Новая краткая история Мексики. Колониальная эпоха до 1760 года, страница 2
Завершение процесса основания Новой Испании, 1560-1610
Короне удалось закрепить свои проекты и свою систему управления примерно между 1560 и 161 О гг. В этот период произошли различные события, многие из которых открыли большие перспективы для Новой Испании. В некоторой степени этот этап с большей ясностью, чем предыдущие, позволяет увидеть дальнейшее развитие. Однако лучше всего эти события характеризует тот факт, что все вместе они способствовали завершению процесса основания Новой Испании.
Начало этого этапа было отмечено бурной экспансией на север, или в глубь территории, как говорили тогда в Новой Испании. Самым большим стимулом для нее послужило открытие серебряных рудников, которые приносили быструю экономическую выгоду, хотя существовали также и земледельческие и животноводческие интересы. Возможность того, что все это пойдет на пользу Новой Галисии и в ущерб городу Мехико, побудила вице-королей разработать свои собственные схемы завоевания и создать в 1562 г. отдельное правительство для территорий к северу от Сакатекаса. Это правительство, Королевство Новая Бискайя (расположенное на территории современных штатов Дуранго,
Чиуауа, Сопора и болылей части Синалоа) производило впечатление некоторой автономии, но на самом деле было продолжением Новой Испании, полностью отвечающим ее интересам. Для тех же целей создавались отдельные правительства на других территориях, занятых позже в соответствии с интересами вице-королевства: Новый Леон и Нуэво Мехико. Все эти юридические разделения, по сути, сохранились и до сих пор.
В результате политической, социальной и экономической интеграции территорий, занятых во время начального этапа экспансии на север, произошел рост основной части Новой Испании. Эти территории, первоначально не входившие в месоамериканский мир, за короткое время дали импульс еще большей — и еще более богатой — динамике развития регионов Новой Испании, которые будут называться Бахио. Многие поселения, основанные в этих местах, формировали модель поместий или агро-животноводческих ферм, которые были здесь основным элементом колонизации.
Экспансия сопровождалась активным строительством новых городов, как в Бахио, так и на севере: Дуранго (1563 г.), Санта-Барбара (1567 г.), Херес (1569 г.), Селая (1571 г.), Самора (1574 г.), Агуаскальентес (1575 г.), Леон (1576 г.), Сальтильо (1577 г.), Сан-Луис-Потоси (1592), Саламанка (1602), Санта-Фе (1609), а также те, что сохранились, но со временем потеряли свое значение. Начиная с 1591 г. в этих районах страны также появлялись поселения индейских групп, происходящих из Тласкалы и Мичоакана.
С появлением испанцев север захлестнула новая волна насилия, которая, хотя и менее интенсивная, была масштабнее, чем на колониальном этапе. Речь идет о Чичимекской войне — череде столкновений с полукочевыми племенами, которые действовали независимо и осуществляли периодические вылазки. Если бы в этих местах была воспроизведена система господства, установленная в месоамериканском регионе, этого конфликта, вероятно, можно было бы избежать, но огромные культурные различия между испанцами и племенами, отсутствие стабильной политической организации и налоговой системы, захват испанцами коренных жителей в качестве рабов (что особенно часто практиковалось в Новом Леоне) помешали найти приемлемое решение. Правительство пыталось решить проблему с помощью военных постов или гарнизонов, что обеспечило контроль над поселениями, но также способствовало новой волне насилия. Конфликт завершился только тогда, когда вице-король маркиз Вильяманрике начал проводить с 1585 г. мирную политику, хотя на тот момент многие племена были уже истреблены. Тем не менее север был охвачен насилием. Спустя некоторое время вспыхнули восстания с участием северных оседлых народов (акашеи в 1600 г. и тепеуаны — в 1616 г.).
Эти годы были бедственными для индейского населения в целом — не только на севере. Третья большая эпидемия, вероятно тифа (1576-1581), стала причиной последней демографической катастрофы, в результате которой население сократилось почти до двух миллионов человек, а многочисленные народы нижних земель и прибрежных зон окончательно исчезли. Население еще будет сокращаться в течение последующих десятилетий, а потом очень медленно восстанавливаться. Но времена, когда испанцы терялись в подавляющем большинстве индоамериканского населения, остались позади. Примерно в 1600 г., если не учитывать региональные различия, один из каждых четырех или пяти жителей Новой Испании был испанцем или был ассимилирован в испанскую культуру. Соотношение было еще большим в Новой Галисии, но не в Гватемале, на Юкатане и в северных провинциях, где испанское население было относительно менее значительным.
