Майя. Потерянная цивилизация, страница 2

V ЭКОНОМИКА

Вначале, когда майя не были еще столь многочисленными, земледельцы могли занимать и спокойно обрабатывать самые лучшие земли, бросая их и отправляясь обрабатывать другие поля, как только урожайность начинала падать. С ростом населения хороших земель становилось недостаточно, и приходилось одновременно обрабатывать окраинные земли и развивать урожайность. С обеднением почв распространялась эрозия, к которой приводила вырубка лесов, спровоцированная расширением культурного земледелия. Пресной воды было все меньше, бахос могли высыхать, и приходилось изобретать различные приемы для того, чтобы сохранять и распределять драгоценную влагу. Жертвы своего успеха, майя, чтобы избежать голода и упадка своей цивилизации, сумели адаптировать сельскохозяйственные технологии к условиям окружающей среды и подобрать принципы работы, лучше всего соответствовавшие этим условиям. Несмотря на все усилия, они так и не сумели установить длительное равновесие между производством и потреблением, и с IX в. целые регионы становились обезлюдевшими.

В течение долгого времени никто не замечал изобретательности, которую майя выказывали для того, чтобы преодолеть препятствия, возникшие вследствие демографического скачка и параллельного обнищания их земель. Когда научный мир начал серьезно интересоваться народом майя (приблизительно сто лет тому назад), индейское население было незначительным (особенно в центральных районах низменностей), а продовольственные культуры производились на гарях. Исследователи полагали, что эта «примитивная» аграрная технология была лучше всего приспособлена к тропической местности и всегда была технологией, присущей древним людям. С развитием знаний об этой стране пришлось допустить, что в классический период страна майя имела намного большую плотность населения, чем предполагалось ранее в особенности, если речь идет о населении городов, которое нередко оценивается в несколько десятков тысяч человек. Такое население вряд ли могло бы питаться продуктами, выращиваемыми на гарях, и поверхность этих гарей скорее всего не могла бы занимать такие площади. Таким образом, начали подозревать, а в 1970 г. доказали использование методов интенсивного сельского хозяйства в классическую эпоху.

Производство, распределение и обмен ремесленных товаров не подчинялись тем же административным предписаниям, что и сельское хозяйство, и в этой области, если исключить развитие художественного творчества, изменения не слишком заметны. Неудивительно, что в доклассический и постклассический периоды ремесленные технологии, как и торговые практики, не слишком меняются. Напротив, можно удивляться тому, что удалось обнаружить первые, отлично выполненные, предметы искусства майя — керамику или изделия из камня, например; к сожалению, пока еще невозможно определить, каким именно образом майя сумели этого добиться.

ПРОДОВОЛЬСТВИЕ

Хотя майя были прежде всего народом земледельцев, и культурные растения составляли большую часть их пищевого рациона, однако охота и рыбная ловля никогда не теряли своей значимости. Из дичи, рыбы и съедобных моллюсков люди получали необходимые протеины животного происхождения, которыми не могли обеспечить в достаточном количестве домашние животные нескольких видов: собаки (игравшие важную роль в питании), индюки и пчелы. Главным образом охотились на оленей (две разновидности), тапиров, агути (большой грызун), два вида пекари и два вида обезьян. К метательному оружию добавлялось духовое, а также целый арсенал ловушек и ловчих ям. Популяция некоторых видов, таких, как олени, без сомнения, увеличивалась с постепенным расширением обработанных зон: расчищенные поля привлекали млекопитающих, к тому же они в меньшей степени подвергались атакам хищников. Между тем в Копане анализ коллагена костей оленя показал, что эти животные ели очень мало кукурузы; это предполагает, что олень был вытеснен с наиболее плодородных земель и вынужден был жить в менее удобных районах, где на него не слишком активно охотились. Майя ловили рыбу сетями, о чем свидетельствует керамическое грузило, обнаруженное при раскопках, и удочками, как показывают крючки, вырезанные из костей и раковин. Сушеная рыба из прибрежных регионов обменивалась на продукты из внутренних областей; озера и реки обеспечивали население пресноводной рыбой и моллюсками, раковины которых в изобилии находят в мусорных кучах всех периодов истории майя. Собирали урожай многочисленных диких растений, ягод, фруктов, таких, как папайя и са-пот, ароматические и лекарственные травы.

Одновременно использовались несколько различных систем сельскохозяйственного производства. Поскольку выбор системы напрямую связан с местными особенностями того или иного региона, весьма разнообразными на территории майя, трудно или даже невозможно определить удельный вес каждой из этих систем в экономике. Хотя культура возделывания гарей была очень распространена, как и сегодня, при возделывании продовольственных культур необходимо было использовать интенсивную систему сельского хозяйства.

Культурные растения, наиболее важные для народа майя, были: тыква (Cucurbita реро), фасоль (Phaseolus vulgaris) и маис (Zea mays). Этот злак, который составляет 75% питания современных майя, не везде играл основную роль; например, в Куэльо в доклассический период доля маиса в питании составляет только 30%. Напротив, в долине Копан, маис занимает первое место. К этой троице — маис — фасоль — тыква — добавлялись в различных количествах такие растения, как амарант, авокадо, плоды каменного дерева (Brosimum alicastrum), какао, маниока (Manihot esculenta), стручковый перец, папайя, сладкий батат, юкка (Yucca elephantipes) ит.д.

Возделывание гари начиналось с раскорчевки участка, достаточно трудной операции, которую выполняли каменными инструментами, уничтожая все заросли, которые затем сжигали. Сохранялись большие деревья и полезные дикие растения, которым позволяли развиваться рядом с культурными растениями. Затем следовал посев. Каждый участок земли обрабатывался в течение нескольких сезонов до тех пор, пока поле производило достаточный урожай, который затем скудел из-за конкуренции сорных трав и обнищания почвы; тогда участок оставляли под паром на некоторое, не определенное точно, время. При наилучших условиях осадков и плодородия почвы можно считать на один год культуры от одного до трех лет пара; в менее благоприятной среде требовалось от трех до шести лет пара. Земледелец мог помочь природе путем постоянной прополки и совместного высаживания дополняющих друг друга видов растений. Он мог также устраивать террасы на склонах, чтобы задерживать почвенную влагу, и тем самым увеличить плодородие почв, как в зоне Рио-Бек (150 000 гектаров) и в регионе Караколь (40 000 гектаров). Тем не менее при возделывании гари урожай получался достаточно скромным по сравнению с необходимой для этого площадью. В начале своей истории, когда плотность населения была незначительной, майя могли этим довольствоваться, но в связи с постоянно возрастающей численностью населения они не могли ограничиваться только лучшими землями, и им пришлось обрабатывать менее производительные, окраинные площади. Недостаточно было просто увеличивать обработанные площади, надо было интенсифицировать производство, чтобы отвечать потребностям растущего населения. Иногда особо благоприятная среда позволяла обрабатывать землю в течение более длительного срока; это было возможно в долинах, при естественном слиянии рек или на их древних руслах, там земли использовались постоянно благодаря сезонным паводкам, наносящим богатый ил. Это происходило, без сомнения, как раньше, так и сейчас, в бассейнах рек и на почвах вулканического происхождения в южной части высокогорий или на Тихоокеанской равнине. Но, однако, непрерывная обработка почвы оставалась для майя исключительной практикой, и они прибегли к другим методам интенсивного сельского хозяйства. Рассеяние жилищ позволяло разбивать сады на землях, расположенных неподалеку от домов. Клубни сладкого батата или маниоки, кустарники, вьющиеся растения, плодовые деревья были предметом внимательных и постоянных забот. На местах раскопок мы наблюдаем поблизости от групп построек высокую концентрацию плодовых деревьев, таких, как каменные деревья, авокадо, мамей и гуайо. Уход за деревьями в садах дополняет огородничество в том, что мы называем искусственным лесом, то есть способ сельскохозяйственного производства, позволяющий объединить деревья, вьющиеся растения, клубни и злаки таким образом, чтобы сохранить первоначальную энергию и питательные циклы, как в лесу. Эта система является следствием избирательной распашки целинного леса, когда сохранялись только полезные растения когда участок остается под паром, прочие растения не пропалываются, но проигрывают в соревновании с лучше расположенными полезными растениями. Со временем на этом участке наблюдается снижение количества бесполезных для человека растений, длительность роста которых до зрелости меньше времени оставления поля под паром. В оптимальной модели сохраняются такие деревья, как каменное дерево, авокадо, какао и сапотовое дерево, и добавляются растения, которые нуждаются в свете, такие, как маис, тыква и фасоль, а также те, которые могут выносить тень, такие, как маниока, сладкий батат и маланга. Эта система увеличивает разнообразие продуктов, защищает почву от вторжения паразитов и от эрозии.

Контроль воды — существенный фактор развития производительности; вода бывает нужна для орошения или ее необходимо отводить. Техника «приподнятых» полей, применяемая в ба-хос или на болотах, приносит наилучший урожай. В местности, насыщенной водой, выкапывались узкие дренажные каналы, и полученная земля собиралась, образуя непрерывный ряд холмиков, формирующих валы, предназначенные для постоянной обработки. Это оказалось возможным потому, что периодическое выливание грязи, извлеченной из каналов, привносит в поле новые питательные элементы. С другой стороны, каналы могут использоваться для рыбоводства. «Приподнятые» поля с выкопанными дренажными каналами имеют на снимке, сделанном при помощи аэрофотосъемки, вид шахматной доски; первые такие поля были найдены в долине Канделари (Кампече), где они покрывали около 2 кв. км. Намного более значительные площади были обнаружены на севере Белиза (приблизительно 85 кв. км) и на юге Кинтана-Роо (200 кв. км). Обнаружение следов «приподнятых» полей классического периода в Белизе показало, что майя культивировали бок о бок маис, амарант, хлопок и, возможно, также какао.

Однако недавние исследования показали, что сельское хозяйство в бахоспе было легким делом. С самого начала заселения низменностей майя начинают заниматься выращиванием растений в этих болотах или на берегах неглубоких озер и получают превосходные урожаи. В течение доклассического периода демографический рост был вызван расширением обрабатываемых площадей рядом с лесом и вырубанием лесов; это, в свою очередь, приводит к оскудению и эрозии почв. Ручьи, возникающие во время выпадения осадков, смывают перегной, попадают в ниже-расположенный известняк, который разлагается в пыль и откладывается в бахос. В конце доклассического периода, около 250 г. н.э., болота заиливаются и превращаются в лужи, которые во время сухого сезона исчезают за несколько недель. Именно в эту эпоху были заброшены первые крупные города Накбе и Эль-Мирадор, которые были обязаны своим благополучием бахос. В новых городах предпринимаются гигантские усилия для того, чтобы контролировать уровень воды. В Калакмуле, Йашактуне, Мильпе и Тикале были построены десять огромных резервуаров, общая мощность которых оценивается в 160 миллионов литров. Строились отстойники и каналы, при помощи которых осуществлялась ирригация бахос, что позволяло осуществлять непрерывное земледелие на постоянно влажных «приподнятых» полях.

Более развитые или более предусмотрительные жители Эцны (Кампече) построили систему каналов еще в самом начале нашей эры. Она состоит из главного канала длиной 12 км, шириной 50 м и средней глубиной 1,50 м, соединявшегося со рвом, окружавшим крепость со стороной 500 м; система была дополнена несколькими резервуарами и маленькими каналами, а также одним крупным каналом длиной около 1 км. Эти каналы использовались для того, чтобы собирать и сохранять стекающую воду; их также применяли для дренирования почвы в сезон дождей. Дополненная системой отстойников, эта совокупность каналов обеспечивала все потребности населения в воде, позволяла вручную орошать сады и удобрять их грязью, извлеченной из каналов. Возможно даже, что рядом с наиболее широкими каналами создавались, приподнятые, поля.

РЕМЕСЛО

Глиняная посуда появилась приблизительно тогда же, когда люди перешли к оседлому образу жизни, и то и другое произошло еще до рождения цивилизации майя. Начиная с момента своего появления в доклассическом периоде, керамика сразу демонстрирует высокий технический и художественный уровень; скорее всего она была вывезена из Южной Америки, где она развивалась в течение тысячелетия. Как и в целом на континенте, керамика майя создавалась без участия гончарного круга. Сосуды получались путем приминания валка гончарной глины к основе, вылепленной или выдавленной в глиняном коме. Не было также настоящей печи. Глиняная посуда укладывалась на площадке или в неглубокой яме и покрывалась дровами, которые горели в течение нескольких часов, пока вся древесина не прогорит. Подобная техника не дает нагрева выше 800° и исключает остекловывание; исключением из этого правила является свинцованная керамика (Плюмбарт), производившаяся между 1000-м и 1200 гг. н.э. на юго-западе Гватемалы, она обжигалась при температурах около 1000°С. В целом на территории майя керамика значительно эволюционировала и постоянно совершенствовалась за три с половиной тысячелетия своей истории. Ее апогей пришелся на классический период истории с развитием таких декоративных методов, как полихромность, насечка, гравировка, моделирование и накладной узор. Бытовая глиняная посуда была предназначена для варки продуктов и для их хранения; сосуды этого рода количественно преобладают и в большинстве случаев ничем не украшены или украшены очень просто. Оформление сосудов, предназначенных для подачи еды и напитков на стол, более или менее изысканное, в зависимости от ранга тех, кто ими пользовался. Подавляющее большинство дошедших до нас целых предметов, от роскошно декорированных ваз до простой глиняной посуды, взято из погребений или из подземных хранилищ. Редко можно доказать их исключительно похоронное или церемониальное предназначение; скорее наблюдается обратное, когда ваза, извлеченная из могилы или из подземных хранилищ, несет на себе следы использования в быту. Наиболее удачно выполненные предметы керамики, на которых имеются рисунки политического или религиозного характера, использовались как подарки или предметы для обмена; владение ими способствовало увеличению престижа как отправителя, так и получателя. Светильники, которых существует великое множество, отличаются по своей форме, оформлению и пригодности к переноске. Те, кто торговали глиняной посудой, практически всегда сами изготавливали ее, и создание керамики являлось их основным видом деятельности. Вначале, когда спрос был еще незначительным, производство керамики могло осуществляться дома, по мере потребности; но вскоре торговля глиняной посудой велась уже полный рабочий день, из-за того, что эта деятельность требовала наличия целого набора необходимых знаний, решения массы сопутствующих задач и времени. Как правило, обычная, повседневная глиняная посуда производилась в каждой деревне одним или несколькими гончарами. Изготовление глиняная посуда для подачи на стол или для престижа требовала большего умения, и согласно этнографическим моделям посуды производилась в мастерских, где работали несколько специалистов; случалось даже, что целые деревни, состоявшие из нескольких мастерских, посвящали себя производству керамики.

Этнография современных майя показывает, что можно идентифицировать продукцию определенной области или конкретной мастерской на основании различных характеристик, касающихся массы, формы и декора; эти атрибуты являются результатом влияния как естественных факторов (состава глины и обезжиривающих средств, имевшихся в распоряжении ремесленников), так и культурных моментов. Для определения состава древней керамики мы сегодня используем такие методы, как нейтронная активация, что позволяет нам определить состав массы, применявшейся при создании древней керамики. Известны наборы, характеризующиеся одинаковой массой, с однотипными компонентами, смешанными в похожих пропорциях. Сравнивая их со контрольными образцами, взятыми в различных поселениях и регионах, можно научиться устанавливать их вероятное географическое происхождение. На основании формы и декора каждой группы можно определить ее стиль и положение во времени и пространстве. На сегодня выявлено несколько десятков стилей: некоторые определяют продукцию определенных крупных мастерских; другие менее распространены. Иногда в рамках одного стиля можно выделить руку одного художника, создавшего некоторые изделия. Представим здесь два примера:

— Эмблемный иероглиф, центральный знак которого имеет форму буквы Т; он является частью текста на 38 вазах, которые к тому же обладают общими техническими, морфологическими, иконографическими и эпиграфическими характеристиками. Этот стиль, датированный периодом между 750 и 850 гг. н.э., имеет географический эпицентр в городе Мотуль-Сан-Хосе. Его воспроизводили несколько мастерских в течение нескольких поколений. Вазы имеют цилиндрическую форму, а блюда — плоское дно. Один и тот же персонаж по имени Толстый Касик нередко появляется в сценах придворной жизни и в ритуальных сценах.

— Сотни ваз, выполненных в стиле Хольмуль, характеризуются одинаковым декором, на них изображаются танцоры с космограммами за спиной. Танцоров часто сопровождают карлики или водные птицы. Одна из групп ваз была найдена в регионе Хольмуль, где работали несколько мастерских; другая часть была обнаружена в Наранхо, а третья группа изделий — в Буэнависта. За исключением замечательных ваз остальная часть продукции была среднего качества и распространена во множестве городов.

