Майя, исчезнувшая цивилизация: легенды и факты, страница 2

Северная область

Если о том, что происходило в раннеклассический период на юге области майя, известно достаточно много, то гораздо меньше мы знаем, как в это время развивалась цивилизация майя на каменистых землях Юкатана и Кампече. Если судить по собранным материалам, в своей архитектуре и керамике майя, жившие в этой области, твердо придерживались стандартов Петена. Одним из самых древних поселений майя на этой земле является Ошкинток, расположенный на поросшей кустарником равнине Западного Юкатана, где была найдена покрытая резьбой каменная притолока, сделанная в V в. н. э., и несколько относящихся к тому же времени, но сильно проигрывающих ей с эстетической точки зрения рельефов.

Гораздо больше интереса вызывает поселение Акансех, расположенное к северо-востоку от Мериды, современной столицы мексиканского штата Юкатан. С одной стороны, в нем были обнаружены ступенчатые пирамидальные храмовые платформы с углубленными лестницами и насыпными порожками, характерные для архитектуры майя в Петене. С другой – здесь же была найдена и абсолютно иная платформа, построенная по методу «талуд-таблеро», с фасадом, украшенным рельефными изображениями в чисто теотиуаканском стиле, на котором можно увидеть фигуры антропоморфных летучих мышей, хищных птиц, белок и изображение одного из центральных персонажей пантеона Теотиуакана, известного как Пернатый змей или Кетцалькоатль. Архитектура этого здания не имеет ничего общего с архитектурой майя. Оно является ярким свидетельством того, что динамичные люди Теотиуакана устанавливали аванпосты не только в южной и центральной областях майя, но и здесь, в северной области, словно являясь предвестниками того огромного вторжения народов из Центральной Мексики на Юкатан, которое произошло пять веков спустя.

Загадка культуры «Коцумальхуапа»

Народность пипил всегда была несколько таинственной. Ее язык науат очень близок к языку науатль, на котором говорили ацтеки. Собственно говоря, основная разница между ними состоит в том, что буква «т» одного из них соответствует сочетанию «тл» другого. Люди этой народности пришли в область майя откуда-то из Мексики. Ко временам конкисты пипил населяли небольшую территорию внутри богатых водой горных областей, лежащих выше Тихоокеанского побережья Гватемалы, но из записей, сделанных в период, когда страна находилась под владычеством испанцев, известно, что некогда представители этой народности жили на достаточно большой территории, которая простиралась далеко на восток и включала в себя области, где позднее обосновались представители народности какчикель.

Территория, на которой некогда жили пипил, являлась центром исчезнувшей древней цивилизации, которая, несомненно, была по своему происхождению мексиканской. Центром этой цивилизации являлся город Санта-Люсия-Коцумальхуапа, расположенный в регионе, который славился выращиванием какао, бобы которого использовались не только для приготовления напитка, но как платежное средство. Известно всего лишь около полудюжины поселений, относящихся к культуре «коцумальхуапа», хотя, судя по тому, что все они лежат внутри очень небольшого района площадью всего лишь 50 кв. км, вполне возможно, что это не отдельные поселения, а части одного, достаточно крупного.

Каждое поселение представляет собой небольшой религиозный центр и состоит из нескольких храмовых фундаментов, располагающихся обычно на одной большой платформе, максимальная длина которой не превышает нескольких сотен метров. Пирамиды этих фундаментов построены из грунта и облицованы речными булыжниками, хотя встречаются лестницы и площадки, облицовка которых сделана из обработанных камней.

Художественный стиль монументов и образцы керамики, найденные в этих поселениях, позволяют предположить, что культура «коцумальхуапа» возникла, скорее всего, в конце раннеклассического периода и просуществовала до позднеклассического. Скульптуры этого этапа, среди которых очень распространены резные изображения черепов и скелетов, совершенно не похожи на скульптуры майя, и вряд ли можно представить себе что-нибудь более грубое и отталкивающее, чем скульптурные памятники этой культуры. Как справедливо заметил Эрик Томпсон, скульпторы словно стремились открыто продемонстрировать свою «навязчивую озабоченность идеей смерти».

Еще одним увлечением представителей этой культуры была ритуальная игра с тяжелым каучуковым мячом. Достоверные сведения об этом удалось получить при изучении некоторых каменных объектов, которые часто встречаются не только на территории поселений культуры «коцумальхуапа», но и по всему Тихоокеанскому побережью, вплоть до Сальвадора. Среди этих каменных объектов самыми распространенными являются вырезанные в виде латинской буквы «U» каменные «хомуты», представляющие собой изображения тяжелых защитных поясов из кожи и дерева, которые носили противники. Часто встречаются и плоские резные камни – «хачас», на которых изображены человеческие лица, гротескные образы хищных животных или птиц – ара и индеек. Считается, что во время игры эти камни служили для разметки зон на площадках, а во время следующих за игрой церемоний их носили на поясах. Все это лишний раз подтверждает тесную взаимосвязь этой культуры с культурами классической эпохи, существовавшими на побережье Мексиканского залива, откуда явно позаимствовано снаряжение игроков.

Среди скульптур и резных изображений, найденных в поселениях культуры «коцумальхуапа», присутствуют изображения нескольких богов, поклонение которым было распространено только в Мексике: Шипе Тотека; бога ветра Эхекатля, которого обычно изображали в виде безобразного чудовища с огромным носом и единственным круглым выпуклым глазом; Тлалока, Тлалчионатиуха – бога восходящего солнца; старого бога огня, Хухуетиотла; и Кетцалькоатля, изображаемого в виде Пернатого змея. На нескольких великолепных резных стелах игроки в мяч изображены в своих «хомутах» и защитных перчатках. Они протягивают руки вверх, к изображениям небесных богов – чаще всего богов Солнца или Луны. На некоторых изображениях из тел богов и людей выходят ветки с листьями и стручками какао – источником благосостояния представителей этой культуры.

Не только религия этой культуры, но и использовавшийся ею календарь были мексиканскими. Среди множества знаков, обнаруженных на монументах этой культуры, можно узнать иероглифические названия дней, широко распространенные среди народов, живших на юге Мексики. Кроме того, запись численных коэффициентов календаря выполнена в стиле, совпадающем со стилем календарных записей Мексики, с использованием только точек и кружков, без характерной для письменности майя горизонтальной полоски, обозначающей цифру 5. Следует отметить, что у персонажей, изображенных на стелах, календарные имена соответствуют дням их рождения, что также характерно для культур древней Мексики.

Исходя из этого, можно прийти к выводу, что создателями культуры «коцумальхуапа» были не майя, а мексиканцы, и, скорее всего, народности пипил. Поскольку лишь малая часть произведений искусства и совсем незначительное количество изделий из керамики может быть отнесено к искусству Теотиуакана, они не могли прийти из этого города. Более четко прослеживается связь этой культуры с другими, существовавшими на равнинах неподалеку от побережья Мексиканского залива, в которых столь же много внимания уделялось ритуальной игре в мяч, смерти, человеческим жертвоприношениям, а также выращивалось какао.

Если этими людьми действительно были пипил, то вполне допустимо, что на территории современного штата Веракрус некогда существовало древнее поселение, жители которого говорили на языке науатль, и часть его жителей пришла в южную область майя через перешеек Теуантепек, точно так же, как в область майя пришли представители касты купцов-воинов «почтека».

Здесь стоит вспомнить о том, что индейцы народности пипил живут еще и в регионе, лежащем по другую сторону горной области, в долине Матагуа в Гватемале, и, возможно, не случайно отдельные скульптуры, выполненные в стиле коцумальхуапа, были найдены в Киригуа и недалеко от Копана – в поселениях, которые во всех других отношениях относятся к майя. Но загадка культуры «коцумальхуапа» еще очень далека от своего решения.

Классическое великолепие. Поздний период

Великая культура, процветавшая в равнинных областях майя в позднеклассический период, исчезла с лица нашей планеты. Толстый ковер тропических лесов похоронил под собой сотни ритуальных центров – «городов» этой цивилизации, от которых сейчас остались только медленно разрушающиеся руины. У нас нет достоверных сведений о том, кто в них жил, насколько велика была численность майя на протяжении позднеклассического периода и как в действительности управлялось их государство. Однако можно с уверенностью сказать, что эти огромные поселения, которые часто называют «городами», не были городами в привычном понимании.

Древние майя всегда поднимали свои дома на низкие прямоугольные насыпи, сделанные из земли и камней, для того чтобы их не заливало во время летнего периода дождей, поэтому жилища простых людей так же легко наносить на карты, как и огромные каменные здания. Во время изысканий в северо-восточных районах Петена, где расположены такие огромные ритуальные центры майя, как Тикаль, Наранхо, Накум и Олмуль, доктор Вильям Баллард обнаружил, что, как это ни странно, плотность расположения остатков жилых построек не имеет никакой связи с этими ритуальными центрами. Насыпные фундаменты домов обычно располагались группами вдоль горных гряд, где находятся источники питьевой воды и богатые осушенные почвы.

Основная масса населения жила в селениях площадью приблизительно 200–300 квадратных метров, построенных без какой-либо четкой планировки. Друг от друга поселения отделялись такими естественными преградами, как заболоченные низины-«байос», которые являются очень характерной чертой рельефа Петена или саванной. Жилища строились из жердей и тростника и часто располагались внутри огороженной территории, подобно традиционным жилищам китайских крестьян. Иногда один из домов селения был больше других, – скорее всего, это небольшие святилища или общинные дома местных земледельцев.

На каждые от 50 – 100 таких поселений в центральной области приходится один церемониальный центр, который вместе со своей группой поселений образовывал то, что Баллард назвал «зоной». Это похоже на планировку современных городов, в которых районы обычно группируются вокруг какого-нибудь центра. В поселениях майя такие центры обычно включают в себя небольшую храмовую пирамиду и несколько зданий, по виду напоминающих дворцы, которые, очевидно, служили центрами религиозной и общественной жизни.

Поселения майя были лишены какой-либо структуры – в них отсутствует не только продуманная система городской архитектуры, но и четкая планировка городских улиц. Поэтому не всегда можно определить, где именно проходит граница между двумя «зонами», и это приводило к тому, что некоторые археологи при раскопках в равнинной области майя, наталкиваясь на руины, которые тянулись на многие километры, с восторгом приходили к заключению, что им удалось открыть самое большое в мире древнее поселение.

Крупнейшие «города» майя, например Вашактун, Тикаль или Паленке в центральной области, Ушмаль в северной, были центрами районов, разделенных на такие «зоны». Баллард подсчитал, что в среднем площадь такого района была менее 250 квадратных километров, и его можно сравнить с современным округом или районом.

Тикаль – самый крупный из всех «городов» майя и единственный, который полностью, до последней хижины нанесен на карты, но, поскольку он не является исключением, весьма трудно сказать, где именно он кончается.

Внутри территории, площадью немногим превышающей 15 квадратных километров, расположено почти три тысячи сооружений разного размера, начиная от их храмовых пирамид и массивных дворцов и кончая остатками крытых тростником хижин. Весьма разумно предположить, что в позднеклассический период общее количество жителей Тикаля составляло примерно 10 000 – 11 000 человек. Плотность населения составляла 700 человек на квадратный километр. Для сравнения: в среднем городе современной Европы или Америки 2000 человек на квадратный километр. Одного взгляда на планировку Тикаля достаточно, чтобы понять, почему эта цифра столь мала, – Тикаль представляет собой конгломерат обособленных поселений. Количество и частота городской застройки немного увеличиваются лишь с приближением к центру города, где жили аристократы и представители чиновничьей элиты, и архитектурные сооружения имели прямо-таки роскошный вид.

Такой же неопределенной была планировка и всех остальных «городов» классической эпохи майя, которые в центральной области всегда размещались на холмах, чтобы их можно было легко увидеть за несколько километров, и деревья вокруг них вырубались. Эти города похожи на настоящие рукотворные горы.

То же самое можно быть сказать о большинстве ритуальных центров северной области, хотя северная часть полуострова Юкатан – место, где вода встречается редко, и решающим при выборе места расположения «города» часто являлось наличие или отсутствие больших сенотов.

Территории Петена тоже небогаты водой, и в каждом из его огромных «городов», таких, как Тикаль, имелось несколько достаточно крупных искусственных резервуаров, которые были обычно окружены насыпью и во время сухого зимнего сезона обеспечивали жителей города водой.

Поселения классической эпохи. Центральная область

Типичный «город» майя классической эпохи состоит из нескольких ступенчатых платформ, на вершинах которых находятся каменные постройки. Пирамиды обычно располагаются вокруг широких дворов или площадей. Крупные центры, такие, как Тикаль, представляют собой ряд архитектурных комплексов, соединенных пешеходными дорожками. Храмовые пирамиды, которые возвышались над всеми остальными зданиями «города», сооружались из необработанных камней. Внешняя поверхность пирамид облицовывалась известняковыми блоками.

Внутри храма находится одна или несколько перекрытых ступенчатым сводом комнат, стены которых покрыты слоем алебастра. Эти внутренние помещения настолько узки, что они, скорее всего, использовались только во время проведения не предназначенных для глаз простых людей церемоний.

Хотя такие храмы уже сами по себе являются сооружениями достаточно высокими, архитекторы майя не довольствовались сделанным и, чтобы здание казалось еще выше, устанавливали на его крыше большой гребень, который, так же как и весь фасад храма, украшался расписными рельефными элементами из стука.

Самыми распространенными памятниками монументальной архитектуры майя являются дворцы – одноэтажные сооружения, при строительстве которых использовались те же принципы, что и при строительстве храмовых пирамид. Дворцы представляют собой здания с множеством комнат, стены которых отделаны алебастром. Количество комнат может доходить до нескольких десятков. Подобно храмам, дворцы строились на приподнятых платформах, хотя фундаменты дворцов гораздо ниже. Здания, входящие в комплекс дворцовых построек, обычно располагаются вокруг внутренних двориков.

До сих пор нет единого мнения о том, для каких целей предназначались эти дворцы. Полагают, что они были резиденциями правителей, но археологам, которые во время раскопок пытались обосноваться внутри этих зданий, дворцы показались крайне неудобными для жилья. Одной из причин этого были целые полчища живущих там летучих мышей. Поэтому кажется более вероятным, что правители майя и их приближенные обитали не во дворцах, а в менее помпезных, но более удобных для жизни сооружениях, которые в жарком климате равнинной области майя до наших дней не сохранились.

Некоторые исследователи, обращая внимание на сильное сходство внутренних комнат таких дворцов с кельями, высказывают предположение, что эти здания были чем-то вроде монастырей. Но такое предположение лишено всяких оснований, поскольку нет никаких данных о том, что в культуре майя этого времени существовало что-либо похожее на монашеские ордена европейской цивилизации.

Во времена классической эпохи в любом крупном поселении центральной области майя на площадях устанавливались ряды стел, поверхность которых была покрыта твердым известковым раствором. Они обычно располагаются перед главными храмами, но нередко их можно увидеть и перед дворцами. Иногда такие стелы устанавливались на платформах, находящихся в основании храмовых пирамид, но, как правило, по причине, которая до совсем еще недавнего времени казалась совершенно загадочной, они обычно были связаны с каким-либо одним сооружением. Перед каждой стелой устанавливался невысокий круглый «алтарь» с плоской вершиной. Обе стороны стел покрыты резьбой с одинаковым сюжетом – на них обычно изображается богато одетый персонаж, чаще всего мужчина, держащий в руках особый символ, называемый «ритуальной полосой», или скипетр, вырезанный в форме человека-карлика. Очень распространен и другой вариант изображения на стелах: персонаж, одеяние которого не уступает по пышности нарядам первого героя, держащий в руках щит и копье, попирает ногами распростертого на земле пленника. Подробнее такие изображения, а также связанные с ними календарные даты и иероглифические тексты будут рассмотрены в главе 7, поскольку к настоящему времени многое из того, что изображено на таких стелах, уже стало нам понятным.

Еще один тип архитектурных сооружений, которые часто можно встретить в поселениях центральной области, – площадки для ритуальной игры в мяч. Чаще всего их можно увидеть в юго-западных районах области, и именно там располагаются лучшие из них. Такие площадки имеют довольно ровную поверхность, они сложены из камня и покрыты слоем твердого известкового раствора. По обеим сторонам площадки устанавливались резные каменные метки, и еще три располагались на самой площадке, но, как велся подсчет очков в игре, до сих пор неизвестно.

В западной части центральной области, в поселениях, расположенных вдоль берегов реки Усумасинта, встречаются паровые бани, идея которых, возможно, была заимствована из Мексики, где подобные сооружения до сих пор встречаются во многих городах горной области.

Несмотря на возникающее при виде «городов» майя невольное благоговение, не появляется ощущения, что эти «города» создавались в соответствии с каким-либо архитектурным планом. Складывается впечатление, будто эти крупные ритуальные центры постепенно разрастались на протяжении веков, по мере того как их храмы, дворцы и другие архитектурные сооружения раз за разом перестраивались. Происходило постепенное накопление разнообразных архитектурных черт, каждая из которых, по-видимому, была призвана выражать собственную политическую или общественную идею. В отличие от них именно присутствие четкого архитектурного плана являлось отличительной чертой огромных городов древней Мексики, таких, как Теотиуакан.

Одним из красивейших городов майя является Копан, расположенный на берегах притока реки Мотагуа, в одной из западных провинций Гондураса, которая в настоящее время является крупным центром выращивания табака. Стефенс, который обследовал руины Копана в 1839 г. и приобрел весь город всего за 50 долларов, назвал место, где расположен Копан, «долиной чудес и романтики – где… тот гений, который принадлежал царю Соломону, воплотился в художнике». Главная архитектурная группа Копана расположена на искусственном акрополе, частично размытом и уничтоженном водами реки Копан, но многие из сооружений сохранились неповрежденными. Среди них и храм с великолепной иероглифической лестницей, строительство которой было завершено в VIII в. н. э. Каждый пролет этой лестницы состоит из 63 ступеней, вертикальная поверхность которых покрыта иероглифами. Эти иероглифы составляют необычайно длинный текст майя, записанный знаками, число которых достигает 2500.

Площадка для игры в мяч в Копане является одной из самых известных среди подобных ей архитектурных сооружений майя классической эпохи. Метками здесь служили резные каменные изображения головы макао, которые вставлялись на свои места при помощи шипов.

Но самой замечательной чертой, отличающей Копан от всех других поселений майя, несомненно, является сложная, барочная форма его скульптуры. Художники Копана работали не с известняком, который использовался в других областях Петена, а с зеленоватым вулканическим туфом. Не только дверные проемы, косяки и фасады главных храмов украшались каменными изображениями бога дождя, юного бога маиса и других божеств. Не менее 20 резных стел и 14 «алтарей» было воздвигнуто в Копане во времена ранне– и позднеклассического периодов. Большинство из этих стел было размещено в северном конце «города», на широкой площадке, окруженной узкими ступенчатыми платформами, с которых жители Копана могли наблюдать за религиозными церемониями.

Всего в 50 километрах к северу от Копана находится Киригуа, более скромное поселение классической эпохи. Этот город являлся протекторатом Копана, что выяснилось при тщательном исследовании иероглифических надписей майя.

Киригуа расположен недалеко от западного берега Мотагуа, в покрытой буйной растительностью низине, лежащей в излучине реки. Он состоит из нескольких ничем не примечательных архитектурных комплексов. Однако совсем другого отношения заслуживают его огромные стелы, напоминающие стоячие камни.

Стела «Е», возведенная в конце VIII в., считается крупнейшим каменным монументом Нового Света, ее колонна вздымается на высоту 105 метров. На передней стороне стелы вырезана фигура бородатого человека, держащего в руках маленький щит и скипетр с изображением карлика, а боковые поверхности покрыты иероглифическим текстом, содержащим несколько календарных дат.

Чтобы оценить мастерство скульпторов Киригуа, достаточно взглянуть на гротескные фигуры, занимающие место круглых иероглифов в надписях на каменных «зооморфных» стелах и изображающие припавших низко к земле чудовищ, или небесных богов, между кольцами змееподобных тел которых можно увидеть фигуры людей. Рядом с подобными стелами обычно располагаются «алтари» – валуны, богато украшенные резьбой.

Первыми европейцами, посетившими расположенные в самом центре Петена развалины Тикаля, скорее всего, были испанский священник отец Авендано и его спутники, которые случайно набрели на них в 1695 году. Во время своих блужданий среди заболоченных низин и колючих зарослей на севере Гватемалы, страдая от голода, они случайно наткнулись на «множество старых построек, большинство из которых я счел жилыми домами, и, хотя они были очень высокими, а силы мои были на исходе, я вскарабкался на них (хотя и не без труда)».