Демографический спад имел несколько последствий в других аспектах. Самым заметным было постепенное вытеснение обладателей энкомьенд, религиозных наставников и касиков, так как их власть ослабевала, а доходы снижались. Что касается первых, то смена поколений позволила легко сместить их с занимаемых позиций, в результате чего функции по взиманию налогов почти со всех индейских поселений перешли в руки правительства. Монахи-наставники (чьи религиозные ордены испытывали период спада) были постепенно заменены мирским духовенством, подвластным епископам. Обедневшие и потерявшие авторитет касики не могли противостоять появлению новых властных структур в своих поселках, и к началу XVII в. они были вытеснены из большинства органов власти республики.
Как ни парадоксально, именно тогда, особенно в годы между окончанием конкисты и большой эпидемией, монахи смогли завершить свои блестящие архитектурные памятники (результаты обстоятельств) и развитие связанных с ними художественных явлений: картины, портреты, скульптуры и т.д. Гармоничный комплекс этих произведений в многочисленных индейских поселках центральной Мексики (но не в нижних землях, кроме Чьяпаса и Юкатана) открыл новую главу блестящей истории колониального искусства.
В благоприятных условиях, когда количество групп, господствовавших в течение периода конкисты, снижалось, центральное правительство в некоторой степени смогло упрочить свои позиции и утвердить главенство вице-короля, судов и других представителей проекта господства короны. Это произошло, например, с ее делегатами на местном уровне: коррехидорами и алькальдами. И те, и другие (они выполняли практически одни и те же функции) постепенно заменили обладателей энкомьенд как связующее звено между индейскими поселками и сборщиками налогов, ограничивая их автономию. Правительственный контроль над системой труда стал могущественным оружием в политической борьбе с испанскими поселенцами.
Консолидация центральной власти опиралась также на некоторые важные события. Одни из них имели политический характер, как дискредитация обладателей энкомьенд после восстания с участием Мартина Кортеса (сына конкистадора) в 1566 г., или как учреждение пять лет спустя Трибунала Святой инквизиции, чьи достижения в области политического и идеологического контроля были не менее значительными, чем в области религии. Не менее важным был рост бюрократического аппарата, о чем свидетельствует расширение штата судов в 1568 г., учреждение Индейского суда в 1592-м и Счетной палаты в 1605 г. Другие события относились к области экономики, в частности наложение в 1574 г. налога алькабала (которым облагались торговые операции, за исключением тех, что производились церковью и индейскими поселками) и другие меры, которые пополнили налоговые поступления в пользу короны.
В то же время произошло усиление церковных органов, не имеющих отношения к обстоятельствам конкисты и контролируемых правительством на основании привилегий, выданных папской властью испанским монархам (что являлось так называемым королевским покровительством). В этом процессе особое значение имело укрепление позиций соборов и епископов благодаря взиманию десятинного сбора, церковного налога, которым облагалась сельскохозяйственная продукция испанских поселенцев, и размер которой рос вместе с их количеством. Прибытие в 1572 г. иезуитов, которые не вмешивались в религиозное управление коренным населением (кроме севера), а сконцентрировали внимание на обучении испанцев и воспитании интеллектуальной элиты, также имело большое значение.
В области торговли была установлена закрытая и протекционистская система, которая распространялась как на Новую Испанию, так и на остальные испанские владения в Америке. Самым заметным ее проявлением стало сведение торговли через Атлантический океан к одному единому маршруту, по которому с 1561 г. группа кораблей с вооруженным сопровождением совершала свое путешествие один раз в год с тщательно учтенными и облагаемыми различными налогами грузами. В Севилье была учреждена гильдия торговцев или консульство. Если торговля никогда не была свободной, то установление описанных выше условий сделало ее еще более ограниченной и дорогостоящей. В этих обстоятельствах особенно заманчивой становилась контрабанда.
