Города-государства доколумбовой Мексики
У истоков истории
К тому времени, когда испанские корабли появились у побережья Нового Света, весь этот огромный континент, включая острова Вест-Индии, был населен множеством индейских племен и народов, находившихся на самых разных уровнях развития. Большинство их были охотниками, рыболовами, собирателями или примитивными земледельцами. Лишь в двух областях Америки (в Мезоамерике и Перу) испанцы встретили высокоразвитые индейские цивилизации. В 1492 г. здесь жило 1/3 всего населения континента, хотя по территории они составляли только 6,2% общей его площади. Мезоамерика — особая культурно-географическая область, северная ветвь зоны высоких цивилизаций Нового Света. Территориально она включала Центральную и Южную Мексику, Гватемалу, Белиз, а также западные районы Сальвадора и Гондураса. В этой области, отличавшейся необычайным разнообразием природных условий и пестрым этническим составом населения, примерно на рубеже пашей эры появились первые раннеклассовые государства.
Важнейшей составной частью Мезоамерики на всех этапах ее доиспанской истории была Мексика (за исключением некоторых северных и западных районов этой страны).
Благодаря последним открытиям X. де Терра, Л. Авелейры, А. Мартинеса дель Рио, Р. Мак Нейша, X. Лоренсо и других ученых, было установлено, что человек впервые появился на территории Мексики еще в эпоху позднего плейстоцена — около 20 тыс. лет назад (стоянка Тлапакойя).
В начале VII тысячелетия до н. э. на большей части Мезоамерики произошло резкое изменение климата — он стал гораздо суше и теплее. В результате исчезли крупные животные ледниковой эпохи, а местное население, лишившись прежних источников пищи, вынуждено было перейти главным образом к собирательству диких плодов и растений. Охота на мелких зверьков, рыболовство и сбор моллюсков служили важным дополнением к растительной пище. Однако эти растения в их естественном состоянии вряд ли могли полностью удовлетворить человека, и он стал понемногу изменять растительные ресурсы своего края в нужном направлении. Именно у этих специализированных собирателей, больших знатоков окружающей флоры, и появились впоследствии первые зачатки земледелия.
Переход от присвоения готовых даров природы к непосредственному производству продуктов питания на основе земледелия и скотоводства (хотя в Новом Свете последнее практически отсутствовало) явился одним из важнейших переломных моментов в истории древнего общества. Этот переход оказал решающее воздействие на все последующее развитие не только хозяйственной деятельности человека, но и его духовной и материальной культуры, социальной организации и т. д. Некоторые зарубежные археологи вслед за Г. Чайлдом употребляют для обозначения этого важного события термин «неолитическая революция». «Неолитическая революция», вернее ее кульминационный момент, характеризуется и в Старом и Новом Свете появлением трех новых важных элементов в жизни человека: земледелия как основы хозяйства, постоянных поселений и глиняной посуды.
Еще в 30-е годы в работе «Проблема происхождения мирового земледелия» (М.; Л, 1932) академик Н. И. Вавилов отметил, что наиболее благоприятные условия для развития земледелия и для жизни древних людей создавали горные районы тропиков и субтропиков, где находились дикие предки большинства злаков (в Новом Свете маис, в Старом — ячмень, пшеница). Археологические исследования Р. Мак Нейша в горных долинах Тамау- линаса и Пуэблы (Техуакан) полностью подтвердили выводы советского ученого. Выяснилось, что некоторые горные области Мексики стали ареной «неолитической революции» еще в VII— VI тысячелетиях до н. э. Первые эксперименты по выращиванию полезных растений (тыква, амарант и др.), следы которых Р. Мак Нейшу удалось обнаружить в слоях пещерных стоянок долины Техуакана (Пуэбла), относящихся к VII—V тысячелетиям до н. э., привели к тому, что уже в IV тысячелетии до н. э. в Мексике были представлены основные культурные растения доколумбовой эпохи — маис, фасоль и тыква.
III тысячелетие до н. э.— время дальнейшего прогресса земледельческого хозяйства. В более передовых районах Мексики (долина Мехико, Оахака, Пуэбла) земледелие начинает играть уже решающую роль в хозяйстве местных племен, опередив по объему своей продукции долю собирательства и охоты. Одновременно здесь впервые появляется керамика и возникают постоянные поселки земледельцев.