Сейчас Тикаль частично восстановлен экспедициями, организованными университетом Пенсильвании.

По сравнению с другими «городами» классической эпохи Тикаль кажется огромным – это самое крупное поселение доколумбовой Америки. Особенно сильное впечатление производят шесть пирамидальных храмовых платформ Тикаля, которые на фоне остальных сооружений этого типа выглядят настоящими небоскребами. Высота самого грандиозного из храмов Тикаля – Храма IV – составляет, если считать от уровня площади, на которой располагается его основание, до верхушки гребня крыши, 687 метров.

Центром Тикаля, по всей вероятности, являлась его главная площадь, которую с востока и запада замыкают две храмовые пирамиды, а с севера – акрополь, о котором уже упоминалось выше. Некоторые из главных архитектурных комплексов города связаны с главной площадью и между собой широкими дорогами, по которым в дни величия Тикаля, вероятно, шествовали великолепные процессии. Дворцы тоже выглядят весьма внушительно, в некоторых из их покрытых слоем белого известняка комнатах до сих пор сохранились деревянные балки-притолоки из дерева сапоте, выполняющие чисто декоративную функцию.

Тикаль замечателен не только своими архитектурными комплексами. Среди множества сделанных из известняка стел, установленных рядами на главной площади перед акрополем, есть несколько великолепных образцов искусства раннеклассического периода. Не только это свидетельствует о том, что среди подданных правителей Тикаля были замечательные художники. Чудом уцелевшие деревянные притолоки, украшающие дверные проемы храмов, покрыты прекрасными изображениями фигур правителей майя в различных позах и длинными иероглифическими текстами. Огромное количество произведений искусства было найдено в пышной гробнице, расположенной под основанием пирамиды Храма I. Ее обнаружила в 1962 г. Обри Трик, участница экспедиции, организованной университетом Пенсильвании. В этой гробнице, в окружении огромного количества ценных предметов, лежал скелет очень крупного мужчины. Украшения из нефрита и раковин, керамические сосуды, некогда наполненные запасами пищи, – все это было положено в гробницу в качестве ритуальных подношений умершему.

Но самой необычной из находок оказалась целая коллекция предметов из кости, украшенных очень тонкой гравировкой, изображающей сцены с участием богов и людей. Прекрасная роспись и искусно выполненные иероглифические надписи дают нам некоторое представление о том, как должны были выглядеть древние рукописи майя, хотя ни одна из их написанных на коре книг не сохранилась до наших дней.

В Тикале сохранилось десять резервуаров, из которых жители этого города брали питьевую воду. Археологам пришлось восстановить один из этих резервуаров, поскольку у них не было другого источника воды. Эти резервуары были окружены земляной насыпью и сохраняли достаточно влаги на протяжении всего сухого сезона. Некоторые из них, несомненно, первоначально являлись каменоломнями, хотя известно большое количество других каменоломен, расположенных вокруг этого поселения, там, где есть выходы известняковых пород, и полуобработанные известняковые блоки до сих пор несут на себе отметины, оставленные примитивными инструментами, с которыми каменщики обрабатывали их свыше тысячи лет назад.

На территории Петена расположены десятки поселений майя классической эпохи. Некоторые из них, такие, как Вашактун, Накум и Наранхо, были свидетелями периода расцвета этого региона, который впоследствии был покинут людьми.

Очень много крупных центров майя находится также в областях, расположенных вдоль берегов реки Усумасинты и ее притоков в юго-западной части центральной области. Одним из них является Йашчилан – «город», растянувшийся вдоль широкого уступа на берегу Усумасинты, хотя некоторые из его архитектурных сооружений находятся на холмах, расположенных выше. Храмовые пирамиды Йашчилана относительно невысоки. Верхние части фасадов и коньки крыш храмов этого «города» были богато украшены фигурами из камня и алебастра. Йашчилан известен своими каменными притолоками, покрытыми резьбой с изображениями сцен военных побед и различных церемоний, с которыми связаны календарные даты и иероглифические тексты, которые служат ключом к расшифровке майяйских надписей. Все это будет подробнее рассмотрено в главе 7.

Ниже по течению реки расположен другой древний «город» майя – Пьедрас-Неграс. Остатки материальной культуры этого города очень сходны с обнаруженными в Йашчилане. По своим размерам он превосходит Йашчилан, и перед его храмами расположено множество великолепных, представляющих значительный интерес стел. В нем найдено восемь паровых бань, оборудованных каменными очагами с облицовкой из глиняных черепков, каменными скамьями для посетителей и сушилками.

Очень немногие открытия в области майя могут сравниться по значимости с открытием Бонампака – небольшого поселения позднеклассического периода, находившегося под сильным культурным и политическим влиянием Иашчилана. Бонампак расположен недалеко от Лаканху, одного из притоков реки Усумасинты. Первыми на поселение в феврале 1946 г. наткнулись два американских искателя приключений, которых привели к нему индейцы-лакандоны. Три месяца спустя те же индейцы отвели к этим руинам фотографа Джилиса Хили, который первым из европейцев увидел изумительные стенные росписи, покрывающие стены трех комнат одного из архитектурных сооружений Бонампака.

Фресковая живопись Бонампака датируется началом IX в., исходя из результатов изучения иероглифических надписей, в состав которых входят календарные даты, и стилистических особенностей художественного стиля этих фресок. Сюжеты фресок представляют собой последовательный рассказ о важном событии в жизни этого «города» – о битве, последующих событиях и праздновании победы. На одной из фресок, на фоне стилизованного изображения густых джунглей, показана стычка между выстроенными в боевые порядки воинами майя, здесь же представлены музыканты, которые дуют в длинные боевые трубы, сделанные из дерева или коры.

На следующей фреске действие переносится на ступенчатую платформу одного из храмов в самом Бонампаке. Здесь запечатлены несчастные обнаженные пленники, у которых вырваны ногти рук. На верхних ступенях платформы изображен еще один лежащий пленник, по-видимому знатный человек, доведенный до изнеможения пытками. Поблизости, на подстилке из листьев, лежат несколько отрубленных голов. На вершине храмовой платформы обнаженный человек молит о пощаде центрального персонажа фрески, верховного правителя, одетого в воинские доспехи из шкуры ягуара и стоящего в окружении своих подданных. Среди высокородных зрителей находится женщина в белом одеянии, держащая в одной руке большой складной веер.

Продолжением рассказа является изображение группы ряженых, одетых в фантастические костюмы богов воды. Их сопровождает группа музыкантов, играющих на барабанах, черепаховых панцирях, в которые ударяют рогами оленя, погремушках и длинных трубах. Кульминацией действия, вероятно, должен был явиться танец, который правители в пышных головных уборах из перьев птицы кетцаль исполняли под звуки труб. Возможно, что подготовка именно такой церемонии изображена на фреске, где одетые в белые платья женщины, сидя на троне, совершают ритуальные жертвоприношения, пуская кровь из своих языков. Напротив них – носилки, в которых несут странную фигуру, похожую на карлика с бочкообразным животом. Красота цветовой гаммы и великолепная техника исполнения этих произведений живописи поражает воображение.

Открытие Бонампака дало совершенно новое представление о воинственных устремлениях правителей майя, о социальной структуре общества, существовавшего в ритуальных центрах цивилизации майя, и в целом – о великолепии культуры майя позднеклассического периода.

Ныне покойный Сильванус Морли считал, что самым красивым из всех «городов» майя является Паленке, хотя по сравнению с такими огромными ритуальными центрами, как Тикаль, размеры его невелики.

Паленке великолепно расположен – он лежит у подножия цепи низких холмов, покрытых высоким тропическим ливневым лесом, прямо над огромной зеленой поймой реки Усумасинты. Под сводами тропического леса порхают попугаи и макао, и в дождливые дни окрестности древнего поселения оглашаются необычными звуками – это начинают свой концерт обезьяны-ревуны.

По территории «города» протекают несколько маленьких ручьев. В тех местах, где вода проходит над архитектурными сооружениями дворцового комплекса, был построен акведук, при возведении которого использовался типичный для майя принцип ступенчатого свода.

Дворцовый комплекс представляет собой настоящий лабиринт, длиной приблизительно 300 и шириной 240 метров, состоящий из целого ряда комнат и крытых галерей, расположенных вокруг внутренних двориков, или патио. Над всем комплексом возвышается четырехэтажная, квадратная в плане башня, внутри которой проходит лестница. Аналогов такого сооружения нет ни в одном другом поселении майя. Обозначающий Венеру иероглиф, изображенный на одной из лестничных площадок, позволяет предположить, что эта башня служила обсерваторией. Но поскольку с ее вершины открывается широкий обзор, то прежде всего, вероятно, она использовалась как дозорная башня.

По бокам двух внутренних двориков размещаются гротескные рельефы, вырезанные из каменных плит и изображающие пленников, которые выражают свое подчиненное положение при помощи традиционного жеста – одна из рук поднята к противоположному плечу. Возможно, что именно в этот двор приводили захваченных врагов Паленке для дальнейшего решения их участи.

Художники Паленке умели создавать великолепные лепные и резные работы из алебастра, и стены галерей, покрытых слоем этого материала, были обильно украшены рельефными изображениями правителей майя, держащих в руках символ своей власти, а также целого ряда второстепенных персонажей, сидящих по бокам правителей в позе со скрещенными ногами.

Три из храмовых пирамид Паленке, построенные приблизительно по одному и тому же плану, были возведены в середине VII в. и, скорее всего, выполняли одинаковую функцию. Это Храм солнца, Храм креста и Храм лиственного креста, расположенные с трех сторон площади, находящейся в восточной части «города». Каждый из них располагается на ступенчатой платформе, по передней стороне которой проходит лестница, имеет мансардную крышу с декоративным гребнем, внешние и внутренние помещения, перекрытые ступенчатыми сводами. К задней стене внутренних помещений пристроено «святилище», представляющее собой миниатюрную копию храма, где находится великолепная резная плита с длинным иероглифическим текстом и изображением сцены, типичной для искусства майя, – два человека, один выше другого, смотрят друг на друга через расположенный между ними ритуальный предмет.

В Храме солнца, одном из самых совершенных произведений монументальной архитектуры майя, этот центральный предмет представляет собой маску солнца-ягуара – изображение солнца в его ночной ипостаси, – расположенную перед двумя скрещенными копьями. В двух других храмах на месте этой маски находится дерево мира, с раскидистой кроной, которое имеет сильное сходство с крестом в христианской религии. На вершине дерева изображена птица кетцаль. Покрытые алебастром внешние стены «святилища» покрыты рельефами стоящих фигур. Необычен сюжет у изображения на правой стене святилища в Храме креста: пожилой человек курит сигару.

В течение последних шести лет в Паленке время от времени производились раскопки. Внутри храмовых платформ и в самом дворце обнаружены погребения, в которых найдено большое количество предметов. Но ничто не может сравниться с замечательным открытием, сделанным в 1952 г. мексиканским археологом Альберто Рузом в Храме надписей.

Храм надписей находится на вершине ступенчатой пирамиды, высотой 20 метров. Вдоль фасада пирамиды тянется великолепная лестница. На стенах дворика и внутреннего помещения храма находятся три панели с иероглифическим текстом. Этот текст состоит из 620 иероглифов и содержит целый ряд календарных дат, самая поздняя из которых соответствует 692 г. н. э. Пол храма покрыт большими каменными плитами, одна из которых особенно заинтересовала Руза, поскольку в ней имелось два ряда отверстий, в которые были вставлены каменные заглушки. Когда Рузу удалось сдвинуть эту плиту, за ней обнаружилась каменная лестница со ступенчатым сводом, уходящая вниз, в глубь пирамиды. Однако она была сильно завалена камнями. За четыре полевых сезона удалось полностью расчистить лестницу, которая примерно на половине своей длины делала резкий поворот в другом направлении и достигала камеры, расположенной примерно на уровне основания пирамиды. Эта камера также была засыпана камнями. После того как камеру расчистили, на ее полу были обнаружены скелеты пяти или шести молодых людей – вероятно, принесенных в жертву. В дальнем конце находился проход, закрытый огромной треугольной плитой, преграждавшей путь в другое помещение. После того как и эта плита была сдвинута, Рузу удалось в первый раз заглянуть в погребальный склеп. По своей значимости это открытие превосходило даже фрески Бонампака. Склеп представлял собой помещение длиной 9 и высотой 7 метров. В соответствии с традициями погребальная камера располагалась под передней лестницей храма, ниже уровня площади, и от пола на вершине пирамиды ее отделяло 24 метра. Стены гробницы были украшены рельефными, сделанными из стука, фигурами людей, облаченных в весьма архаичные одежды, возможно запечатлевших девять владык ночи, хотя вполне возможно, что эти фигуры являются изображениями отдаленных предков погребенного в усыпальнице человека.

Огромная прямоугольная каменная плита длиной 3,8 метра, покрытая резными барельефами, прикрывала сверху большой саркофаг, вырезанный из единого каменного монолита, внутри которого находились останки мужчины среднего возраста и совершенно необычного для майя сложения. Огромное количество нефритовых украшений было положено в саркофаг вместе с умершим человеком. Поверх его лица лежала мозаичная нефритовая маска в натуральную величину, рядом располагались массивные, украшенные перламутром нефритовые серьги, напоминающие катушки. Вокруг шеи было обмотано несколько ожерелий из продолговатых нефритовых бусин; нефритовые кольца украшали пальцы рук. В каждую из рук покойника было вложено по большому куску нефрита, и еще один кусок был положен в рот – обычай, распространенный среди одной из народностей майя – юкатеков. Подобный обычай существовал и у ацтеков. (Следует добавить, что схожие традиции распространились также и в другом месте планеты – в Китае.) Сбоку от покойника лежали две нефритовые статуэтки, одна из них изображает бога солнца. И в довершение всех находок на полу погребальной камеры был найден ряд керамических сосудов и две прекрасно вылепленные алебастровые головы.

Нет никаких сомнений в том, что человек, похороненный в этой гробнице, занимал высокое положение в обществе, а сама гробница была воздвигнута по распоряжению одного из правителей Паленке, живших в конце VII – начале VIII в. н. э. Впоследствии над гробницей была сооружена храмовая пирамида. Таким образом, Храм надписей представлял собой погребальный мемориал и выполнял те же функции, что и египетские пирамиды. Это позволяет смотреть на большинство храмовых пирамид майя как на погребальные сооружения, связанные с культом умершего правителя.

Поселения классической эпохи. Северная область. Рио-бек, Ченес и Коба

Покрытые густыми лесами пустынные области, лежащие в южной части штатов Кампече и Кинтана-Роо, представляют собой самую труднодоступную часть интересующего нас региона. По этим территориям разбросано большое количество разрушенных поселений майя, которые до сих пор всерьез не обследованы археологами.

Нашими знаниями об этих поселениях, как верно высказалась Татьяна Проскурякова, один из крупнейших американских специалистов по майя, мы обязаны «пристрастию малоподвижных жителей современных городов к жевательной резинке». Это полностью соответствует действительности, поскольку эти города были обнаружены теми, кто отправлялся в джунгли на поиски деревьев сапоте, из растительной камеди которых получают сырье для производства жевательной резинки. Некоторые из этих поселений выстроены в необычном для майя архитектурном стиле, который получил название рио-бек, по имени крупнейшего из поселений, в котором он встречается. Стилю рио-бек присуще стремление скорее к внешнему эффекту, чем к функциональности. Очень характерной чертой этого, сформировавшегося в позднеклассическом периоде стиля является украшение достаточно обычных по архитектурному замыслу небольших «дворцов» высокими башневидными постройками, имитирующими фасады храмовых пирамид. Однако эти постройки не имеют внутренних помещений, их лестницы слишком узки и круты, а дверные проемы, расположенные на вершине, являются чисто декоративным элементом – за ними не располагаются никакие помещения.

Все это выглядит так, словно архитекторы, сотворившие здания в стиле рио-бек, пытались сымитировать великолепные постройки Тикаля, но при этом не слишком себя утруждали. В поселениях, относящихся к архитектурному стилю рио-бек, таких, как Шпухил и Ормигуэро, на фасадах зданий и гребнях крыш встречаются вычурные скульптурные украшения, главным элементом которых являются маски небесного змея. На территориях, расположенных севернее, на полуострове Юкатан, они становятся одним из основных мотивов декоративной отделки архитектурных сооружений майя. Сегодняшних «поклонников функциональности», возможно, оттолкнет архитектурное мошенничество стиля рио-бек, но нельзя сдержать чувство невольного восхищения, которое возникает при виде этих таинственных «городов», медленно разрушающихся среди окружающих их густых зарослей.

Между областью, где распространен архитектурный стиль рио-бек, и цепью холмов Пуук на Юкатане, на севере штата Кампече находится густозаселенный регион Ченес, который дал название архитектурному стилю этого региона майя. Подобно создателям поселений стиля рио-бек, с которыми они, вероятно, поддерживали тесный контакт, архитекторы, строившие сооружения в стиле ченес, щедро украшали фасады зданий масками небесного змея и завитками, но декоративные башни в нем отсутствуют. Характерной чертой стиля ченес является обилие декоративных украшений из сотен маленьких скульптурных элементов, покрывающих фасады зданий. Этим он напоминает стиль, распространенный в поселениях, расположенных севернее, рядом с цепью холмов Пуук, давших название еще одному региональному стилю архитектуры. Дверные проемы зданий, построенных в стиле ченес, оформлены таким образом, что посетитель проходит словно через пасть фантастического небесного змея, а углы фасадов зданий покрыты ярусами расположенных одна над другой масок.

Эти два небольших региона, которые мы только что обсудили, являются переходными, как по месту своего расположения, так и по своему архитектурному стилю, между Петеном и позднеклассическими поселениями, построенными в стиле пуук. На восточной половине полуострова находятся поселения, строительство которых явно вдохновлялось идеями людей, пришедших сюда из центральной части Петена. Одно из них, Коба, расположено среди мелких, заросших тростником озер на севере Кинтана-Роо, и его название можно перевести приблизительно как «вода, покрытая рябью». Эта территория часто посещается только охотниками-майя, которые, забредая в эти места, совершают обряды, разжигая курения перед стелами, разбросанными среди руин.

Коба представляет собой не одно поселение, а целую группу отдельных поселков, связанных с центральным комплексом прямыми дорожками, великолепно вымощенными камнями, обычно называемыми у майя словом «сакб» (белая дорога). Таких дорожек более шестнадцати, но у нас нет никаких предположений о том, какая именно идея лежит в основе их создания, поскольку довольно часто эти сакбы тянутся на несколько миль, достигая развалин ничтожных размеров.

Сакб 1 является самым странным из подобных сооружений. Он направляется на запад, абсолютно прямо, и длина его не менее 100 километров. В конце концов эта дорога достигает города Вакшуна, расположенного в 18 километрах юго-восточнее от Чичен-Ицы. Некоторые исследователи придерживаются мнения, что сакбы были торговыми путями, но более вероятно предположить, что они предназначались исключительно для ритуальных целей.

Здания Кобы, к сожалению, очень плохо сохранились, но по их внешнему виду можно сказать, что в городе имелись храмовые пирамиды и дворцы, по стилю напоминающие сооружения Петена. Люди продолжали жить в этом городе и в постклассическую эпоху. К такому заключению можно прийти, исходя из того, что в Кобе есть несколько построек, внешне похожих на сооружения Тулума (города, возникшего в значительно более позднее время на восточном побережье полуострова Юкатан), и, кроме того, ссылки на Кобу имеются в поздних легендах майя, где говорится, что этот город был как-то связан с богом солнца.

Поселения классической эпохи. северная область. Стиль Пуук

В 1566 г. епископ де Ланда писал: «Если бы Юкатану суждено было завоевать себе славу благодаря числу, великолепию и красоте своих зданий, подобно тому как другие регионы Вест-Индии завоевали себе славу благодаря их золоту, серебру и прочему богатству, то слава Юкатана распространилась бы столь же широко, как и слава Перу и Новой Испании». Ланда не преувеличивал – в этой области количество разрушенных «городов» исчисляется десятками. Сильванус Морли видел в этом подтверждение своей теории о существовании того, что он называл «новой империей», основанной, по его убеждению, беженцами из покинутых «городов» центральной области, которую он называл соответственно «старой империей». Он утверждал, что в поздних хрониках майя имеются ссылки на две большие волны миграции с юга. Однако найденная при раскопках керамика и данные, полученные при изучении материалов, связанных с исторической этнографией, заставили Эрика Томпсона и Джорджа Брейнерда прийти к убеждению, что многие из поселений Юкатана существовали в одно время с «городами» Петена, которые Морли считал их предшественниками.