Параллельно с этими событиями в начале правления Филиппа II (1556-1598) испанцы снова вспомнили свою старую мечту добраться до Азии через Тихий океан. В конце концов они добились своего, отправившись в 1564 г. из порта Навидад и оказавшись в Маниле в 1571 г. Когда Филиппины попали в зависимость от Новой Испании, торговля через Тихий океан приобрела новый размах. Десятки китайских джонок из Кантона везли в Манилу специи, шелка и фарфор, которые испанцы покупали на мексиканское золото и везли в Акапулько в соответствии с регламентированной системой ежегодного отправления галеонов.
Акапулько также был связующим звеном в торговле с Перу, а так как она была такой же активной, как и с Новой Испанией, товарооборот через Тихий океан значительно увеличился. К концу XVI в. его объем превысил объем торговли между Веракрусом и Севильей. Но так как это противоречило интересам Испании, корона начала ограничивать торговлю между Перу и Мексикой и запретила ее в 1631 г. Восемь лет спустя торговля снова была разрешена, но при условии, что китайская продукция перевозиться не будет.
В Новой Испании развитие торговли сопровождалось зарождением могущественной элиты торговцев. Ее представители, подражая севильцам, учредили в городе Мехико в 1592 г. свое собственное консульство. В их руках оказалось управление морскими связями по обоим океанам, контроль над импортом и, конечно же, над ценами. Они стали скупать товары и накапливать деньги, а их политическое влияние и экономическая власть постоянно росли. Корона стремилась запретить в американских землях производство некоторых товаров (орудий труда, вина, бумаги, тонких тканей) с явным намерением защитить испанских производителей, но в итоге она уступила интересам ненасытных торговцев. Последние, однако, не довольствовались своими привилегиями и увеличивали прибыль, получая дополнительные доходы от контрабанды.
Описанные выше факты показывают, что обстоятельства конкисты сменялись настоящей системой колониального господства. Формировалась принятая во всем мире политика эксплуатации ресурсов, отвечающая реалиям, проблемам и интересам мира испанцев, не имеющая ничего общего с ограниченными и неустойчивыми подходами конкистадоров и энкомендерос, а также с проектами и идеалами, в центре которых находились индейцы, например, когда ставились первые цели евангелизации. Во второй половине XVI в. уходящий мир конкисты, так прочно укоренившийся как в испанском, так и в доиспанском прошлом, наслаивается на первые проявления нового по сути порядка.
Своеобразие Новой Испании в значительной степени опиралось на преемственность многих черт доиспанского прошлого, но речь вовсе не идет о статической неизменности. Уже тогда в некоторых элементах этой преемственности происходил перелом, например, крах системы правления касиков. Более того, перемен становилось все больше, и в конце концов мир, созданный в начале ХVII в., значительно отдалился от своего прошлого. Новая Испания имела девяностолетний опыт, который был вполне удачным с испанской точки зрения. Проблемы, связанные с доиспанским миром, например политическое подчинение, экономическое господство, физическое сосуществование, обращение в христианство и другие, не были окончательно разрешены, но были преодолены, а в отношении тех проблем, которые, по мнению испанцев, были присущи колониальному положению вещей, были приняты меры, позволявшие если не преодолевать их, то держать под контролем. Если проследить дальнейшее развитие национальной истории, то можно увидеть характерные черты страны в целом, которая станет независимой в 1821 г., особенно если учесть экспансию на север.
Необходимо отметить положение, которое занимала Новая Испания в мире. Ее продукция из серебра (такая же, как и в Перу) распространялась не только в Испании, но и в значительной части Европы, так как целью было выплатить крупные долги испанской короны и приобрести те товары, которые слаборазвитая в промышленном отношении Испания сама производить не могла. Распространение этого металла оказывало огромное влияние на европейскую экономику. С другой стороны, серебро из Новой Испании также распространялось в Китае (где мексиканские монеты использовались до XIX в.) и достигало по разным торговым маршрутам Индии и других регионов Азии. Когда в 1610 г. в Мексику с большими надеждами прибыло торговое японское представительство, все указывало на то, что Новая Испания, или, по крайней мере, ее часть, стала ключевым элементом новой конструкции, объединяющей всю планету: это удивительно, если учесть ту изолированность, в которой пребывала Месоамерика за несколько десятилетий до этого. Более того, описанный товарооборот не был чисто торговым, но вовлекал в себя и значительную культурную составляющую, в частности тесную связь с Перу. Однако Новой Испании, готовой занять свое место в мире, пришлось сдерживать свои порывы.