С этого момента аборигенные культуры Нового Света развиваются неодинаково. Различие состоит уже в том, что па одних территориях возникают центры производящего хозяйства, в то время как на других индейские племена продолжают оставаться на стадии охоты и собирательства. Кроме того, сами эти центры возникли далеко не одновременно. Появление земледелия и последующий процесс более быстрого культурного развития в первичных земледельческих центрах во многом объясняют происхождение и локализацию цивилизаций доколумбовой Америки.
Примерно с 2000 г. до н. э. в истории Мексики наступает архаическая (доклассическая) эпоха — время господства оседлых раннеземледельческих культур. После того как человек, вооруженный лишь каменным топором и заостренной палкой-копалкой, сумел обеспечить себя постоянными урожаями со своих полей, по всей Мексике наблюдается быстрый рост числа оседлых земледельческих селений. Раскопки этих памятников, в какой бы части страны они ни находились, вскрывают поразительно однообразную картину: остатки хрупких глинобитных хижин с высокими крышами из листьев или тростника, изящная и многочисленная глиняная посуда, каменные и костяные инструменты, корзины, циновки, грубые ткани, т. е. весь набор вещей, характерных для быта земледельца. Его жизнь была нелегка. Зыбкое равновесие нового производящего хозяйства целиком зависело от собранного урожая. Неудивительно поэтому, что древние мексиканцы так ревностно поклонялись небу, от которого, по их убеждению, зависел урожай, а следовательно, и само существование человека. Подобно всем земледельческим народам древности, они обожествляли силы природы: солнце, ветер, дождь и т. д. Эти верования носили еще довольно примитивный характер. Однако если верно предположение ученых о том, что многочисленные глиняные статуэтки (главным образом женские), найденные на земледельческих поселениях, связаны с культом плодородия, то мы, видимо, имеем здесь дело с конкретным воплощением религиозных идей в искусстве. Маленькие и грубые фигуркн из обожженной глины — настоящая энциклопедия древней жизни. Благодаря им мы знаем, как одевались и украшали себя предки мексиканцев, жившие почти 35 веков назад, каков был их внешний облик и т. д, Женщины ходили тогда полуобнаженными — только в коротких юбочках, сплетенных из растительных волокон. Недостаток одежды они сторицей возмещали обилием всевозможных украшений — бус, браслетов, ожерелий, колец и подвесок. Зачастую тело покрывалось вычурной татуировкой или росписью. На голове красовались пышная высокая прическа или специальный убор в виде тюрбана. Мужчины довольствовались набедренными повязками.
В I тысячелетии до н. э. замкнутая жизнь ранних земледельческих общин претерпевает известные изменения. Увеличивается число возделываемых растений, достигает значительных успехов селекция кукурузы, совершенствуются методы земледелия. Все усиливавшаяся засушливость климата заставляла человеческую мысль усиленно работать в этом направлении. В ряде засушливых районов страны стали строить первые оросительные каналы, плотины и дамбы. На склонах гор возводили опорные стены-тер- расы из камня, что несколько увеличило общую площадь годной для обработки земли. В мелководной части пресноводных озер люди создали из плодородного донного ила знаменитые «плавучие сады» — «чинампы». Успех в хозяйственной сфере не замедлил сказаться и на культуре. Расширяется торговля с соседними областями. Появляется некоторое имущественное неравенство, особенно заметное в распределении вещей, сопровождавших умерших, В это же время мы впервые встречаем изображения людей, отличающихся по внешнему виду от своих соплеменников. Их лица иногда прикрыты маской, на голове вычурный убор или высокая коническая шапка, на плечах длинный плащ. Хотя эти глиняные статуэтки не имеют еще четких установившихся форм, они изображают, по-видимому, первых профессиональных жрецов, оставивших столь заметный след в истории древних цивилизаций Нового Света. Примерно в то же время появляются и первые храмы, выстроенные из дерева и глины. Их размеры еще невелики, но они уже гордо возвышаются на своих высоких пирамидах-фундаментах над коническими крышами хижин земледельцев. Знаменитая круглая пирамида в Куикуилько, облицованная булыжником и грубыми обломками камня, достигала в высоту 25 м.