Здесь стоит напомнить, что название Пуук, которое носит один из главных стилей архитектуры майя северной области, принадлежит цепи низких каменистых холмов, расположенных на юго-западе Юкатана. Именно в поселениях этого региона и получил в классическую эпоху свое воплощение архитектурный стиль пуук. Скорее всего, это произошло в конце позднеклассического периода.

Очень остро стоит проблема датировки, поскольку в хрониках упоминается о том, что некоторые из этих поселений были основаны в более позднее время, но в самих поселениях, на плитах облицовки, имеются неполные календарные даты «длинного счета», которые относятся ко времени окончания Бактуна с коэффициентом 9 и началу Бактуна с коэффициентом 10; самая поздняя из этих дат прочитывается как 10.3.17.12.1, или 905 г. по нашему летоисчислению. Исследователи, например Томпсон, имеют веские основания утверждать, что стиль пуук, скорее всего, продолжал существовать вплоть до календарной даты 10.8.0.0.0., – до 987 г. н. э., когда в во время постклассического периода произошло вторжение в этот регион завоевателей-тольтеков.

Для стиля пуук характерны следующие особенности: облицовка зданий тонкими тесаными плитками из известняка, как правило квадратной формы, которые закреплялись поверх каменной цементной кладки; использование для сооружения свода камней особой формы; орнаментированные карнизы; круглые колонны, устанавливаемые возле дверных проемов; внешние декоративные колонны или полуколонны, тянущиеся рядами вдоль фасадов зданий; широкое использование для украшения фасадов мозаики, основными сюжетами которой являлись либо изображения масок небесного змея, с длинным, причудливо изогнутым носом, либо геометрические узоры, составленные из прямоугольных элементов. С точки зрения технического совершенства архитектурные сооружения стиля пуук значительно превосходят несколько небрежно построенные архитектурные памятники «городов» Петена.

Крупнейшим из поселений этапа «пуук» является Ушмаль – одна из жемчужин архитектуры цивилизации майя. Согласно некоторым источникам, этот «город» традиционно считался удельным владением семьи Ксиу. Но скорее всего, это была пришлая династия мексиканского происхождения, которая не имела никакого отношения к основанию этого поселения.

Самыми значительными архитектурными сооружениями Ушмаля являются две огромные храмовые пирамиды – пирамида Гнома и пирамида Колдуна, названия которых дошли до нас благодаря сообщениям испанских монахов. В храм, расположенный на вершине пирамиды Колдуна, можно попасть, только пройдя через дверной проем, оформленный в виде маски огромного чудовища, очень похожий на оформленные аналогичным образом дверные проемы, характерные для стиля ченес.

Рядом с пирамидой Колдуна находится другая архитектурная достопримечательность города, совершенно безосновательно названная женским монастырем. Это сооружение представляет собой дворцовый комплекс в виде замкнутого четырехугольника, состоящий из четырех отдельных прямоугольных зданий, расположенных вокруг внутреннего двора. Внутрь этого четырехугольника можно попасть через расположенные по углам входы, а главный вход в этот комплекс, сделанный в виде арки, перекрытой ступенчатым сводом, располагается с южной стороны.

Особенно интересной является мозаичная отделка, украшающая сложенный из камней фасад женского монастыря. На некоторых элементах этой мозаики изображены крытые тростником хижины, в которых жили рядовые общинники-майя той эпохи. В них можно заметить следы влияния культур древней Мексики, и особенно тотонакского поселения Тайнин, расположенного в штате Веракрус. О таком влиянии свидетельствует и находка, сделанная в храме колдуна. Там было обнаружено изображение бога Тлалока, вокруг которого находились знаки мексиканского календаря.

Храм гнома находится на плоской вершине искусственной террасы, а рядом с ним, но чуть ниже, на той же самой террасе располагается одна из красивейших построек Ушмаля – дворец губернаторов. Это сооружение является одним из высочайших достижений архитектурного стиля пуук. Верхняя часть фасада этого здания представляет собой фриз, состоящий из трех длинных взаимосвязанных элементов, покрытых великолепной мозаикой, которая составлена из тысяч закрепленных на каменной кладке плиток. Мозаика складывается в невероятно сложный и гармоничный узор из переплетающихся геометрических, прямоугольных, решетчатых элементов и изображений маски небесного змея.

Другим важным религиозно-культурным центром этапа «пуук» является Кабах – поселение, расположенное среди холмов к юго-востоку от Ушмаля. Кабах является достаточно мрачным местом, в нем фасады всех построек покрыты мозаикой с изображениями масок небесного змея с сильно загнутым носом. К этому же этапу относятся и поселения Сайиль, в котором находится очень красивый многоэтажный дворец и несколько совершенно чуждых по стилю культуре майя фаллических скульптур, и Лабна, достопримечательностью которой являются несколько очаровательных, отдельно стоящих арок, храмовая пирамида и дворец, соединенные между собой короткими дорожками.

Строго говоря, к архитектурному стилю пуук относят только поселения, находящиеся на территории, где располагается цепь холмов Пуук. Но из «Сообщения», принадлежащего перу епископа Ланды, известно, что современная столица Юкатана, город Мерида, была возведена на развалинах древнего поселения майя, Тихоо, главным архитектурным сооружением которого был дворец, который, судя по описанию, был очень похож на женский монастырь в Ушмале.

Свидетельства того, что стиль пуук распространился со своей исходной территории на восток и на север, найдены в знаменитом «городе» Чичен-Ица, расположенном в восточной части Юкатана. Большинство зданий в этом тольтекском поселении имеют сильное сходство с архитектурными сооружениями других тольтекских городов, расположенных на западе, с теми оговорками, что в нем иногда встречаются здания с облицовкой в стиле пуук. В Чичен-Ице находится трехэтажное сооружение, похожее на женский монастырь Ушмаля. Это здание называется Акаб Циб – «Темные Письмена». Такое название ему было дано, поскольку среди рельефов, украшающих его внутренние дверные проемы, был обнаружен целый ряд иероглифических текстов. Имеется в Чичен-Ице и храм трех притолок. Возможно, что зданий, построенных в соответствии с архитектурными традициями стиля пуук в Чичен-Ице еще больше, но здесь встает проблема идентификации, осложненная тем, что за тот период, в течение которого Юкатан находился под господством тольтеков, здесь сложился синтетический стиль, переходный между архитектурой майя и тольтекской.

Искусство позднеклассического периода

В позднеклассический период искусство майя продолжало развиваться в направлениях, которые обозначились еще в начале классической эпохи. За исключением скульптуры этапа пуук, имеющей позднее происхождение, в искусстве майя не ощущается какое-либо внешнее влияние. Художники майя получили свободу идти своим собственным путем, разрабатывая свой великолепный художественный стиль, который по глубине самоанализа напоминает художественные стили Азии, а по своей натуралистичности художественные стили Европы и Средиземноморья. Хотя их не интересовала объемность изображения, они, когда хотели, вполне могли придавать своим сценам глубину и перспективу. Их искусство двухмерно, живописно, повествовательно и барочно, перенасыщено украшательством и гротеском, но тем не менее в нем присутствует и то, что Татьяна Проскурякова назвала «упорядоченностью сложности». И наконец, майя позднеклассического периода были, если не считать их современников, перуанских индейцев мочика, единственным народом Америки, который пытался передать в портретных изображениях всю уникальность индивидуальных характеров.

Художники майя превосходно умели создавать резные барельефы, и именно эта техника была использована при создании большинства произведений скульптуры, таких, как резные стелы, притолоки или панели. К IX в. майя достигли невероятного мастерства в этом виде изобразительного искусства. Они размещали фигуры своих изображений таким образом, что, несмотря на то что в их ранних произведениях доминируют жестко определенные позы, своего рода динамическое рассогласование различных частей изображения подобрано таким образом, что заставляет взгляд зрителя непрестанно двигаться.

Притолока из Куны, поселения, расположенного в нескольких километрах от Бонампака, представляет собой великолепный образец такой художественной композиционной антитезы. На ней изображен персонаж с козлиной бородкой, который сидит подобрав под себя одну ногу и несколько наклонившись вперед. В одной руке у него зажата «ритуальная полоса».

Одними из самых совершенных образцов резных рельефных изображений, несомненно, являются барельефы из Паленке, относящиеся к позднеклассическому периоду. Особенно замечательным произведением искусства является так называемая Палетка Рабов из Паленке, на которой изображен правитель, восседающий на спинах двух рабов, внешность которых выдает их чужеземное происхождение. Естественно, что столь широкое поле художественной деятельности подразделялось на множество направлений. В разных «городах» майя существовали собственные художественные стили. В Копане, как уже упоминалось, развитие получили трехмерные скульптурные изображения, в то время как в расположенном на другом конце центральной области Паленке основными произведениями монументальной скульптуры были барельефы, выполненные в технике, искусно сочетавшей резьбу и гравировку.

За период от начала до конца позднеклассической эпохи искусство керамики майя прошло долгий путь от грубых, шаблонных сосудов и обыкновенных горшков и мисок, использовавшихся в повседневной жизни, до настоящих произведений искусства. К настоящим шедеврам относятся, например, найденные в Паленке и в некоторых других поселениях штата Табаско курильницы, представляющие собой высокие полые цилиндры, украшенные лепными изображениями голов богов и людей. Иногда эти головы располагались друг над другом, как на резных тотемных столбах эскимосов Аляски. По обеим сторонам этих цилиндров шли вертикальные выступы, и после обжига такие сосуды раскрашивались красной, желтой, голубой и белой красками.

Хайна – небольшой известняковый островок около побережья Кампече, отделенный от материка только узким проливом. Это место представляет собой одну из самых больших загадок культуры майя. По некоторым причинам, известным только им самим, древние люди использовали его в качестве некрополя. Хайна располагается достаточно близко от расположенных на материке поселений этапа «пуук», и, скорее всего, здесь были похоронены правители «городов» этой культуры. Крошечные размеры храмовых сооружений, воздвигнутых на этом острове, никак не соответствуют ни количеству, ни потрясающему богатству найденных здесь захоронений. Именно здесь и археологи, и грабители древних захоронений находят те великолепные статуэтки, которые, собственно, и сделали остров Хайна знаменитым. Все объекты являются пустотелыми, и, судя по расположенному в задней части фигурок отверстию, они представляют собой своего рода свистульки. Лица фигурок обычно делались по шаблону, а затем над этими и другими деталями фигурок работали пальцы художника. Упор делался на достижение портретного сходства с реальным человеком – возможно, с тем, кто был похоронен в этой могиле.

Среди изображенных на статуэтках людей можно увидеть самые разные социальные типы: надменных аристократов и вооруженных воинов, у некоторых из них на лицах можно различить татуировку или следы ритуального самоуродования, красивых молодых женщин и пожилых матрон. Два мотива, немного отдающие фрейдистскими комплексами, являются самыми распространенными – зрелая женщина, укрывающая взрослого мужчину так, словно бы он был ее ребенком, и пожилой мужчина, заигрывающий с очаровательной молодой женщиной. Достаточно часто встречается только изображение одного из богов пантеона майя – «толстого бога», который, судя по многочисленным находкам, пользовался большой популярностью у майя, живших в древности на территории штата Кампече.

Майя добивались великолепного цветового эффекта своих глиняных сосудов, изготавливая их методом низкотемпературного обжига, жертвуя прочностью своих керамических изделий во имя эстетического эффекта. Полихромная керамика позднеклассического периода представлена в основном глубокими чашами, цилиндрическими сосудами и сосудами на ножках. Иногда такая керамика расписана сюжетами, похожими на те, которые можно видеть на стенных фресках. Один из таких сосудов представляет собой вазу высотой 25,5 см, найденную в одном из избежавших разграбления погребений недалеко от Алтар-де-Сакрифисьос в центральной области майя. Эта ваза справедливо считается шедевром керамики майя. На ее внешней поверхности изображены шесть странных фигур – умершие или несущие на себе атрибуты смерти и тьмы. Здесь же находится и иероглифическая надпись, содержащая календарную дату «длинного счета», соответствующую 754 году. Фигура пожилого человека с закрытыми глазами, исполняющего танец, держа в руках огромную змею чрезвычайно зловещего вида, нарисована столь реалистично, что, несомненно, художника, создавшего это произведение декоративной керамики, можно считать подлинным гением.

Узоры иногда вырезались после того, как поверхность сосуда твердела, прямо перед обжигом. На некоторых из таких сосудов, найденных в Юкатане, встречаются изображения бога солнца, расположившегося среди завитков узора.

Однако для Юкатана традиционным был другой тип керамики – с серовато-коричневой поверхностью, называющейся «сланцевой утварью». Поверхность этих изделий иногда гладкая, а иногда бывает покрыта резным геометрическим орнаментом, иероглифами или изображениями сидящих правителей.

Майя затратили много сил, чтобы достичь высокого уровня художественного мастерства в обработке нефрита, самого драгоценного из известных им материалов. Вещи, изготовленные из этого материала, перевозили для продажи на огромные расстояния. Подтверждением этому являются нефритовые изделия, выполненные в стиле, характерном для поселений, существовавших в позднеклассический период в бассейне реки Усумасинта, которые были извлечены из Колодца жертв в Чичен-Ице, куда их бросали как жертвоприношения во время постклассического периода, и некоторые изделия из равнинной области майя, которые были обнаружены в Оахаке и в долине Мехико. Большинство таких изделий представляет собой тонкие пластинки с резьбой на одной из сторон, возможно выполненные с помощью тонкого сверла из пустотелого тростника с использованием нефритового песка и резцов, сделанных из самого нефрита. Основным мотивом этих изделий была фигура правителя, сидящего на троне несколько наклонившись вперед и ведущего беседу с карликом, возможно придворным шутом. Именно такая сцена изображена на великолепной нефритовой пластинке из Небаха, которая, судя по всему, была изготовлена в южной области майя.

Специалисты по обработке камня из равнинной области майя работали не только с нефритом, но и с мрамором. Судя по всему, мрамор был материалом редким, поскольку изделия из него встречаются нечасто. Прекрасным образцом этого художественного жанра является ваза из полупрозрачного мрамора, украшенная резьбой в стиле, традиционном для позднеклассического периода. Широко известны мраморные сосуды из района Улуа в Западном Гондурасе, хотя существуют определенные сомнения в том, что они вообще могут считаться изделиями, относящимися к цивилизации майя. Фрагменты таких изделий были найдены в слоях, относящихся к завершающему этапу позднеклассического периода в поселениях, расположенных в Британском Гондурасе и Петене.

Свидетельством того, что майя могли применять свои художественные традиции в любой области, являются причудливые кремневые ножи, украшенные изображениями человеческих лиц, повернутых в профиль, и маленькие ножи из вулканического стекла – обсидиана, украшенные изображениями богов пантеона майя. Их чаще всего прятали в тайниках, расположенных под основанием стел или под полом храмов в поселениях центральной области майя.

Судя по находкам на побережье штата Кампече, и прежде всего на острове Хайна, искусство изготовления резных изделий из раковин достигло у майя высочайшего уровня. Эти великолепные изделия майя обычно украшали кусочками яблочно-зеленого нефрита.

Конец классической цивилизации майя

О крушении классической цивилизации майя с полной достоверностью известно только одно, а именно – что это произошло. Все остальное относится к области догадок и предположений.

Внешне это выразилось в том, что в поселениях майя перестали устанавливать памятные стелы с календарными датами. В период, когда по календарю майя шло начало Бактуна с коэффициентом 10, что соответствует первой половине X в., поселения майя одно за другим начали приходить в упадок. Календарная дата 10.3.0.0.0 (889 год), соответствующая окончанию крупного временного цикла, к’атуна с коэффициентом 3, была для майя достаточно значительным событием, и т ем не менее стелы в его честь были воздвигнуты только в трех ритуальных центрах майя. Самая последняя по времени из календарных дат майя – соответствующая окончанию Бактуна 10.4.0.0.0 – встречается только один раз, на изделии из нефрита, найденном в поселении на юге Кинтана-Роо. Таким образом, к началу X в. в центральной области наступил закат классической цивилизации, и с полной уверенностью можно сказать, что примерно в это же время большинство поселений майя были покинуты своими жителями. Оставленные «города» начали медленно зарастать лесом. Лежащие севернее города культуры «пуук», возможно, пали жертвами вторжения тольтеков в последние десятилетия этого же столетия.

Объяснения до сих пор не получил не только тот факт, что «города» майя были оставлены своими жителями, но и то, что в это время центральная область практически полностью обезлюдела. В качестве возможных причин этой катастрофы называют крах местной системы земледелия, эпидемии страшных болезней, например желтой лихорадки, вторжение завоевателей из Мексики, социальные катаклизмы, насильственное увод людей в плен тольтекскими правителями Юкатана и даже землетрясения и резкий дисбаланс численности представителей противоположных полов. Некоторые ученые выдвигают теории, построенные на совокупном воздействии нескольких из этих факторов, но до сих пор ни одна из гипотез не получила сколь-нибудь точного подтверждения. Гипотезу о том, что подсечно-огневое земледелие майя не могло больше обеспечить население достаточным количеством пищи, пытались подкрепить существованием саванн, которые якобы возникли в результате того, что древние земледельцы-майя истощили плодородие почв. Но мы уже упоминали о том, что эти покрытые травой площади существовали в области майя задолго до того, как там появились люди.

Во время исследований в области майя были получены данные о том, что к середине IX в. поселения майя подверглись нашествию воинственных народов из Центральной Мексики. Особенно много материалов, склоняющих чашу весов в пользу такого предположения, было найдено в западной части региона. Например, в Сейбале была найдена целая серия стел, воздвигнутая в самом начале Бак-туна с коэффициентом 10. Эти стелы украшены изображением фигур, которые, судя по деталям костюма, являются тольтеками. Здесь же присутствуют и изображения масок тольтекского божества Тлалока. Возможно, что равнинные области майя были уже настолько серьезно ослаблены какими-то катаклизмами, что не могли оказать сколько-нибудь существенного сопротивления захватчикам, вторгнувшимся в центральную область. Но пока не будут прочитаны тексты, относящиеся к последнему периоду существования цивилизации майя, мы, скорее всего, не сможем узнать, что же в действительности произошло в это время.

Что бы ни произошло в центральной области, мы знаем, что только очень немногие из майя продолжали после этого жить на своей исконной территории. Среди разрушенных «городов» бродили лишь разрозненные группы людей, чей образ жизни уже нисколько не напоминал образ жизни цивилизованных людей. Подобно древним дикарям или современным археологам, эти люди становились на ночь лагерем в комнатах опустевших дворцов. Подобно современным индейцам локандонам, эти люди возжигали курения перед древними резными изображениями давно умерших правителей, которые теперь стали для них богами.

Постклассическая эпоха

К концу X в. судьба некогда гордого и независимого народа майя оказалась в руках воинственных завоевателей из горных районов Центральной Мексики. Новый военизированный порядок пришел на смену правлению просвещенных правителей классической эпохи. О событиях, которые привели к захвату Юкатана и последующему усвоению его захватчиками культуры майя, которая к этому времени уже, правда, пришла в упадок, мы знаем настолько много, что можем написать то, что, хотя и с некоторой натяжкой, можно было бы назвать историей этого времени. Исторические хроники кануна Конкисты из Юкатана и горных областей Гватемалы, которые были записаны в испанской транслитерации вскоре после появления испанцев в Америке, восходят к временам, относящимся к началу постклассической эпохи и являются источником очень ценных сведений.

Но даже в том случае, когда эти сведения подкрепляются авторитетом епископа Ланды, который был осторожен и использовал для своих работ только рассказы местных жителей, которые считались людьми уважаемыми, или сведения, почерпнутые из материалов местного судопроизводства и разрешения земельных споров, не стоит безоговорочно доверять всему, что написано. Уже сами по себе такие сведения часто противоречивы и достаточно путаны. В добавление ко всему представители местных знатных родов иногда сознательно фальсифицировали свою собственную историю, исходя из соображений местной политической конъюнктуры. Самым полным и наиболее ценным источником являются так называемые «Предсказания К’атунов» из Юкатана, которые содержатся в книгах, которые известны под названием «Чилам Балам». Это название восходит к пророку майя, предсказавшему прибытие испанцев из-за моря.