Каменные орудия были очень важны в культурах таких древних народов, как майя, не имевших орудий из металла. Из камня делали большую часть орудий для вырубки деревьев, раскорчевки или пахоты, обкалывания или полировки других камней, обработки древесины или раковин. В основном использовались такие материалы, как кремень и обсидиан, а также основные вулканические породы, такие, как базальт или андезит. В низменностях кремня было довольно много, и он был весьма доступен, его использовали для ударных работ: минеральный желвак превращался в рубило или раскалывался, образуя одну или две поверхности. Крупные рубила использовались для вырубания деревьев и земляных работ; делались также различные инструменты, такие, как скребки, шила, сверла и зубила. Обсидиан брали из таких месторождений высокогорий, как Эль-Чайаль в Гватемале, Иштепек в Сальвадоре, Эсперанца в Гондурасе. Это были настоящие шахты, состоявшие из колодцев и туннелей. Блоки грубо обтесывались на месте, а затем материал экспортировался в виде нуклеусов или больших осколков, которые покупались потребителями. Обсидиан мог быть обработан методом оббивки, как кремень, но лезвие из него можно было получить только применяя технику отжима. Она позволяла создать из тщательно подготовленного нуклеуса лезвия, острые как бритвы, которые предназначались для разнообразных целей. Если многие инструменты делались дома и для их создания не требовалось специальных знаний, то создание лезвий при помощи отжима требовало ловкости и специальных умений. Некоторые предметы, такие как двухлезвийные ножи из кремня или обсидиана, тщательно заточенные, не были продукцией любителей. То же самое относится и к предметам, называемым «эксцентрическими» (то есть несимметричным), лучшие из которых создавались настоящими художниками своего дела, вне всякого сомнения, привлеченными ко двору. Они были скорее шлифовщиками камней, чем каменотесами. Из полированного камня делалось множество инструментов, таких, как топоры, молотки или резцы. Их делали также из гальки, собранной на речном дне. Из базальта высокогорий изготовляли круглые ножи (manos) и точильные камни (metates). Эти последние были простыми большими камнями с вогнутой поверхностью или более изысканными изделиями, выполненными в виде прямоугольного подноса, стоящего на трех ножках. Производство корзин и циновок, грубых тканей из луба, ткачество из хлопка для создания простых изделий, плетение ремней и работа по дереву выполнялись одиночными ремесленниками. Эта местная деятельность выполнялась под заказ в любом доме (прядение, например), а в «хуторе» или в деревне этим занимались специализировавшиеся на подобных работах ремесленники, которые посвящали этому часть или все свое время. При прядении использовали деревянное веретено, которое заставляли вращаться вертикально в бутылочной тыкве; вращение урегулировалось грузиком из камня или глины и считалось обычным домашним занятием.

Предметы роскоши, предназначенные для немногочисленной знати, выполнялись специалистами, большая часть которых занималась только этим. Так, существовали мастерские по обработке нефрита или, лучше сказать, жадеита, который очень трудно не только найти, но и обработать. Открытие гальки этого материала в руслах рек компенсировало редкость его естественных месторождений (наиболее известное из которых находилось в долине Мотагуа). Самый большой известный необработанный блок, весом в 90 кг, был обнаружен под лестницей Каминальгуйю, где он был вставлен в основание фундамента. В Альтун-Ха в Белизе была найдена самая крупная скульптура из жадеита весом в 4,42 кг, которая изображает голову дневного солнца. Жадеит — очень твердый минерал (от 6,5 до 6,8 по шкале Мооса), который, при отсутствии металлических инструментов, может быть обработан только при помощи воды и абразивных веществ, таких, как песок, богатый кремнем. В круглых статуэтках, кулонах, плашках, круглых шариках, дисках или трубках, были проделаны дырочки, в которые вдевались шнурочки, они украшались барельефами и гравировкой с помощью инструментов из камня или твердых пород дерева, таких, как сверла, пуансоны или резцы. Жадеит входил в состав многочисленных мозаик наравне с другими материалами, такими, как раковины, обсидиан и пирит. Эту же технику использовали для создания подвесок, нагрудных или лицевых масок (Калакмуль), и даже ваз цилиндрической формы, таких, как замечательные вазы из Тикаля, сделанные из тесно подогнанных плашек. Делали зеркала, укладывая тонкие плашки из пирита на подложку из сланца или керамики. Только в постклассический период (Чичен-Ица) в мозаиках появилась бирюза, импортированная с Юго-Запада североамериканского континента. Техника работы с металлом поначалу возникла в Южной Америке и лишь позднее пришла к майя. В классический период некоторые предметы импортировались из Центральной или Южной Америки. В последующую эпоху золото для дисков Чичен-Ицы было привозным, но чеканка — местной; многочисленные предметы, такие, как статуэтки, браслеты, кольца, бубенчики стекались в регион из различных областей Мезоамерики. Перья использовались не только для причесок высокопоставленных персон; они применялись в мозаике, где подчеркивали колористические мотивы одеяний, щитов, знамен, вееров и подвесок. Ими пользовались также при вышивании и для отделки хлопковых тканей. У уток брали пух, а перья кетцаля, попугаев и колибри использовались в основном для изготовления мозаик.

Некоторых птиц выращивали ради их перьев. Мастера по выделке перьев у ацтеков считались наиболее важной ремесленной корпорацией. Они создавали сложные композиции, наклеивая перья на деревянную подложку или привязывая их к похожей на сетку основе. Майя, как и другие мезоамериканские народы, создавали рукописи по крайней мере с начала классической эпохи. Эти книги были сделаны из бумаги, приготовленной из коры или из кожи оленя, покрытой тонким слоем извести, на который затем наносились рисунки и иероглифы. Неоднократно то тут, то там находят в могилах мелкие и тонкие фрагменты штука, жалкие остатки иллюминированных рукописей. Необходимо было соединение абсолютно исключительных условий — в очень сухих пещерах, например, — чтобы такие рукописи на столь непрочной подложке смогли бы сохраниться. Стоит вспомнить о том, как мало до нас дошло тканей и предметов из дерева.

ТОРГОВЛЯ

Торговля сыграла фундаментальную роль в развитии цивилизации майя и всей Мезоамерики. В процессе торговли происходило передвижение, иногда на большие расстояния, изобретений, идей, верований; она помогала избегать голода, преодолевать диспропорции, восполнять нехватку, развивать новации и благоприятствовала изменениям. Здесь различают региональную торговлю и торговлю на больших расстояниях; первая осуществляется в одной и той же природной зоне, вторая происходит между различными природными зонами. Торговля сельскохозяйственными продуктами производилась в случае нехватки продуктов или плохих урожаев. Майя торговали ремесленными изделиями различных стилей. Керамика, ткани и корзины путешествовали из одного региона в другой. Движение товаров осуществляется главным образом между тремя большими природными регионами: побережьем, низменностями и высокогорьями. Из первых экспортируют сухую рыбу, соль (главным образом с берега Карибского моря) и в целом морепродукты, которые играют важную роль в создании украшений и ритуалах: в первую очередь раковины, престижные позвонки, зубы акул, кораллы и шипы ската, которые использовались для добровольного жертвенного кровопускания. Поскольку в большинстве подземных хранилищ и погребений майя, раскопанных к настоящему времени, находят такие колючки, можно понять, что требовалось большое число рыболовов и продавцов для того, чтобы добывать, получать и распределять их. Берег Тихого океана поставляет главным образом бумагу из коры (деревья из семейства фикусов), хлопок и какао. С Карибского берега шли мед и панцири морских черепах. Низменности обычно экспортируют бумагу, хлопок и какао, а также табак (использовавшийся в ритуальных целях), копал (как фимиам), кремень, известь, перья попугаев и других птиц. В низменностях, добывали ягуара, зубы и шкуры которого продавались на экспорт (использовались в украшении). Волокна американской агавы на севере Юкатана использовали для изготовления бечевок, снастей и сеток для переноски товаров. В высокогорьях производили смолы, из которых делали факелы, серпентин, из которого высекали украшения, и пирит, применявшийся для изготовления зеркал. Наиболее престижные продукты для народа майя — перья кетцаля и жадеит — получали из северных высокогорий и оттуда их распространяли по всей территории майя и за ее пределы. Из вулканических гор Юга поставлялись жернова, обсидиан, ценные минералы, такие, как киноварь и гематит. Напомним, что перевозка товаров осуществлялась по суше носильщиками или на лодками по воде. Региональная торговля происходила на рынках, хорошо организованных, под полным контролем властей, которые заставляли соблюдать правила и законы, разрешали конфликты, собирали налоги. Распределение предметов ольмекского стиля по всей Мезоамерике доказывает существование огромной сети торговых путей с первой половины первого тысячелетия до нашей эры. В начале этой эпохи Теотиуакан представляет собой узел другой сети, которая также покрывает всю Мезоамерику.

В доклассический период прибрежная равнина Тихого океана является одновременно торговым трактом между Центральной Мексикой и Центральной Америкой, и регионом, богатым какао, одним из товаров, пользовавшимся наибольшим спросом в стране майя и имевшим хождение в качестве валюты. В классический период товарообмен между низменностями и высокогорьями усиливается: высокогорья экспортируют минеральные ресурсы (базальт, нефрит и обсидиан) и получают из низменностей разнообразные товары. Устанавливается торговое мореходство вокруг полуострова Юкатан, которое в более поздние периоды приобретет еще большую значимость. Мирный коммерческий торговый путь, пресекшийся во время извержения Иллопанго (около 250 г. н.э.) был заменен другими путями между востоком и западом, к которым добавляются дороги север — юг, по ним везли на юг соль, добытую на севере полуострова. В древнюю классическую эпоху Теотиуакан частично контролировал торговлю майя, руководил поиском обсидиана в Эль Чауаль и других источниках и нефрита в Мотагуа. Новые дороги пересекают высокогорья и подражают рекам низменностей. В постклассический период морские перевозки вокруг полуострова приобретают огромную значимость и частично объясняют высокую концентрацию городов вдоль Карибского побережья. Остров Косумель был одновременно центром паломничества и важным торговым портом. В ходе своего четвертого похода Христофор Колумб встретил неподалеку от островов Бай (Гондурас) торговую лодку майя; эта лодка, длиной соизмеримая с испанской галерой и шириной около 2,5 м, имела надстройку в виде домика; на борту было двенадцать матросов, капитан, женщины и дети. Груз состоял из какао, металлических предметов (бубенчики и медные топоры), глиняной посуды (в том числе тиглей для выплавки металла), хлопковых тканей и маканы (деревянные мечи со вставленными лезвиями из обсидиана).

ЛЮДИ МАЙЯ

VI ВРЕМЯ

До 1960 г. многих исследователей огорчало то, что они смогли расшифровать в надписях майя одни только даты. Практически только они и были понятны, так что календарные иероглифы вследствие этого имели особую значимость, тем более что они занимали значительное пространство в некоторых текстах. Таким образом, около половины букв «панели из 96 иероглифов» из Паленке составляют календарные иероглифы; другие иероглифы текста — как известно сегодня — повествуют о к царствованиях четырех царей. Календарь, даты, полностью или сокращенно, вычисления, касающиеся лунного месяца дополнительных серий приобретали в этих обстоятельствах исключительное значение. На основании «Дрезденского кодекса» уже давно удалось расшифровать вычисления (не всегда точные, как выяснилось!), касающиеся цикла Венеры, и было доказано, что майя, по крайней мере незадолго до Завоевания, были способны предсказывать затмения. Совокупность этих данных укрепила за народом майя репутацию народа математиков и астрономов, у которых, помимо того, существовал настоящий культ времени. Этот образ интеллектуалов отлично сочетался с их имиджем мирных людей, имевших возможность посвящать свой досуг искусствам и наукам.

Но сегодня известно, что интерес майя к датам, которые они вырезали на стелах, не относился к культу времени, но был вызван необходимостью фиксировать продолжительность царствований их правителей. К тому же они пользовались двадцатиричной арифметикой, которая позволяла им жонглировать значительными цифрами, которые они относили к прошлому или к будущему. Не используя никаких оптических приборов, кроме собственного зрения, они были хорошими наблюдателями и смогли определить циклы небесных тел; этого было достаточно для того, чтобы создать точные опорные ориентиры (преимущественно архитектурные) и отмечать свои наблюдения в течение достаточно значительного времени. То есть у майя не было никакого научного интереса (в том смысле, как мы его понимаем) к небесным телам, и соответственно они были не астрономами, а скорее астрологами. Их наблюдения происходили из веры в то, что у объектов, движение которых на небосводе они могли видеть, имеются тени, которые те отбрасывают на землю и таким образом влияют на человеческие судьбы. Определить регулярность циклов небесных объектов, предсказать их влияние — это было самым главным для майя. С другой стороны, следует помнить, что интерес майя к истории возник из их желания предугадать будущее: знать прошлое, чтобы предсказывать будущее. Календарь майя, который может показаться предельно трудным для понимания, далее упрощен до крайности, он основывается на цикле из 819 дней, сериях священных чисел 13, 9 и 7 и т.д. Сложность, которая проистекает из комбинации множества циклов, функциональна; она позволяет прорицателю выбирать из множества альтернатив, благоприятных и неблагоприятных, и тем самым противостоять слишком враждебному развитию судьбы.

ДВА КАЛЕНДАРЯ

В классический период календарь для исчисления религиозных праздников получается путем сочетания двух календарей: гадательного и церемониального календаря (цолькин) из 260 дней, и «приблизительного» солнечного цикла в 365 дней (при реальной продолжительности календарного года в 365,2422 дней) называемого хааб. Дни календаря цолькин определяются сочетанием цифры от 1 до 13 и одного из двадцати наименований дней (13х20 = 260). Хааб состоит из восемнадцати виналь по 20 дней каждый, и конечного периода из пяти дней, вайеб (18х20 + 5 = 365 дней). День определяется его положением одновременно в цолькин и в хааб, например 8 ахау 73 сех. Стоит отметить, что многие календари являются результатом сочетания нескольких циклов; например, в нашем календаре дата «среда 28 января» соединяет некий день недели (цикл из семи дней), номер дня (в месяце, общее число дней меняется от 28 до 31) и названия месяца (цикл из 12 месяцев). Чтобы лучше понимать, как соединяются циклы календарей цолькин и хааб; часто используется образ наслоенных зубчатых колес: колесо из 13 цифр, колесо из 20 наименований дней цолькин и колесо из 365 дней хааб. Итак, сколько раз дата в цолькин 8 ахау может соответствовать дате хааб 13 сех?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо определить наименьший общий множитель чисел 260 и 365; эти два числа делятся на 5; 260: 5 = 52, 365: 5 = 73. Таким образом, надо будет прождать 52 солнечных или 73 церемониальных года (т.е. 18 980 дней) чтобы эти дни в обоих циклах совпали. Этот промежуток времени обозначен как Колесо календаря. Только четыре из тринадцати наименований дней цолькин могут сочетаться с первой позицией из хааб в 365 дней. Эти «носители года» назывались в классический период акбаль, ламат, бен и эсанаб.

В Юкатане времен Завоевания, «носители» были вынесены в особый ряд, называясь кан, мулук, ик и кавак. Каждый год испытывал огромное влияние своего «носителя», которому соответствовали определенная сторона света и цвет.

ДЛИННЫЙ СЧЕТ

Сочетание двух циклов позволяет точно определить дату в «вилке» из 52 хааб. Если майя желали добиться большей точности, они должны были использовать «длинный счет», который определяет число дней, прошедших с нулевой даты до дня, определенного в терминах цолькин и хааб. Нулевая отметка соответствует началу новой эры (без сомнения, еще одно сотворение мира) или цикла из 13 бактун (1 872 000 дней, либо приблизительно 5125,3661 солнечных лет); эта точка отсчета большого цикла (который по нашему календарю завершается 23 декабря 2012 г.) пишется как 13.0.0.0.0 4 ахау 8 кумху, и соответствует в нашем календаре 13 (никакого соответствия с нашим 13, это простое совпадение) августа 3114 г. до н.э. Длинный счет был изобретен в доклассический период за пределами территории майя, на берегу Мексиканского залива и в предгорьях Тихого океана на территории нынешней Гватемалы. Если предположить, что нулевая отметка была той же, как и у майя классической эпохи, наиболее древние даты соответствуют последнему веку до нашей эры.

9.17.0.0.0 13 ахау 18 кумху означает, что с нулевой отметки прошло девять периодов по 144 000 дней (9 бактунов), семнадцать периодов по 7200 дней (17 катунов), 0 периодов по 360 дней (0 тунов) у 0 периодов по 20 дней (0 виналей) и 0 периодов по 1 дню (0 кин) чтобы получить обозначенный день 13 ахау 18 кумху. Дате предшествует вводный иероглиф, в котором переменным элементом является покровитель месяца в хааб, далее следуют иероглифы G и F, относящиеся к покровителю дня по календарю цолькин, именуемому по аналогии с ацтекским календарем, хотя и безосновательно, одним из Девяти Владык Ночи. Между иероглифом F и датой хааб расположены шесть иероглифов, составляющих то, что мы называем лунной, или дополнительной серией. Они информируют нас о фазах луны на указанную дату, о продолжительности (29 или 30 дней) текущего лунного месяца, о положении этого месяца в лунном полугодии и другие детали относительно лунного месяца.

Помимо «исходной серии», определяющей дату в длинном счете, можно вычислить и другие даты, производные от первой, при помощи «чисел расстояния», а именно, числа дней, которые надо добавлять к первоначальной дате или вычитать из нее, чтобы получить новую точку на «Колесе календаря». Числа расстояния не только позволяют сэкономить большое число иероглифов, необходимых для описания даты с помощью исходной серии; нередко они устанавливают важные, духовные или магические связи, между начальной датой и производными. Последние даты — это зачастую очень значимые даты окончания временных циклов, даты исторических или мифических событий, относимые иногда — как в Киригуа — в далекое прошлое, порой даже за несколько сотен миллионов лет.

В записях позднеклассического периода небесные тела, лежащие в основе календарных циклов, — это солнце и луна. Луна обычно изображается в иероглифической форме в виде женщины, сидящей на полумесяце. Ее сопровождает или заменяет кролик — животное, ассоциируемое с луной в Мезоамерике. Профильное изображение лица этой женщины (которую, как некоторые настаивают, следует называть «богиней луны», или Иш Чель, именем богини, известной в XVI в.) обозначает цифру 1. На стеле 4 в Яшчилане женский предок изображается на небесах внутри полумесяца. В мифологии, без сомнения, Луна была супругой Солнца.