Все отчетливее и ярче проглядывают сквозь простоту старого архаического быта контуры будущих индейских цивилизаций. Убыстряется темп общественного и культурного развития. Наиболее развитые народы Мексики вплотную подходят к тому рубежу, который отделяет патриархальные порядки первых земледельцев от рабского удела их потомков, очутившихся на самом низу социальной пирамиды, созданной нарождающимся раннеклассовым государством.
15 веков индейской цивилизации
Мексиканские цивилизации появляются почти одновременно на рубеже нашей эры, возникнув на базе предшествующих культур архаического периода. В своем развитии они прошли два больших этапа: ранний, или классический (рубеж н. э.— 900 г. н. э.), и поздний, или постклассический (900—1521 гг.). К классическому этапу относятся наиболее яркие индейские культуры: теотихуаканская в Центральной Мексике, сапотекская в Оахаке, тотонакская в Веракрусе и майяская в Южной Мексике, Гватемале и Гондурасе. В конце I тысячелетия н. э. они погибли вследствие пока не выясненных причин (иноземные нашествия, внутренние социальные потрясения, упадок экономики, крупные передвижения этнических групп).
В постклассическое время на руинах прежних центров мексиканских индейцев (Теотихуакан, Эль-Тахин, Монте-Альбан, города лесной равнинной зоны майя) возникают новые, быстро растущие города-государства.
Испанские конкистадоры застали в XVI в. на территории Мексики три крупные индейские цивилизации: ацтекскую (нахуа) — наиболее могущественную из всех (в ее состав входили долина Мехико и современные мексиканские штаты Морелос, Идальго, часть Пуэблы), миштекскую (северная часть штата Оахака) и юкатанских майя. Последняя после краха «Майяпан- ской лиги» (XIII в.) и сменившего ее обширного, но непрочного государства во главе с династией Кокомов (XV в.) распалась на ряд мелких независимых государств («провинций»), которые вели между собой постоянные войны с целью захвата добычи и рабов. С приходом европейцев самостоятельное развитие индейских народов Мексики было насильственно прервано и над страной опустилась почти трехвековая ночь колониального рабства.
Данная статья не ставит своей целью полное освещение всех важнейших археологических культур доколумбовой Мексики. Поэтому речь пойдет лишь о двух крупнейших раннеклассовых Цивилизациях мексиканских индейцев — нахуа (Теотихуакан) и майя, существовавших на территории Центральной и Южной Мексики в I тысячелетии н. э.
Изучение этих цивилизаций представляет для историка древности огромный теоретический интерес. «Города-государства Центральной и Южной Америки,— отмечает В. Н. Никифоров,— несравненно полней, чем скудные сведения о древнеегипетской или шумерийской цивилизациях, позволяют представить жизнь первых островков классового общества среди моря первобытнообщинного варварства, то и дело захлестывавшего эти островки».
Особенно повезло в этом отношении ацтекам; в меньшей степени освещены в испанских хрониках государства майя. Тем не менее уцелевшие до наших дней письменные источники (как испанские, так и индейские) дают достаточно прочную фактическую базу для изучения индейских цивилизаций Нового Света накануне появления европейцев (X—XVI вв.). Более того, используя ретроспективный метод, можно успешно реконструировать и социально-экономические порядки индейских государств, существовавших в I тысячелетии н. э. (классический период). Для этого достаточно «спроецировать» свет письменной эпохи на темные века мезоамериканской истории, представленные только археологическими находками. Это тем более оправдано, что сравнительно недавно мексиканские ученые убедительно показали не только поразительную культурную близость (известную и раньше) ацтеков и теотихуаканцев, но и их этническое родство. В результате подобных открытий мы имеем сейчас возможность широко использовать ацтекскую «модель» общества для сравнительного исследования внутренней структуры Теотихуакана, известного до сих пор только по археологическим данным. Аналогичная картина наблюдается и у майя, где достаточно полная характеристика индейских государств Юкатана X—XVI вв. может быть с успехом приложена к еще загадочным для нас классическим городам-государствам южной Мексики и Северной Гватемалы.
На протяжении классического периода ведущую роль в истории Мезоамерики играли две цивилизации: теотихуаканская, созданная предками нахуа в Центральной Мексике, и майяская (Южная Мексика, полуостров Юкатан, Гватемала, Белиз, западные районы Сальвадора и Гондураса).