«История», которую рассказывают эти книги, базируется на календарной системе «короткого счета», цикла из тринадцати к’атунов, или (13 х 7200 дней) 265,5 лет. Каждый к’атун именовался по названию своего последнего дня, который всегда выпадал на день Ахау. К сожалению, майя, жившие во времена постклассического периода, отличались мышлением, которое было слишком сильно завязано на представлениях о цикличности, так что, если некое событие происходило в К’атун 13 Ахау, оно, согласно представлениям майя, должно было произойти и в следующем К’атуне, носящем такое же имя. В результате предсказания и история сплелись в этих документах в столь тесный клубок, что иногда они звучат почти как религиозные откровения. К примеру, одна из подобных историй начинается так: «Это повествование о том, как один и единый бог, 13 богов, 8000 богов явились, отвечая на призыв жрецов, пророков, «Чилам Балам», Ах Хупана, Напак Тана, жреца Нахау Печь и Ах Кауил Ч’ель. Затем они получили повеление, те слова, что измерены, были переданы им».

Вторжение тольтеков и тольтекский город Чичен-Ица

Тот вакуум, который образовался после крушения древней цивилизации Центральной Мексики, был вскоре заполнен другим народом. Этим другим народом были тольтеки, говорящие на языке, входящим в группу языков науатль, чье северное происхождение доказывается их близким родством с другим народом – с не знавшими земледелия и находившимися на довольно низкой ступени развития чичимеками. В начале X в. они обосновались в местности, где был воздвигнут важнейший центр их культуры – город Тула, которым правил человек по имени Топильцин, претендовавший также на титул Кетцалькоатля, или Пернатого змея, – одного из культурных героев тольтекской мифологии. Огромное значение в жизни тольтекского общества имели военизированные группы, которым еще только предстояло сыграть весьма значительную роль в дальнейшей истории Мексики. Представители таких групп – орлы, ягуары и койоты, – предпочитали поклоняться богу войны Тецатлипоку («Дымящееся Зеркало»), а не миролюбивому Кетцалькоатлю. В соответствии с целым рядом псевдоисторических повествований, относящихся скорее к поэтическому творчеству, чем к реальным событиям, между Топильцином-Кетцалькоатлем и его приверженцами, с одной стороны, и военизированной кликой, с другой стороны, разгорелась борьба. Побежденный злой магией, которую использовал его противник, Кетцалькоатль был вынужден вместе со своими последователями покинуть Тулу, приблизительно в 987 году. По одной из версий, которая была широко известна в древней Мексике, он добрался до побережья Мексиканского залива, а оттуда отправился на плоту из змей в Тапаленн (Красную землю), для того чтобы однажды вернуться и принести освобождение своему народу.

Столица тольтеков, сокрушенная дальнейшими внутренними неурядицами и покинутая большинством своих обитателей, в период с 1156-го по 1168 г. была полностью разрушена захватчиками, но повсюду в Мексике сохранялась память о величии этого города, и в последующие времена в Мезоамерике вряд ли существовала хотя бы одна правящая династия, которая не возводила бы свой род прямиком к тольтекским правителям Тулы. Город, который, вне всякого сомнения, был административным центром империи, охватывающей всю Центральную Мексику, от Атлантического до Тихого океана, располагался на территории современного мексиканского штата Идальго. В течение ряда лет там ведутся археологические раскопки, поэтому уже известно очень много о том, как возникли и развивались искусство и архитектура тольтеков. Где бы ни появлялись тольтеки, они повсюду приносили с собой свой, не вызывающий особых симпатий, художественный стиль, основой которого является навязчивый мотив, связанный с фигурами тольтекских воинов в вычурных головных уборах, с изображением пикирующей птицы на передней стороне. Эти воины обычно показывались со стилизованными изображениями птицы или бабочки на груди. В одной руке они держали украшенный перьями «ат-латл», а в другой – пучок коротких метательных копий. Левая рука воинов была защищена стеганой тканью, а спина – маленьким щитом. Рельефные фигуры ягуаров и койотов, так же как и изображения орлов, поедающих сердца, доминируют среди рисунков, покрывающих главные пирамиды тольтеков, и являются свидетельством того, насколько важную роль играли эти подобия рыцарских орденов в жизни воинственного народа.

В исторических хрониках майя доиспанских времен рассказывается о прибытии с запада человека, называющего себя Кукулканом. Это слово образовано от двух корней: «кукул» – «пернатый» или «покрытый перьями» и «кан» – «змей». Это событие по календарю майя произошло в К’атуне с коэффициентом 4 и именем Ахау, который закончился по нашему летоисчислению в 978 году. Кукулкан отвоевал Юкатан у его законных правителей и основал свою собственную столицу – Чичен-Ицу. К сожалению, как показал специалист по майя Ральф Ройс, рассказы об этом событии сильно перемешаны с историей другого пришлого народа, называемого ицы, который появился на полуострове во время следующего К’атуна 4 Ахау, в XIII в., и дал свое имя бывшему тольтекскому поселению Чичен. В любом случае майя, по всей видимости, окружали Кукулкана и его свиту религиозным почитанием, и он оставил о себе добрую память.

Епископ де Ланда писал по этому поводу: «Говорят, что он был добр, и что у него не было ни жены, ни детей, и что после его возвращения его почитали в Мексике как одного из богов и называли Кетцалькоатлем. На Юкатане его тоже почитали богом, поскольку он был справедливым правителем».

Содержащаяся в этих словах столь высокая положительная оценка, вне всякого сомнения, связана в основном с тем, что в позднейшие времена все правящие династии этого региона были мексиканского происхождения. Археологические материалы неоспоримо свидетельствуют о том, что этот, якобы миролюбивый, Топильцин-Кетцалькоатль и его тольтекские армии при захвате Юкатана проявили крайнюю жестокость и насилие. Фрески, обнаруженные во Дворце воинов в Чичен-Ице, так же как и рельефные изображения на золотых дисках, извлеченных из расположенного там же Колодца жертв, рассказывают о том, как разыгралась эта драма.

Историческое повествование в картинах начинается с прибытия тольтекских воинов по морю, вероятнее всего вдоль побережья залива Кампече, где они производят разведку в одном из прибрежных городков майя с белеными домиками. Затем последовало морское сражение, в котором майя, пытаясь противостоять боевым ладьям тольтеков, вышли в море на плотах и испытали горечь первого поражения. После этого место действия вновь переносится на сушу, где в большом сражении, развернувшемся в крупном поселении майя, они снова терпят поражение (изображение на фресках в Храме ягуаров). Финальным актом этой драмы является сцена человеческих жертвоприношений, в которой победители приносят в жертву сердца правителей побежденного народа. Над этой сценой изображен сам Кетцалькоатль – Пернатый змей, парящий в воздухе в ожидании кровавых приношений.

Когда в Юкатан вторглись тольтеки, там процветала культура этапа «пуук». После этого вторжения город Ушмаль и другие крупные поселения майя были, под давлением захватчиков, оставлены своими жителями. Чичен-Ица, древний город майя, который, судя по некоторым данным, до тольтекского вторжения назывался Уусил-Абналь (Семь кустов), при владычестве Топильцина-Кетцалькоатля становится главной столицей нового объединенного государства, своего рода напоминанием о Туле, которую им пришлось покинуть. В этом периоде возникли новые архитектурные черты и изобразительные мотивы, появившиеся в результате слияния черт тольтекского происхождения с чертами, присущими культуре майя «пуук». Например, для отделения комнат друг от друга во дворцах начали использоваться колонны, придающие ощущение большого пространства; у основания внешних стен и платформ начали появляться покатые скосы; были воздвигнуты и чисто тольтекские по стилю колоннады, в которых находились низкие каменные скамьи, покрытые резьбой, изображающей процессии тольтекских воинов и извивающихся пернатых змеев; стены были покрыты фресками. Старые маски с изображением длинноносого небесного змея были включены в состав декоративной отделки этих зданий. В Чичен-Ице, видимо, не только возник синтетический художественный стиль, но и произошла своеобразная гибридизация религии и социальной структуры общества. Представители воинских орденов Орла и Ягуара изображались бок о бок с персонажами, одетыми в традиционные костюмы майя, и весь небесный пантеон древней Мексики сосуществовал с поклонением богам майя. Старый уклад жизни прекратил свое существование, несомненно, значительная часть высшей знати майя и жрецов сумела найти свое место в новой структуре власти. В центре тольтекского Чичена находится самое важное в городе сооружение, так называемая Эль-Кастильо – высокая, квадратная в плане храмовая пирамида, которая, по сообщению епископа Ланды, была связана с культом Кукулкана. К вершине пирамиды ведут четыре крутые лестницы, а на самой вершине располагается храм, перекрытый ступенчатым сводом. Этот храм являет довольно любопытный образец слияния культурных традиций тольтеков и майя. Его внутренние помещения украшены масками, изображающими небесного бога, а дверные косяки – рельефами, изображающими военачальников армии захватчиков. Внутри Эль-Кастильо были обнаружены остатки другой, более древней постройки, тоже относящейся к синтетической тольтеко-майя культуре. Детали отделки этой второй пирамиды прекрасно сохранились. В одной из камер, находящихся в основании этой пирамиды, был обнаружен каменный трон в виде фигуры рычащего ягуара, окрашенный в красный цвет. Глаза и пятна на шкуре ягуара сделаны из нефрита, а клыки – из перламутра. Перед этим троном находилась одна из скульптур бога дождя («чак-мулл»), изображающая сильно откинувшегося назад сидящего человека, держащего двумя руками поверх живота предмет, напоминающий по форме блюдо, на которое, возможно, клали сердца принесенных в жертву людей. Скульптуры «чак-мулл» в Туле и Чичене распространены повсеместно. Они являются чисто тольтекским изобретением.

Недалеко от Эль-Кастильо находится Храм воинов, великолепное здание, расположенное на вершине ступенчатой платформы, окруженной колоннадой. Эта платформа построена по плану, очень похожему на тот, который использовался при строительстве пирамиды «В» в Туле. Но этот храм значительно больше, и великолепие его отделки заставляет предположить, что пришельцы здесь, на Юкатане, где они могли призвать себе на помощь искусных архитекторов и ремесленников майя, позволяли себе возводить гораздо более роскошные сооружения. Это здание возвышается на северо-западе города. Оно окружено со всех сторон большим количеством квадратных в плане колонн. Все четыре стороны каждой из таких колонн украшены изображениями знатных тольтекских воинов.

На вершине храмовой лестницы находится скульптура «чак-мулл», каменные глаза которой устремлены на главную площадь города. По бокам от входа в сам храм располагаются изображения двух пернатых змеев, головы которых находятся у самой земли, а хвосты обращены к небу. За ними находится главное святилище храма, где расположен стол или алтарь, который поддерживается маленькими фигурками тольтекских воинов. Вся поверхность внутренних стен покрыта фресками, изображающими завоевание Юкатана тольтеками.

В 1926 г., когда реставрационные работы, проводившиеся в Храме воинов экспедицией, организованной Институтом Карнеги, уже подходили к концу, внутри этого храма были обнаружены остатки другой, более ранней постройки, получившей название Храм бога дождя. Внутри нее были найдены покрытые резьбой колонны, сохраняющие следы яркой краски, которой они некогда были расписаны. Еще больший интерес вызвала роспись на двух скамьях, обнаруженных в этом же храме. Роспись на одной из них представляет собой ряд изображений тольтекских правителей, восседающих на тронах в форме ягуара, наподобие того, который был найден внутри Эль-Кастильо. Другая украшена изображениями представителей знати майя, сидящих на табуретках, покрытых шкурами ягуаров, и держащих в руках скипетры, украшенные резьбой в виде головы карлика, – типичная для майя сцена. Возможно, что это – изображения представителей знати майя, переметнувшихся на сторону победителей.

Великолепная площадка для игры в мяч в тольтекском Чичене – крупнейшая и, вероятно, самая красивая во всей Мезоамерике. Две ее параллельные вертикальные стены имеют 81,5 метра в длину и 8,1 метра в высоту, расстояние между ними составляет примерно 60 метров. В каждом из концов игрового поля, напоминающего по форме латинскую букву «I», находится небольшой храм. Тот, который расположен с северной стороны, украшен барельефами со сценами из жизни тольтеков. То, что игра велась здесь в соответствии с центральномексиканскими традициями, доказывается установленными высоко на стенах двумя каменными кольцами. Из сообщений испанского хрониста нам известно, что у ацтеков команда, игроки который сумели протолкнуть мяч через одно из таких колец, не только выигрывала игру и причитающееся ей за это вознаграждение, но получала в виде награды также и одежду зрителей. Над восточной стеной площадки возвышается еще одно сооружение – Храм ягуаров, стены внутренних помещений которого украшены великолепными фресками со сценами сражений, которые вели тольтеки. Эти фрески нарисованы настолько подробно и убедительно, что создавший их художник, скорее всего, сам был очевидцем тольтекского вторжения.

Епископ де Ланда в своих работах о Чичене описывает «два небольших уступа из тесаного камня с четырьмя лестницами, сверху вымощенные, на которых, как говорят, разыгрывались представления и комедии для удовольствия публики». Эти уступы можно со всей определенностью отождествить с двумя «танцевальными платформами», фасады которых украшены резьбой, сюжеты которой прямиком заимствованы из Тулы – орлы и ягуары, поедающие человеческие сердца.

Вместе с тольтеками на Юкатан, по видимости, пришла также и традиция массовых человеческих жертвоприношений, поскольку недалеко от площадки для ритуальной игры в мяч находится длинная платформа, покрытая со всех сторон резными изображениями человеческих черепов, нанизанных на шесты. Имя, данное этому сооружению, – Цомпантли, является вполне соответствующим, поскольку в постклассические времена на территории Мексики такие платформы поддерживали огромные подставки, на которых выставлялись головы жертв. Каждый из шести барельефов, «украшающих» площадку для игры в мяч, изображает, как одному из участников игры отрубают голову, и очень вероятно, что ставкой в этой игре была жизнь и головы проигравших оказывались после игры на платформе Цомпантли. И наконец, следует упомянуть о таком, достаточно непривлекательном, архитектурном сооружении Чичена, как Караколь. Это здание расположено в районе города, выстроенном в чисто майяйском архитектурном стиле, традиционном для этапа «пуук». По словам Эрика Томпсона, оно похоже на «двухъярусный свадебный торт, водруженный на коробку, в которой его принесли».

Караколь был, скорее всего, воздвигнут в начале периода тольтекского владычества. В архитектуре этого здания присутствует целый ряд черт, характерных для архитектуры стиля пуук, такие, например, как изображения масок небесного змея. Вероятно, Караколь являлся астрономической обсерваторией. Проходящая внутри башни спиральная лестница выводит в верхнее помещение, из которого можно было наблюдать во всех главных направлениях за Луной и Солнцем через квадратные отверстия в стенах. Но возможно, что это сооружение было связано с поклонением Кукулкану-Кетцалькоатлю, поскольку подобные круглые в плане сооружения были обычно связаны именно с культом этого бога.

Рассказы наших читателей

Татьяна

 Отличный музей, пожалуй, самый главный/важный в Мехико-сити. Особо ценно посетить его перед поездками к пирамидам. Большой, но хорошо структурирован. Не забудьте взять карту-схему со стойки рядом с кассой. 

Читать полностью

Своей широкой известностью Чичен-Ица обязана не столько своим архитектурным достопримечательностям, сколько Священному сеноту, известному также под названием Колодец жертв. Дорога, ведущая к нему, начинается на главной площади и тянется на север. Длина ее составляет 270 метров. Из сообщений, оставленных епископом Ландой, нам известно следующее: «Раньше у них был, да и до сих пор сохранился обычай кидать в этот колодец живых людей, принося их в жертву своим богам во время засухи. И они верили, что эти люди не умирали, хотя никто и никогда больше их не видел. Они также кидали туда великое множество других вещей, таких, как драгоценные камни и предметы, которые ценились ими очень высоко». Из источников, относящихся ко времени, предшествующему испанскому завоеванию Мезоамерики, нам известно, что жертвами, которых бросали в колодец, были «индейские женщины, принадлежащие каждому из этих правителей», но самое широкое распространение и самую большую популярность получил вариант, согласно которому в колодец бросали молодых красивых девственниц, принося их в жертву богу дождя, который обитал в этом колодце, скрываясь под поверхностью мутной зеленоватой воды.

Ныне покойный доктор Хутон, который осмотрел в свое время почти пятьдесят скелетов, извлеченных из Колодца жертв, сообщил, что «все эксгумированные (или, точнее, извлеченные из воды) останки, по всей вероятности, принадлежат молодым женщинам, но по костным останкам нельзя с уверенностью утверждать, являлись ли они девственницами». Большое количество черепов, извлеченных из колодца, принадлежало взрослым мужчинам, многие принадлежали детям, и характер патологии показывает, что «троим из женщин, которые упали или были сброшены в колодец, еще до падения нанесли сильные удары в различные части головы… У одной из женщин был сломан нос!

Ральф Ройс и A.M. Тоццер, известные специалисты по майя, подчеркивали, что самое большое количество жертв, сброшенных в этот колодец, относится к периоду, начавшемуся вскоре после падения власти тольтеков в Чичене и продолжавшемуся до времен испанского колониального владычества, и даже до еще более позднего времени. Из колодца была извлечена даже грубая резиновая кукла, одежда которой была сделана из искусственного волокна!

Но тем не менее многие из предметов, извлеченных из толстого слоя отложений, покрывающих дно колодца, были тольтекского происхождения. Среди этих предметов было и несколько великолепных нефритовых украшений и уже упоминавшиеся золотые диски, свидетельствующие о том, что к этому времени в области майя уже появился металл, хотя вполне возможно, что плавка металла и основная работа с ним проводились где-то в другом месте, а в этот регион завозились уже готовые изделия. К такому выводу можно прийти исходя из того, что большинство найденных в колодце медных колокольчиков имеют явно мексиканское происхождение. Высоко ценимые вещи, привезенные из столь отдаленных мест, как Панама, тоже бросались в колодец в качестве жертвоприношений богу дождя.

Следы тольтекского влияния прослеживаются в очень многих районах полуострова Юкатан. Характерным признаком тольтекской культуры являются глазурованные керамические изделия, называемые «пламбейтской керамикой», которая производилась методом обжига в печах, на территориях, тянущихся вдоль границы Гватемалы и Чьяпаса, недалеко от побережья Тихого океана. Судя по тому, что сосудам часто придавалась форма тольтекских воинов, те, кто изготовлял «пламбейтскую керамику», очень хотели угодить вкусам тольтеков, но большинство относящихся к ней изделий сделаны в виде грушевидных ваз, поставленных на полые ножки. По форме эти сосуды похожи на расписные сосуды с резным орнаментом, относящиеся, как и «пламбейтская керамика», ко временам тольтекского господства над Юкатаном.

Что же в конечном итоге произошло с тольтеками? Все источники указывают на то, что их величественная столица, город Чичен-Ица, была оставлена жителями в период К’атуна 6, Ахау, и с тех пор о тольтеках больше не было никаких известий. На авансцене истории появился другой народ, и культуре майя удалось просуществовать еще в течение некоторого времени.

Ицы и город Майяпан (1224–1461 гг.)

Коренное население Юкатана в конце концов сумело смириться с владычеством тольтеков. Совсем иначе обстояло дело с ицами. Они всегда были презираемы. Эпитеты типа «инородцы», «проходимцы и мошенники», «распутники» и «люди, не знающие, кто были их родители» использовались для их описания во всех хрониках майя, а данное им определение «те, кто плохо говорит на нашем языке» может служить доказательством того, что представители этой народности были для жителей Юкатана чужаками.

Некоторые из ученых придерживаются мнения, что в начале своей истории ицы принадлежали к народности майя чонталь, представители которой жили на территории современного Табаско, имели давние торговые связи с центральномексиканскими регионами и находились под сильным мексиканским влиянием. Во времена, когда в Юкатане властвовали тольтеки, ицы жили в месте, называемом Чаканпутун (Чампутун), на побережье залива Кампече. Около 1200 г. им пришлось оставить этот город, и они двинулись на восток, через земли, «покрытые деревьями, покрытые кустами, покрытые лианами, навстречу своим невзгодам». Путь их миграции проходил через безлюдные джунгли. После долгих скитаний они добрались до берегов озера Петен-Ица, а затем и до западного побережья Британского Гондураса. И наконец, эти люди сумели достичь Чичен-Ицы, где они расселились на землях опустевшего к этому времени города. Календарь майя относит это событие к К’атуну 4 Ахау (1224–1244 гг.). Диаспорой народности ица в северном Юкатане в то время правил человек, который, подобно своему великому тольтекскому предшественнику, жившему в X в., тоже претендовал на титул Кукулкана. И этот правитель, должно быть вполне сознательно, заимствовал кое-что из идеологического арсенала тольтеков. Например, ритуалы, связанные с Колодцем жертв. В этот период количество жертв, которые бросались в Священный сенот, достигло максимальной величины. В то же самое время широкое распространение получил и другой культ – культ богини-целительницы Иш Чель. К ее святилищу, расположенному на острове Косумель, приходили толпы пилигримов со всей центральной области.