Роль Венеры в космологии позднеклассического периода — вопрос спорный. Известно о ее значимости в поздний постклассический период: «Дрезденский кодекс» включает настоящий венерианский календарь с рисунками существ, символизирующих эту планету. В позднеклассический период венерианских дат на стелах нет. Однозначные ссылки на планету редки. Хотя нет сомнений относительно того, что Венера играла значительную роль в интеллектуальном и религиозном сознании майя классического периода, данных, которые позволили бы это подтвердить, пока еще нет в наличии. Касательно роли других планет, таких, как Марс, Меркурий, Юпитер и Сатурн, сведения еще более шаткие. Делались попытки, порой даже весьма успешные, показать, что какая-то дата, приведенная майя, соответствует положению той или иной планеты; дело остается за малым — доказать, что сами майя сознавали это соответствие.

Астрономия и календарь народа майя сбивают нас с толку своей невероятной смесью точности и неопределенности, научной строгости и астрологических предположений. Нам трудно понять, как народ, способный предсказывать солнечные затмения или очень точно рассчитывать протяженность лунного месяца (29,53020 вместо 29,53059), мог пользоваться солнечным годом с «приблизительной» длиной в 365 дней. Разница между этим и истинным годом (365,2422) составляет один день каждые четыре года; однако, насколько известно, майя не пытались компенсировать это отклонение високосными годами, и расхождение увеличивалось год от года. Таким образом, праздник сева через 750 лет после своего возникновения приходился у них на время жатвы. Почему майя (по крайней мере в поздний постклассический период) в своих расчетах различных фаз Венеры весьма отходили от реальности? Утренняя звезда появлялась у них на четыре дня раньше срока, вечерняя звезда — на десять дней позднее. В действительности майя больше заботились о том, чтобы установить соотношения между циклами, чем о том, чтобы рассчитать их точную величину. Фиксируя календарный год в 365 дней, венерианский год в 584 дня, а церемониальный цикл, или цолькин, в 260 дней, они установили следующие зависимости (это неполный перечень):

— 2920 дней = 8 хаабов (8365) = 5 венерианских циклов (5584);

— «Колесо календаря», или 18 980 дней — 52 хааба (52 365) = 73 цолькина (73 260);

— два «колеса календаря», или 37 960 дней = 104 хааба (104 365) = 146 цолькинов (146 260) = 65 венерианских циклов (65 584). Таким образом, через 104 г., или через два «колеса календаря», в одной точке сходились три цикла.

Это навязчивое стремление установить соответствие между циклами (в том числе династическими циклами) выдает озабоченность астролога, стремящегося установить такие ориентиры, как концы периода или стыки между циклами. Предсказание является главной целью календаря с самых темных времен. Каждый из двадцати дней календаря цолькин имеет покровителя (таким образом, солнце покровительствует дню ахау; крокодил, который символизирует землю, покровительствует имиш и т.д.), так же как числа от 1 до 13, с которыми они соединяются (бакаб покровительствует цифре 5, «старое» солнце — 4, ягуар из загробного мира — 7 и т.д.); у каждого месяца календаря хааб есть также свой покровитель (выраженный в вводном иероглифе), судьба всего года хааб определяется его «носителем», то же самое относится и ко всем другим календарным отрезкам. Чем этот отрезок длиннее, тем важнее знак судьбы, связанный с ним: мы знаем о значительной роли предсказаний и ритуалов в конце периода катун: она, должно быть, становилась исключительной в конце периода бактун; что касается конца большого цикла из тринадцати бактунов, то, без сомнения, он соответствовал концу мира, предшествующему новому сотворению.

Этот большой цикл, длиной в 1 872 000 дней или 5125,3661 год, за который прошла вся история народа майя, начался в 3114 г. до н.э. и закончится в 2012 г. н.э. Насколько известно, цивилизация майя была тогда единственной на континенте, если не на всей планете, которая писала историю в столь широком временном диапазоне.

Представляющая собой нечто большее, нежели арифметическая доблесть, которая заключается в жонглировании большими числами, эта озабоченность майя «длинным временем» отражает потребность в постоянстве, в образе устойчивого мира, где имеет место космологический и династический континуитеты. Длинный цикл является чем-то вроде компромисса между линейным временем (потому что он достаточно продолжителен) и циклическим временем (потому что он все же конечен).

ДРУГИЕ ВИДЫ СЧЕТА ВРЕМЕНИ

Неудобство длинного счета — громоздкость обозначения, при которой требуется десять иероглифов. С VIII в., для «годовщин» конца катуна использовали, особенно в длинном счете, систему, называемую конец периода: вместо того чтобы писать 9.15.0.0.0 4 ахау 13 йаш, довольствовались тем, чтобы написать катун 15 4 ахау 13 йаш.

После 1000 г. даты длинного счета перестают встречаться, и эта система заменяется коротким счетом, называемым также круговым, или счетом катунов (у кахлай катуноб). Чтобы написать, например, конец периода 10.4.0.0.0 12 ахау 3 во, надо просто написать: ахау катун 12. Так как при этом методе может быть всего тринадцать различных катунов (так как имеется только 13 цифр, которые могут сопровождать название дня ахау), катун, определенный как 12 ахау, будет повторяться лишь единожды в каждые тринадцать катунов. Поскольку каждый катун состоит из 20 тунов или 19,71 наших лет, цикл повторится через 13 19,71 лет, то есть через 260 тунов или 256 с четвертью лет. В этой системе каждый катун назван по своему последнему дню, но арифметические ограничения являются причиной того, что цифра, сопровождающая день ахау, является цифрой предшествующего катуна, уменьшенной на две единицы; таким образом, возникает следующая последовательность: 11 ахау, 9 ахау, 7 ахау, 5 ахау, 3 ахау, 1 ахау, 12 ахау и т.д. Круг катунов, нарисованный Диего де Ландой в XVI в., — колесо, окружность которого разделена на 13 частей. Это колесо поворачивается в направлении против часовой стрелки относительно фиксированной отметки. У каждого из этих тринадцати катунов был свой покровитель (у уих, его аспект), пророчества и церемонии. В «Парижском кодексе» последовательность из одиннадцати катунов, составляющая короткий счет, начинается с катуна 4 ахау и заканчивается катуном 10 ахау. В той же рукописи имеется последовательность тунов, названных по цифре ахау, на котором каждый из них заканчивается; цифра, сопровождающая день ахау, является цифрой предшествующего туна, уменьшенной на четыре единицы; последовательность эта выглядит следующим образом: 13, 9, 5, 1, 10, 6 и т.д.

Покровитель каждого катуна является предметом культа в течение тридцати тунов: в течение последней декады предшествующего катуна он становится «приглашенным» в храме наряду со своим предшественником; во время следующих десяти тунов (то есть во время первой части катуна, покровителем которого он является), он стоит в полном одиночестве; во время второй части он делит власть со своим преемником. Так, покровитель (В) катуна 11 ахау находится в храме рядом с покровителем (А) катуна 13 ахау в период последних десяти тунов этого периода.

Таким образом, В является «приглашенным» А и постепенно забирает власть своего предшественника, который все еще играет заметную роль, но через десять тунов должен совсем уйти, так что этот период является чем-то вроде «регентства». Тогда наступает катун 11 ахау, и, в первую половину этого периода В властвует безраздельно и получает «дань уважения и жертвы»; во второй половине катуна он должен будет разделить свою власть с С, покровителем 9 ахау следующего катуна и будет иметь право только на поклонение своих приверженцев и на их фимиам. С теперь будет приглашенным В, от которого он получит свою власть.

Эта процедура показывает, до какой степени майя боялись перехода из одного цикла к другому и организовывали подготовительные переходы посредством этого «регентства», когда покровитель катуна должен был подготовиться к тому, чтобы взять на себя все функции, прежде чем начать править, а затем должен был, в свою очередь, подготовить своего преемника к тому, чтобы взять на себя бразды правления.

VII РЕЛИГИЯ

Ацтекская цивилизация Центральной Мексики насчитывала немногим более полутора веков существования, когда она была грубо прервана испанским завоеванием. Обширная информация об их религии, которой мы располагаем, взята из рассказов, подробных, но часто довольно противоречивых и полных пробелов, оставленных нам конкистадорами и миссионерами — прямыми или косвенными свидетелями. Современные историки критически анализируют эти рассказы, сопоставляют различные версии, обращаются к ацтекским рукописям и археологическим данным, в особенности из великого храма в Теночтитлане (под городом Мехико). Согласно мнению историков, ацтекская религия не оставалась незыблемой в течение полутора веков; изменения были вызваны многочисленными факторами, такими, как развитие и расширение империи, укрепление власти воинов, социальное возвышение торговцев и повеления императоров.

Для сравнения, юкатанские майя представляли в глазах испанцев меньший интерес как экономический, так и политический, чем их родичи ацтеки; они были позже и с большим трудом завоеваны, они соответственно привлекали к себе меньшее внимание хроникеров событий. Исторические источники, местные и европейские, таким образом, являются более ограниченными количественно, и информация получается более скудной; наиболее важный текст, «Сообщение о делах в Юкатане», написанный Диего де Ланда, епископом Юкатана, очень неполный. Несмотря на это, специалисты привычно используют свидетельства XVI в., дополняя или интерпретируя данные археологии, касающиеся религии классического периода. Считать религию майя однородным блоком и рассматривать в качестве такового собранные воедино данные, хронологически не связанные между собой, в наши дни считается недопустимым. Если ацтекская религия так изменилась за 150 лет, могла ли оставаться неизменной религия майя в течение почти двух тысяч лет? Естественно, в истории религии майя обнаруживаются определенные последовательности, а также их нарушения, которыми историку следует заинтересоваться. Чтобы избежать амальгамы старого и нового, важно четко отделять чисто археологические данные, которые касаются классического и постклассического периодов, от исторических данных, относящихся к периоду после испанского завоевания, которые могут быть использованы только как дополнение к археологическим данным, относящимся к последним столетиям, предшествующим прибытию европейцев.

Какими данными мы располагаем для изучения религии классического периода, если мы ограничим себя археологией и связанными с ней историческими дисциплинами? Наша информация исходит в основном из интерпретации художественных образов. Архитектурные характеристики здания или ансамбля зданий, сцены и мотивы, скульптурные или живописные, которые с ними сопряжены, могут иногда дать нам представление о функции этих архитектурных сооружений. Стены и крыши храмов, панно, притолоки, лестницы и т.д. служат пьедесталами скульптур космологического или религиозного характера; они способны отобразить мировосприятие или обряд. Памятники, связанные с политическими событиями, такие, как стелы, богаты деталями, касающимися космологии или религии, которые ассоциировались с царскими особами. На вазах с росписями или резьбой имеются намеки на мифы, которые мы не знаем и которые нам трудно восстановить. Их тяжело интерпретировать, но порою они блистательно освещают некоторые темные моменты. Предметы из керамики, вырезанные из камня и других материалов, извлеченные археологом, — содержимое подземных хранилищ и погребений, — вносят в наши знания вклад, которым не следует пренебрегать.

Изображения, касающиеся религии классического периода, главным образом носят космологический характер и чаще всего связаны с личностью правителя. Главные персонажи этой космологии — великие силы природы, такие, как земля, солнце, луна или водный мир. Их изображают гибридные существа, культ которых осуществляется в форме жертв и других подношений. Духи или гении — вызывает сомнения правомерность определения их словом боги, — которые в некоторых своих физических чертах запечатлели эти великие силы, действуют как их посланцы или их составляющие. Царь, стоящий на вершине общественной пирамиды, является верховным жрецом и представителем своего сообщества в естественном и сверхъестественном мирах. Жрецы, о существовании которых мы можем лишь догадываться, на изображениях не представлены как таковые, и действуют лишь как представители своего владыки. Главная религиозная обязанность царя состоит в том, чтобы выполнять все предписанные обряды (жертва и добровольная жертва, ритуальные шествия, воскурения благовоний и т.д.) с целью сохранения космического порядка, угроза которому особенно сильно ощущалась в конце календарных периодов.

После падения цивилизации эпохи классики в центральной части низменностей, религия Чичен-Ицы изменяется (между 950-м и 1250-м) в соответствии с потрясениями в политической и общественной жизни и проникновением черт культуры из высокогорий Мексики. Царь не осуществляет больше политическую, военную и религиозную власть в одиночку, так как на памятниках теперь представлены жрецы. На них по-прежнему обязательно присутствуют изображения земли и солнца, но при этом они уступают место некоторым персонажам, которым можно дать статус богов; они изображаются не как объекты культа, но как его действующие участники.

В следующий период, на протяжении двух с половиной веков, которые предшествуют испанскому завоеванию, появляется настоящий пантеон, составленный из персонажей как местного, так и иноземного происхождения. Используются большие курильницы благовоний, на боках которых имеются рельефные изображения божеств. Сильно изменилась архитектура общественных и религиозных сооружений. Культ божеств и предков осуществляется на различных уровнях — от высокопоставленных родов до скромных жилищ. В любом случае культу стали отводиться особые места. Помимо официальных церемоний, сохранили свою значимость домашние ритуалы.

КОСМОЛОГИЯ

Согласно изображениям, оставленных нам народом майя, их космология является связной и хорошо структурированной системой, использующей относительно простые понятия и представления. Пространственно мир описывается скорее вертикально, при этом большие части мироздания располагаются одна над другой. Это скорее план, где четыре или пять основных направлений образуют рисунок креста. Космологические схемы, или космограммы, отображают землю, небо, а иногда и промежуточный уровень, который представляет собой поверхность земли; мировое древо, или axis mundi (мировая ось), может отображать также путь перехода между нижним и верхним мирами. Чаще всего такие космограммы даются в сокращенной форме, в буквальном смысле «переносной» — ее несут за спиной во время отправления определенных ритуалов. Цари Тикаля несут ее на стелах 5, 11, 19, 21 и 22, создававшихся на протяжении 133 лет, подобно танцорам на вазах в стиле Олмуль.

В космологии земле придается большее значение, чем небу: из земли появляются растения и родники, но также и солнце, цари и практически весь сверхъестественный мир. Облака и как следствие дожди возникают в подземных пещерах. Небо и земля, не противники, они дополняют друг друга: одно является отражением другого.

Космологические воззрения майя классического периода строятся на основе обоих понятий, противопоставленных и взаимодополняющих. Это противопоставление часто выражается в виде изображения двуглавого чудовища с непохожими головами, которое представляет как землю, так и небо. Одна голова чудовища живая и принадлежит рептилии; другая голова мертвая и высушенная и имеет на лбу иероглиф солнца, сопровождаемый трехчастной эмблемой ночной звезды. Эта голова иногда изображается с чертами ягуара, покровителя войны и жертвоприношений. Противопоставление порой иллюстрируется расположением этих двух масок одна против другой.

Первый аспект — левая маска — составное существо, в котором доминируют черты ящера. Мы называем его чудовищем кавак, потому что на нем изображаются элементы иероглифа кавак, названия 19-го дня цолькин. Его элементами являются круги, расположенные вертикально в убывающем порядке, или три круга, вписанные в треугольник, а также концентрические полуокружности, окаймленные точками. Лоб чудовища кавак часто прорезан глубокой щелью, продолженной с обеих сторон двумя большими завитками. Чудовище кавак является эмблематическим изображением земли в ее живом, влажном и плодородном аспекте, оно иногда представлено в образе земноводных животных, таких, как крокодил и жаба; это земля подземных и поверхностных вод, плодородная земля, порождающая растения, — источник жизни и богатства.

Маска с правой стороны отображает противоположный аспект; ее черты (раскосые глаза, изогнутый рот и острые клыки в форме буквы Т) — это черты, обычно присутствующие на изображениях ягуара и ночного солнца; она символизирует мир мертвых, высохший, безжизненный, который является также миром войны и кровавых жертвоприношений. Именно этот мир в ночное время с запада на восток пересекает солнце в облике ягуара; агонизирующее в момент своего заката, оно набирает силы благодаря крови жертв и возрождается помолодевшим на следующее утро.

МИФИЧЕСКИЙ МИР

В монументальном искусстве сверхъестественные существа также вторичны и не могут существовать независимо. Не найдено храмов классического периода, посвященных богам, или изображений, которые можно было бы интерпретировать как «идолов». Напротив, часто возводятся храмы — династические пирамиды, часто погребального назначения, ради прославления правителя и его династии. На классических памятниках не были обнаружены иероглифы, образующие имена богов постклассического пантеона. Изредка встречаются антропоморфные существа, называемые «гротескными» (которые предположительно считаются принадлежащими к потустороннему миру из-за их деформированных лиц), внешний вид и атрибуты которых не меняются при переходе от классического к постклассическому периоду. Персонификация молнии, с которой любили изображать царей классического периода, в качестве эмблемы власти стала в постклассических манускриптах «богом К». Танцоры в масках с фрески 1 в Бонампаке изображают не бога-рака, бога-крокодила или бога-креветку, которые тогда еще не существовали, а скорее воплощения (духов или гениев) водяного мира, источника плодородия. У сверхъестественных существ, составляющих триаду Паленке, которых археологи называют условно G1, G2 и G3, уже есть, однако, свой собственный особый статус; они обозначены в надписях собственными иероглифами и им приписывается наличие дат рождения и собственное потомство. Очевидно, что правители Паленке инициировали процесс «создания» богов, чтобы придать своей династии божественное происхождение и мифические корни.