Не будет лишним отметить, что Испания в то же время пережила существенные перемены. Одной из причин расширения короной административного аппарата было желание укрепить и сделать более эффективной систему налоговых сборов, которая приобретала все большую значимость, так как Испания, плохо управляемая, постоянно находившаяся в состоянии войны, с большими задолженностями и обедневшая, старалась оправиться от серьезной травмы после поражения своей Непобедимой Армады от англичан в 1588 г. Некоторые критики и социальные реформисты (их называли прожектерами) предложили и применили ряд принципов правления или «проекты», с помощью которых предполагалось избежать или, по крайней мере, отсрочить то, что было очевидно всем в Испании: конец ее имперской гегемонии, который компенсировался лишь блестящим Золотым веком в литературе. Маятник власти качнулся в сторону стран северной Европы. Для американских владений это означало все новые экономические требования со стороны метрополии.
Встреча с внешним миром, 1610-1650
Три рассмотренных этапа закрывают в колониальной истории начальный период, и далее в ней начинают проявляться более зрелые черты. С самого начала и до середины века произошло множество бурных событий.
Голландцы (недавно освободившиеся от испанского господства), англичане и французы становятся хозяевами морей. Новая расстановка сил стала очевидной в 1621 г., когда была создана голландская вест-индийская компания, которая держала в страхе испанские суда в Атлантическом и Тихом океанах. Захват голландской эскадрой флота, вышедшего из Веракруса, в районе Кубы в 1628 г. продемонстрировал упадок Испании и привел к серьезным убыткам для торговцев Мексики. Впоследствии опасность морских путей стала постоянной проблемой.
В этих условиях прожектеры, которые в 1621 г. пришли к власти в лице графа-герцога де Оливареса (фаворит короля Фелипе IV), инициировали амбициозную программу реформ для всей империи. Ее реализация в Новой Испании была предоставлена вице-королю, маркизу де Гельвесу, которому поручили повысить налоговые сборы, борьбу с контрабандой и с действиями, преследующими частные интересы. Но этому человеку не хватало политической чуткости, и он действовал с чрезмерным рвением, пренебрегая местными порядками, что в итоге стало причиной вражды между ним и самыми сильными группами власти в Новой Испании: судом, городским советом Мехико, консульством, церковными должностными лицами и т.д. Соперничество с архиепископом сделало его положение невыносимым.
Развязка конфликта была необычна для колониальной истории: вице-король был свергнут в 1624 г. в результате государственного переворота, организованного судом, который воспользовался критическим моментом, чтобы насильно отстранить его от власти под угрозой народного восстания. Это событие показало, что в Новой Испании политика делалась по своим правилам и что, несмотря на упрочнение центральной власти, она далеко не была прочной и всесильной в угоду метрополии. Авторитет короля признавался, но реальное положение дел лимитировало его. Испанцы Новой Испании заставляли уважать свои мнения и свои интересы. Настал момент, когда они смогли реализовать один из проектов страны, разработанных во времена основания Новой Испании: проект поселенцев с более открытым и свободным обществом, похожим на метрополию, и с большими полномочиями для деятельности городских советов, мирского духовенства, земледельцев, владельцев рудников и торговцев.
Короне пришлось считаться с этими обстоятельствами, потому что в противном случае она рисковала потерять больше, кроме того, у нее были иные приоритеты, для которых ей была необходима добрая воля местных элит. Одним из этих приоритетов была консолидация так называемого Союза оружия, финансовой схемы, посредством которой планировалось потребовать от самых богатых сословий империи выплаты крупных сумм для поддержания короны. Помимо этого шла подготовка к формированию оборонительного морского корпуса для Карибского бассейна Армада Барловенто (1635), содержание которого поручалось городскому совету и торговцам Мехико. Также были увеличены субсидии на возведение укреплений и защитных корпусов за пределами территории Новой Испании.