Во времена К’атуна 13 Ахау (1263–1283 гг.) ицами был основан Майяпан. Но какая-то часть этого народа продолжала по-прежнему жить в Чичен-Ице, которая теперь окончательно утратила свое былое имя – Уусль-Абналь – и приобрела то, под которым она известна теперь. Название Чичен-Ица обозначает в переводе «устье колодца Ицев». Хитрый Кукулкан Второй поселил в Майяпане провинциальных князьков и их семьи, утвердив таким образом свое влияние над большей частью полуострова. Однако после его смерти или, возможно, ухода возникли беспорядки, из-за которых настоящей столицей Юкатана Майяпан не смог стать вплоть до 1283 г., когда после переворота власть перешла к династии Кокомов, которые для ее захвата воспользовались помощью мексиканских наемников из Табаско – к’анулов («гвардейцев»). Возможно, что именно вместе с представителями этого зловещего аналога преторианской гвардии на Юкатане впервые появились луки и стрелы.

Майяпан располагается на западе центральной части полуострова. Территория самого города занимает площадь примерно в 7 квадратных километров. Он полностью окружен крепостной стеной, свидетельствующей, насколько неспокойные были тогда времена. Внутри стен были найдены остатки около 2000 жилых построек, и, согласно подсчетам, в городе проживало 11–12 тысяч человек. В центре Майяпана находится Храм Кукулкана – весьма жалкая копия храма Эль-Кастильо в Чичен-Ице. Около него располагаются сложенные из камня и украшенные колоннами жилища важных персон, точно так, как рассказывает об этом городе Диего де Ланда. Но по мере удаления от центра города жилища становятся все беднее и беднее.

Крытые тростником хижины простых горожан обычно располагались группами по две-три постройки, обнесенные невысоким каменным забором. Возможно, что в каждой из таких групп проживала всего лишь одна семья. Сам город представляет собой достаточно аморфную структуру: нет улиц, нет даже намека на попытки упорядочить строительство. Складывается впечатление, что ицы просто-напросто согнали майя в город и заставили их жить внутри его стен в своеобразной анархии.

До появления Майяпана на территории майя не было настоящих городов. Чем же кормилось население? Оно кормилось данью. Из сообщений, оставленных нам отцом Гоголлюдо, известно, что предметы роскоши и средства к существованию стекались в город от подданных тех провинциальных князьков, которых правители династии Кокомов держали в своей столице в качестве заложников. К этому времени все майя поголовно уже были настоящими идолопоклонниками. При раскопках в Майяпане было обнаружено огромное количество святилищ и семейных молелен, в которых находилась ярко разрисованные глиняные курильницы, не представляющие художественной ценности. Они были украшены изображениями мексиканских богов: Кетцалькоатля, Шипе Тотека – бога весны, «старого бога огня» и других. Рядом с мексиканскими богами находятся и изображения богов майя, таких, как бог дождя Чак, бог маиса и другие.

В исполненную грозными предзнаменованиями эпоху К’атуна 8 Ахау события для ицев приняли неблагоприятный оборот. Правителем Майяпана был тогда Хунак Кеель, совершенно необычная личность, добившаяся высокого положения тем, что добровольно предложил себя в качестве одной из жертв, которых бросали в Священный сенот в Чичене, и сохранивший свою жизнь благодаря тому, что бог дождя, живший в колодце, предсказал его будущее. Правителем Чичен-Ицы был человек по имени Чак Шиб Чак. Согласно одной из версий, Хунак Кеель с помощью колдовства заставил Чак Шиб Чака похитить невесту правителя Ушмаля, вследствие чего, как того и ожидал Хунак Кеель, на Чак Шиб Чака обрушилось возмездие и ицы были вынуждены покинуть Чичен. Затем пришла очередь династии Кокомов, и внутри стен Майяпана вспыхнул мятеж, зачинщиками которого были представители династии Шиу, до этого жившие недалеко от развалин Ушмаля. Аристократы майяйские присоединились к Шиу, и Кокомы проиграли. Они были казнены, и некогда великий город превратился в руины и был навсегда покинут своими жителями.

Есть свидетельства, что тем из ицев, которые были вынуждены уйти из Чичен-Ицы, удалось протянуть еще несколько веков. Они снова оказались в краю диких лесов, продвигаясь на этот раз в направлении, обратном направлению своей предыдущей миграции, к берегам озера Петен-Ица, где они побывали в К’атуне 8 Ахау. На острове, расположенном посреди озера, они основали свою новую столицу – Тайясол, на месте которой располагается сегодня город Флорес, один из крупнейших центров Северной Гватемалы. Островная крепость ицев находилась в глубине почти непроходимой, дикой местности, которая обеспечивала их безопасность. Важные исторические события обошли этот город стороной. Первым европейцем, побывавшим в Тайясоле, был Эрнандо Кортес, который случайно наткнулся на него в 1524 году. В то время неустрашимый конкистадор путешествовал по Петену, стараясь подавить вспыхнувший в Гондурасе мятеж. В Тайясоле Кортес был любезно принят вождем по имени Канек, который происходил из древнего рода правителей ицев, каждый из которых носил то же имя.

Только в XVII в. испанцы решили, что с этим последним непокоренным королевством майя нужно что-то делать. Чтобы обратить в веру Канека и его подданных, в Тайясол было направлено несколько миссионеров, но безрезультатно. Может показаться невероятным, но Тайясол пал под натиском испанцев только в 1697 г., и в то время, когда студенты колледжа в Гарварде прилежно изучали мракобесные религиозные доктрины Коттона Матера, в 2000 миль от них жрецы майя все еще совершали свои ритуалы, сверяя их с записями в книгах, написанных иероглифами.

Независимые государства Юкатана

С падением власти Майяпана весь полуостров Юкатан оказался вовлеченным в хаос феодальных междоусобиц. На месте некогда единого государства образовалось шестнадцать соперничающих друг с другом карликовых княжеств, с завистью глядящих на богатство и земли своих соседей и постоянно готовых начать войну. Тем не менее следует отметить, что культура того периода, в каком бы упадке она ни находилась, была чисто майя, поскольку большая часть того, что было принесено сюда из Мексики, уже было забыто и на место чужеродных традиций вернулись исконные. До настоящего времени сохранилось очень немного археологических памятников, относящихся к последней стадии развития цивилизации майя. Но мы знаем достаточно хорошо, как жили майя этого времени, поскольку это было подробно описано Диего ле Ландой и некоторыми другими испанскими хронистами, которые имели возможность получать ответы на свои вопросы от местных жителей, людей, непосредственно принадлежавших к этой культуре. Известно, что в каждой из провинций Юкатана был один или несколько крупных городов. Однако после завоевания Центральной Америки испанцы возвели на месте этих городов свои собственные поселения, и древние постройки оказались погребенными под многовековыми напластованиями колониального периода и современными постройками. Этой печальной участи избежал лишь один памятник того времени – Тулум, город, расположенный в государстве Экаб, основание которого относится к периоду господства Майяпана. Этот город очень удачно расположен. Построенный на скале, возвышающейся над сине-зелеными водами Карибского моря, Тулум был с трех сторон окружен каменной стеной, а с четвертой подойти к нему не давало море.

Возможно, что в Тулуме жило не более пяти-шести сотен человек. Они жили в домах, построенных на искусственных платформах, расположенных вдоль своего рода «улиц». Главный храм Тулума, довольно скверно построенное сооружение, называемое Эль-Кастильо, и несколько других крупных зданий образуют единый комплекс, расположенный на берегу моря. На фасадах многих из этих приземистых, грубо построенных зданий находятся алебастровые фигуры, изображающие спускающихся с неба крылатых богов. Наружные и внутренние стены некоторых храмов Тулума были украшены фресками. Хорошо сохранившиеся росписи в двухэтажном Храме фресок очень похожи на найденные в поселении Санта-Рита, расположенном на севере Британского Гондураса, и по стилю близки не столько к фресковой живописи майя, сколько к художественному стилю индейцев миштеков. Несомненно, создатели фресок Тулума находились под сильным влиянием рисуночных манускриптов этого одаренного народа из горной Оахаки. Но по своему содержанию эти фрески типичны для майя. На них изображены разные боги, например бог Чак, и женские божества, совершающие ритуалы среди растений, напоминающих фасоль. На одной из этих фресок бог дождя изображен сидящим верхом на четырехногом звере. Объяснить этот весьма необычный для майя сюжет можно только тем, что художники майя уже видели лошадей или слышали рассказы о испанцах, ездивших на них верхом. Так же как и Тайясол, Тулум, защищенный густыми лесами Кинтана-Роо, сумел просуществовать еще какое-то время после того, как Мезоамерика была завоевана испанцами.

Майя-мексиканские династии в южной области

В лежавших высоко над уровнем моря долинах горной части Гватемалы до прихода испанцев жило множество независимых народов. Самыми крупными среди них были народности киче и какчикель. Все указывает на то, что эти народы, так же как и их не столь многочисленные соседи – цутухилы и покомамы, проживали здесь с самого начала. Но индейцы придерживаются несколько иного взгляда на свою историю и настаивают на том, что их предки пришли на эту территорию с запада, из Мексики. В хрониках индейцев народности какчикель рассказывается следующее: «Мы пришли от заходящего солнца, из Тулы, из-за моря, и в Туле мы были произведены на свет, там были мы рождены нашими матерями и отцами, так, как они говорят». Причиной возникновения таких псевдоисторических легенд, по-видимому, послужило то, что в этой области, так же как и на расположенном к северу от нее полуострове Юкатан, местное население находилось под властью династий, ведущих свое происхождение из Мексики. Пришельцы, потомки которых образовали местный правящий класс, вероятно, покинули Тулу в свите изгнанника Топильцина-Кетцалькоатля и позднее обосновались около Лагуны-де-лос-Терминос, в регионе, где их интересы со временем пришли в столкновение с интересами ицев. Вместо того чтобы направиться оттуда на север, на Юкатан, они мигрировали на юго-восток, в Чьяпас и Гватемалу, где быстро подчинили себе местные племена и уже к концу XI в., захватив власть, стали правителями этой области.

Испанские завоеватели-конкистадоры описывали великолепные города этого региона, такие, как столица Киче город Утатлан, который был сожжен дотла конкистадором Педро де Альварадо, или город индейцев народности какчикель – Ишимче. Со стратегической точки зрения эти города были очень выгодно расположены. Они находились на вершинах холмов, окруженных глубокими ущельями. Архитектурный стиль был чисто мексиканским. Характерной чертой этих городов было то, что их главные архитектурные сооружения представляли собой большой сдвоенный храм, к которому вели две лестницы. Такие храмы были очень похожи на Главный храм в ацтекском Теночтитлане. Поблизости от храма обычно располагалась великолепная площадка для ритуальной игры в мяч. Из священной книги «Пополь Вух» нам известно, что жители горных областей майя очень увлекались этой игрой. Принцип ступенчатого свода в этом регионе был неизвестен. Крыши всех зданий были плоскими, сделанными из скрепленных известью балок, что очень характерно для архитектурных стилей культур Мексики. Из небольших поселений горной области лучше всего сохранился Мишко-Вьехо – столица людей народности покомам. Этот почти неприступный город, окруженный ущельями с крутыми стенами, Альварадо с двумя отрядами испанских пехотинцев смог взять только благодаря измене.

Испанское завоевание

«И грядет воздвижение деревянных знамен! – восклицал майяйский пророк Чилам Балам. – Наш Повелитель грядет, Ицы! Наши старшие братья грядут, о люди Тантуна! Повелитель! Встречай своих гостей, бородатых людей, людей с востока, тех, что несут знак Бога!» Это предсказание осуществилось в 1517 г., когда Эрнандес де Кордова открыл полуостров Юкатан. Сам он впоследствии скончался от ран, нанесенных ему воинами майя в Чампотоне. В 1518 г. была организована исследовательская экспедиция Грияльвы, а в 1519 г. испанский авантюрист Эрнан Кортес беспрепятственно вошел в Теночтитлан.

До некоторого времени Юкатан оставался в стороне от событий этой бурной эпохи, поскольку алчность испанцев влекла их не сюда, а в богатую золотом Мексику. Завоевание испанцами северных областей майя началось только в 1528 г., под руководством Франсиско де Монтехо, которого король Испании пожаловал титулом губернатора всех захваченных им земель. Но захватить эти земли было весьма непросто, поскольку, в отличие от могущественных ацтеков, у майя не было такого верховного правителя, смерть которого повлекла бы за собой падение всей империи. К тому же майя не желали сражаться «по правилам». Они нападали на испанцев по ночам, устраивали засады и ловушки, то есть вели партизанскую войну, полностью соответствующую традициям современных войн подобного рода. Это привело к тому, что очень долго ненавистные чужеземцы не имели своей столицы. Только в 1542 г. испанцам удалось основать город Мериду. Но даже после этого в стране один за другим вспыхивали мятежи, заставляя испанцев на протяжении всего XVI в. чувствовать себя на этой территории крайне неуверенно.

Захват южной области майя был по большей части заслугой изобретательного, но очень жестокого Педро де Альварадо, который прибыл в Гватемалу в 1523 г. из Мексики, где одержал ряд побед. Он имел в своем распоряжении кавалерию, пехоту и сторонников из местных жителей. Ко времени его смерти в 1541 г., королевства киче и какчикелей уже попали под власть испанцев, и всякому сопротивлению пришел конец.

Но при всей своей внешней покорности майя являлись самым стойкими из народов, населявших Мезоамерику. Они никогда не прекращали вести борьбу против европейской цивилизации. В 1847 г., а затем еще раз, в 1860-м, юкатеки, являющиеся одной из народностей майя, восставали против своих белых угнетателей. Им почти удалось захватить весь полуостров Юкатан. В 1910 г. в штате Кинтана-Роо вспыхнул мятеж, направленный против режима диктатора Порфирио Диаса. Только в последние десятилетия жители отдаленных поселений майя начали наконец признавать власть правительства Мексики. Несколько раз восстание поднимали и представители народности цельталь, живущие в горных районах Чьяпаса. Самые значительные по масштабам восстания произошли там в 1712-м и 1868 гг. Регион, расположенный к западу от озера Исабаль в Гватемале, населен людьми, говорящими на языке чоль. Эту местность и миссионеры и солдаты некогда называли «Землей войны». На усмирение живущих на ней племен майя потребовались столетия. К этому можно добавить, что ицы до сих пор продолжают жить на своем острове Тайясол и до сих пор продолжают существовать дикие и независимые племена индейцев лакандонов.

Майя не были полностью покорены, но их дух был сломлен, и их цивилизация пришла в упадок. Все это нашло свое выражение в одном из стихотворений из книги «Чилам Балам»:

Ешь, ешь, ты имеешь хлеб;Пей, пей, ты имеешь воду;В тот день пыль покрывает всю землю,В тот день гибель всему, что существует на лике земли,В тот день поднимается туча,В тот день воздвигается гора,В тот день сильный захватывает землю,В тот день все обращается в прах,В тот день увядает нежный лист,В тот день закрываются умирающие глаза,В тот день на дереве появляются три знака,В тот день три поколения повешены там,В тот день поднимается знамя битвы,И все они рассеяны по лесам.

Жизнь майя

До этого момента мы в основном говорили о керамических сосудах, изделиях из нефрита и развалинах поселений, то есть о материальной культуре некогда великой цивилизации. Немало мы знаем и о том, как протекала повседневная жизнь людей майя. Особенно много нам известно о жизни народов, населявших Юкатан накануне конкисты. К счастью, испанские миссионеры, работавшие в этот период на Юкатане, были достаточно образованными людьми, которые стремились как можно глубже понять жизнь народов, которые хотели обратить в христианство. Они оставили нам великолепные антропологические описания того, что представляла собой местная культура до прихода европейцев. Именно благодаря этим документам современные ученые могут правильно интерпретировать находки, относящиеся к постклассическому периоду.

Земледелие и охота

Экономической основой цивилизации майя, как уже упоминалось в главе 1, являлось земледелие. Они выращивали маис, фасоль, тыкву, перец чили, хлопок и различные сорта фруктовых деревьев. Нет сомнений в том, что жители равнинных областей практиковали методы подсечно-огневого земледелия, но не вполне понятно, как именно они рубили деревья до того, как во время постклассического периода у них появились медные, а после испанского завоевания и стальные топоры. Вероятнее всего, земледельцы-майя делали на деревьях кольцеобразные зарубки и оставляли их засыхать. Время посадки растений регулировалось своеобразным сельскохозяйственным календарем, примеры которого можно отыскать во всех трех дошедших до нас кодексах майя. По сообщениям Диего де Ланды, поля находились в общинной собственности. Их совместно обрабатывали группы из 20 человек, но, как мы скоро сможем убедиться, это не вполне соответствует действительности.

На Юкатане майя хранили собранный урожай в приподнятых над землей деревянных амбарах, а также в «прекрасных подземных помещениях», которые, скорее всего, являлись уже упоминавшимися выше чалтанами, столь часто встречающимися в поселениях классической эпохи. Нельзя с уверенностью утверждать, что в те времена майя равнинной области уже умели готовить плоские лепешки-тортиллас, но в дошедших до нас источниках упоминается множество других способов приготовления блюд из маиса. Это и «атоле» – каша, сваренная из зерен, к которой полагалось добавлять перец чили; ее ели обычно во время первой трапезы. И посол – напиток, изготовляемый на кислой закваске, который обычно брали с собой в поле для поддержания сил, а также хорошо известные тамейлы. Больше всего известно, что ели простые земледельцы. Их меню было не слишком разнообразным, они довольствовались простой пищей, хотя иногда на их столе появлялось рагу, приготовленное из мяса и овощей, к которому добавлялись семена тыквы и перец. О том, как питались представители элиты, нам известно очень мало.

Очень важную роль в экономике Юкатана играли технические культуры. Во многих районах выращивался хлопок. Юкатан славился своими тканями, которые вывозились даже в очень далекие области. На юге Кампече и Табаско, а также в Британском Гондурасе, на территориях, расположенных вдоль речных протоков, выращивались деревья какао, но на территориях, расположенных севернее, посадки этих деревьев были ограничены. Они могли расти только там, где были сеноты или естественные котловины. Из бобов какао, которые собирались с этих деревьев, готовили напиток, который очень высоко ценился представителями правящего класса, и, кроме того, даже во времена испанского владычества бобы какао использовались на местных рынках в качестве денег. Ценились они очень высоко. Существует рассказ о том, что купцы майя, каноэ которых столкнулось у побережья Гондураса с каравеллой Колумба, были настолько озабочены сохранностью своих «сокровищ», что кидались за любым из упавших на дно каноэ бобов с такой поспешностью, словно это были не бобы, а их собственные глаза.

Рядом с каждым из жилищ майя находился участок земли с огородом и фруктовым садом. К тому же около селений росли целые рощи фруктовых деревьев. Майя выращивали авокадо, яблони, папайю, саподилловые и хлебные деревья. Когда наступал сезон созревания, в пищу шло большое количество дикорастущих фруктов.

У майя были собаки нескольких пород, каждая из которых имела свое название. Собаки одной из этих пород не умели лаять. Самцы кастрировались и раскармливались зерном, а затем либо съедались, либо приносились в жертву. Другая порода использовалась для охоты. Майя были близко знакомы как с дикими, так и с домашними индюшками, но для религиозных жертвоприношений они использовали только домашних.

С давних времен земледельцы майя разводят местную породу пчел, лишенных жала. В интересующие нас времена пчел держали в небольших полых колодах, которые с двух сторон замазывались глиной и устанавливались на козлы, напоминающие по форме букву «А». Майя занимались и сбором дикого меда.

На крупных млекопитающих, таких, как олени и пекари, майя охотились при помощи лука и стрел. Для выслеживания животных использовались собаки. Здесь, вероятно, следует напомнить, что на протяжении всей классической эпохи основным оружием воинов-майя являлись копья и дротики.

На птиц, таких, как дикие индюки, куропатки, дикие голуби, перепелки и утки, охотились при помощи духовых трубок. Изображения разнообразных охотничьих силков и ловушек, которые майя использовали при охоте, можно увидеть на страницах так называемого «Мадридского кодекса». Там же можно увидеть и изображение ловушки, предназначенной для ловли броненосцев.