Теотихуакан
Руины этого крупнейшего в I тысячелетии н. э. культурного центра Мексики находятся на территории современного штата Мехико в 50 км к северо-востоку от столицы страны в небольшой горной долине, являющейся ответвлением долины Мехико. Эта плодородная аллювиальная долина лежит на высоте 2280 м над уровнем моря, со всех сторон окружена горными цепями и имеет крайне засушливый климат. Главным источником воды для орошения полей и различных хозяйственных нужд служит мелководная р. Сан-Хуан-Теотихуакаи. В нее впадает немало ручьев и речек, большая часть которых в сухое время года исчезает. Минеральные ресурсы района довольно бедны, но обсидиан, важнейшее сырье для изготовления орудий труда и оружия в древности, встречается в изобилии. Выгодное географическое положение (Теотихуакан стоял на кратчайшем пути из долины Мехико в долину Пуэбла), а также наличие здесь воды и залежей обсидиана, видимо, способствовали возникновению поселения и его последующему быстрому росту.
Истинное название древнего города нам неизвестно. «Теотихуакан» — слово ацтекского происхождения (на нахуа «теотиа» означает «поклоняться») и переводится обычно как «место обитания богов», «место поклонения богам». Сами ацтеки не имели ни малейшего представления о строителях города, поскольку Теотихуакан погиб задолго до их прихода в долину Мехико. Тогда, видимо, и появилась у воинственных обитателей Теночтитла- на легенда о том, что грандиозные сооружения мертвого города могли построить только боги.
В эпоху своего паивысшего расцвета (450—650 гг. н. э.) Теотихуакан состоял из двух частей: центральной, тщательно спланированной зоны, плотно застроенной и населенной, площадью примерно в 6,75 кв. км; периферийной, более аморфной и реже заселенной, площадью в 12 кв. км.
Ритуально-административное ядро Теотихуакана расположено на равнине, которая постепенно понижается с севера на юг. Оно состоит как бы из двух длинных перекрещивающихся «осей», ориентированных по странам света: по линии север—юг главную «ось» планировки образует длинный (до 3,5 км) и широкий (до 50 м) проспект — «Улица мертвых» (Calle de los Muertos). На северном его конце расположен гигантский массив Пирамиды Луны — пятиярусного сооружения с плоской вершиной. Основание пирамиды 150 м (запад—восток) на 130 м (север—юг), высота 42 м. Близ пересечения «осей» в центре города «Улица мертвых» упирается в обширный комплекс построек, известных под названием «Сьюдадела» (исп. «Цитадель»). «Сьюдадела» — это гигантская четырехугольная платформа около 400 м длиной, окруженная по внутреннему краю четырьмя другими. На каждой из платформ, ориентированных по странам света, стоят по четыре пирамиды. Доступ ко всему комплексу обеспечивает широкая лестница с западной стороны. На внутренней площади «Сьюдаделы» расположен один из главных храмов Теотихуакана — «Храм Кецалькоатля», представляющий собой шестиярусную каменную пирамиду, пышно украшенную по фасаду скульптурой. Главный мотив ее — пернатый змей (Кецалькоатль).
Все пространство вдоль «Улицы мертвых» от Пирамиды Луны до «Сьюдаделы» плотно застроено величественными ансамблями зданий — храмами, дворцами, общественно-административными постройками («Дворец Кецальлапалотля», «Площадь с колоннами», Пирамида Солнца высотой 64,5 м и др.).
Чуть севернее «Сьюдаделы» «Улицу мертвых» пересекают под прямым углом «3ападный» и «Восточный» проспекты, образующие гигантскую поперечную ось городской планировки по линии запад—восток. Общая их длина около 3 км. Эти пересекающиеся «оси» образуют внутренний каркас всей планировки Теотихуа- кана. Все остальные улицы разбиты параллельно указанным проспектам, образуя правильную сетку квадратов, где отдельные комплексы построек имеют примерно одинаковые размеры в виде блоков 57—60 м длиной. Даже р. Сан-Хуан, протекающая через центр Теотихуакана, была заключена в канал и «спрямлена», чтобы вписаться в эту сетку улиц.
Гигантский крест из пересекающихся улиц-«осей» разделял город на четыре района, или квартала, внутри которых различимы и более мелкие архитектурные единицы в виде компактных комплексов из прямоугольных помещений, сгруппированных вокруг внутренних двориков и отделенных от внешнего мира глухой наружной стеной. Об истинном характере и назначении такой планировки сейчас можно только гадать. Однако абсолютное тождество теотихуаканского четырехчленного деления с планировкой Теночтитлана открывает большие возможности для дальнейших сопоставлений относительно внутренней структуры обоих городов.