В результате этих мер большая часть серебра из Новой Испании перестала отправляться в Севилью, но направлялась на цели обслуживания и обороны других испанских владений: Филиппин, Кубы, Санто-Доминго, Ямайки, Флориды. В конце XVII в. для этих целей направлялась уже почти половина налоговых поступлений Новой Испании. Метрополия компенсировала свои потери огромными денежными переводами из чрезвычайно процветавшего на тот момент Перу.
Новой Испании пришлось свыкнуться с проблемами, вызванными слабостью метрополии, и принять новую роль, определенную метрополией в рамках своей империи. Это означало, что городские советы, торговцы и другие сословия были обязаны платить. Но и в этой ситуации была своя выгода, ведь взамен они получали существенные привилегии в сфере большой политики и делах местного характера.
Самым важным из них по своему политическому значению и по воздействию на экономическую панораму Новой Испании стало наводнение города Мехико, которое произошло в 1629 г. и продлилось пять лет. Защищать город от воды, осушая бассейн, было проблематичным. На строительство тоннелей и каналов были потрачены огромные деньги, но этого было недостаточно. Наводнение вызвало ожесточенные политические споры (например, сверженного вице-короля обвинили в том, что он из-за своей экономности приказал приостановить строительство важнейших дренажных объектов) и вызвало небывалый спрос на трудовую повинность (чтобы завершить и расширить эти работы), который коснулся всех индейских поселков центра Мексики. Было предложено переместить город чуть выше, к берегам древнего озера, но частные интересы оказались сильнее. Между тем Пуэбла извлекла выгоду из этой ситуации, превратившись, пусть и не надолго, в самый активный торговый и промышленный центр страны.
Косвенным последствием наводнения стало то, что оно сделало невозможной систему трудовой повинности в том виде, в котором она существовала с 1549 г. Нуждаясь в рабочей силе для выполнения срочных осушительных работ, правительство должно было в 1632 г. принять несколько мер, главная из которых предполагала отстранение испанских поселенцев от благ этой системы. Это было трудное решение для вице-короля, так как он терял инструмент, с помощью которого мог оказывать давление (например, несколькими годами ранее городской совет Пуэблы отказался выплачивать взнос в Союз оружия, но изменил свое решение, когда его членам пригрозили ограничить доступ к системе трудовой повинности). Это вызвало недовольство у поселенцев, но в итоге они только выиграли, так как получили доступ к рынку рабочей силы, свободному от правительственного контроля именно в том момент, когда в связи с неблагоприятной демографической ситуацией ощущалась нехватка рабочей силы.
Последняя попытка улучшить политическую обстановку была предпринята в 1640 г., незадолго до того, как группа реформистов была отстранена от власти в Испании. Исполнителем проекта стал Хуан Палафокс, епископ Пуэблы, в разные годы занимавший · самые высокие посты в гражданском правительстве, включая должность вице-короля. Палафокс с умом подошел к решению проблем Новой Испании и попытался найти баланс между различными группами интересов, но не смог избежать конфликтов, которые вынудили его вернуться в Испанию в 1649 г. Его тяжба с иезуитами по поводу прерогатив епископа превратилась в настоящий политический скандал. Резонанс, вызванный этим делом, и его потенциально дестабилизирующие последствия положили конец реформаторским устремлениям короны. Палафокс, защищавший мирское духовенство, стал поборником политического и социального проекта испанцев в Новой Испании.
Бедность короны способствовала этому процессу. Вопрос налоговых сборов рассматривался как приоритетный. Поэтому корона поддержала некоторые действия правительства, которые обеспечивали ей экономию административных средств и надежный доход, несмотря на то, что они были сомнительными с точки зрения борьбы с корыстными интересами или коррупцией. Это особенно относилось к практике продажи государственных должностей, т. е. передачи функций гражданского управления или управления государственными финансами, как, например, управление нотариальными конторами (или государственным нотариатом), доставка почты, управление монетным двором, сборы налогов (или должность коррехидоров или алькальдов) и взимание алькабалы (которое в течение долгого времени выполнял городской совет Мехико, а затем — консульство). На продажу были выставлены и должности в самих городских советах, иногда пожизненные. Должности предлагались тому, кто давал лучшую цену, а цены, очевидно, варьировались в зависимости от той выгоды, которую можно было извлечь из выполнения тех или иных функций, или от престижа занимаемой должности. Эта практика давала возможность семейным родам Новой Испании укрепить свое положение и оказывать большое влияние на дела правительства.