Рыбу на Юкатане ловили в основном в прибрежных водах. Рыболовной снастью служили неводы, бредни, а также крючки, привязанные к бечевкам. Кроме того, в мелких лагунах за рыбой охотились при помощи лука и стрел. Внутри материка, особенно в горных областях, в воду бросались снадобья, оглушающие рыбу. Когда оглушенная таким образом рыба заплывала в специальные искусственные запруды, ее просто-напросто собирали руками. Изображение на одной из найденных Тикале вещиц из резной кости, которая относится к позднеклассическому периоду, доказывает, что такой способ рыбной ловли был распространен и в Петене. На морском побережье улов засаливали, сушили на солнце или на огне, готовя его для последующей продажи.

В диких лесах майя добывали смолу копалового дерева, которая представляла собой огромную ценность и использовалась (вместе с каучуком и смолой дерева сапоте) для благовонных курений. Это вещество было окружено таким почитанием, что одна из местных индейских хроник описывает его как «благоухание центра небес». С других деревьев собирали особую кору, которая предназначалась для ароматизации «балчи», «крепкого и вонючего» медового напитка, огромное количество которого поглощалось во время праздников.

Ремесленное производство и торговля

Юкатан был главным поставщиком соли в Мезоамерике. Солевые пласты тянутся вдоль всего побережья Кампече и вдоль лагун, расположенных на северной стороне полуострова, вплоть до Исла-Муерос на востоке. Соль, которую Диего де Ланда описывал как «самую лучшую из всех, которую мне доводилось видеть за всю свою жизнь», собиралась в конце сухого сезона людьми, живущими на побережье. Они держали монополию на весь соляной промысел, который одно время находился полностью в руках владык Майяпана. Соляные копи имелись еще в нескольких местах, расположенных в глубине материка, например в долине Чиксой в Гватемале, но самым большим спросом пользовалась именно соль из прибрежных районов. Ее экспортировали в очень многие регионы области майя. Другими статьями экспорта были мед и накидки, сделанные из хлопчатой ткани, которые также ценились очень высоко. Можно предположить, что не выращивание маиса, а поставка именно таких товаров и составляла основу экономики Юкатана. Кроме того, Юкатан поставлял и рабов.

На рынках майя можно было отыскать вещи из самых разных мест: бобы какао, которые можно было выращивать лишь там, где было изобилие влаги; перья птицы кетцаль, которые завозились из Алта-Верапаза; кремни и кремнистый сланец, добывавшийся из залежей в центральной области; обсидиан из горных районов, расположенных к северо-востоку от современного города Гватемалы, и разноцветные раковины, в основном раковины шипастых устриц, которые завозились с Атлантического и Тихоокеанского побережий. Там же продавался нефрит и огромное количество небольших камней зеленого цвета, большую часть которых доставляли из месторождений, расположенных в бассейне реки Мотагуа. Некоторые из предметов, которыми торговали на рынках, были попросту украдены из древних захоронений.

Поскольку груз был тяжелым, а других дорог, кроме узких троп, в те времена в этом районе не существовало, огромное большинство товаров перевозилось по морю. Этот вид торговли был сосредоточен в руках представителей народности чонталь, которые были настолько хорошими мореплавателями, что Томпсон назвал этих людей «финикийцами Центральной Америки». Маршрут их плавания шел вдоль побережья. Он тянулся от атцтекского торгового порта Шикаланго, расположенного на побережье штата Кампече, и, огибая весь полуостров, спускался до Найто, расположенного неподалеку от озера Исабаль, в которое они заходили на своих огромных каноэ для обмена товарами с майя, жившими в глубине материка.

Существовали и торговцы, которые путешествовали по суше, по опасным тропам, ориентируясь на Полярную звезду и полагаясь на покровительство своего бога Эк Чуаха, по-другому именуемого «черным богом».

В Мексике рынки были столь большими, что их величина поражала испанцев. Один из источников сообщает нам, что в горных областях Гватемалы в те времена рынки тоже были «огромными, знаменитыми и очень богатыми», такими они являются в этих областях и по сей день. Но когда речь заходит о майя, живущих в равнинных областях, о рынках упоминают крайне редко. Возможно, что в равнинной зоне рынки не играли существенной роли, поскольку у людей не было необходимости заниматься добычей средств к существованию столь тяжелым трудом, пытаясь наладить товарообмен в этих, очень однородных по своей культуре, регионах.

Именно торговля служила связующим звеном между областями майя и Мексикой, поскольку в каждом из этих регионах было множество таких вещей, которые высоко ценились в другом. Чаще всего бобы какао и перья тропических птиц обменивались на медные орудия и украшения. Возможно, что именно осуществление этих операций, проведение которых обеспечивалось все теми же индейцами народности чонталь, уберегло майя от порабощения ацтеками, которые к этому времени уже захватили многие другие, менее склонные к сотрудничеству, народы Мезоамерики.

Жизнь людей

На Юкатане ребенка сразу после рождения обмывали, а затем укладывали в колыбель. Головка младенца зажималась между двумя дощечками таким образом, что по прошествии двух дней кости черепа навсегда деформировались и становились плоскими, что считалось у майя признаком красоты. Родители стремились как можно скорее после рождения ребенка посоветоваться со жрецом и узнать, какая судьба ожидает их отпрыска и какое имя ему следовало носить вплоть до официального наречения.

Испанские священники были весьма удивлены тем, что у майя существовал ритуал, очень похожий на христианский ритуал крещения, который обычно совершался в благоприятное время, когда в поселении набиралось достаточное количество мальчиков и девочек в возрасте от трех до двенадцати лет. Церемония проводилась в доме старейшины поселка, в присутствии родителей, которые по такому случаю должны были до праздника соблюдать разнообразные посты. Пока жрец совершал различные очистительные ритуалы и благословлял их ароматическими курениями, табаком и освященной водой, дети и их отцы находились внутри круга, ограниченного тонкой веревкой, которую держали четверо пожилых почтенных мужчин, изображавших бога дождя Чака. Именно с момента проведения такого ритуала считалось, что старшие по возрасту девочки были готовы к тому, чтобы выйти замуж.

Как в горной, так и в равнинной областях майя мальчики и молодые мужчины жили отдельно от своих родителей, в специальных мужских домах, где их обучали военному искусству и другим необходимым вещам. Ланда сообщает, что эти дома нередко посещались проститутками. Другими юношескими забавами были азартные игры и игра в мяч. У майя существовали двойные стандарты морали – девочки воспитывались своими матерями в строгости и подвергались жестокому наказанию за отклонения от предписанных правил целомудренного поведения. Браки устраивались свахами.

Так же как у всех народов, практикующих экзогамные браки, то есть браки за пределами своего племени или рода, у майя существовали строгие правила по поводу того, кто на ком может или не может жениться. Под особо строгим запретом находились браки между родственниками по отцовской линии. Браки в большинстве своем были моногамны, но исключение составляли важные персоны, которые могли позволить себе содержать несколько жен. У майя, так же как и в Мексике, измена каралась смертью.

Представления майя о внешней привлекательности сильно отличались от наших, хотя красота их женщин производила сильное впечатление на испанских монахов. У обоих полов передние зубы подпиливались таким образом, чтобы образовывались различные узоры. Найдено множество древних черепов, принадлежащих людям народностей майя, с зубами, инкрустированными маленькими нефритовыми пластинками.

До женитьбы молодые мужчины раскрашивали свое тело черной краской. Так же во все времена поступали и воины-майя. Татуировки и декоративные шрамы, которыми щедро «украшалась» верхняя половина тела как мужчин, так и женщин, появлялись после вступления в брак. Очень красивым считалось легкое косоглазие, и родители старались, чтобы внешность их детей соответствовала этому критерию красоты, для чего к носам детей прикреплялись маленькие бусинки.

Все майя очень боялись смерти, поскольку, по их представлениям, смерть отнюдь не означала автоматического перехода в лучший мир. Обычных людей хоронили под полом их собственных домов, во рты умершим вкладывали еду и нефритовые бусины. Вместе с телами хоронили ритуальные предметы и вещи, которыми умерший пользовался при жизни. Есть сведения, что вместе с умершими жрецами в их могилы клали книги. Тела представителей высшей знати сжигали. Возможно, что этот обычай был позаимствован из Мексики. Над урнами с прахом воздвигались погребальные храмы. Но нет никаких сомнений в том, что на ранних этапах погребение тела в гробницах под мавзолеями было общим правилом. Во времена правления династии Кокомов существовал обычай мумифицировать головы скончавшихся правителей. Эти головы хранились в семейном святилище, и их регулярно «кормили».

Общественное устройство и политика

Государство древних майя было не теократией, не примитивной демократией, а классовым обществом с сильной политической властью, сосредоточенной в руках наследственной элиты. Чтобы понять базис государства, существовавшего в XVI в. на полуострове Юкатан, следует очень внимательно изучить, какие отношения существовали тогда между людьми.

На Юкатане каждый взрослый человек-майя имел два имени. Первое он получал от матери, и оно могло передаваться только от женщины к ее ребенку, то есть по материнской линии. Второе имя человек наследовал от отца, то есть по мужской линии. Сейчас имеется огромное множество данных, свидетельствующих о том, что эти два имени представляли собой нечто вроде перекрестных ссылок на то, в какие именно из множества наследственных групп, по линии отца и по линии матери, входил конкретный человек. Во времена Конкисты на Юкатане существовало приблизительно 250 групп, объединенных общностью происхождения по мужской линии, и из сообщений Диего де Ланды мы знаем о том, насколько важна была для майя принадлежность к такой группе. Например, внутри таких групп были запрещены браки, наследование имущества шло исключительно по отцовской линии, и люди, объединенные общим происхождением по мужской линии, образовывали группу, связанную жесткими обязательствами взаимовыручки. Титулы, происхождение которых прослеживается с самого начала колониальных времен, доказывают, что такие группы имели право собственности на землю, и, возможно, именно это и имеет в виду Ланда, утверждая, что поля находились в общинной собственности. Что же касается происхождения по второй, материнской линии, оно, возможно, играло важную роль в системе регулирования возможностей заключения браков. У майя разрешалось заключение брака с женщиной, являющейся дочерью дяди или тети, но более близкородственные браки были запрещены. У многих народов земли, находящихся на менее высокой ступени развития, все члены таких больших родов имеют равные права, но у майя это было не так.

Для майя было очень важно иметь возможность проследить происхождение каждого человека вплоть до его очень отдаленных предков, и социальный статус человека определялся именно его принадлежностью к той или другой генеалогической линии. Учитывалось происхождение как с отцовской, так и с материнской стороны.

Существовали строго определенные классы людей. На вершине общественной иерархии майя находились знатные люди – «альмехены», чья родословная была безупречна по обеим линиям. Эти люди владели землей, занимали ответственные посты в государстве и высшие должности в армии, они были богатыми землевладельцами, купцами и представителями высшего духовенства.

Люди незнатного происхождения были свободными гражданами общества, которые, возможно, как это было принято у родственного майя народа ацтеков, получали от своих знатных родственников, связанных с ними общим происхождением по отцовской линии, право пользования участком земли, который они могли расчистить от леса и использовать как сельскохозяйственные угодья. Эта прослойка тоже была неоднородной, среди них были как богатые, так и бедные.

Есть данные, что у майя были крепостные, которые обрабатывали земли, принадлежавшие знати. В самом низу общественной иерархии находились рабы, которые в большинстве своем являлись простолюдинами, захваченными в плен в ходе военных действий. Пленников высокого ранга обычно приносили в жертву. Дети рабов тоже становились рабами. Эти люди могли быть выкуплены за плату, собранную их родственниками по отцовской линии.

Ко времени появления в Америке испанцев политическая власть в области майя находилась в руках каст, ведущих свое происхождение из Мексики. Вся политика Юкатана находилась под контролем таких групп, которые конечно же провозглашали, что ведут свой род прямиком из Тулы и Зуиуа – легендарной прародины, расположенной на западе. Существовал обычай, согласно которому любой человек, претендующий на то, чтобы занять высокий пост, должен был пройти некий оккультный экзамен, известный под названием «Язык Зуиуа».

В каждом из небольших районов Юкатана имелся местный правитель, которого называли «халач уиник» – «настоящий человек», получивший свой пост по наследству, по мужской линии, хотя в более ранние эпохи у майя, живущих в горной области, были настоящие короли – «ахау», которые имели власть над довольно обширными территориями. Резиденции халач уиников находились в крупных городах. Каждый из таких правителей существовал как на те средства, которые приносила ему его собственная земля, обрабатываемая рабами, так и на собираемую дань.

Правителями небольших провинциальных городов были «батабы», которых халач уиники назначали из знатных людей, связанных с ними общим происхождением по отцовской линии. Батабы правили городами через местный совет, состоящий из пожилых богатых людей. Главой такого совета обычно был человек незнатного происхождения, который выбирался каждые четыре года среди жителей четырех кварталов, которые в совокупности образовывали поселение.

Кроме того, что батабы выполняли административные и судебные обязанности, каждый из них был еще и военным вождем, но командование войсками он делил с Накомом, человеком, на которого было наложено огромное множество различных табу и который обычно занимал эту должность на протяжении трех лет.

Майя были просто помешаны на войне. Хроники индейцев народности какчикель и эпос «Пополь Вух» рассказывают о небольшом конфликте, вспыхнувшем между жителями горной области, который затем привел к тому, что все 16 государств Юкатана оказались втянутыми в бесконечную войну друг с другом, причиной которой послужили как территориальные притязания, так и желание отстоять честь своего рода. Если к этим хроникам кровопролитий добавить данные, полученные при изучении архитектурных памятников и надписей классического периода, материалы и дошедшие до нас свидетельства очевидцев – испанских конкистадоров, можно представить себе, как именно майя вели свои войны. «Блоканы», что означает «храбрые», были пехотинцами. Эти воины носили доспехи, сделанные из простеганной хлопковой ткани или из кожи тапира. Вооружены они были копьями с кремневыми наконечниками и дротиками с приспособлениями для их метания – атлатлами, а в постклассическую эпоху к их вооружению добавились еще и луки и стрелы. Военные действия обычно начинались с необъявленного партизанского рейда во вражеский лагерь с целью захвата пленных, а началу крупных сражений предшествовала ужасающая какофония, в которой смешивались грохот барабанов, визг свистулек, звуки сделанных из раковин труб и боевые крики. Вождей и идолов каждой из сражающихся сторон сопровождало несколько жрецов, которые располагались на флангах пехоты, воины которой выпускали во врага целый дождь дротиков, стрел и камней, для метания которых использовались пращи. Если врагам удавалось осуществить вторжение на территорию противника, то на первый план выходили партизанские методы ведения боевых действий, которые включали в себя засады и разнообразные ловушки. Незнатные люди, которых захватывали в плен, становились рабами, а у знатных пленников и военных вождей вырезали сердце на жертвенном камне.

Мировоззрение майя

У любой из известных цивилизаций древности примитивные научные знания были настолько органично вписаны в контекст религиозных представлений, что очень сложно отделить одно от другого, но это отнюдь не означает, что древние народы, например майя или шумеры, не имели значительного объема эмпирической информации об окружающем мире. Как мы скоро увидим, знания древних майя об астрономии и арифметике достигали уровня, вполне сравнимого с тем уровнем знаний, которыми обладали древние вавилоняне, и в некоторых аспектах даже превосходили те, которыми обладали древние египтяне. Но уровень их знаний не стоит преувеличивать. У майя не было науки в привычном для нас понимании. Вместо нее у всех цивилизаций Мезоамерики существовала своеобразная смесь из данных точных астрономических наблюдений и того, что можно было бы назвать нумерологией. Вся эта сложная система была разработана жрецами и использовалась ими в своих целях. Следует учитывать, что все наши знания об образе мыслей древних майя являются всего лишь крошечными фрагментами общей картины. Из тысяч книг, в которых содержались сведения об их знаниях и ритуалах, до нашего времени сохранились только три (представьте себе, что было бы, если бы все представления наших потомков о современной эпохе основывались всего лишь на двух-трех книгах религиозного содержания). Книги майя написаны на длинных полосах коричневой бумаги, покрытой слоем белого гипса, и складываются гармошкой. В соответствии с данными из источников, относящихся к ранним временам, книги майя содержали исторические хроники, предсказания, тексты песнопений, «научную» информацию и родословные, но те три экземпляра, которые имеются в распоряжении современных ученых, содержат только описания ритуалов, а точнее, они описывают связь между астрономическими наблюдениями неба и проведением ритуалов.

Все три книги происходят из северной области и являются довольно поздними компиляциями. По времени создания они относятся к постклассическому периоду. Самой значимой из этих книг является так называемый «Дрезденский кодекс». Его высота составляет 20 сантиметров, а длина – 36 метров. Эта «книга» имеет ряд признаков, которые позволяют предположить, что она была написана на территории штата Кампече, хотя советский ученый Юрий Кноросов считает, что она была создана в Чичен-Ице в период тольтекского владычества. Две другие книги – «Мадридский кодекс» и «Парижский кодекс» (последний из двух представлен всего лишь несколькими фрагментами) – гораздо беднее по оформлению, чем «Дрезденский кодекс», и относятся к еще более позднему времени. Томпсон выдвинул предположение, что «Мадридский кодекс» мог попасть в руки испанских священников в Тайясоле.

К числу источников информации о майя следует приплюсовать и календарные надписи классической эпохи, по крайней мере, те из них, которые могут быть прочитаны или хотя бы частично поняты. И кроме того, в нашем распоряжении имеется как огромное количество весьма ценной информации о ритуалах майя, содержащейся в документах периода после испанского завоевания, так и различные эзотерические тексты, наподобие книг «Чилам Балам», которые написаны на языке майя, хотя для записи в них использовались буквы испанского алфавита. Исходя из сведений, содержащихся в этих документах, можно с полной уверенностью сделать вывод, что вся жизнь майя была очень глубоко пропитана религиозными чувствами и именно традиции и ритуалы составляли смысл жизни майя и придавали им чувство уверенности.

Боги и мироздание

Для религий Мезоамерики, так же как для религий Востока, характерны представления о повторяющихся циклах сотворения и разрушения. Ацтеки, например, полагали, что мироздание прошло уже через четыре таких цикла и наша эпоха является пятым циклом творения, которому суждено погибнуть из-за землетрясений. Представления майя были похожими. В них тоже предполагалось существование временных циклов большой продолжительности. В этом аспекте представления майя схожи с индуистскими представлениями о кальпах.

Есть данные, свидетельствующие о том, что длина каждого из этих циклов составляла 13 Бактунов – немногим менее 5200 лет – и что Армагеддон, несущий гибель вырождающимся народам мира и всем живым существам, должен наступить в последний день тринадцатого Бактуна. Таким образом, следуя рассчитанной Томпсоном схеме соответствия между календарем майя и христианским, можно подсчитать, что наш мир был сотворен в 3113 г. до н. э., а конец света должен наступить 24 декабря 2011 г. н. э., когда по календарю «длинного счета» наступит окончание очередного великого цикла.

Реконструкция космологии майя является задачей чрезвычайной сложности, учитывая, сколь неполной информацией мы располагаем. Согласно представлениям майя, земля была плоской и имела четырехугольную форму. Каждый из углов четырехугольной земли был направлен на одну из сторон света, и каждая из сторон света имела соответствующий ей цвет: красный был цветом востока, белый – севера, черный – запада, а желтый – юга. Центру земли соответствовал зеленый цвет. Небеса были многоярусными. Их поддерживали расположенные в углах земли четыре Бакаба, четыре бога, выполняющие в религии майя ту же функцию, что и древнегреческий Атлант. Эти четыре бога также были связаны с цветами, обозначающими стороны света. Существовала и другая версия, согласно которой небеса поддерживались четырьмя различными деревьями четырех различных цветов, а в центре небеса поддерживало зеленое дерево капок, которое еще иногда называют шерстяным деревом. Каждый из 13 слоев небес имел своего бога. Богом самого верхнего яруса неба была птица муан – одна из разновидностей ушастой совы. Подземный мир насчитывал девять ярусов, каждый из которых находился под властью одного из Владык ночи, в это холодное и страшное место после смерти попадали большинство майя. По подземному миру, между своим закатом и восходом, странствовали все небесные тела, например Солнце и Луна. Если судить по изображениям классической эпохи и документам, относящимся к постклассической, майя полагали, что плоская четырехугольная земля размещалась на спине огромного крокодила, плававшего в пруду, на поверхности которого росли кувшинки. Небесным двойником крокодила был двуглавый змей. Весьма вероятно, что своим появлением это представление обязано тому, что в языке майя слова «небо» и «змея» имеют одинаковое звучание. Тело небесного змея украшали не только перекрещивающиеся узоры его собственной змеиной кожи, но также Солнце, Луна, Венера и другие небесные светила.