Мифический мир не является «сверхъестественным», так как он включает в себя большую часть сил природы или естественных феноменов, а также их проявления. Эти силы (небесные тела, молния, дождь, ветер и т.д.) являются частью повседневной жизни человека и выходят за ее рамки только потому, что являются средоточием энергии благотворящей или вредной, но всегда опасной, потому что человек не способен ее контролировать. Этот мифический мир населен духами, небесными и адскими существами, аллегорическими персонажами, героями культуры и царскими предками. Небо и земля изображаются во множестве обличий, соответственно тем их аспектам, которые, в том или ином контексте, желает подчеркнуть художник. У него есть богатый выбор между животными, реально существующими в природе, гибридными существами, условными эмблемами или иероглифами. Он может собрать в одном образе отличительные признаки, соответствующие свойствам, которые он желает проиллюстрировать, в том числе некоторые мотивы, вступающие во взаимное противоречие. В одном образе нередко объединяются противоположности (например, листва растет на черепе), чтобы выразить переход и изменение. Отчасти именно эта пластичность, эта гибкость, заметная в изображении космических и мифических представлений, дает нам основание оспаривать существование в поздний классический период мира богов с устоявшимися персонажами и дифференцированным культом. Нет «бога солнца», но есть различные аспекты солнца и/или различные виды существ, принадлежащих к «солнечному» миру. Наряду с космическими представлениями о земле и небе скульптурные или рисованные изображения отсылают нас в мир гибридных существ с чудовищной или гротескной головой и человеческим телом или изображающихся в виде маски. Их можно разделить на две большие категории. В первую входят существа с коротким носом, с атрибутами, связанными с семейством кошачьих, солнцем и смертью; у существ из второй группы удлиненная морда с чертами рептилий — это образы земли и жизни. Эта дихотомия соответствует фундаментальной двойственности: жизнь/смерть или земля/солнце. Некоторые противостоящие этим гротескным образам антропоморфные существа с недеформированными лицами и изображенные чудовищами, не являются или уже не являются частью мира людей. Так, маис изображался в виде молодого и красивого человека, соответствующего канонам красоты майя. Его волосы имеют вид листвы этой зерновой культуры. В XVI в. бакабы, согласно Диего де Ланде, — это четыре брата, поставленные богом, как он пишет, с четырех сторон мира, чтобы поддерживать небо; каждый из них соответствует одной из частей света и определенному цвету. Они играют роль держателей года. Они изображаются морщинистыми, нередко бородатыми, что указывает на их преклонный возраст, так как они родились до Потопа. Предки этих постклассических бакабов изображались в Мезоамерике еще начиная с позднего доклассического периода. В классический период бакаб встречается в двух основных контекстах: во-первых, как носитель небосвода или поверхности земли (в своей функции атланта он может оказаться как выше, так и ниже поверхности земли); либо выходящим из земли, с функцией плодородия, с которой он ассоциировался.

В Копане благодаря богатству сохранившихся там изображений оказалось возможным идентифицировать царских предков и оценить их значимость. За редким исключением они носят одинаковый тюрбан, такой же, как тюрбан действующего правителя, и их ничего не отличает от него за исключением раковин, которые заменяют им уши. На большинстве стел этого города предки сопровождают царя: они нередко выходят из горла змей, — либо тех, что являются змеями церемониального жезла, символом неба, либо тех, что располагаются в верхней части стелы и также символизируют небесные явления.

На некоторых памятниках они держат церемониальный жезл, что подтверждает их царский статус. Иногда они несут приношение и в одном случае — инструмент для добровольной жертвы. На алтаре Q, алтаре Восходящего солнца, заказчик памятника и 16-й правитель династии получает знаки власти от своего предшественника, которого сопровождают четырнадцать царей, предшествовавших этому последнему. Предки узаконивают царскую власть и символизируют преемственность наследования в династии; кроме того, в их функции входит напоминать правителю о его ритуальных обязанностях.

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Ритуал, каким мы его можем представить согласно археологии и иконографии, имеет вид совокупности методов, предназначенных для того, чтобы влиять на мир и его силы, персонифицированные или нет. Таких действий довольно много. У народа майя жертвоприношение — наиважнейший, наиболее распространенный, наиболее частый и наиболее глубокий по смыслу обряд. Он рассматривается как самое лучшее средство для того, чтобы оплатить свой долг великим силам природы, блага от которых люди получили, но так же и как приношение им для того, чтобы заслужить блага в будущем. Это накладывает ответственность на людей и главным образом на тех, кто занимает высокое положение в обществе. Нет никаких сомнений в том, что майя часто приносили в жертву животных, намного чаще, чем людей, хотя это жертвоприношение было менее зрелищным; но большая часть этих приношений оставила совсем немного следов и таким образом ускользнула от ока археологов. На самом деле, можно идентифицировать только те жертвоприношения животных, которые выполнялись в подземных хранилищах или при погребении. В качестве жертвы обычно приносились символически важные животные. В Тикале такими животными чаще всего оказывались рыбы, затем змеи и птицы. Жертвоприношение пары: представитель семейства кошачьих/птица имело особое значение, потому что эти животные символизируют оба аспекта солнца — дневной и ночной.

Ввиду отсутствия изображений сцен жертвоприношений (что резко контрастирует с постклассическим эксгибиционизмом) майя классической эпохи долгое время считались не жестокими, весьма отличающимися от кровожадных ацтеков.

Новейшие открытия, как, например, росписи Бонампака, значительно изменили эту точку зрения; выяснилось, например, что если описания и изображения человеческих жертв и пыток были редкостью, то косвенные ссылки на эту практику в виде эмблем, символов или инструментов, были многочисленными. Известно, что майя как нечто обычное применяли человеческие жертвоприношения, но нам неизвестно, как именно происходили эти жертвоприношения, как часто они происходили, сколько жертв приносилось. Враги, захваченные на поле битвы, разумеется, составляли большую часть жертв. Мы не знаем, касалось ли это других категорий лиц; высказывались предположения о жертвоприношениях рабов, но за интересующий нас период свидетельств на сей счет не сохранилось. Хотя у нас нет изображений жертвоприношения женщин, очень возможно, что таковые происходили во время некоторых праздников. Известно несколько случаев ритуальных убийств детей. Так, в захоронении в шахте Тонина было найдено три скелета детей в возрасте менее трех лет. В Тикале в семи захоронениях найдены останки детей, причем лишь у двух наличествовали все кости скелета.

Неясны подробности процесса принесения в жертву, так как отсутствуют надежные свидетельства. Обезглавливание не так просто было осуществить металлическим оружием (топором, мечом или саблей) — примеров неудачных обезглавливаний в западной истории предостаточно, — но практически невозможно было это выполнить, ударяя по шее приговоренного каменным топором. В этом случае мышцы жертвы поглощают удары. Позднейшие исследования останков обезглавленных в Теотиуакане демонстрируют следы жестокого удара, нанесенного между первым и вторым шейными позвонками; удар разбивал зубец позвонка, приводя к смерти жертвы. Без сомнения, обезглавливание осуществлялось в два этапа; жрец убивал жертву ударом топора по затылку, а затем отрезал голову ножом из кремня или обсидиана. Топор был инструментом жертвоприношения и не использовался в качестве военного оружия; его нет в изображениях сцен сражений. Обезглавливание редко изображалось на вазах или на памятниках.

Головы иногда использовались победителем как трофеи, так же как кости ног, челюсти или пальцы. В Тонине статуя обезглавленного обнаженного человека находится рядом с головой-трофеем колоссальных размеров. Это происходило не систематически, и ношение трофеев, похоже, было в большей степени индивидуальным выбором, чем общественным делом. Головы носились по одной или в виде ожерелья, но всегда так, чтобы длинные волосы свисали вниз. Они меньше, чем натуральные; это не отрезанные и высушенные, уменьшенные головы, а их изображение; их носили, чтобы продемонстрировать презрение к противнику. В VIII в. к обезглавливанию добавляется жертвоприношение посредством кардиоэктомии, или вырывания сердца. Имеются многочисленные свидетельства наличия такого способа казни у ацтеков, хотя его очень трудно воспроизвести.

Маловероятно, что сердце доставали путем рассекания ребер. Использование алтаря, на котором растягивали жертву на спине с запрокинутой головой позволяло выполнить разрез под грудной клеткой, через который жрец мог просунуть руку. В монументальном искусстве эпохи классики о кардиоэктомии свидетельствуют изображения на памятниках 11 и 14 в Пьедрас Неграс, датированных соответственно 731-м и 761 гг. н.э. Однако обезглавливание не было оставлено. Майя либо выбирали способ казни согласно критериям, которых мы не знаем, либо применяли, как и ацтеки, двойное жертвоприношение, то есть вырывание сердца, предназначенного для солнца, и обезглавливание, которое напитает кровью жаждущую землю.

Эта гипотеза находит поддержку в изображениях на алтарях, где фигурирует чудовище кавак, в монументальной скульптуре и в росписях на керамике. Так как иероглиф кавак (Т528) имеет и значение туп, «камень», чудовище кавак может символизировать камень (жертвенник). Но кавак, кроме этого, изображает землю, и мы вправе предположить, что кровь жертв, погибших на этих алтарях, была первоначально предназначена для земли. На серии ваз изображается та же сцена казни, где жертва лежит или падает на маску кавак, использующуюся в качестве алтаря, перед которым пляшет жрец. Поскольку эта сцена является эпизодом мифа или мифологизированной аллегорией жертвоприношения, жертва уподоблена ягуару, черты которого приданы ей. Майя действительно приносили в жертву ягуаров, как это показывает хранилище перед алтарем Q в Копане. В нем находились останки пятнадцати ягуаров, по числу пятнадцати предшественников правителя — создателя памятника. Если царь идентифицируется с ягуаром, то жертвоприношение ягуара может считаться символическим умерщвлением царя, что обеспечивает его возрождение. У ацтеков во время праздника божества символизирующая его жертва приносилась с целью его возрождения более сильным и могучим. Человеческое жертвоприношение включает два момента: собственно казнь и подношение даров.

ДОБРОВОЛЬНАЯ ЖЕРТВА

Человеческая жертва не может быть отделена от добровольной жертвы, определенной как кровопролитие, осуществленное добровольно на самом себе, более или менее болезненным образом. Кровопролитие может быть выполнено различными средствами и на различных частях тела (мочка уха, конечности, язык, пенис) и с очень разной степенью боли. Совершенно ясно, что кровь, пролитая при надрезании уха обсидиановым лезвием, и кровь, полученная путем пропускания шнурка с шипами через отверстие в языке, имела разную ценность. Надо также принять во внимание не только качества использованного инструмента (острый, зубчатый и т.д.), но и его источник. Таким образом, популярность шипов ската как инструмента добровольной жертвы вызвана не только способностью зазубрин вызывать боль, но и ее морским происхождением.

Эти грозные инструменты очень часто находят внутри хранилищ и погребений. Хранилище, обнаруженное у подножия иероглифической лестницы Копана, показывает, как использовались объекты морского происхождения в обрядах добровольной жертвы. В керамической курильнице для благовоний было найдено несколько шипов морского ската; морской еж (животное, створки которого усеяны множеством иголок) со следами человеческой крови; нож из кремня, инструмент жертвенного ритуала. Наконец, около курильницы лежали три необычных ножа. Как и жертвоприношение другого человека, добровольная жертва редко изображалась в росписи или скульптуре; коллективное умерщвление в Бонампаке и на притолоке Йашчилана являются редкими исключениями.

Экзекуция в обоих случаях состоит в пропускании шнурка через язык. Как и человеческую жертву, добровольную жертву отличают два момента: в Йашчилане за сценой экзекуции следует сцена демонстрации чаши, в которой лежат инструменты и полоски бумаги из коры или ткани, испачканные кровью. На притолоках № 24 и 25 двух соседних дверей в том же здании изображены на одной — экзекуция, на другой — демонстрация чаши.

Некоторые ученые утверждают, что цель добровольной жертвы состояла в том, чтобы болью, испытанной во время экзекуции, провоцировать видения, материализованные в образе «змеи видений». На самом деле «змея видений» присутствует не в сцене экзекуции, когда человек страдает (притолока № 24), но в сцене демонстрации чаши с кровью (притолока № 25). Предок, который выходит из горла змеи, есть в данном случае либо получатель жертвы, либо привилегированный свидетель или покровитель.

В Бонампаке, кровь, пролитая царской семьей, собиралась на полосках бумаги, которые помещались в кадило, где сжигались. Жертва и добровольная жертва имели одинаковый смысл. На небольшом числе ваз изображено самообезглавливание, при котором персонаж совмещает принесение в жертву и добровольную жертву, воспроизводя на самом себе жест жреца. Одной рукой он хватает себя за волосы, а другой бьет по затылку топором, вместо того чтобы просто перерезать себе горло, что ожидалось бы от человека, решившего совершить самоубийство.

Рассказы наших читателей

Татьяна

 Отличный музей, пожалуй, самый главный/важный в Мехико-сити. Особо ценно посетить его перед поездками к пирамидам. Большой, но хорошо структурирован. Не забудьте взять карту-схему со стойки рядом с кассой. 

Читать полностью

РИТУАЛЬНАЯ ПЫТКА

Поскольку боль играет в добровольной жертве существенную роль, законно задать вопрос, имеет ли она ту же значимость при принесении в жертву другого человека. В комнате № 2 в Бонам-паке изображаются пленники, показывающие царю кровоточащие пальцы; почти полностью обнаженный человек, труп которого лежит рядом с ним, возможно, умер под пыткой, так как он не обезглавлен и его грудь не кажется взрезанной. На многоцветной вазе, изображение которой многократно публиковалось, персонаж выдирает внутренности из голого человека на эшафоте; на другой вазе изображены пленники в крови и люди без конечностей. За небольшим исключением сцены пыток и терзаний столь же редки, как и сцены жертвоприношений и добровольной жертвы. Майя более охотно упоминают о них путем изображения инструментов казни, часто персонифицированных. Так, ланцет для добровольной жертвы изображается в виде языка, торчащего из пасти рептилии, украшенной тремя завязанными лентами (эмблема жертвы) и плюмажем. Аналогичная персонифицированная форма сопутствует иногда изображениям человеческих жертвоприношений. Некоторые разновидности укороченных каменных инструментов были, вероятно, предназначены для пытки. Это плоские предметы с очень острыми краями, имеющие различную форму, порой в виде геометрической фигуры или силуэта, от простых до очень сложных, вырезанные из кремня или обсидиана. Как и шипы ската, их часто находят в подземных хранилищах, а иногда даже в захоронениях. На персонифицированных изображениях они принимают вид гротескной головы, часто весело скалящейся, с каменным черепом, неправильных очертаний, украшенным насечками. Существа с гротескными формами выходят из церемониальных жезлов на некоторых стелах Копана и являются персонификациями жертвенных ножей. В живописных и скульптурных сценах предметы, которые держат в руках персонажи и которые могли бы идентифицироваться как жертвенные ножи, сводятся к нескольким формам. Чаще всего это камень с большой дырой с одной стороны и тремя остриями, напоминающими когти, с другой. Цари, одетые в шкуры ягуаров или скрытые под масками этих животных, держат трезубцы, украшенные завязанными на них лентами. Другая форма необычных орудий, представленных на изображениях, — кольца на рукоятке. Если этими символами обычно представлен процесс пытки, то на алтаре 7 в Тикале — ее результат. Так же, как искупительные жертвы нередко имеют кошачьи черты, жертвы пытки часто имеют вид ягуара.

На некоторых вазах они изображены с выражением страдания, стоящими на эшафоте или перед ним. На вазе из Йашактуна мы видим группу мужчин с трезубцами и палками, а ягуар, сидящий в стороне, держит макет эшафота. Таким образом, хотя изображения пыток редко встречаются в эпоху классики, о пытках свидетельствуют «необычные ножи» и их персонификации, использование в жертвоприношениях трезубцев и колец. Неясно, является ли страдающий ягуар лишь аллегорией человеческого страдания. Майя приносили ягуаров в жертву и, возможно, также и пытали этих животных.

Подводя итоги, можно сказать, что человеческое жертвоприношение, пытка и добровольная жертва являются тремя разновидностями одного и того же жертвенного комплекса. Эти три разновидности предполагают физическое насилие, ведут к пролитию крови и провоцируют боль. Они включают две фазы: первая — экзекуция и вторая — подношение, состоящее в поднесении в чаше уменьшенного изображения принесенного в жертву или бумажных лент, испачканных собственной кровью жертвователя или кровью его терзаемой жертвы. У каждой разновидности имеются свои инструменты, часто персонифицируемые. Победитель и побежденный, жертвователь и приносимый в жертву, палач и казнимый стремятся идентифицировать себя один с другим. Без сомнения, именно из-за этого сознательного смешения ролей жертве придаются черты хищника из семейства кошачьих. Все три вида жертвоприношений восходят к одному и тому же образу: пытка другого перекликается с пыткой самого себя и в обоих случаях боль является существенным дополнением к кровопролитию. Экзекуция жертвы, с которой идентифицирует себя жертвователь, подобна добровольной жертве. В человеческом жертвоприношении, как и в пытке, есть садомазохистский элемент, в котором палач и его жертва стараются слиться или по крайней мере стать как можно ближе друг к другу. Это проявляется и в символическом плане путем изображения ягуара, служащего эмблемой хищности, агрессивности и насилия, в качестве архетипа жертвы как умерщвляемой, так и пытаемой. Именно ягуару главным образом принадлежит роль переносящего страдание. В подземных хранилищах нередко находят такие экзотические инструменты, как шипы скатов и ножи. Все это отражает стремление выразить идею, согласно которой смерть и страдание другого человека являются замещением собственной смерти и страданий жертвователя. В конечном счете жертвователь таким образом приносит в жертву именно себя.

РИТУАЛЬНЫЕ ШЕСТВИЯ

По случаю некоторых событий, таких, как празднование конца определенного периода, майя устраивали ритуальные шествия.