Определение плотности застройки и общей численности населения в центральной зоне Теотихуакана — дело нелегкое. По данным Р. Миллона (техника подсчетов нам неизвестна), в центре города на площади в 5 кв. км (остальные 1,75 кв. км приходятся на долю улиц, площадей и ритуально-административных зданий) в середине I тысячелетия pi. э. жили до 40 тыс. человек. Средняя плотность населения в центральной зоне составляла, таким образом, до 8 тыс. человек на 1 кв. км (а на всей площади в 6,75 кв. км — 5200 человек).
Точных сведений о периферийной зоне (12 кв. км) пока нет. Основываясь на весьма субъективных расчетах, Р. Миллон приводит цифру в 3750 человек на 1 кв. км как показатель плотности населения на периферии.
Другие исследователи приводят свои соображения о числе жителей Теотихуакана в период его расцвета. У. Сандерс, например, считает, что площадь города, занятая жилыми постройками, составляла до 700—800 га. Далее он распространяет на древний город среднюю плотность жителей современной мексиканской «чинамповой» деревни (т. е. деревни, хозяйство которой основано на «чинамповом» земледелии) —8—10 тыс. человек на 1 кв. км. В результате население Теотихуакана, по У. Сандерсу, равнялось примерно 56—80 тыс. человек.
Аргентинский урбанолог Хорхе Ардой, исследовав раскопанный еще в 30-х годах жилой комплекс Тламимилолпа на восточной окраине центральной зоны, установил, что средняя плотность населения здесь составляла до 300 человек на 1 га, но в целом по городу она была несколько ниже — около 218 человек на 1 га. Если умножить эти цифры на 700—800 га, которые У. Сандерс отводит под жилую застройку, то получится колоссальная цифра — 140—160 тыс. человек.
Периферийная зона Теотихуакана площадью около 12 кв. км состояла из жилых комплексов-блоков, расположенных нерегулярно. Монументальных общественных зданий, сопоставимых с центром города, здесь нет.
Вряд ли приходится сомневаться в том, что общая численность населения Теотихуакана в эпоху его расцвета была довольно значительной, а площадь, занимаемая городом, огромна. Однако отсутствие твердых критериев для определения, хотя бы условного, числа жителей этого древнего города в работах большинства зарубежных исследователей значительно снижает ценность их выводов и предположений. Мы не знаем пока и точных границ Теотихуакана, примерного количества его одновременно существовавших домов и т. п. Даже подробная карта города, созданная усилиями экспедиции Р. Миллона, лишь сравнительно недавно появилась на свет.
Экономика Теотихуакана
Экономической основой теотихуаканской цивилизации, так же как и других государств доколумбовой Мезоамерики, служило высокопродуктивное земледелие.
Исторические и этнографические материалы, имеющиеся у нас для постклассического периода (X—XVI вв. н. э.), позволяют утверждать, что в долине Мехико и прилегающих к ней горных областях издавна получили распространение различные формы интенсивного земледелия: система «тлакололь», ирригация, террасирование и «чинампы».
Система «тлакололь» (tlacolol) — улучшенная разновидность подсечно-огневого земледелия, состоящая в сжигании растительности на поверхности почвы перед севом и рыхлении ее мотыгой. Обрабатываемые таким образом участки эксплуатируют в течение нескольких лет, а потом оставляют под паром. И все же сроки «отдыха» земли здесь были гораздо короче, чем при настоящем подсечно-огневом земледелии.
Ирригационные системы различных типов и размеров существовали, по сведению хронистов, по всей Центральной Мексике во времена тольтеков и ацтеков. Археологи обнаружили остатки оросительных сооружений I тысячелетия до н. э. в соседних с Теотихуаканом районах — Оахаке и Пуэбле (Техуакан).