До нас дошло очень мало сведений о пантеоне богов, которым поклонялись майя. Олимп майя был населен таким количеством богов, что разобраться в них совершенно невозможно. Общее представление о количестве богов майя можно почерпнуть из манускрипта XVIII в., озаглавленного «Ритуалы Бакабов», в котором упомянуты по имени 166 богов, или из кодексов, относящихся к кануну испанского завоевания. В текстах этих кодексов можно встретить упоминания более чем о тридцати богах.

Причиной такой теогонической множественности было то, что каждый из богов имел огромное число различных ипостасей. Во-первых, каждый из них представлял собой не одну, а целых четыре индивидуальности, соотнесенные с одной из четырех сторон света. Во-вторых, целый ряд богов имел двойников противоположного пола, которые являлись их супругами, что стало отражением дуализма, присущего философии народов Мезоамерики. И наконец, каждый из богов, олицетворяющих собой какое-либо из небесных тел, имел еще одно воплощение – на тот период времени, когда он умирал и был обречен странствовать по подземному миру. Перед тем как снова появиться на небе, он превращался в одного из богов подземного мира.

Хотя некоторые источники утверждают, что майя верили в существование единого бога (Хунаб Ку), который был воплощением всемогущего бестелесного духа, тем не менее главным из богов, которым поклонялись майя, был, несомненно, бог Ицамна, чье имя означает «Дом Ящерицы». В рукописях майя этого бога изображали в виде пожилого человека с ястребиным – «римским» – носом. Этого бога почитали как изобретателя письменности и покровителя ученых и учености. Его супругой была Иш Чель – «Госпожа радуги», старая богиня, под покровительством которой находились ткачество, медицина и деторождение. Она же, по всей вероятности, была богиней старой луны. Змеи, украшающие ее прическу, и когти на концах пальцев ее рук и ног доказывают, что в религии майя эта богиня играла ту же роль, что и ацтекская богиня Коатлицу – мать богов и людей. Все остальные боги, включая и Бакабов, были, очевидно, потомками этой пары.

Бог солнца, Ах Кинчил, в кодексах изображался очень похожим на Ицамна, и возможно, что он являлся одной из его ипостасей. Во время своего ночного путешествия под землей, от заката до восхода, он превращался в бога-ягуара – своего пугающего двойника, изображения которого очень часто встречаются на монументах классической эпохи. Считается, что молодая полуобнаженная женщина, очень запоминающееся изображение которой можно найти в «Дрезденском кодексе», представляет собой богиню Луны Иш Ч’ап (Женщину), которая, возможно, являлась супругой Ах Кинчила. Другими богами, связанными с небесными светилами, были бог Полярной звезды и различные воплощения Венеры.

В углах плоской земли жили добрые боги дождя, каждый из которых именовался Чак и имел свой цвет. Майя очень почитали Чаков, проявления силы которых они видели в громе и молнии. В пантеоне майя присутствовали также четыре Пауахтана, боги с совершенно неясными функциями, и четверка Бакабов, каждый из которых по очереди отвечал за одну из четвертей 260-дневного календарного цикла. В самом низу мироздания располагался ад, власть в котором принадлежала целому ряду зловещих богов, самым страшным из которых был бог смерти, которого знали под разными именами, в том числе под именами Камхау, Ах Пач и Сизин.

Менее значительными божествами были покровители различных слоев общества и видов деятельности. Во главе этого списка находился Кукулкан – бог-покровитель правящей касты. Хотя культ Кукулкана достиг высшей точки своего расцвета во времена правления тольтеков, существуют изображения Пернатого Змея, относящиеся к более ранним периодам времени. Находки, свидетельствующие о том, что культ этого бога существовал в области майя гораздо раньше прихода тольтекских завоевателей, сделаны в некоторых из поселений майя, например в Тикал е.

Воины почитали нескольких богов войны, некоторые из них, очевидно, были героями, обожествленными за свои военные удачи. Купцам и тем, кто занимался выращиванием какао, покровительствовал бог Эк Чуах, которого изображали с черным лицом и длинным, как у Буратино, носом. Кроме этих богов, существовало множество других, покровительствовавших охотникам, рыбакам, тем, кто занимался изготовлением татуировок, комедиантам, певцам, поэтам, танцовщикам, влюбленным и даже самоубийцам.

Гораздо сложнее разобраться с теми из богов, которые были, по всей вероятности, связаны с представлениями о различных родах и линиях происхождения людей. Одним из таких богов был Болон Цакаб, чье имя примерно переводится как «Множество Праматерей». Изображение лица этого бога с характерным, причудливо разветвленным носом можно увидеть на ритуальных полосах и резных скипетрах, которые держат в руках знатные персонажи, изображенные на монументах классической эпохи.

Жрецы и ритуалы

В отличие от ацтекских жрецы майя не были обязаны соблюдать обет безбрачия. Их сыновья тоже становились жрецами. Некоторые из жрецов были вторыми сыновьями правителей. Жрецы носили титул Ах Кин («тот, что принадлежит солнцу»), что лишний раз доказывает их близкую связь с календарем и астрономией.

Список обязанностей жрецов, очерченный Диего де Ландой, позволяет понять, что они занимались не только проведением ритуалов, но и обучением. В ведении жрецов находились «исчисление лет, месяцев и дней, праздники и церемонии, проведение святых таинств, определение роковых дней и сезонов, гадания и прорицания, различные события и лечение болезней, различные древности и то, как читать и писать, используя буквы и иероглифы…». Жрецы также занимались составлением и хранением генеалогий.

Во времена расцвета Майяпана наследственный верховный жрец проживал в этом городе. Судя по всему, основная функция верховного жреца состояла в том, чтобы надзирать за специальным учебным заведением, в котором проходили подготовку те, кто собирался присоединиться к жреческому сословию. Ни в одном из документов нельзя найти ни малейшего намека на то, что верховный жрец обладал каким-либо влиянием, или на то, что жрецы каким-то образом подменяли собой гражданские власти.

Во время проведения ритуалов, связанных с человеческими жертвоприношениями, жрецу помогали четверо пожилых мужчин, которых, в честь богов дождя, именовали Чаками. Они держали руки и ноги жертвы, в то время как ее грудь вскрывалась еще одним человеком, который носил титул Наком (титул военного вождя). Другим служителем культа был Чилам, своего рода шаман-духовидец, который, находясь в состоянии транса, получал «послания» от богов. Его пророчества обычно интерпретировались собраниями жрецов.

Проведение всех ритуалов жестко определялось календарем, и прежде всего календарем 260-дневного цикла. Ритуальные священнодействия были насыщены символическим смыслом, в них, например, очень часто фигурировали цифры 4, 9 и 13 и указания на цвета, связанные со сторонами света. До ритуала и во время его проведения запрещалось принимать пищу и было необходимо соблюдать строгое половое воздержание. Нередки были ритуальные самоистязания, во время которых майя наносили себе уколы иголками или иглами морского ежа в уши, щеки, губы, язык или пенис. Добытой таким образом кровью обрызгивали бумагу или использовали ее для того, чтобы смазывать идолов. Накануне испанского завоевания жрецы обкуривали таких идолов смолами и каучуком и проводили их ритуальные кормления.

Для человеческих жертвоприношений использовали пленников и рабов, но чаще всего в жертву приносили детей (незаконнорожденных или сирот, которых покупали специально для этой цели). До установления господства тольтеков в жертву приносили чаще все же не людей, а животных. Известно, что дикие индейки, собаки, белки и игуаны считались вполне подходящими приношениями для богов майя.

Наши знания о том, какой именно была последовательность проводимых юкатеками ритуалов, очень отрывочны. Одной из причин является то, что Диего де Ланда не сумел в некоторых случаях уловить различие между тем, что он называл «непостоянными праздниками», то есть ритуалами, определяемыми 260-дневным календарным счетом, и ритуалами, находящимися в зависимости от цикла, состоящего из 19 месяцев 365-дневного «нечеткого года».

Нет сомнений в том, что важнейшие церемонии были приурочены к наступлению нового года. Эти церемонии проводились каждой общиной в течение периода, называемого Уайэб. Пять дней этого периода, которые завершали предыдущий год, не имели имен и считались несчастливыми. Среди церемоний, посвященных встрече нового года, была такая церемония, как строительство специальной дороги, напоминающей те «скабы», которые строились в классическую эпоху. Эта дорога вела к одному из идолов, которые находились за пределами поселения в определенном месте, расположенном в направлении одной из сторон света. Для строительства дороги каждый год выбиралось новое направление, и, таким образом, церемония проходила свой круг за четыре года.

Внизу – бог смерти, приносящий жертву перед символом нового года. В середине – идол Ицамны в храме. Наверху – бог-опоссум, несущий изображения бога маиса перед входом в город.

Майя очень внимательно следили за тем, какой год, хороший или дурной, предвещали им различные знамения. Несчастья, которые могли прийти вслед за неблагоприятными предзнаменованиями, можно было отвести при помощи искупительных ритуалов, таких, как, например, широко известный ритуал хождения по огню, во время которого жрец босиком ходил по раскаленным докрасна углям.

В течение всего года проводились ритуалы и церемонии, связанные с земледелием, охотой, пчеловодством, рыбной ловлей и художественными ремеслами. Возможно, церемонии проводились в соответствии с циклом 260-дневного календаря. Упоминания об этом можно отыскать в «Мадридском кодексе». Целью проведения подобных церемоний было увеличение количества пойманной дичи, изобилие меда и воска и тому подобное. Очень часто они основывались на действиях, которые Джеймс Фрейзер в свое время назвал «симпатической магией». Например, при проведении ритуала вызывания дождя люди, одетые в костюмы бога Чака, выливали в костер воду из горшков.

Счет и календарь

Историк Отто Негебауер рассматривает позиционную или разрядную систему счисления как «одно из наиболее плодотворных изобретений человечества», сравнимую по значимости с изобретением алфавита. Вместо неуклюжей присоединительной системы счисления, которая использовалась римлянами и представителями многих других культур мира, некоторые народы использовали «систему, основывающуюся на том, что позиция численного символа определяет его значимость и, следовательно, для выражения сколь угодно большого числа достаточно ограниченного количества уже существующих символов, то есть нет необходимости во введении новых».

Майя, а возможно, что до них и ольмеки оперировали всего лишь тремя символами: точкой, обозначающей единицу, черточкой, обозначающей число 5, и стилизованным изображением раковины, которое обозначало понятие нуля. В отличие от нашей, заимствованной у индусов системы счисления, которая является десятичной и значения разрядов в которой увеличиваются справа налево, система счисления майя была двадцатичной, числа записывались в виде вертикальной колонки и возрастание разрядов происходило снизу вверх. Таким образом, левая, самая нижняя позиция имела разрядность единиц, следующая имела разрядность двадцаток, затем шел разряд 400 (20 х 20) и так далее. Понятно, что, например, запись числа 20 должна иметь символ нуля в разряде единиц и точку, обозначающую единицу, – в разряде двадцаток, хотя для записи этого числа имелся и другой символ, обозначающий непосредственно «20». Профессор Санчес продемонстрировал, с какой легкостью в такой системе счисления можно проводить арифметические операции типа сложения или вычитания. Согласно его предположениям, такая система счисления позволяет производить и такие операции, как умножение и деление, хотя ни в одном из источников не упоминается, что майя были знакомы с такими математическими действиями.

Какие же именно вычисления производились майя и для каких целей? Из сообщений епископа Ланды мы знаем, что чисто двадцатичная система счисления использовалась купцами, особенно теми, кто производил расчеты в бобах какао. Ланда также упоминает о том, что вычисления выполнялись «на земле или на плоской поверхности» путем прямого пересчета; в качестве счетного материала, вероятно, использовались бобы какао, зерна маиса или что-то подобное. Но прежде всего арифметические действия предназначались для календарных расчетов. Для этой цели использовалась несколько модифицированная система счисления: при подсчете дней, если расчеты были связаны с календарной системой «длинного счета», ценность единицы первых двух разрядных позиций оставалась неизменной – 1 и 20, а ценность единицы третьей разрядной позиции определялась как 365 дней – 1 Тан или «нечеткий год» (18 х 20) и так далее по всем высшим разрядам.

Когда производились расчеты, связанные с невероятно запутанным календарем майя, который, помимо всего прочего, включал еще и пересчет дат системы «длинного счета» в даты 52-летнего «календарного круга», жрецы майя прибегали к помощи «таблицы умножения»; в «Дрезденском кодексе» такая таблица включает в себя перемножение цифр 13, 52, 65, 78 и 91 (последняя цифра является округлением до целого числа, равного количеству дней в одной четверти года). В системе счисления майя не существовало дробей – они всегда старались достичь согласованности циклов, состоящих из целых чисел, например: 73 х 260 = 52 х 365 дней.

Существует несколько типов дат, которые встречаются на монументах майя и в «Дрезденском кодексе». Наиболее распространенными являются даты, относящиеся к так называемой «вводной серии», – даты по календарной системе «длинного счета», перед которыми стоит «вводный иероглиф» с изображением одного из 19 богов, отвечающих за определенный месяц. Сразу за этим иероглифом идет указание на день, связанный с системой 260-дневного календарного цикла, за которым следуют еще несколько иероглифов, после которых указывается день месяца по 365-дневному счету. Иероглифы, которые располагаются между указаниями на дни по 260– и 365-дневному календарному счету, показывают, какой из 9 богов подземного мира правил этим днем (отсчет этих богов происходил по 9-дневному циклу), и связаны с расчетом лунных циклов, о которых более подробно будет рассказано ниже. Однако на этом проблемы не кончаются, поскольку на одном и том же монументе обычно присутствует еще и целый ряд других дат. Они обычно связаны с «отдаленными числами», которые указывают на то, сколько дней нужно отсчитать вперед или назад по времени от базисной даты. Обычно интервалы, указанные такими числами, не слишком длинны, но в ряде случаев имеются указания на интервалы, продолжительность которых составляет миллионы лет. Кроме того, в надписях присутствуют и так называемые «даты окончания календарных циклов», которые служат для того, чтобы отмечать завершение к’атунов, полук’атунов («лахун-тунов», то есть десяти тунов), четвертые’атунов («хотунов») и тунов. Как пример можно привести дату, обозначающую окончание к’атуна, которая по календарю майя записывается как 9.18.0.0.0. Эта дата «широко отмечалась» по всей центральной области майя. В надписях, относящихся к классической эпохе, встречается и огромное количество других «годовщин». Они представляют собой даты «календарного круга», также отсчитываемые по количествам к’атунов и тунов от определенных дат, но не совпадают с теми, которые являются «датами окончания календарных циклов».

Откуда же взялась такая навязчивая одержимость датировками и календарем? Что означает присутствие столь огромного количества дат на монументах классической эпохи? До недавнего времени это объяснялось действиями жрецов, рассчитывающих позиции календарных и небесных циклов в рамках религии, основой которой было поклонение самому течению времени. Как мы скоро увидим, не только возможно, но и является вполне вероятным совершенно другое объяснение.

Солнце и луна

Благодаря записям Диего де Ланды нам известно, что начало «нечеткого года» отмечалось юкатеками 16 июля. Длина цикла продолжительностью в 365 дней – 18 месяцев по 20 дней и плюс пять дополнительных дней периода Уайэб – почти точно соответствует длине солнечного года. Майя не особенно интересовало, что существует разница в длине реального и календарного года. В действительности Земля совершает полный оборот вокруг Солнца за 365 и ¹/₄ дня, поэтому при отсчете времени по «нечетким годам» должно было постепенно накапливаться рассогласование календаря с настоящим циклом смены сезонов, которую он постепенно обгонял. Мы знаем, что ни в одной из культур майя не прибавляли дней к високосному году. Не проводилось и какой-либо иной корректировки годового цикла, наподобие тех, которые используются в современном календаре. Ученые сумели доказать, что все предположения о том, что майя корректировали календарь при помощи каких-либо более сложных схем, являются не более чем выдумкой. Тем не менее записи майя, связанные с расчетом лунных циклов, показывают, что майя имели достаточно точные представления об истинной продолжительности солнечного года в тропических широтах.

Любопытно, что майя были чрезвычайно озабочены тем фактом, что период движения Луны не являлся целым числом. В надписях, относящихся к «вводной серии», вслед за датой обычно следуют так называемые «лунные последовательности», которые содержат до 8 иероглифов, связанных с циклами этого небесного тела. Одна из таких записей указывает на то, что лунный месяц считался равным 29 или 30 дням, а другая запись говорит о возрасте Луны, появление которой в небесах связывалось с определенной датой «длинного счета». Майя, как и все остальные цивилизованные народы, пытались найти способ приведения своего лунного календаря в соответствие с календарем солнечным, но вряд ли они использовали для этой цели что-то вроде метонического цикла – 19-летнего лунно-солнечного цикла, на котором, в частности, основано «золотое число» «Книги общей молитвы» – литургии англиканской церкви. Вместо этого с середины IV столетия н. э. в каждом из центров майя производились различные, отличающиеся друг от друга коррекции, призванные привести эти циклы в соответствие друг с другом. В 682 г. н. э. жрецы Копана начали вести вычисления по формуле: 149 лунных месяцев = 4400 дней. Некоторое время спустя эту систему начали использовать во всех культурных центрах майя. Майя считали, что продолжительность лунного цикла составляет 2 953 020 дней, что очень близко к современным представлениям, согласно которым лунный цикл составляет 2 953 059 дней!

Большой интерес как для специалистов по майя, так и для астрономов представляют таблицы затмений, которые можно найти на нескольких страницах «Дрезденского кодекса». Они указывают на то, что у майя существовал цикл в 405 лунных месяцев, или 11 960 дней, что приблизительно соответствует 46 х 260 дням. Эта формула была необычайно важна для майя, поскольку, пользуясь таким уравнением, можно было скоординировать движение этого небесного тела со временем проведения их самых пугающих ритуалов. Уже к середине VIII в. н. э., а возможно, что и раньше, древние майя знали о том, что лунные и солнечные затмения могут происходить только в интервале, начинающемся за 18 дней и продолжающемся еще 18 дней от так называемой узловой точки, то есть точки, в которой Луна, в своем видимом движении по небу, пересекает линию видимого движения Солнца. Таблицы затмений представляют собой указания на подобные узловые моменты – периоды, когда существовала вероятность затмений. Судя по всему, майя знали, что постепенно происходит сдвиг периода узловых точек или, по крайней мере, со временем в нем происходят изменения. Эрик Томпсон выдвинул предположение, что астрономические таблицы подвергались корректировке примерно раз в 50 лет.

Планеты и звезды

Говоря о разделе астрономии майя, связанном с наблюдением и расчетом движения планет, мы можем с полной уверенностью утверждать лишь, что майя вели расчеты движения планеты Венера. В отличие от греков эпохи Гомера они знали, что вечерняя и утренняя звезды представляют собой одно и то же небесное тело. Синодический цикл Венеры считался у майя равным 584 дням. По современным расчетам, он равняется 583,92 дня, то есть астрономы майя рассчитали эту цифру достаточно точно. Этот цикл майя делили на четыре периода: период, когда Венера появлялась на небе как утренняя звезда, исчезновение планеты в верхнем соединении, появление Венеры как вечерней звезды и исчезновение ее в нижнем соединении. Пять циклов синодического движения Венеры соответствовали 8 годам солнечного цикла «нечеткого года» 5 х 584 = 8 х 365 = 2920 дней. Таблицу движения Венеры, рассчитанную по 8-летним циклам, можно найти в «Дрезденском кодексе».

Если задаться вопросом, занимались ли майя наблюдением за движением других планет, кроме Венеры, то ответ, скорее всего, должен быть утвердительным. Трудно представить себе, что одна из таблиц «Дрезденского кодекса», включающая в себя таблицу умножения числа 78, может быть чем-либо иным, кроме как таблицей расчета движения Марса, синодический цикл которого составляет 780 дней. Также трудно представить, что такие интеллектуалы, как майя, могли проглядеть тот факт, что число 117, которое получается в результате перемножения двух магических чисел нумерологии, 13 и 9, приблизительно равняется синодическому циклу Меркурия, по современным вычислениям – 116 дням. Были высказаны предположения о том, что майя интересовались и Юпитером. Но следует учесть, что майя были не столько астрономами, сколько астрологами, и все небесные тела, блуждающие по небу на фоне звезд, должны были, с их точки зрения, влиять на их судьбу.