Пространство, в котором они происходили, было определено микрокосмической архитектурой, то есть такой, которая воспроизводила в человеческом масштабе весь мир или его часть. Этот микрокосмический характер был определен одновременно архитектурными характеристиками зданий и их скульптурным декором. Космос в целом или в одной из его частей представлен одним или несколькими зданиями или даже поселением в целом. Эта архитектура обеспечивала сценическое оформление ритуальных шествий и ритуалов, которые их сопровождали. Храм 11 в Копане является трехмерной космограммой. Он был, без сомнения, построен для того, чтобы отметить завершение определенного периода. Эта годовщина предполагает шествие во все четыре стороны света, которые символизируют внутренние коридоры строения, образующие крест, ориентированный по сторонам света. Движение должно было воспроизвести одну из космологических линий, образующих крест, квадрат или круг. Грубо вырезанные, эти символы находят в различных поселениях майя. Оформление фасада состояло из двух атлантов, поддерживающих двуглавое небесное чудовище — это указывало на то, что нижний этаж символизировал землю, а верхний этаж (на который вела лестница) — небо.

Схождение в ад — тема, развиваемая в строении 24 Копана лестницей, украшенной скульптурами, и частью восточного двора. Начиная нисхождение, служители культа проходили перед изображением символизирующего землю чудовища, глотающего солнце. Ниже, когда лестница сужалась, они проходили между двумя стоящими ягуарами, стражами подземного мира, а скульптурные изображения двух черепов, высеченные на ступени лестницы, отмечали вход в загробный мир. Наконец, спустившись на мостовую двора, они оказывались в аду, обозначаемом тремя плитами с высеченными изображениями рычащих ягуаров и щитов. Западный двор и строение 12 в том же поселении представляют собой символическую конструкцию, подобную вышеописанной, но на сей раз ритуал символизировал восхождение. Мостовая двора изображала влажный подземный мир с тремя плитами, на которых изображены водные чудовища. Лестница, откуда появлялись эти существа, связанные с идеей плодородия, изображала подземные воды, их поверхности соответствовала верхняя платформа, украшенная раковинами. Строение 12 служила сценой для обрядов плодородия, которые являлись, без сомнения, частью аграрного культа. Оба архитектурных ансамбля, и 12, и 24, изображают загробный мир, но в двух его различных аспектах. Первый служил обрамлением для восхождения духов воды и растительности из влажного загробного мира; второй — декором для нисхождения в подземный мир мертвых (и/или солнца?) в «сухой» загробный мир. Вполне возможно, что оба ансамбля служили местом действия одного ритуала, то есть погружение в загробный мир предшествовало возрождению и подъему на поверхность вод.

То, что в Паленке называется «Паласио», или Дворец, состоит из платформы высотой около 10 метров и длиной 75 метров (в направлении север — юг) и шириной 55 метров. На ней расположено около пятнадцати зданий, расположенных так, чтобы оставить место для трех дворов. Этот ансамбль — результат почти двух веков архитектурной деятельности, происходившей в течение по крайней мере шести царствований. Первые строения Дворца были выполнены в начале VII в. Пакалем (615—683 гг. н.э.). Дом Е, занимающий центральное положение, является одним из наиболее древних зданий.

В нем находятся две длинные параллельные комнаты, ориентированные с севера на юг, с тремя проемами на западе и двумя на востоке. В торцах этих комнат имелись другие проемы, через которые они сообщались между собой. Проход — частично лестница, частично туннель, — соединяет Дом Е с подземным ансамблем, похожим на лабиринт и занимающим южную оконечность Дворца. Современник Дома Е, Дом К на западе комплекса имеет проход, параллельный предыдущему, который также ведет к подземному лабиринту. Оба прохода расположены на одном уровне, и их выходы удалены один от другого на 22 м. Они состоят из трех сводчатых участков, на каждый уступ свода была нанесена фреска. Туннель символизирует загробный мир, а Дом Е — место входа в него. Ритуал восхождения, совершавшийся в этом архитектурном ансамбле, включал спуск в Доме К, затем следовало пребывание (неизвестной длительности) в недрах земли, а потом — появление в Доме Е. Царь воспроизводил таким образом возрождение после символической смерти, имитируя солнечный цикл с «заходом солнца» на западе, за которым следовал «восход» на востоке. Во время движения по подземелью, которое символизировало ад, где пребывали усопшие и ночное солнце, будущему царю предстояло встретить множество испытаний. Подобные архитектурные ансамбли есть не только в Паленке, но и в таких поселениях майя, как Ошкинток и Йашчилан. Драпировки разделяли внутреннее пространство Дома Е на священные или ритуально значимые зоны. В рамках ритуального шествия они могли быть задуманы как этапы, где останавливались после обрядов, требующих уединенности или сосредоточенности. Последняя фаза ритуала проходила в северном конце комнаты храма под фризом, который соответствовал небесам. Выходя из этой двери, царь появлялся «во всем своем величии» в этом космическом обрамлении и идентифицировался с солнцем в зените.

Архитектурный ансамбль Креста в Паленке состоит из трех храмов, стоящих на пирамиде и расположенных на различной высоте вокруг площади, открытой на юг. Храм Креста, на севере, — самый большой и к тому же расположен выше всех остальных; храм Солнца, на западе, занимает самое низкое положение на цоколе высотой всего в четыре ступени; и, наконец, храм Лиственного Креста оказывается на промежуточной высоте. Он расположен на восточной стороне площади. Три здания образуют единый ансамбль, построенный при царе Чан Балуме, между 683 г. (дата смерти его отца Пакаля) и 692 г.

Они построены по одному и тому же прямоугольному плану с двумя длинными комнатами, расположенными бок о бок и разделенными стеной с пробитыми в ней, как и в фасадной стене, тремя дверьми. В то время, как первая комната выполняет функцию вестибюля, вторая подразделяется на три: широкая центральная комната, в которой устроен маленький крытый алтарь, и две боковые. Штукатурка украшает крышу храма и внутреннего святилища, а также столбы фасада. Панели из известняка с высеченными барельефами украшают алтарь: две панели обрамляют дверь, а еще одна, очень большая, состоящая их трех частей, покрывает пол. Записи не только образуют единое целое, но и следуют в строгом хронологическом порядке: текст начинается в Храме Креста, продолжается в Храме Солнца и заканчивается в Храме Лиственного Креста. Архитектура, иконография и эпиграфика указывают, что храмы отражают три ипостаси одного и того же единого целого, являющиеся тремя этапами одной и той же последовательности. Эти храмы — «остановки» ритуального шествия, которое начинается на севере, затем направляется на запад, затем оттуда на восток, двигаясь таким образом в направлении против часовой стрелки — это направление было предпочтительным в мезоамериканской космологии. Каждая «остановка» была определена ориентацией по сторонам света, относительной высотой и специфическим обрамлением. Храм Креста, начало шествия, символизирует небо, жилище предков, место происхождения сверхъестественного мира и мира людей. Затем мы переходим в Храм Солнца, что соответствует спуску в подземный мир, место движения ночного солнца, символом которого является ягуар, покровитель войны и жертвоприношений. Последняя «остановка» — в святилище Лиственного Креста — возрождение во влажном и плодородном мире на поверхности земли; в этот момент мы присутствуем при триумфе сил жизни. Это космическое шествие можно интерпретировать по-разному. Можно расценивать его как бег солнца, как наследование власти сверхъестественными «покровителями» в главных частях вселенной, как ритуальное движение, как царский цикл, отмеченный великими событиями карьеры правителя, и как сельскохозяйственный цикл. Разнообразие прочтений ансамбля Храмов Креста покоится на этих различных смыслах и на связях между различными ритуально-мифологическими циклами.

Архитектурные ансамбли в виде ориентированного по сторонам света креста, построенные по случаю конца катуна (цикл из двадцати лет) называют группами из парных пирамид. За исключением Йашхи эти ансамбли идентифицировались только в Тикале. Каждый из них состоит из четырех зданий, расположенных вокруг прямоугольной или квадратной площади и ориентированных на главные точки: на севере — ограда, содержащая стелу и алтарь; на востоке и на западе — пирамида с четырьмя лестницами; на юге — удлиненное прямоугольное здание с девятью дверями. Первой из этих групп, без сомнения, торжественно отмечено начало 12-го кату-на (672 г. н.э.), последней — конец 18-го (790 г.). Пирамиды-близнецы, ориентированные в направлении восток — запад, подобны одна другой как по плану, так и по размерам. По бокам обеих пирамид имеются лестницы. На их вершинах нет никаких построек из твердых материалов и нет определенных свидетельств, что там когда-либо возводились хижины из недолговечных материалов. Таким образом, скорее всего пирамиды использовались для ритуальных шествий. На юге четырехугольника располагается удлиненное прямоугольное здание, в котором пробиты девять дверей. Маленькое помещение без крыши, со сводчатой дверью, в котором имеются стела и алтарь, занимает север площади. На стеле 22 изображен царь Читам, собирающийся выполнять обряд гадания путем рассыпания семян. На вершине цилиндрического алтаря был изображен пленник с привязанными руками и ногами, готовый к жертвоприношению; он лежит на каркасе, сделанном из шестов и копий, расположенном выше четырехлопастного медальона, символизирующего вход в загробный мир. На ребре алтаря многократно чередуются рисунки кос — эмблемы царской власти — и привязанных пленников.

У этих ансамблей, построенных специально для того, чтобы отпраздновать конец периода из двадцати тунов, есть, разумеется, и космологическое значение, так как план зданий не меняется, как и их ориентация в пространстве. Стоит отметить, что на плане пирамида с четырьмя лестницами воспроизводит иероглиф конца периода, или ноль, форму, соответствующую празднованию конца катуна. Очень важна ориентация пирамид восток — запад, так как это — направление движения солнца; кроме того, восток является особо почитаемой стороной света, о чем свидетельствуют гладкие стелы, воздвигнутые у подножия восточной пирамиды. Здание с девятью дверями, символизирующее ад, расположено на юге; это направление в загробный мир, противоположное направлению к небу, где находятся предки, у которых царь ищет покровительства и подтверждения своей легитимности. Таким образом, хотя неизвестно точно, как использовалась группа пирамид-близнецов, какой ритуал совершался в них, в каком порядке и кто были действующие лица этих обрядов, весьма вероятно, что этот ансамбль составлял микрокосм, по которому царь или его представители шествовали, уподобляя себя ходу времени. Это было средство обеспечить идеальный порядок во вселенной, прежде чем с пугающей неопределенности начать новый период.

Высказывалось предположение, что в качестве плана для самой большой площади Тикаля использовалась модель групп пирамид-близнецов. Центр Цибильчальтуна был, без сомнения, также сценой для ритуальных шествий, аналогичных шествиям в Тикале. В Копане крест был образован большой площадью, ориентированной в направлении север — юг, и двумя сакбеоб (мощеными дорогами), ориентированными в направлении восток — запад. Постройка 10 L-4, расположенная на перекрестке, — это маленькая пирамида с четырьмя лестницами, не являющаяся ни основанием храма, ни надгробным памятником. Вероятнее всего, это строение было специально воздвигнуто в честь окончания цикла. Оно было торжественно открыто в то же время, что и стела А, которая возведена в честь окончания 15-го катуна.

ИГРА В МЯЧ

Даже если не сбрасывать со счетов спортивный и зрелищный аспекты игры в мяч, она все-таки была прежде всего обрядом. Стоит напомнить, что две команды от одного до семи игроков встречались на поле, разделенном на две части; они перебрасывали между собой мяч из литого каучука весом приблизительно три килограмма, при этом пользовались бедрами, локтями, предплечьями, плечами или ягодицами, но не применяли ни рук, ни ног, ни головы. Чтобы суметь отбить низколетящие мячи, игроки должны были бросаться на землю, поэтому они носили защитные нарукавники и наколенники. В целом в Мезоамерике известно 1500 полей; в землях майя их насчитывалось в 1995 г. 198 в 148 поселениях низменностей, и 236 в высокогорьях. Каждый год этот список удлиняется. Игра происходила на специально построенном поле.

Площадка для игры является удлиненным прямоугольным участком земли, ограниченным с обеих сторон платформами из каменной кладки. В состав каждой платформы входит более или менее сильно скошенная боковая стена, опирающаяся прямо на площадку или на низкое сиденье с вертикальным или сильно скошенным бортиком. Боковая стена продолжается выше вертикальным карнизом, который может достигать метра в высоту. Концы площадки были либо открыты, либо выходили на закрытые оконечные зоны, придававшие полю для игры вид буквы I или сдвоенного Т. Площадка для игры иногда разделялась тремя «маркерами», расположенными на валу поля — один в центре поля, и два на концах. Поверхность поля вымощена округлыми или квадратными плитами. Варианты разметки полей достаточно сложные, в них входят как план участка, так и профиль конструкций, ограничивающих игровое пространство. Даже если можно выделить региональные типы полей, практически невозможно найти пример двух одинаковых как по плану, так и по размерам; в одном и том же поселении можно встретить два совершенно разных поля, хотя и относящихся к одному времени. В силу этих различий, даже в пределах одного локуса, можно предположить, что характеристики игры, правила и даже количество игроков в различных местностях и в разное время были различны.

Скульптуры, связанные с архитектурным решением игрового поля, свидетельствуют о ритуальной значимости игры. Маркеры на поле А — lib в Копане описывают миф, с которым связан ритуал; боковые маркеры в Тонине явственно намекают на человеческие жертвы по случаю игры, как это видно на панелях на поле в Эль Тайцин. Ритуальный аспект подтверждается присутствием в стране майя (в Паленке, в Тонине, в Копане и т.д.) таких предметов, как «ярмо» и «топоры», которые предположительно использовались в церемониях, сопровождавших игру на побережье. Похоже, что в некоторых регионах, по крайней мере игра рассматривалась как микрокосм. Таким образом, на игровом поле А — lib в Копане уровень земли на аллее с его тремя маркерами, где фигурирует эмблема ночного солнца, представляет собой загробный мир, а верх склонов — небесный уровень с головами попугаев ара, символами дневного солнца; в данном контексте мяч — это солнце: взлетая и падая в течение игры, он воспроизводит солнечный цикл, прототип чередования противоположностей, подчиненного мировому ритму.

Богатая, прекрасно сохранившаяся иконография маркеров позволяет понять смысл игры по крайней мере в этом месте. Предполагается, что она иллюстрировала с севера на юг, три акта космической драмы. На северном маркере, эквивалентном прологу, можно увидеть существо из подземного мира, сопровождаемое эмблемой «иероглиф 9» (знак смерти) получаемой одним из игроков его команды. Эти два игрока принадлежат команде «правой стороны» (то есть к защитникам с этого фланга), чей капитан — «мертвый» господин центрального маркера. Здесь изображена игра, в которой противостоят «мертвый» господин (один из правителей ада) и царь Восемнадцатый Кролик; победив, солнце и живые силы восторжествуют. Исход драмы изображен на южном маркере: после игры игрок нижнего мира воздает должное молодой кукурузе, которой предшествует эмблема «иероглиф 7» (плодородие). Оба принадлежат к выигравшей команде «левых», которой руководит царь Восемнадцатый Кролик. Иными словами, три маркера отражают переход от смерти к жизни, от тьмы к свету, от бесплодия к плодородию, триумф сил жизни, представленных царем, над силами смерти, воплощенных «мертвым» господином.

ПОДЗЕМНЫЕ ХРАНИЛИЩА

В англоязычной литературе они называются тайниками. Это хранилища материалов, жертвенных приношений, различных предметов и фрагментов предметов, связанных с возведением новых памятников или зданий; речь может идти о строительстве или ремонте элементов ансамблей, таких, как площадь, платформа или надстройка, или о каком-то изменении, таком, как добавление лестницы, расширение здания и т.д. Редкие хранилища, найденные в платформах домов, очень просты, и содержание их может сводиться к одной-двум глиняным посудинам или к двум курильницам для благовоний, или различным недорогим ремесленным изделиям. Хранилища в монументальной архитектуре довольно богаты, но не в равной мере как в смысле количества предметов, так и числа типов представленных предметов. Во многих из них находили только один или два керамических предмета или несколько каменных орудий. В других же были найдены по несколько сотен или даже тысяч однотипных предметов, например, куски обсидиана; в некоторых состав предметов весьма разнообразен. Это разнообразие имеет свои четкие границы, и в подавляющем большинстве складов количество разновидностей предметов представлено главным образом необработанными и обработанными материалами: обсидиан, кремень, зеленый камень, или «нефрит» (полированный), раковины и другие предметы морского происхождения (ракушки, морская фауна и флора), железная руда (полированные пирит или гематит, использовавшиеся как отражающая поверхность зеркала), фрагменты скелетов (животных и людей). В этот список, разумеется, не входят недолговечные органические материалы, такие, как ткани, перья, деревянные предметы, растения (кувшинки) и т.д., которые редко находят сохранившимися, но, без сомнения, складировавшиеся в этих хранилищах.

Были ли эти предметы подношениями богам, считались ли они «дорогими» или нет, ценность предметов, которые в них находились, как представляется, определялась в большей степени символическими, нежели экономическими соображениями, и редко зависела от их количества, их редкости или вложенного в их создание труда. Важную роль играет материал, на что указывает частота нахождения необработанных каменных деталей, сырья, как, например, необработанные раковины, к которым добавляются фрагменты простых предметов или элементы сложных изделий, таких, как мозаики или ожерелья. Случается даже, что находят костяные имитации инструментов для добровольного жертвенного кровопускания, таких, как шипы ската. Таким образом, присутствие шипов или их имитаций в хранилище не предполагает, что добровольная жертва действительно имела место до помещения их в хранилище. Речь может вестись просто о символическом намеке на этот обряд.