Таким образом, в течение этого этапа испанцы, родившиеся в Новой Испании, постепенно получали доступ к влиятельным правительственным должностям в различных сферах управления (хотя самые высокие должности доставались им только в самых исключительных случаях), а значит — и к богатствам. Статус испанца определялся по крови и по происхождению, но не по месту рождения, но было естественно, что испанцы с Иберийского полуострова существенно отличались по своим взглядам и интересам от американских испанцев или креолов (это понятие включало лиц с различным соотношением смешенной крови). Первые пользовались преимуществами при получении или покупке самых выгодных должностей, хотя и не всегда, а неспособность Испании осуществлять неограниченную власть на тот момент давала вторым большую свободу действия.
Этот этап характеризуется также культурным расцветом. Он опирался на укрепление позиций различных училищ (особенно иезуитского) и университета, а также на наличие средств на возведение храмов, церквей и городских жилищ, создание картин и скульптур, сочинение литературных и музыкальных произведений и т.д. Крестьянские черты искусства конкисты остались в прошлом, а на их место пришли новые явления городского искусства.
В этом процессе выделяются различные проявления смешения культур, среди которых стоит выделить историческое произведение Фернандо де Альба Иштлилылочитля (до 1625 г.), которое прославляло доиспанское прошлое и по своему духу было близко к чуть более древним поэтическим произведениям, как «Мексиканское величие» Бернардо де Бальбуэны, в котором воспевались красота и ценности Новой Испании. Еще один аспект идентичности Новой Испании можно найти в распространении в течение XVII в. женских монастырей, чьи ордена, в отличие от мужских, были чисто созерцательными и абсолютно затворническими.
Наконец, нельзя забывать о продвижении на север, которое получило новый импульс в 1631 г. после открытия серебряных залежей в Паррале. Экспансия этой эпохи в основном была направлена к Синалоа и Сопоре и осуществлялась путем создания миссионерских центров францисканцев и иезуитов, целью которых было добиться аккультурации и обращения в христианство местных жителей на новых занятых территориях. Миссионерские центры создавались в местах постоянного проживания населения и пытались в некоторой степени воссоздать организацию индейских поселков центральной части страны. Некоторые достигли этой цели, но некоторым не удалось сохраниться или пришлось применить силу, чтобы удержать своих новообращенных; они столкнулись также с революционными ситуациями, как это произошло с тараумара в 1648 г. В то же время на севере были основаны новые крепости или военные посты и гражданские поселения.
Новая Испания вошла в период зрелости с несколькими отличительными чертами. Для начала, ни один из элементов предусмотренной короной структуры власти не обладал целиком необходимыми полномочиями, чтобы влиять на ее политику. Конечно, центральное правительство укрепилось, но компетенции и юрисдикции вице-королей и судов так и не были определены до конца и нередко пересекались, кроме того, возникали конфликты с церковной властью и инквизицией, а также с городскими советами. Разделение властей существовало со времен Кортеса, но усилилось как следствие сложных и противоречивых юридических положений, которые формировали (или наполовину формировали) институты власти. Если этого было мало, корона время от времени осуществляла визиты — процедура, которая предполагала приезд должностного лица непосредственно из Испании с более или менее широкими полномочиями по контролю. Неясно, могли ли эти уполномоченные лица быть выше других властей по иерархии. Палафокс, например, осуществлял визиты и в то же время был вице-королем. Ко всему этому добавляется расплывчатость границ и пределов юрисдикций. Результатом стала система сдержек и противовесов, которая позволяла проявляться различным тенденциям, мнениям и интересам, признавая верховную власть, но иногда дистанцируясь от нее.
Корона не нашла в Новой Испании идеальной почвы для установления устраивающей ее власти. Когда ситуация требовала усилить давление в одном месте и ослабить в другом, в результате не всегда получалось задуманное. Но и катастрофы не происходило. Система сдержек и противовесов была эффективна: она позволяла в течение долгого времени удерживать свои позиции мирным путем.