Халдейские и египетские астрологи делили небо на различные участки, каждый из которых соотносился с определенной фигурой, составленной из звезд, – созвездием. Делалось это для того, чтобы было легче отслеживать видимый путь Солнца по мере того, как оно в течение года переходило из одного сектора неба в другой, и для того, чтобы обеспечить наблюдение за временем ночью. Самой известной из систем такого деления неба является зодиак, который был разработан в Месопотамии. Имели ли майя что-либо похожее на зодиак? По этому вопросу среди ученых существует множество разногласий, но некоторые из них находят, что у майя существовал свой собственный зодиак. На поврежденных страницах «Дрезденского кодекса» можно увидеть изображения скорпиона, черепахи, гремучей змеи, которые, подобно украшениям, свешиваются с ленты, обозначающей небо.

В нашем распоряжении имеется крайне мало материалов, позволяющих нам понять, что именно майя знали о звездах, но есть данные о том, что в небе майя имелось созвездие, называемое Цаб (Погремушка Гремучей Змеи), которое соответствовало нашему созвездию Плеяд, и созвездие Ак (Черепаха), состоящее из звезд созвездия Близнецов. Майя использовали их для определения времени в ночные часы. Поэтому вполне разумно предположить, что у майя был свой зодиак.

Письменность майя. Общая характеристика

Вряд ли удастся найти другую область научных исследований, в которой при столь большом количестве затраченных усилий результаты труда были бы столь же мизерными, как при попытках расшифровать письменность майя. Суть проблемы состоит не в том, что нам абсолютно непонятно содержание надписей, а в том, что существует разница между пониманием общего значения знака и возможностью подобрать ему в языке майя эквивалент. Больше всего успехов достигнуто в расшифровке тех иероглифов, значения которых связаны с календарными датами или с астрономией. Например, уже к середине XIX в. французский аббат Брассер де Бурбург, изучив рукопись «Сообщения о делах на Юкатане» Диего де Ланды, сумел при помощи сведений, сообщаемых этой книгой, расшифровать иероглифы, обозначающие дни календаря майя, и правильно интерпретировать систему счисления, основанную на точках и черточках, примеры которой имеются в кодексах майя. Исследователям быстро удалось понять, что тексты майя записывались в две колонки, слева направо и сверху вниз. К концу XIX в. ученым Европы и Америки удалось расшифровать практически все иероглифы майя, связанные с календарем и астрономией: знаки, обозначающие числа 0 и 20; знаки, которые служили для обозначения сторон света и связанных с ними цветов; знак, обозначающий планету Венера. Удалось также расшифровать иероглифы, обозначающие месяцы календаря, рисунки которых были приведены в книге Ланды, и календарную систему «длинного счета». В начале 30-х годов XX в., в результате очень успешного сотрудничества между астрономами и специалистами в области письменности майя, удалось найти решение загадки так называемой «лунной последовательности». Но после таких научных триумфов успехов в этой области становилось все меньше и меньше. Это привело к тому, что некоторые пессимисты начали совершенно необоснованно выдвигать гипотезы, будто в этих текстах и не содержалось ничего, кроме заклинаний, относящихся к культу, связанному с календарем и астрономией. Если в качестве базисной предпосылки мы примем предположение, что у майя существовала-таки некая система иероглифов, используемых для записи текстов, не связанных с календарем, то окажется, что существует весьма ограниченное количество вариантов, что могла представлять такая система. Здесь следует вспомнить, что в пиктографических системах письменности каждый знак является не чем иным, как изображением того предмета, на который он ссылается, – для некоторых примитивных народов мира этого достаточно. Совершенно очевидно, что нельзя изобразить в картинках все, что необходимо передать. И как указывает профессор Лаунсбури, именно поэтому каждая из известных систем письменности, которая не является просто набором пиктограмм, развивается в двух направлениях – ее знаки приобретают семантический и фонетический аспект.

Развитие семантического аспекта знака означает, что определенный символ начинает выражать абстрактное понятие, которое не имеет однозначного визуального соответствия. Примером такого процесса может служить изображение пламени, используемое для выражения понятия «горячий». Подобные принципы развития смысловых значений в иероглифической письменности являются практически универсальными. Через подобные стадии развития прошли письменные системы большинства языков мира, использующих иероглифику. Применяемая в чистом виде, подобная система может быть названа идеографией, и для прочтения записанной с ее помощью информации не требуется корреляции такой системы с каким-либо конкретным языком. К подобным идеографическим системам относятся наборы математических символов, например используемая современной цивилизацией система арабских цифр, для которых в каждом из языков мира имеются свои собственные названия. То же самое справедливо и для системы счисления майя, основанной на употреблении точек и черточек.

В чистом виде идеографические системы письма практически никогда не употребляются, поскольку из-за большой смысловой нагрузки каждого знака записанную информацию невозможно декодировать однозначно. Большинство народов, имеющих системы письменности, старалось сократить двусмысленность, и вместо использования идеографии предпринимались попытки сближения систем письменного языка с фонетической системой языка устной речи. Самым простым и общеизвестным примером того, как это можно осуществить, являются шарады и ребусы, в которых идеографические символы используются для передачи фонетического звучания слова или слога. Несомненно, что, будучи детьми, мы все с удовольствием пытались решить такие ребусы, но для таких народов, как миштеки и ацтеки, система письменности, основанная на подобных принципах, была единственной, которую они знали. Но даже такая, «шарадная», система записи не исключает двусмысленности. Большинство древних систем письма, такие, как китайская, шумерская или египетская, являются тем, что называется «логографией», – в каждой из этих систем иероглиф, который обычно обозначает целое слово, является конечной формой развития идеографического, или «шарадного», символа. Но гораздо чаще один и тот же иероглиф объединяет в себе и семантическое и фонетическое значение и является, таким образом, сложным знаком. Одним из типов таких знаков являются «шарадные», фонетические символы, к которым добавляется какой-либо указатель их семантического значения. Другим типом являются семантические, то есть идеографические, знаки, связанные с фонетическими указателями. Поскольку с течением времени языки обычно изменяются, фонетический компонент записи постепенно становится все менее и менее очевидным, что хорошо видно на примере китайского языка. Но гораздо более серьезной проблемой письменности, основанной на логографической системе, является ее громоздкость: для того чтобы научиться читать на китайском языке, необходимо запомнить по крайней мере семь тысяч знаков. Процесс упрощения письменности неизбежно приводит к тому, что все более и более важную роль начинает играть система записи фонетического звучания слова. Поэтому обычно возникает что-то вроде слоговой азбуки, состоящей из фонетических символов. Поскольку количество фонем – самых мелких частей, которые можно выделить в звуковой речи, – в любом языке ограничено, количество знаков такой азбуки тоже будет ограниченным. На конечной стадии развития письменности, когда происходит четкое отделение фонем друг от друга, возникает алфавит, который заменяет слоговую азбуку, обычно состоящую из сочетаний согласный – гласный. Это является последним шагом на пути упрощения системы письма.

Рассмотрев вкратце суть проблемы, стоит задаться вопросом: какой же была та система, которую майя использовали для записи текстов? Среди прочих материалов епископ Ланда оставил нам и знаменитый «алфавит», в котором насчитывается 29 знаков. Несколько достаточно видных специалистов по майя предпринимали попытки использовать его для того, чтбы прочитать кодексы майя и другие тексты, но все они потерпели неудачу. Некоторые из них не постеснялись даже объявить о том, что этот «алфавит» представляет собой не более чем фальсификацию. Более осторожные исследователи придерживались мнения, что эта система не является алфавитом в том смысле, который мы привыкли вкладывать в это слово. Например, в «алфавите» Ланды присутствуют целых три знака, обозначающие звук «а», два – обозначающие звук «б», и два знака, обозначающие звук «л». Во-вторых, некоторые из знаков снабжены комментариями, прямо указывающими на то, что они обозначают слоги, например «ма», «ка» и «ку». Это важное обстоятельство мы рассмотрим несколько позже.

После того как практически полную неудачу потерпели все попытки прочитать тексты майя, используя систему Ланды в качестве настоящего, фонетического алфавита, некоторые из исследователей бросились в другую крайность, заявив, что система письменности майя была чисто идеографической, хотя в ней, возможно, присутствовали и несколько «шарадных» знаков, которые изредка вставлялись в текст. Таким образом, эти ученые пытались отстоять мнение, что любой из знаков в письменности майя мог иметь столько значений и интерпретаций, сколько их могли придумать жрецы, и что только представители этой касты могли читать священные знаки, которые имели гораздо больше отношения к ритуалам, чем к лингвистике. Эта точка зрения очень сильно напоминает ту, которая бытовала по поводу египетских иероглифов, до того как Шампольон сделал свое великое открытие. Это сходство взглядов на проблему не ускользнуло от внимания советского ученого Ю.В. Кнорозова, специалиста по письменным памятникам, который занимался проблемой древнеегипетских иероглифов. В 1952 г. он начал публикацию серии исследований, в которых вновь поднял вопрос об «алфавите» Диего де Ланды и о возможности использования майя элементов фонетического письма.

В текстах кодексов, если не учитывать различные варианты написания, присутствует примерно 287 знаков. Если система письменности майя была чисто алфавитной, тогда получается, что в языке, на котором написан текст, должно было содержаться именно такое количество фонем. Если же эта система была чисто силлабической, то есть слоговой, тогда количество фонем составляло бы половину. Но это совершенно невозможно с чисто лингвистической точки зрения. С другой стороны, если все знаки текста являются идеограммами, то есть каждый из знаков представляет собой чисто понятийную единицу, в системе письменности майя существовало невероятно малое количество знаков, которых не могло хватать для полноценной коммуникации в рамках довольно развитой цивилизации. С учетом всего этого Ю.В. Кнорозов сумел предоставить убедительные доказательства того, что письменность майя представляла собой смешанную логографическую систему, которая соединяла, подобно системам письменности Китая или Шумера, как фонетические, так и семантические элементы, и что, кроме этой системы, майя имели и другую – достаточно сложную слоговую азбуку.

За отправную точку своих исследований Ю.В. Кнорозов взял «алфавит» Ланды. К этому времени Эрику Томпсону уже удалось показать, что ошибка Диего де Ланды состояла в том, что он, по-видимому, не сумел объяснить тем, от кого он получил свои сведения, что именно он хочет, и местные жители сообщили епископу не значения букв, а их названия. Если взглянуть, например, на первый из знаков «Б» в «алфавите», то сразу видно, что по своим очертаниям этот знак напоминает отпечаток ступни на дороге. На языке юкатеков слово «дорога» звучит как «би», и именно так в испанском алфавите называется буква, обозначающая звук «б». Но в отличие от испанского языка система знаков, использующихся в письменности майя, представляет собой не алфавит, а неполную слоговую азбуку. Кнорозову удалось показать, что широко распространенные в языке слова, звучащие как последовательность согласная – гласная – согласная (С-Г-С), записывались майя при помощи двух слоговых знаков – СГ-СГ, в которых последняя гласная, обычно совпадающая с первой, не читалась. Доказательством того, что майя использовали именно фонетический, силлабический тип письменности, могло бы послужить прочтение знаков, и правильность ряда прочтений, выполненных Кнорозовым, подтверждается тем контекстом, в котором эти знаки появляются в текстах кодексов, и особенно иллюстрациями, сопровождающими некоторые из отрывков текста.

Если бы этим все дело и ограничивалось, то чтение иероглифов майя превратилось бы в очень простую задачу, но, к сожалению, существует еще целый ряд проблем, важную роль играет и правильное понимание значения иероглифов майя. Имеется довольно много свидетельств того, что элементы фонетического письма часто добавлялись к элементам идеографики, для того чтобы облегчить их прочтение. Они добавлялись либо в виде префиксов, которые указывали, каким должен был быть начальный звук слова, либо в виде постфиксов, которые указывали на чтение последней согласной. Если удастся расшифровать значение этих знаков, это позволит значительно продвинуться в дешифровке письменности майя. В этой области предстоит сделать еще очень много – например, одно только окончательное подтверждение семантической и фонетической правильности прочтений Ю.В. Кнорозова требует огромных усилий.

Было бы несправедливо не упомянуть здесь работы Эрика Томпсона и других, которым удалось добиться успехов в расшифровке еще нескольких иероглифов майя, не связанных с календарными датами. Так, заслуживает внимания то, что упомянутый в «алфавите» Ланды знак «ти», по данным современных исследований, представляет собой префикс, имеющий значения предлога места «у», «на», а значение первого из двух знаков, которые Ланда обозначил латинской буквой «U», было расшифровано как соответствующее притяжательному местоимению третьего лица единственного числа со значением «его» или «ее». Томпсону удалось также расшифровать значения нескольких знаков, имеющих отношение к столь важной для языка майя категории числительных. Например, ему удалось выделить идеограмму, которая соответствует слову «те», имеющему значение «дерево» или «лес», – знаку, который использовался при подсчете единиц времени.

Содержание майяйских текстов

Поскольку во всех трех имеющихся в нашем распоряжении кодексах майя имеется множество таблиц и иллюстраций и, кроме того, в текстах очень часто встречаются отрывки, имеющие отношение к датам 260-дневного календаря, то никто из специалистов не сомневается в том, что их содержание связано исключительно с религией и астрономией. Текст этих кодексов представляет собой свод утверждений эзотерического характера, которые, несомненно, должны были читаться на древнеюкатекском языке. Очень похоже, что содержание многих отрывков этих кодексов перекликается с содержанием отрывков из книг «Чилам Балам».

Какие же сведения тогда содержатся в надписях майя? Вплоть до недавнего времени большинство специалистов полагали, что содержание надписей не слишком отличается от содержания книг, и, более того, существовало мнение, что все календарные даты, записанные на монументах, связаны с существованием некоего культа, в котором обожествлялись различные периоды, хотя еще Джон Ллойд Стефенсон придерживался совершенно другого мнения. В своих записях, посвященных Копану, он писал: «Я полагаю, что на его памятниках вырезана история. Они все еще ждут своего Шампольона, который потратил бы на них силы своего пытливого ума. Кто же сумеет прочесть их?»

В 1958 г. Генрих Берлин опубликовал свидетельства того, что в системе письменности майя существует вид специальных знаков, так называемых «иероглифов эмблемы», связанных с некоторыми из известных археологам поселениями. Такие знаки легко выделить, поскольку они обычно сочетаются с определенными элементами иероглифики, которые появляются вместе с каждым из них. Специалистам уже удалось точно идентифицировать «иероглифы эмблемы» восьми «городов» классической эпохи: Тикаля, Пьедрас-Неграс, Копана, Киригуа, Сейбаля, Наранхо, Паленке и Йашчилана. Берлин предположил, что эти знаки либо обозначали названия самих «городов», либо династий, которые правили в них, и выдвинул предположение, что на стелах и других монументах этих городов были зафиксированы исторические события.

Следующий прорыв в этой области был сделан известным американским специалистом по майя Татьяной Проскуряковой, которая проанализировала надписи на 35 памятниках из «города» Пьедрас-Неграс, помеченных календарными датами майя. Она обнаружила, что существует определенная закономерность в том, как такие памятники располагались перед архитектурными сооружениями, – все монументы образовывали семь отдельно стоящих групп. В пределах каждой из таких групп календарные даты стел укладывались в период, который не превышал средней продолжительности человеческой жизни. Исходя из этого было сделано предположение, что каждая группа представляла собой своего рода «летопись» одного правления. К настоящему времени существует уже целый ряд фактов, подтверждающих это. На первом монументе каждой группы изображалась фигура, чаще всего молодого человека, сидящего в нише, расположенной над платформой или цоколем. На такой стеле обычно высечены две важные календарные даты. Одна из них, к которой добавлялся иероглиф в форме головы животного с подвязанной щекой, указывала на время прихода данного персонажа к власти; другая, сопровождавшаяся иероглифом в виде лягушки с поднятыми вверх лапками, – на время рождения этого человека. Более поздние монументы той же группы были, вероятно, связаны с такими событиями, как браки и рождение наследников. Татьяне Проскуряковой удалось идентифицировать знаки, связанные с именами и титулами, особенно с именами и титулами женских персонажей, которые достаточно четко выделяются в скульптуре классической эпохи майя. Также на стелах часто встречаются указания на военные победы, особенно если правителю удалось захватить в плен какого-либо важного врага.

Таким образом, фигуры, вырезанные на рельефах классической эпохи, изображают не богов и жрецов, а представителей правящих династий, их супругов, детей и подданных. Когда каменные «летописи» одного правления подходят к концу, следующая последовательность изображений начинается с того же самого мотива – прихода к власти нового правителя. Возможно, самая полная из «хроник» правления светских владык древних «городов» майя вырезана на множестве каменных притолок Иашчилана. Исходя из этих «документов», Татьяне Проскуряковой удалось реконструировать историю крайне воинственной династии, известной под условным именем «Ягуаров», которая правила этим городом в VIII в. н. э. Записи начинаются с воспевания подвигов правителя по имени Щит-Ягуар, власть которого в 752 г. перешла к человеку по имени Птица-Ягуар, который, по всей вероятности, был его сыном. Оба этих имени похожи на двухсоставные имена юкатеков, в которых первая часть являлась именем, унаследованным со стороны матери, а вторая – со стороны отца.

Примером того, насколько много из содержания надписей, которые сопровождают рельефы, вырезанные для ознаменования военных побед, может быть к настоящему времени если не прочитано, то, по крайней мере, понято, можно привести притолоку № 8 из Иашчилана, надпись на которой начинается с даты «календарного круга», соответствующей 755 г. н. э. Под этой календарной датой располагается иероглиф «чуках», обозначающий, по предположению Ю.В. Кнорозова, понятие «брать в плен», затем идет иероглиф, напоминающий изображение черепа, украшенного драгоценными камнями, который, несомненно, является именем изображенного справа пленника. В правом верхнем углу располагаются еще несколько иероглифов, один из которых – именной иероглиф самого правителя Птицы-Ягуара (персонаж с копьем), а под ним располагается «иероглиф эмблемы» Иашчилана.

Особый интерес представляют те надписи, содержание которых указывают на влияние, оказываемое одними «городами» на жизнь других. Например, «иероглиф эмблемы» Йашчилана появляется вместе с одним из центральных женских персонажей на фресках в Бонампаке, а «иероглиф эмблемы» Тикаля достаточно часто встречается на монументах в Наранхо. Пьедрас-Неграс находится неподалеку от Йашчилана, и сейчас многие специалисты полагают, что на знаменитой притолоке № 3 из этого города изображен правитель Йашчилана, «председательствующий» на совете, который был созван примерно в конце VIII в. н. э., для того чтобы решить, кто унаследует трон в Пьедрас-Неграс.

Когда рассматривается проблема письменности майя, то неизбежно встает и вопрос: зачем вообще потребовалось этому народу рассчитывать цикл «лунной последовательности» для столь далеко отстоящих во времени эпох и зачем им понадобилось оперировать в своих вычислениях датами, связанными со столь большими периодами времени? Ответ, вероятно, связан с тем, что правители древних майя верили в астрологию, и, возможно, они советовались со жрецами о том, как связаны лунные циклы и расположение небесных светил с тем или иным событием в их стране, подобно тому как это делали египтяне, этруски, вавилоняне и многие другие народы Старого Света. В астрологии есть своя собственная логика, которая заставляла серьезно относиться к ней не только народы древности, но и таких людей, как Ньютон и Кеплер. И вряд ли нам стоит порицать майя за их веру.

Еще одной областью, которой майя уделяли много внимания, были родословные и проблемы, связанные с происхождением человека. Именно поэтому на некоторых монументах мы находим даты и изображения, которые могут быть связаны только с представлениями о том, кем являлись их отдаленные предки. Берлин сумел показать, что даты, содержащиеся в надписях Храма креста в Паленке, можно разделить на три группы. Первая группа состоит из дат, указывающих на период, столь далеко отстоящий во времени, что может быть связан только с божественным предком, жившим в легендарную эпоху; вторая группа дат соотносится с отдаленными потомками этой легендарной личности, жившими в не столь древние времена, и, наконец, третья группа дат связана с текущими историческими событиями.

До сих пор не нашлось человека, который сумел бы прочитать майяйские тексты дословно. Они еще ждут того, кто сможет расшифровать их так же, как Шампольон сумел расшифровать египетские иероглифы. Но вероятно, следует вспомнить, что именно идентификация личных имен и титулов в египетских текстах позволила великому ученому сделать это открытие, и понимание того, что именно содержат в себе тексты письма майя, открывает путь к их полной дешифровке.