Что касается предметов, вырезанных из камня, можно заметить, что кремень и обсидиан встречаются намного чаще вместе, чем по отдельности. Если майя намеренно использовали это сочетание, то это происходило именно потому, что соединение или противопоставление двух материалов казалось им весьма важным. Два необычных предмета, один — из обсидиана, другой — из кремня, одной и той же формы (например, в виде скорпиона), оба одного размера, оба твердые, острые, режущие или колющие. Они оба частично полупрозрачны и переменчивой окраски, их отличает только то, что один темнее, чем другой. Противопоставление больше относится к аспекту светлый/темный, чем к цвету. В хранилищах кремень иногда лежит в виде простых кусков, а обсидиан — в виде лезвий (которые выражают только качество «острота» и «светлый/темный»). Однако чаще всего эти материалы вырезаны в виде «эксцентричных ножей» необычной формы. В позднеклассический период камни и лезвия из обсидиана нередко украшают: декоративной резьбой или, как в Пьедрас Неграс, кусочками зеленого камня. На немногих из опубликованных предметов можно различить эмблемы (такие, как коса) или изображения мифологических существ.

Помимо пары кремень/обсидиан, наиболее часто в хранилищах обнаруживается пара зеленая раковина/зеленый камень. Зеленый камень (называемый также жадеитом или нефритом), похоже, с начала протоклассического периода и до Завоевания был материалом, наиболее ценимым народом майя, как и всеми прочими мезоамериканскими народами. Судя по содержимому погребений и по иконографии, чем важнее персонаж, тем значительнее будут его украшения из зеленого камня: маски, украшения для ушей, ожерелья, пекторали, поясные плашки и т.д. В состав одежды майя иногда входит плащ из кусочков нефрита или юбка, сделанная из сетки просверленных жемчужин, образующих ромбы. В хранилищах же предметы, выполненные из нефрита, являются исключением; скорее можно найти отдельные элементы составных предметов (жемчужины из ожерелий или кусочки мозаик) или фрагменты предметов, а также необработанный материал. Эта сравнительная частота нахождения необработанного камня доказывает ценность исходного материала, независимо от формы или использования изготовленного предмета. Вполне вероятно, что у народа майя, как и у ацтеков, зеленый камень ассоциируется по цвету с водой, а по форме камней — с дождевыми каплями.

Пару нефриту составляет раковина — материал, который здесь должен пониматься в своем наиболее широком смысле, соозначаясь с любой вещью или предметом морского происхождения. Здесь можно найти не только предметы, выполненные из раковин, как, например, статуэтки, жемчужины, элементы мозаики или украшений, а главным образом раковины (чаще всего не обработанные человеком), рыбы, губки и кораллы. Эти образцы водяной фауны соотносятся с морем, наземными (пруды, реки) и подземными водами. Действительно, иконография фризов с водными картинами включает, помимо вездесущей кувшинки, морские ракушки и рыб. Использование морских элементов для описания подземных и поверхностных вод показывает, что в космологическом плане по крайней мере майя не противопоставляли наземных вод морским. Зная, что одни воды приятны на вкус, а другие — горьковато-соленые и что морские виды жизни отличаются от видов, обитающих в пресной воде, они видели так же, как реки впадают в море. Без сомнения, они полагали, что море — это продолжение подземных вод. Они видели, как по этой огромной глади плавают крокодилы. Как бы там ни было, примечателен интерес майя к морским предметам; раковины и другие морские объекты являлись предметом торговли и распространялись через весьма обширную торговую сеть. Пара нефрит/раковина представляла воду в ее двух состояниях, различных, но взаимодополняющих: нефрит представлял дождь, воду небесную, в то время как раковина символизировала море, подземные и поверхностные воды.

Хотя соединение четырех материалов — кремень, обсидиан, нефрит и раковина — встречается наиболее часто, это не исчерпывает, однако, всех материалов, элементов фауны и флоры, а также предметов, которые можно найти в хранилищах майя. Чаще всего там находят керамические сосуды, созданные специально для хранилищ, украшенные и снабженные крышками. Ту же функцию выполняют иногда курильницы для благовоний или декорированные вазы. Зеркала из железной руды (пирита или гематита) присутствуют в хранилищах довольно редко, хотя часто там представлены кусочки мозаики, составляющие отражающую поверхность зеркал или диски из шифера, керамики или известняка, которые являются опорой для отражающей поверхности. Здесь также проявляется принцип pars pro toto (лат. часть вместо целого) и принцип первичности материала сравнительно с законченным предметом. Зеркало, начиная с ольмекской эпохи, является важнейшим предметом мезоамериканской магии и гаданий, и его ценность в символической системе майя, очевидно, была очень большой, хотя сейчас невозможно определить насколько. Нередко на изделия наносится киноварь, красный цвет которой напоминает кровь жертв. Во многих хранилищах находились куски сталактитов и сталагмитов, добытые в пещерах. Там же найдены части скелетов животных и людей; среди находок упоминаются останки рыб, крокодила и черепахи, но гораздо труднее интерпретировать (довольно частые) останки змей и птиц. Человеческие останки, если они присутствуют, количественно менее значимы среди находок и часто состоят из фаланги пальца или зуба, по которому сложно понять: идет ли речь об умышленном членовредительстве или о простом намеке на жертвоприношение? Отсутствуют скелеты детей, которые, даже неполные, являются следствием жертвоприношений.

В Тикале человеческие скелеты играют важную роль только в хранилищах у оснований стел, где они находятся вместе с предметами из кремня и обсидиана. Напротив, предметы из нефрита или раковины там встречаются редко, а шипы ската — практически никогда. Короче говоря, акцент здесь делается на жертве, а не на добровольном жертвенном кровопускании, и сочетание — вода/плодородие занимает там весьма небольшое место.

За исключением хранилищ под стелами, различия между хранилищами различного назначения, которые можно выявить (под площадями, в платформах, в зданиях) за один и тот же период, невелики и не имеют практического значения. В том же Тикале в раннеклассический период хранилища под площадями более многочисленны, более разнообразны и богаты; эта тенденция в позднеклассический период меняется на противоположную, когда первенствующая роль переходит к хранилищам в фундаментах.

Символика объектов и материалов усиливается символикой чисел; можно заметить, что число элементов одного и того же типа (а именно, предметы из кремня и обсидиана, а также шипы ската) не случайно и что некоторые числа наиболее предпочтительны. Случается, например, что настоящие шипы дополняются имитациями, чтобы достичь желаемого количества. Хотя символика чисел играет важную роль, она меняется в зависимости от обстоятельств, места и эпохи.

МНОГОУРОВНЕВЫЕ ХРАНИЛИЩА

Некоторые хранилища древнеклассического периода Тикаля имеют два уровня: в нижнем находятся обычные предметы (кремень, обсидиан, нефрит и раковины, а также черепахи и крокодилы, считавшиеся у майя амфибиями — эмблемами земли), в то время как в верхнем хранилище сосредоточены «эксцентричные ножи» из обсидиана и кремня, а также огромное количество кусков обсидиана. «Слоистая» конструкция этих хранилищ приводит на память некоторые хранилища Великого Храма Теночтитлана, в особенности те, которые составляют «священные дары» участка IVb теночтитланского «Темпло Майор». Снизу вверх можно выделить следующие уровни: морского песка, затем уровень маленьких раковинок, колких морских ежей, шариков зеленого камня, медных бубенчиков и антропоморфных статуэток из копаля. Затем следует уровень морских животных больших размеров, здесь же находят некоторые части тела рыб, пресмыкающихся и редких млекопитающих, которые составляют слой, символизирующий поверхность земли. На верхних уровнях находятся изображения божеств, космические эмблемы, заостренные и режущие каменные предметы, отрубленные человеческие головы и керамические курильницы. Великие хранилища Тикаля, даже если они не достигают степени сложности и изощренности «священных даров» Великого Храма Теночтитлана, могут быть также интерпретированы как свидетельства символического воссоздания мира. В ходе этого ритуала жрецы «разыгрывали» первоначальное создание мира, размещения вначале, в образе раковин и морских животных, воды подземного мира и наземные; затем дождь, изображавшийся посредством нефрита; жертвоприношения и добровольные жертвы материализовались в образах «эксцентричных ножей» из кремня и обсидиана, а также шипов. Многослойные хранилища Тикаля, которые мы только что сравнивали со складами Великого Храма Теночтитлана (создававшимися позднее на тысячу лет), абсолютно исключительны и относятся к началу классического периода, то есть к эпохе, во время которой Теотиуакан оказывал сильное влияние, прямое или косвенное, на Тикаль. Многослойные хранилища и ритуал, который они иллюстрируют, скорее всего происходят из Центральной Мексики, откуда они были заимствованы в Петен, где местная традиция сохраняла их вплоть до расцвета этой ритуальной практики в ацтекской культуре. Данная гипотеза кажется вполне правдоподобной после недавнего открытия в пирамиде Луны в Теотиуакане хранилищ, содержимое которых, как представляется, являлось «дарами» богам, а скорее составной частью ритуала.

ПОГРЕБЕНИЯ

Похоронные обычаи исключительно разнообразны в различных поселениях страны майя в том, что касается самого погребения (контекста похорон), положения тела, его ориентации по сторонам света и похоронного инвентаря. В диапазоне от обычного захоронения прямо в землю до сводчатой могилы различают несколько типов погребений, которые соответствуют положению усопшего на социальной лестнице. В раннеклассический период тела иногда погребались в лежачем положении, иногда согнутыми, в то время как в последующий период согнутое положение было доминирующим. Ориентация по сторонам света не кажется настолько существенной, она меняется с течением времени и в зависимости от региона, при этом невозможно вывести явную закономерность. Если исключить неизбежные изменения в деталях, состав погребального инвентаря достаточно постоянен. Помимо керамических сосудов, которые встречаются наиболее часто, в погребениях обнаруживают те же материалы и практически в тех же формах, как в хранилищах. Погребения, в которых есть не только простые горшки, содержат обычно предметы из жадеита (необработанного или обработанного), раковин и других материалов, имеющих морское происхождение, железную руду, используемую для создания зеркал, резной камень (кремень и/или обсидиан), и остатки скелетов животных, в том числе шипы ската, имеющие символическое значение.

Единственное значительное отличие состоит в том, что в погребениях редко встречаются «эксцентричные ножи». Обнаруживается предпочтение материалу перед формой, которую мы наблюдали в хранилищах. Символическое содержимое — вот то, что в первую очередь составляет ценность элементов имущества, положенного в захоронение. Царские гробницы Тикала в раннеклассический период демонстрируют поразительное сходство с многослойными хранилищами в том же городе того же периода; там обнаруживаются те же земноводные (черепахи и крокодилы), те же материалы и те же предметы из пирита, нефрита, раковин и кости (шипы ската и их имитации). «Эксцентричные ножи», равно как куски камня и лезвия из кремня и обсидиана, располагаются на верхнем этаже, выстроенном над погребальной ямой. В позднеклассический период черепахи и крокодилы исчезли из хранилищ и погребений Тикаля, но символические предметы, которые нам известны, остаются практически неизменными. Таким образом, погребальный инвентарь не всегда состоит из предметов, предназначенных для того, чтобы сопутствовать покойнику в загробной жизни, или из приношений для владык загробного мира; речь идет скорее — как в случае с некоторыми хранилищами — о материальных свидетельствах обрядов, предназначенных для подтверждения дальнейшей жизни усопшего. Дети, которые были принесены в жертву в могиле 10 Тикаля, не были умерщвлены для того, чтобы служить покойнику в его новой жизни; цель этих жертв состоит в том, чтобы служить символическому возрождению мертвеца при помощи свежей крови.

ЗАХОРОНЕНИЕ

Известно, что майя классического периода очень часто сжигали копаль (смолу, которая использовалась ими как фимиам), если можно судить об этом по изобилию фрагментов курильниц во всех их поселениях. Сжигание фимиама создает одновременно и приятный запах, и дым, который поднимается к небу, чтобы понемногу раствориться в нем. Это восходящее движение к другому миру устанавливает связь с ним; запах, который нравится людям, должен приятно стимулировать обоняние невидимых могучих сил. Непосредственная цель воскурения фимиама состоит в том, чтобы привлечь внимание владык загробной жизни путем приношения, которое их порадует. Поднимающийся дым способен переносить, помимо запаха, послание, молитву или даже другое приношение. Это общение между видимым и невидимым мирами при помощи дыма может осуществляться впрямую или при посредничестве изображения сверхъестественного объекта, к которому обращаются. Он может существовать изолированно, высеченный в камне или вылепленный из глины, в качестве «идола». Он может также быть изображен на корпусе курильницы, на ее подставке или крышке, играя роль связующего звена между отправителем приношения и его получателем. Однако изображения на курильницах не всегда представляют получателей фимиама, но могут иногда быть связаны с природой приношения. Так, плоды какао, которые украшают стенки и крышку некоторых курильниц в Копане, могут быть интерпретированы как эмблемы плодородия и богатства и/или как метафорические изображения человеческих сердец. Из этих примеров ясно видно, что взаимосвязь изображения со смыслом ритуала воскурения фимиама может варьироваться. Как и дым табака, дым фимиама является материализацией дыхания жизни (Ик) так же, как облако является скоплением невидимого водяного пара. Шаман, или курандеро, выдыхает дым (видимое «дыхание») своей сигары на больное тело, чтобы очистить его, то есть вылечить. Точно так же дым фимиама очищает больных, жертв жертвоприношения, местность и иногда изображения. Окуривание «идола» — это приношение ему, но также и очищающий акт, усиливающий его власть.

Каменные курильницы, найденные в Копане, вероятно, были предназначены к тому, чтобы занимать свое место стационарно. Они, без сомнения, сделаны по примеру сходных изделий протоклассического периода Каминальгуйю. Их корпус имеет форму цилиндра или усеченного конуса, они снабжены крышкой; украшены изобразительными рельефами (зооморфные фигуры, «гротескные существа», чудовища, символизирующие землю, плоды какао) или иероглифами. Эти предметы, сути которых мы не знаем, могли использоваться также как вазы для приношений. Менее тяжелые керамические курильницы, чаще всего имевшие вид цилиндрической емкости или песочных часов с крышкой или без нее, были задуманы так, чтобы их можно было установить на земле или на алтаре, но затем, после использования, перенести на другое место. Еще большая подвижность достигалась, если комплекс включал маленький сосуд (возможно, в виде миски), в котором сжигался копаль. Он стоял на большой изукрашенной трубчатой опоре: тяжелая и громоздкая опора оставалась на месте, в то время как дымящаяся чаша могла переноситься жрецом во время совершения ритуала или переставляться на другую опору подобного типа. Наконец, использовали также передвижные курильницы с трубчатой рукояткой, имеющие вид сковороды, на которой сжигали фимиам. В их дне были просверлены отверстия. Относительная подвижность этих инструментов доказывает, что воскурение фимиама применялось в самых различных ситуациях: тяжелые и наиболее громоздкие курильницы стояли неподвижно перед священным изображением или зданием; другие могли быть перемещены, но обычно оставались на одном месте во время воскурения фимиама. Переносные курильницы могли переставляться с одной опоры на другую. Опоры при этом оставались неподвижными: это позволяло легко менять место и/или связанное с ним изображение. Ручные курильницы, наиболее подвижные из всех, использовались в ритуалах, которые включали движение: процессии, воскурение фимиама поочередно в четырех направлениях, вокруг человека или священного изображения, которых хотели очистить, и т.д. Ручные курильницы в течение всего классического периода, хотя они появляются в самом его начале, похоже, всегда были в меньшинстве сравнительно с другими типами курильниц.

Согласно общему правилу Мезоамерики, курильницы майя имели толстые, плотные стенки с лощеными поверхностями, украшенные сложными элементами, резными или иногда лепными, покрытые росписями: майя особенно любили расписывать их голубой краской по белой. Открытые или шарообразные чаши часто опирались на расширяющуюся ножку, а цилиндрические сосуды, имеющие форму усеченного конуса или песочных часов, имеют два узких прямоугольных «крыла», которые порой поддерживают часть декора. Декор как минимум состоит из нескольких рядов или цепочки конических шишечек, прикрепленных ко дну и/или к крышке. Этот декор, который часто можно встретить в Мезоамерике, интерпретируется как образ усеянного колючками ствола сейбы, символизировавшего мировое древо, либо покрытого чешуйками крокодила, символизировавшего землю, как мы уже знаем. Поскольку корни дерева нередко изображаются в мезоамериканском искусстве в виде крокодила, вероятно, что колючки представляют одновременно и ствол, и корни сейбы. На других курильницах изображается фронтально все мифическое существо или его лицо; его свойств символизируется теми элементами, из которых оно составлено. Существо, которое чаще всего изображается в классический период, — это ночное солнце, появляющееся вначале в виде ягуара, а затем в виде покровителя цифры 7 и месяца во. На переносных курильницах Паленке размещена основная фигура сложной вертикальной космограммы, состоящей из расположенных одна над другой масок, к которым добавляются в верхних этажах одна или две птицы. Иногда голова ночного солнца заменяется лицом молодого человека без сверхъестественных черт, который, по-видимому, изображает царя, идентифицирующегося с солнцем. Археология не имеет пока доказательств (хотя это и весьма вероятно), что курению фимиама майя отводили функцию очищения. Другие функции, о которых сказано выше, — связь с небом и жертвоприношение. Факт сжигания приношения, то есть превращения жертвы в дым, разумеется, является средством доставить жертву в обычно недоступные для нее места. Так, в Бонампаке сжигались в курильнице бумажные ленты, испачканные кровью добровольной жертвы.