Во-первых, такая система не была случайна — она вытекала из доминирующего восприятия власти в испанском мире, в котором правительство опиралось в большей степени на органы правосудия, чем на исполнительную власть. Вершить правосудие — верховное право короля, а его представители и делегаты — от вице-королей до градоначальников и алькальдов — выполняли эти функции на своих местах. Поэтому их часто называли судьями. Законодательство исходило из частных случаев и предоставляло чиновникам широкие полномочия для его толкования. Возможные (и довольно частые) злоупотребления на практике сдерживались процедурами привлечения к ответственности высшего должностного лица, посредством которых все представители короны, включая вице-королей, подчинялись государственной цензуре в течение срока выполнения своих функций. Многих из них серьезно штрафовали за нарушения и злоупотребления; другим удавалось избегать наказаний. Несмотря на все недостатки, система редко давала возможности для проявлений тирании, а когда это все же происходило, решение находилось с относительной быстротой.
Во-вторых, система сдержек и противовесов делала ненужным опасный и дорогостоящий вариант авторитарного режима, основанного на военной силе, который, к тому же, государство не могло позволить себе в такой обширной империи. На схожих соображениях была основана система косвенного господства над доиспанскими владениями.
Необходимо принять во внимание, что доминирующее понимание общества в испанском мире тех лет основывалось на принципе сословного объединения. Люди приобретали значимость в зависимости от принадлежности к сословию, благодаря чему могли участвовать в политических делах. Новая Испания вошла в этап зрелости в тот момент, когда многие сословия прочно обосновались в сферах своей деятельности: суд, городские советы, консульство, религиозные ордены, индейские поселки, университет, ремесленничество и т.д. Каждое сословие с абсолютной правоспособностью представляло и защищало интересы своей группы и, как и сама корона, иногда было вынуждено уступать в некоторых вопросах, чтобы выиграть в других. Естественно, внутри сословий также были различные взгляды, и каждое из них было частью большого сообщества. В Новой Испании основные различия внутри сословий зарождались с XVII в. среди креолов и выходцев с Иберийского полуострова.
Политическая игра благоприятствовала интересам креолов по мере того, как они повышали свой авторитет в наиболее значимых сословиях. Им также благоприятствовала экономическая ситуация. Новая Испания в первой половине XVII в. переживала расцвет и пользовалась результатами своего труда — по крайней мере, это касалось испанцев. Горнодобывающая промышленность постоянно росла, а после успешного внедрения скотоводства, пшеницы и других культур настал черед производства европейской мануфактуры. Многочисленные мельницы производили огромное количество муки и обеспечивали хлебом все общество Новой Испании, а десятки сахарных заводов и плантаций обеспечивали изобилие сахара. Свыше ста мастерских по производству тканей, особенно шерстяных, имели в среднем по пятьдесят работников в каждой. В связи с этим самые большие денежные суммы были связаны с доминирующей экономической деятельностью Новой Испании: торговлей и, особенно, морской торговлей. Индейские поселки также не бедствовали, поскольку они получали выгоду (относительную) от своего участия в торговле, продавая по хорошим ценам свою продукцию (особенно кошениль) или частично контролируя транспортировку товаров.
Контрастной на этом фоне выглядела бедность короны. По мере возникновения очередных экономических трудностей ее интересы сужались: в результате превыше всего для нее было получение денег. От налогов, дополнительных выплат и продажи должностей метрополия получала значительные и стабильные доходы, но ей также приходилось делиться частью своей власти — власти, полученной с таким трудом путем ограничения деятельности обладателей энкомьенд, наставников и касиков в течение XVI в. — с бюрократией среднего уровня, возглавляемой торговцами, городскими советами и, в общем, местными олигархиями. Таким образом, правительство заплатило цену за свою консолидацию: разрешив широкое разделение властей, которое с точки зрения Новой Испании выражалось в значительной степени автономии. Если учесть, что Испания зависела от своих владений в Америке для поддержания своих позиций на международной арене, то результат был довольно благоприятным для Новой Испании — или, по крайней мере, для ее привилегированных элит.
