Маис — кукуруза.

Майордом — надсмотрщик, доверенное лицо помещика.

Манго — плод одноименного дерева.

Маримба — музыкальный инструмент, напоминающий гусли.

Мариуана — растение, имеющее большой процент опиума.

Марьячес — народные музыканты.

Мачете — широкий нож, используемый для резки кукурузы и сахарного тростника.

Мескаль — крепкий напиток из сока агавы.

Метис — человек смешанных кровей.

Моле — острая приправа из перца, миндаля и корицы.

Мучачо — мальчик, парень.

Наваха — нож, бритва.

Пеладо — дословно: «стриженый»; презрительная кличка правительственных солдат.

Пелеле — кукла.

Пеон — батрак.

Песо — денежная единица в Мексике и некоторых других латиноамериканских странах.

Петате — соломенная циновка.

Пистолеро — бандит, наемный убийца.

Посоле — похлебка из кукурузы и перца.

Пульке — алкогольный напиток мутного цвета из сока агавы.

Ранчеро — мелкий фермер, хозяин ранчо (фермы).

Родео — загон для скота, объезд диких лошадей.

Руралес — полевая жандармерия в период диктатуры Порфирио Диаса.

Сапатисты — сторонники Эмилиано Сапаты.

Сарапе — шерстяная накидка из куска яркой материи с прорезом посередине.

Сеньор — господин.

Сентаво — мелкая монета, одна сотая песо.

Сиеста — послеобеденный отдых, сон.

Сиудадела — крепость.

Сиудад — город.

Солдадера — солдатка.

Сомбреро — шляпа.

Сьерра — часть горной цепи.

Тамалес — пирожки из кукурузной муки с мясной начинкой, завернутые в кукурузные листья.

Текиля — крепкий спиртной напиток из сока агавы.

Тортилья — лепешка из кукурузной муки.

Федералы — солдаты правительственных (федеральных) войск.

Фиеста — праздник.

Флибустьеры — авантюристы, пираты; во время мексиканской революции так называли иностранных добровольцев.

Фрихоль — фасоль, национальное кушанье мексиканцев.

Харабэ тапатио — один из народных танцев Мексики.

Хакаль — хижина.

Хефе политико — политический начальник, представитель центральной власти на местах.

Хуан — распространенное имя, кличка солдат.

Чапарраль — кустарник.

Чарро — пастух, наездник, мелкий скотовод.

Чиле — мексиканский перец.

Чипотле — вяленый перец темно-коричневого цвета.

Элотэ — кукурузный початок.

Энчилада — кукурузная лепешка, приправленная перцем.