ДЕЙСТВИЯ СО СТАТУЭТКАМИ

Посредством шума и музыки майя стремились привлечь внимание могучих сил и вступить в общение с ними. Статуэтки позднеклассического периода имеют высоту от 10 до 20 см. Они чаще всего пустотелые, нередко представляют из себя свистки или даже окарины, а иногда в них были встроены бубенчики, которые гремели. Обычно статуэтка являлась фигуркой, удерживающейся сзади в стоячем положении костылем, в котором располагался свисток. Эти предметы замечательны не столько своими техническими и эстетическими качествами, сколько вариативностью изображаемых образов. Мужчины изображаются чаще, чем женщины, чье подчиненное положение проявляется скромностью их одежды и украшений; в целом одежда и украшение фигурок обоих полов выполнены довольно реалистично. Очень часто изображались высокопоставленные лица, а иногда даже цари, если судить по сходству некоторых статуэток с изображениями на стелах. Случается даже, что изображаются сами эти стелы, а также царские троны. Богатство причесок и их разнообразие, от самых простых до весьма сложных, указывает на существование многочисленных ступенек социальной лестницы. Можно увидеть воинов, вооруженных копьями и щитами и одетых в плотные доспехи из хлопка; часто изображаются игроки в мяч в процессе игры, танцоры и музыканты.

Помимо редко встречающихся зооморфных образов, гораздо чаще можно увидеть персонажей с человеческим телом и головой животного, или головой фантастической, гротескной. Эти фигурки изображают сверхъестественных существ или персонажей в масках. Эта категория особенно хорошо проиллюстрирована в Паленке, где используются головы ягуаров, собак, птиц и обезьян, не считая лиц, искаженных гримасами, которые нельзя считать лицами ни людей, ни животных. То есть, помимо явно реалистичной картины общества майя, статуэтки показывают нам их сверхъестественный мир, выражающийся масками, животными, антропоморфными персонажами и фантастическими существами. Если порой бывает довольно трудно определить, кто изображен, еще труднее понять назначение этих статуэток. Похоже, что они были уменьшенными идолами, объектами манипуляций. Вместо того чтобы выполнить обряд при помощи участников из плоти и крови, переодетых, укрытых масками, разыгрывающих миф, которые, представляя существ из загробного мира (духи, предки, души мертвых и т.д.), совершают ритуальные шествия, танцуют, поют, играют на музыкальных инструментах, использовали их образы из глины. Способность миниатюрного идола производить шум при помощи свистка или погремушки, имела цель привлечь внимание тех, с кого они были вылеплены. Ритуальное или театральное «представление» «приводило в действие» миф или событие, достигая общения со сверхъестественными существами посредством их изображений, снабженных свистком.

НАРОДНАЯ РЕЛИГИЯ

Помимо царской религии, существовали, конечно, частные религиозные практики — семейные или профессиональные (связанные с сельским хозяйством, ремеслами, военным делом и т.д.). Различие между царской и домашней религией выражается в масштабах, но не в сути. Первая — это религия всего сообщества, она охватывает глобальные проблемы жизни, смерти, выживания, когда царь, действующий от имени всего сообщества, просит урегулировать эти вопросы; в домашней религии большее внимание обращается на частности. В роли пророка царь предсказывал в целом судьбу, счастливую или несчастливую, определенного катуна, шаман же при рождении ребенка ограничивался тем, что предсказывал судьбу новорожденного.

Помимо домашних культов, которые всего лишь дополняли царский культ, оставалось место для народной религии, главным образом аграрной, к которой официальная религиозная власть относилась с большей или меньшей степенью терпимости. Доказательством этого являются петроглифы, на которых используются простые знаки, неизвестные официальной иконографии. Довольно часто они встречаются около воды и иногда являются современниками развалин классической эпохи, как знаки в долине Сесемиль в нескольких километрах от Копана. В этом же регионе группа Эль Сапо («жаба») находится всего в 1000 м по прямой от главной группы построек города и располагается на склоне холма, господствующем над долиной. Она является зримым проявлением народной религии. Это скалистое обнажение площадью 5 на 10 м, с грубо высеченными двумя лежащими крокодилами, сидящей жабой, персонажем с раздвинутыми ногами и двумя дискообразными алтарями. Эти алтари доказывают существование культа в форме различных жертвоприношений. Самый маленький алтарь расположен прямо перед крокодилом, в то время как самый большой, похоже, обслуживал всю группу. В трех различных местах в скале вырезаны ступени. Если для майя пирамида является имитацией горы, то гора, с высеченными изображениями и снабженная ступенями, является имитацией или народной версией пирамиды. Здесь жаба и крокодилы не являются частью космологических композиций, но кажутся расположенными поодиночке и имеют, сами по себе, определенное значение. Примитивный стиль скульптур показывает, что они были выполнены не профессиональными скульпторами, а самими крестьянами. Образы, связанные с землей и дождем, указывают, что скульптурная группа, очевидно, являлась святилищем аграрного культа; место на вершине горы показывает, что она мыслилась как источник дождя. Хотя раскопки в Эль Сапо не дают доказательств, что эта группа современна соседнему городу классического периода, иконографические детали позволяют это предполагать. Кроме того, в сельскохозяйственных районах Копана неоднократно находили каменных жаб среднего размера, свидетельствующих о том же культе и неизвестных в центре региона.

РЕЛИГИЯ ПОСТКЛАССИЧЕСКОГО ПЕРИОДА

Постклассический период начинается в 950 г. н.э., то есть в период больших изменений, вызванных влиянием иноземцев, которые проникают во все регионы страны майя начиная с 750 года, и заканчивается разрушением городов в центре низменностей. Затем оставляются населением города на севере Юкатана, за исключением Чичен-Ицы, которая не только превращается в «тольтекский» город, но и оказывается единственным крупным городом Юкатана. Там важную роль играют знать и воины, с которыми царь вынужден считаться. Как следствие все большего разделения власти в иконографии появляются жрецы в образе людей, несущих чаши с подношениями различных форм и размеров. Чаще, чем в предшествующий период, в Чичен-Ице изображается человеческое жертвоприношение, все чаще происходит вырывание сердца, а обезглавливание теперь совершается лишь после игры в мяч. На некоторых памятниках довольно подробно изображено добровольное жертвенное кровопускание жертва.

Жертвоприношение и добровольная жертва на изображениях всегда были тесно связаны между собой, как бы демонстрируя то, что это два аспекта одного и того же явления. Так, в зале с колоннами, поддерживающими кровлю, в храме Воинов, жертвенный камень установлен перед сиденьем с высеченным на нем декором, изображающим добровольную жертву. Жертвоприношение в Чичен-Ице является одновременно коллективным и очень демонстративным; уже не только царь или царица, но и когорты воинов приносят жертвы и совершают добровольные жертвы. В качестве результата этих кровавых обрядов демонстрируются ножи, положенные в чашу, вырванные сердца, брошенные в «вазу орла» (cuauhxicalli), отрезанные головы, сложенные в пирамиды (tzompantli), не считая сидений, столов и алтарей, получивших название «Чак-Мооль» (каменные статуи полулежащего воина, держащего поднос), на которых эти приношения могли быть выставлены. Жертвенный эксгибиционизм будет воспринят ацтеками, как об этом свидетельствуют описания конкистадоров, исполненные ужаса и отвращения. Другие обряды, которые были известны в Чичен-Ице, осуществлялись также в конце периодов и состояли по большей части из ритуальных шествий. Из сверхъестественных существ, которые на изображениях смешиваются с процессией воинов, некоторые были известны уже в позднеклассический период — например, бакабы, старики-атланты, поддерживающие небосвод; другие были местными божествами, такие, как бог К, известный по изображениям в рукописных кодексах (Иначе именуемый Кавиль (Kawil).); иные, похоже, были импортированы из Центральной Мексики, например, Тецкатлипока. Хотя подсчет их численности и их идентификация почти ничего не разъясняют нам относительно религии Чичен-Ицы, их присутствие среди воинов на изображениях указывает на изменение их статуса: сверхъестественные персонажи не довольствуются больше существованием в качестве героев мифов или представителей великих космических сил; на сей раз, совместно с воинами, они принимают активное участие в обрядах, прежде чем стать получателями приношений. Возможно, за исключением солнца, сверхъестественное не является объектом культа: им не посвящен ни один храм, ни один алтарь. Жертвоприношение всегда состоит в том, что этим силам выплачивается некий неопределенный долг.

Постклассический период (начиная с 1250 г. ) — это период политической и религиозной децентрализации. Движение, начатое в Чичен-Ице, продолжается в Майяпане. Сопутствующие явления, такие, как исчезновение исторических памятников, отход от большого календарного цикла и рост численности идолов и богов, взаимосвязаны. Даже если род Коком, primi inter pares (лат. первые среди равных), правит в Майяпане, ему приходится объединиться, если не разделить власть, с главными родами города. Хотя царствующая семья обладает наиважнейшим архитектурным церемониальным ансамблем, в городе можно найти десяток других семей, владеющих сопоставимыми по значимости ансамблями. Официальный культ связан только с почитанием царских предков; однако у родов знати имеются свои храмы-пирамиды, выстроенные в память об их предках-основателях, свои мужские дома, святилища и молельни. Их городская и сельская клиентура принимает участие в их обрядах. Царская власть, урезанная, если не оспариваемая, утратила право писать Историю; возродился обычай возводить стелы, но на них царей заменили боги. Наряду с общественным культом процветает частный, домашний культ, в котором участвует все население, даже наиболее скромные его представители. Города, кварталы, профессии, роды, семьи — все имеют своих божеств-покровителей, а иногда и своих обожествленных предков. Политическая и региональная децентрализация, углубляющиеся социальные различия способствуют увеличению числа идолов и богов различного происхождения.

Появление на рисунках постклассического периода цилиндрических курильниц выявляет фундаментальные религиозные изменения. Именно в Майяпане они были найдены в большом количестве. Речь идет чаще всего о статуэтке, изображающей священный персонаж стоящим, прислонившись к цилиндрическому сосуду, который, собственно, и является курильницей. Здесь в одном предмете объединены вместилище для сжигания фимиама и идол, для которого фимиам предназначен. Эти кадила были изготовлены путем последовательной сборки предмета из отдельных частей, которым до этого была придана определенная форма; затем добавлялись детали, позволявшие более точно персонифицировать божества, после чего эти «идолы» раскрашивались различными красками по белому фону. Большинство таких предметов имеет высоту около 60 см, но известно несколько экземпляров высотой около 40 см, и несколько совсем маленьких — высотой всего 13 см. Они появляются в Майяпане около 1200 г. н.э., и достигают максимальной частоты веком позже. Их находят внутри и вокруг святилищ, сломанными случайно или преднамеренно. Обычно это происходило в ходе обряда, посвященного концу периода, когда обновлялись запасы идолов и курильниц. При раскопках гипостильного зала было найдено более 38 000 фрагментов этих предметов; раскопки храма дали 8067 фрагментов, то есть 88% от общего количества собранных черепков. Их также находят в изобилии в частных домах, особенно в комнате, которая использовалась в качестве молельни. Для сравнения, очень обширные раскопки поселения Вашактун классического периода принесли только полдюжины курильниц.

Деформированные лица персонажей статуэток на курильницах — это лица сверхъестественных существ, которые можно без колебаний счесть божествами, поскольку большая часть их обнаруживается в рукописных кодексах майя, а иногда даже в пантеоне богов Центральной Мексики. В Майяпане чаще всего изображаются боги под сокращенными именами D и В рукописных кодексов, а также некоторые боги торговцев, в том числе, бог М с длинным носом «Пиноккио» и отвисшей нижней губой. Есть явные свидетельства культа мексиканского бога Шипетотека. Реже находят изображения бога смерти, бога кукурузы и ацтекской богини Тласольтеотль. Некоторые персонажи труднее идентифицировать: индивид с бакенбардами, старик с расщепленным подбородком, а также возможные изображения Кецалькоатля-Кукулькана или бога планеты Венеры.

Таким образом, курильницы, изготовленные и использовавшиеся в течение последних веков, предшествовавших Завоеванию, свидетельствуют одновременно о зарождении у народа майя религии с настоящим пантеоном, а также о значимости воскурения фимиама в культе как общественном, так и домашнем, посвященном этим богам. Похоже, что во всех известных случаях иконография, связанная с сосудом, в котором сжигали фимиам, указывает на получателя обряда.

Раскопанные археологами хранилища Майя-пана, похоже, в большинстве случаев делались в момент строительства. Они помещались под землю в момент постройки; однако те хранилища, которые были найдены при алтарях, могли быть созданы и по другому случаю. Чаще всего предметы (инструменты из кремня или обсидиана, зубы акулы, нефрит, золотая фольга, копаль и т.д.) хранятся в глиняной посуде, нередко украшенной изображением антропоморфным или зооморфным (черепаха, кролик); в этом случае можно предположить наличие связи между изображением и помещенными в сосуд предметами. Иначе говоря, подношение напрямую предназначено изображенному на сосуде, — возможно, это посланец, призванный передать приношение тому, кому оно принадлежит по праву — божеству (бог М, бог D, бог В), или эмблема части космоса: таким образом, можно предположить, что объекты, помещенные в глиняную посуду, имеющую форму черепахи, являются даром земле, в то время как вещи, содержащиеся в сосуде с изображением «нисходящего бога», принесены в дар существу небесного происхождения. Изображения на вазе играют ту же роль, что и на курильницах, поскольку и там, и там подношение и образ божественный или космический выступают во взаимосвязи. Между тем часто случается так, что смысл образа и предназначение дара ускользают от нашего понимания: например, вазы с изображениями обезьян, ягуаров, жаб, птиц, воина или гротескной головы или с изображением «нисходящего бога», поддерживаемого собакой или птицей.

По меньшей мере часть хранилищ, сооруженных при закладке Санта-Риты, свидетельствует о существовании ритуала сотворения космоса, за которым следовала добровольная жертва и, возможно, жертвоприношение. В них содержатся главным образом статуэтки из грубой глины, изготовленные специально для этого случая. Чаще всего каждый из видов животных или каждая из представленных категорий людей изготовлены в количестве четырех штук, по числу четырех сторон света. Выбирались символические животные или те, которые типичны для определенного уровня вертикальной картины мира. Так, ягуар, изображение ночного солнца, представляет подземный мир в качестве жилища мертвых и места пребывания солнца в течение ночи; мир подземных и морских вод символизировали акула, различные рыбы и крокодил; землю — ящерица и змея; обезьяна и коати, живущие и на земле, и на деревьях, осуществляют связь между землей и небом — местом обитания птиц. Хранилища Тикаля классического периода отображали различные этажи мира при помощи символических материалов или останков животных; в Санта-Рите их заменили статуэтки, керамические или из необожженной глины, окрашенные после сушки на солнце или после обжига.

Сравнение на этом не останавливается. Если воссоздание мира в Тикале неизменно сопровождалось реальными или символическими инструментами для принесения жертвы и добровольного жертвенного кровопускания, в Санта-Рите статуэтки воинов — поставщиков жертв — указывают на человеческие жертвы, другие же иллюстрируют добровольную жертву, собираясь сделать прокол в своем пенисе, а в одном случае был найден глиняный пенис, носящий явные следы калечения. Вполне вероятно, что предметы, как в Тикале или в Теночтитлане, располагались в космическом порядке и часто располагались в виде лучей — иногда от центра, отмеченного глиняным кувшином, на котором имелись соответствующие изображения; лучи отходили от него в четырех направлениях. Вначале помещали представителей вод и влажного подземного мира, а также вод «сухого» подземного мира; затем ритуал предполагал расположение наземных существ, потом древесных, после чего наступал черед небесных. В конце приступали к принесению жертвы и добровольному жертвенному кровопусканию. По крайней мере в некоторых случаях это сопровождалось звуками игры на раковине.

Помимо профессионального и постоянного жречества, в культе принимали участие временные служители, как это наблюдается в индийских сообществах колониального и современного периодов. Назначался главный, кто должен был организовать праздник и отвечал за его проведение. Иногда праздник даже проводился в его доме. Назывались четверо чаков, которые при необходимости должны были помогать жрецу. Военачальник, один из двух накомов, был очень влиятельной персоной; он переизбирался каждые три года. Изменения, произошедшие в религии майя в постклассический период, вызваны в некоторой степени влияниями из Центральной Мексики. Если сравнить религию майя XVI в., как она описана в рукописных кодексах в книге Диего де Ланда, с религией ацтеков, то обнаруживается, что наиболее явные аналогии между обеими религиями касаются ритуалов. Человеческое жертвоприношение, добровольная жертва, воскурение фимиама, погребальные обряды, хранилища как выражение космического акта творения, ритуальная значимость одурманивающего напитка сходны здесь и там. Между тем, даже если и имелись заимствования, пантеоны этих народов различны, что обусловлено историей этих народов и их богов. У их календарей также есть свои особенности: у майя мы не найдем и следа цикла в 52 года, который играет фундаментальную роль в церемониальной жизни ацтеков. Организация культа также существенно разнится в обеих культурах: у ацтеков она более централизована, более структурирована, более иерархизирована, чем у майя.

VIII ПИСЬМЕННОСТЬ

В широком смысле письменность — это система, позволяющая условным образом передать мысли достаточно точно, при помощи видимых и неизменных знаков. Согласно этому определению, письменность — это возможность сохранять надолго содержание сообщения. Под это же определение подпадают различные системы, вербальные или невербальные (например, математические, музыкальные или хореографические знаковые системы), системы транскрибирования речи или мнемонические системы, апеллирующие к образу и создающие основу для устных выступлений. В письменности кипу народа инков использовались завязанные узелками разноцветные шнурочки. Эта система позволила аккуратно вести учет экономических ресурсов империи инков. Возможно, она использовалась и в других областях. Обобщенно, если считать любую систему обозначений письменностью, можно оценить различные системы согласно их эффективности и сложности.

Мезоамериканские письменности, за исключением письменности майя (главным образом сапотекская, миштексткая и ацтекская), использовали весьма усеченные фонетические обозначения, уделяя особое значение пиктограммам, идеограммам и логограммам, не следуя принципам разговорной речи. Они широко использовали технику ребуса, которая состоит в том, чтобы использовать сочетания рисунков логограмм одноименных слогов или слов с целью получить то, что мы хотим выразить (нос + рог = носорог). Повествовательная пиктография, нечто вроде ленты немого кино в миштекских рукописных кодексах не является дословным рассказом, и ее зависимость от рисунков не отменяет ее двусмысленности. Ее читатель — в отличие от читателя текста с фонетической основой — может недостаточно правильно или неверно интерпретировать информацию, переданную писцом. Нет никаких сомнений в том, что письменность на фонетической основе в техническом плане более действенна, когда тот, кто пишет, и тот, кто читает, знают один и тот же язык. Системы, использующие изображения, хотя и не универсальны, так как они основываются на соглашениях, которые должны быть обоюдно принятыми, понятны людям, говорящим на различных языках, что является определенным преимуществом. Письменность майя наиболее действенная среди всех американских письменностей. Как китайская и египетская, она является смешанной, то есть использует одновременно логограммы (обозначения слов и морфем) и фонограммы (которые транскрибируют звуки в слоги), но при этом она менее гибкая, чем алфавитные виды письменности (такие, как арабская, греческая или латинская). Она ближе к речи и может преобразовать буквально любое повествование в видимую форму. Иными словами, любой читатель, обученный этим соглашениям, может восстановить голосовое сообщение, и при этом двусмысленность будет сведена к минимуму. Два различных читателя, но знающие один и тот же язык, прочтут сообщение совершенно одинаково.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ

Зарождение, развитие и природа письменности являются ответом на настоятельные культурные требования: в Мезоамерике эти требования были одновременно политическими (династическая и военная история) и религиозными (гадание и ритуалы). С течением времени письменность понемногу распространилась и на другие области, нежели те, для которых она была изобретена. До испанского завоевания, за возможным исключением кипу, письменность была ограничена в Америке площадью Мезоамерики. В течение тысячи лет в ней возникло полдюжины или, может быть, десяток видов письменности различной степени сложности. Первые виды зародились во второй половине первого тысячелетия до нашей эры, последние угасли в конце XVI в. Пока еще неизвестно, зародились ли они в одном месте или в нескольких; всем им одинаково присуще использование и обозначение церемониального календаря из 260 дней и солнечного календаря из 365 дней. Остались доказательства существования ольмекской письменности (1200—500 лет до н.э.): несколько иероглифов, частично стершиеся, на позднем памятнике — памятнике 13 в Ла Венте (500—400 гг. до н.э.); условные знаки, исходящие из клюва птицы на цилиндрической печати, возможно, являются письмом, хотя этому требуется подтверждение. Другие значительные цивилизации, такие, как цивилизации Теотиаукана или Эль Тахина, не оставили письменных текстов, что бы об этом ни говорили некоторые исследователи. Наиболее древний очаг письменности в Мезоамерике, который относится к 600-м гг. до н.э. — это долина Оахака. Памятник 3 в Сан-Хосе-Моготе — это плита, где высечено изображение человека, принесенного в жертву, между ног которого написано его календарное имя «1 Землетрясение». Приблизительно век спустя надпись, нанесенная на двух парных плитах (стелы 12 и 13 в Монте-Альбан), содержит настоящий текст, включающий цифры (выраженные при помощи черточек и точек), календарные иероглифы, а также и другие, которые календарными не являются. Между 100 г. до и 100 г. после Р.Х. на побережье Тихого океана и на высокогорьях Гватемалы возникает домайянская письменная скульптурная традиция. И надо было дождаться открытия стелы 29 в Тикале, воздвигнутой в 292 г. н.э., чтобы увидеть объединение на одном памятнике низменностей иероглифического текста, даты длинного счета и рисунка на ноге правителя. В течение всего классического периода тексты высекались или рисовались на строениях, скульптурах (стелы и алтари, панели фасада, притолоки, маркеры на поле для игры в мяч и т.д.), керамике, в книгах или рукописях, а также на различных мелких предметах из камня, кости или раковин. После падения городов центра низменностей, письменность сохраняется еще некоторое время в Юкатане, а затем исчезает в X в. из общественных сооружений Чичен-Ицы, продолжая при этом покрывать страницы манускриптов. Повторное появление в Майяпане в XIII в. публичных текстов происходит довольно робко: иероглифы появляются редко, и они чаще нарисованы или вылеплены, чем высечены в камне. От этой эпохи сохранилось очень мало монументальных надписей, и порой кажется, что в то время письменность реже использовалась в политических и военных целях.

До нас дошли только три несомненно достоверные пиктографические рукописи майя.

Первая из них хранится в Дрездене, она была куплена в Вене в конце XVIII века и представляет собой трактат по гаданию и астрономии, составленный в XIII в. «Мадридский кодекс» — это сборник гороскопов и календарей-справочников, помогающий жрецам в создании предсказаний и в церемониях, но в нем меньшее количество астрономических таблиц, чем в «Дрезденском кодексе». Она датирована 1250—1450 гг., как и «Парижский кодекс», также ритуального характера.

ОПИСАНИЕ И ДЕШИФРОВКА

Письменность народа майя представлена в виде иероглифических блоков одинакового размера, расположенных рядами или колонками. Блоки состоят из основного знака и из аффиксов. Элементы, составляющие иероглифический блок, читаются приблизительно в следующем порядке: префикс, суперфикс, главный знак, суффикс и постфикс. Эти знаки, общая численность которых превосходит 800 штук, были пронумерованы (номерами, которым предшествует буква Т) и перечислены в каталоге, опубликованном Томпсоном в 1962 г., где указывается распространенность, частота употребления и контекст каждого. Эпиграфисты обозначают иероглифические блоки в надписи системой координат, в которых столбцы указаны буквами (А, В, С, D), а ряды — цифрами (1, 2, 3, 4,…). Наиболее распространенный порядок чтения — слева направо и сверху вниз, парами столбцов; таким образом: А1, В1, А2, В2 и т.д., затем Cl, Dl, С2, D2 и т.д. До 1950 г. большинство специалистов было убеждено, что письменность народа майя была главным образом логографической, то есть каждый знак соответствовал определенному слову или морфеме как большинство знаков китайской письменности. Однако Томпсон сформулировал принцип замены, согласно которому один элемент мог заменять другой, не меняя при этом смысла — доказательство того, что некоторые знаки могли использоваться согласно своему фонетическому значению. Таким образом, он отметил, что первоначальный звук ка мог быть выражен аффиксом, обозначающим рыбу (кай), или знаком в виде расчески (ка). Например, аффиксы, которые окружают главный знак иероглифа, вводящего первоначальную серию, иногда «расчески», иногда «рыбы».

Гипотеза о полностью логографической письменности встречает, кроме того, существенное возражение. Действительно, 800 инвентаризированных знаков — слишком много для того, чтобы транскрибировать алфавитную письменность (в которой редко бывает более 30 знаков) или слоговую (максимально 125 знаков), и все же явно недостаточно для логографической письменности, в которой используются тысячи символов. Логичный вывод состоит в том, что мы имеем дело со смешанной письменностью. Первая информация об этой письменности была получена из «Сообщения о делах в Юкатане», труда, составленного около 1566 г. Диего де Ландой, рукопись которого была обнаружена тремя веками позже. Благодаря своим информаторам. Ланда сумел выполнить хорошее описание календаря, указал знаки двадцати имен дней цолькин, а также названия восемнадцати виналей. Он завершил свое описание созданием «алфавита», который внес замешательство в ряды первых дешифровщиков; использовав его напрямую, они не получили никакого результата.

Ланда, убежденный, что майя обладали алфавитной письменностью по образцу нашей, произносил громким голосом каждую букву испанского алфавита (а, бэ, цэ…) и просил своих информаторов нарисовать соответствующий иероглиф, то есть наиболее близко передававший звук, который они слышали. Так, для написания буквы В, информатор нарисовал логограмму дороги со следами ног. Некоторые исследователи 1950-х гг. поняли, перечитывая текст Ланды, что информаторы фактически преобразовали с грехом пополам звук испанских букв и что «алфавит» мог быть использован только как букварь. Но именно благодаря Ланде и его «алфавиту» смогли быть осуществлены многие «прочтения», а фонетизм как удобная и плодотворная гипотеза для дешифровки надписей майя становился все более и более актуальным.

На сегодняшний день мы различаем среди знаков этой письменности:

1) пиктограммы (например, изображение животного как части имени собственного);

2) логограммы, которые включают знаки солнца, луны, земли, неба и т.д.; цифры, выраженные палочками со значением 5 и точками для обозначения единиц или цифры в виде голов.

3) слоговые фонограммы (например, чикин, запад, выражается соединением руки, чи, и знака кин, день или солнце). Кроме того, используются фонетические дополнения, чтобы убрать двусмысленность: например, добавляя знак со значением н(е) после логограммы кин, мы подтверждаем, что этот знак должен действительно читаться кин, так как он заканчивается согласной н.

Используются логограммы-омофоны, чтобы составлять ребус: так, мы можем выразить предложный падеж та головой грифа, факелом или связкой веток, поскольку все эти слова начинаются с одного и того же слога та.

Чтобы выражать слова, чаще всего построенные согласно модели согласная — гласная — согласная (СГС; например, слово цуль — собака), используем два слога, отбрасывая последнюю гласную второго слога: СГ + С(Г) или цу + л(у). В этих случаях у фонетического выражения этих знаков (более маленьких, чем морфема) нет связи с их первоначальным смыслом. Известно приблизительно сто фонетических элементов — без сомнения, половина всех элементов, использовавшихся майя. Часто используются несколько возможных знаков для обозначения одного звука: двенадцать для у, четыре для на, четыре для па и т.д. Иногда также один и тот же знак может читаться по-разному: логограмма кавак (девятнадцатое название дня) может быть эквивалентом логограммы тун (единицы времени, состоящей из 360 дней) или выражать слог ку.

Календарные сведения, стороны света, цвета, имена богов, записанные в рукописных кодексах, были расшифрованы достаточно быстро. Позже распознали знаки, обозначающие политические единицы («эмблемные иероглифы»), и те, которые обозначают значимые моменты в карьере правителей. Достижения последних лет состоят в идентификации новых логограмм и новых слогов, что позволило отобразить значительные линии политической и военной истории назименностей населяемых майя: генеалогии, союзы, войны, завоевания и т.д. Недавно удалось показать, что некоторые населенные пункты, такие, как Калакмуль, Караколь и Тикаль, были намного мощнее, чем другие, и в течение всей истории майя оспаривали друг у друга контроль над обширными регионами. В религиозном контексте достижения идут медленнее и они скромнее: если, например, тексты упоминают обряды, связанные с карьерой царя, в них не уточняется, в чем эти обряды состоят. Роспись на глиняной посуде из погребального инвентаря не является, как считалось в течение долгого времени, чисто декоративным элементом; имеющиеся в них тексты относятся к художнику, к владельцу вазы, к типу вазы и ее содержимому.

ПИСЬМЕННОСТЬ И ЯЗЫКИ

Достижения дешифровки служат лингвистам, которые изучают эволюцию языков майя и пытаются восстановить пропавшие языки или архаичные формы ныне существующих языков. Точное звучание языка, который соответствовал бы такой старинной письменности, не существует, так как современный язык народа майя не идентичен тому, на котором говорили в VIII в. Тем не менее нынешние лингвисты и эпиграфисты полагают, что в классический период письменность майя отражала «престижную» форму языка, отличную от разговорного языка того или иного писца. Этот язык был ветвью чолти-чорти. Тексты, написанные на этом языке, находят не только на юго-востоке страны майя (Копан, Киригуа), но также и на западе (Паленке, Пьедрас-Неграс, Йашчилан, Тонина) и севере (Чичен-Ица, Эк-Балам, Эцна, Коба и Тулум) низменностей. Говорят, что нынешний язык чорти (на котором говорят на границе Гватемалы и Гондураса) — относится к языку классических надписей майя, как коптский к иероглифическому языку Египта фараонов.

Наряду с этим языком, на котором писали по всей стране майя, в низменностях говорили на нескольких местных наречиях. Действительно, в записях эпохи классики оставили следы элементы, происходящие из трех различных языков. Эти лингвистические ископаемые, зафиксированные в камне, позволяют нам сегодня проследить географическое распределение этих языков. На том, который мы называем «классическим чолти», говорили в восточной части южных низменностей; люди, говорящие на другом языке, называемом лингвистами «классическим западным чолан», проживали в западной части низменностей; территория «классического Юкатекана» (не смешивать с классическим Юкатеком колониальной эпохи) соответствовала скорее всего северо-западу полуострова (данные по северо-востоку весьма скудны). Хотя письменность использовали в различных лингвистических зонах, не выявлено тенденции к образованию различных систем письменности. Несмотря на лингвистические разногласия, классическая цивилизация сохраняла известную однородность отчасти благодаря одной и той же системе письменности и общему письменному языку.

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПИСЬМЕННОСТИ

Письменность народа майя использовала фонетические элементы в большей степени, чем другие мезоамериканские виды письменности, и в большем числе контекстов (не ограничиваясь лишь именами собственными); что обеспечило им большие выразительные возможности, чем, например, те, которыми располагала ацтекская письменность. Большие успехи в дешифровке и осмыслении текстов народа майя были достигнуты в последние годы, когда эпиграфисты заинтересовались языкознанием, а лингвисты занялись текстами. Этот новый подход позволил идентифицировать грамматические частицы, такие, как местоимения, указатели активного или пассивного залога, переходные или непереходные глаголы и т.д. Появилась возможность удостовериться, что порядок частей речи в текстах ( глагол—дополнение—подлежащее ) соответствовал синтаксису языка. Удалось также выявить фонологические изменения (например, отказ от противопоставления короткая/длинная гласная или отказ от глоттализации некоторых согласных) и морфологические, вызванные эволюцией языка во времени и в пространстве. В новейших исследованиях наших дней изучаются выразительные возможности языка, доступные писцу, и причины выбора им того или иного варианта написания. Обнаруживаются фигуры стиля, первые начатки литературы.

Между тем можно заметить, что письменность майя была ограничена ее религиозным и официальным использованием. Исторические повествования, торжественные и безличные, написаны почти всегда от третьего лица единственного числа. Редки или практически неизвестны формы множественного числа, автобиографические признания, увещания, повелительные наклонения, не говоря уже о любовных письмах или кулинарных рецептах. Много слов разговорного языка, без сомнения, никогда не было записано. Прилагательные редки, и текст не стремится выразить все богатство разговорного языка. По примеру других мезоамериканских письменностей можно предположить, что письменный текст предоставлял голые факты, которые устная речь должна была усилить и украсить. Также вероятно, что майя использовали письменность и в других целях, нежели магические, религиозные или политические. Без сомнения, у них имелись инвентарные книги и записи податей (вроде «Матрикула де Трибутос» и «Кодекс Мендоса» ацтеков); у них были, разумеется, также книги по истории, мифической или нет, с рассказами о переселениях, списками генеалогий, результатами войн и т.д. Исторические книги, очевидно, играли важную роль в обществе майя, если принять в расчет большой интерес майя к хронологии и истории, о чем свидетельствуют уже самые древние стелы. У них были также карты, на которых были указаны территории политических единиц и которые могли служить подспорьем для авторов исторических сочинений.

На памятниках, как и в рукописных кодексах, письменность не отменяет изобразительный ряд. Иногда обе эти сферы мысли (письменность и изобразительное искусство) говорят об одном и том же; так, на притолоке № 8 в Йашчилане рассказывается при помощи текста и изображения о захвате царем и его военачальником двух врагов. Короткий текст ограничивается строгими фактами: дата, действие, имена и титулы. Изображение показывает нам главных действующих лиц, характеристиками которых служат их позы, их значимость подчеркивается декором, их нарядами и украшениями, и дает, таким образом, массу дополнительной информации. Даже когда кажется, что изображение повторяет текст, они в значительно большей степени дополняют друг друга, нежели дублируют. Если у них есть точки пересечения, то есть и свои области предпочтения; письменность идеально приспособлена к повествованию о событиях, расчетам времени, сопоставлению различных астральных и династических циклов. Изображение же позволяет выразить одновременность, неоднозначность, противоречия; например, богатство информации, которую нам дает даже всего лишь прическа царя, очень значительно.

Это богатство возможностей изображения и сила его выразительности, несомненно, сдерживали развитие письменности, которая в конце концов ограничилась теми областями, где была абсолютно необходима, где изображение подвело бы или оказалось бы немым. Изобретение длинного счета, который позволял записывать сроки царствований и даты событий на протяжении длительного времени, не прошло бесследно для развития письменности майя; также решающим фактором оказалось развитие функций царской власти и конкуренция между множеством маленьких царств. Но за пределами этих областей изображение без труда выполняло свои выразительные функции, а письменность их почти не касалась.

Если письменности доколумбовых времен ненадолго пережили Завоевание, это произошло не только из-за значительных практических преимуществ алфавита, импортированного из Испании; это случилось также потому, что чаще всего эти письменности приберегались для исполнения ограниченных функций и служили исключительно узкому элитарному кругу, культивировавшему свой эзотеризм, свою культуру для посвященных. Исчезновение правящих классов, политических и жреческих, и преследование конкистадорами способов выражения мысли, которые они считали «дьявольскими», фактически привели эти письменности к гибели.