Наличие огромного соленого озера Тескоко п связанной с ним сети пресноводных озер и водоемов обусловило появление в долине Мехико системы «чинамп». «Чинампы» — это длинные узкие полоски земли, окруженные по меньшей мере с трех сторон водой. Их устилают для получения перегноя толстым слоем водяных растений, покрытых сверху листьями и травой. Затем на эту искусственную площадку кладут слой плодородного ила со дна озера, канала или водоема — и «огород» готов. На таких участках можно было собирать по нескольку урожаев в год, и эксплуатировались они практически непрерывно в течение столетий. Здесь выращивали кукурузу, бобы, тыкву, томаты, перец и другие полезные растения. Прямоугольная длинная и узкая форма «чинами» (средние размеры их в современной Мексике 100×10 м) помогает воде просачиваться в пористую почву участков и облегчает поливку сельскохозяйственных культур с помощью шестов и черпаков. Продуктивность «чинамп» была огромна: так, урожай маиса с 1 га достигал 4 тыс. кг. К моменту испанского завоевания размеры «чииамповых» земель только в районе озер Шочимилько — Чалько составляли не менее 10 тыс. га и могли обеспечить пищей 180—270 тыс. человек.
Террасирование всех типов в долине Мехико имеет доиспанский возраст, что доказано исследованиями в Шочимилько и Тес- коцинго (наличие ацтекской керамики) , но точное время появления его у местных племен пока не известно.
Судя по данным климатологии и палеоботаники, ирригация и «чинампы» играли важную роль в экономике индейцев уже в I тысячелетии н. э., т. е. во времена господства в Центральной Мексике теотихуаканской цивилизации. Как показывают пыльцевые анализы, к концу I тысячелетия до н. э. произошло изменение климата — он стал гораздо суше и теплее. В этих условиях земледелие в северных районах долины Мехико (где расположен Теотихуакан) было бы невозможным без искусственного орошения.
Есть и другие, хотя и скудные, данные на этот счет. При недавних исследованиях в Теотихуакане к востоку от Пирамиды Солнца был обнаружен большой заброшенный канал, соединяющийся с другим таким же каналом. Вероятно, они использовались не только для орошения, но и как удобный путь сообщения между центром и окраинами города.
Весьма обоснованное предположение о доацтекском и дотоль- текском возрасте «чинамп» в районе Шочимилько высказал американский археолог М. Ко, обнаруживший на дне местных каналов терракотовые статуэтки и обломки керамики теотихуаканско- го типа (этапы Теотихуакан II и III).
Мексиканский ученый Э. Матос Моктесума обнаружил к юго- западу от центра Теотихуакана «зеленую зону» с почвой повышенной влажности, питаемой подземными водами. Здесь нет никаких построек или вымосток и отсутствуют другие следы обитания человека. При закладке нескольких шурфов в этом районе были найдены единичные обломки керамики этапов Теотихуакан II и III.
Вероятное изображение «чинампы» отмечено исследователями на одной из древних фресок Теотихуакана (этап Теотихуакан III). Таким образом, можно предполагать, что различные формы интенсивного земледелия появились в Центральпой Мексике в начале классического периода (I тысячелетие н. э.) — с возникновением первых индейских цивилизаций в этом районе.
Социальная структура Теотихуакана
Обилие храмов и дворцовых ансамблей в центральной части города отчетливо указывает на то, что именно этот район был местом обитания правящей верхушки местного общества — знати и жрецов. Предположительная локализация резиденции правителя Теотихуакана в районе «Сьюдаделы» весьма вероятна, учитывая и внешнее сходство этого комплекса с ацтекским «текпаном», и его центральное положение во всей системе городской планировки.
На фресках из некоторых теотихуаканских дворцов мы видим не только богов и жрецов, но и персонажей в воинских доспехах, с оружием в руках (Теопанкашко). Здесь были найдены также терракотовые статуэтки воинов в шлемах наподобие головы орла, что очень напоминает изображения ацтекских аристократов-дру- жинников из военных орденов «Ягуара» и «Орла». По аналогии с мотивами искусства из других областей доколумбовой Америки эти данные могут служить косвенным подтверждением наличия в Теотихуакане светской военной знати, которой и принадлежало большинство известных сейчас пышных дворцов в центральной части города.
Наличие привозных теотихуаканских вещей почти на всей территории классической Мезоамерики свидетельствует о существовании в городе многочисленной группы торговцев, видимо, профессиональных, поскольку дальние и часто весьма опасные торговые предприятия требовали специальной организации и навыков. В восточной и западной частях города удалось обнаружить постройки с преобладанием привозной керамики — майяской, тотонакской и сапотекской, на основании чего можно предполагать, что здесь жили какие-то иноземцы — торговцы, паломники или послы.
К аристократическому центру примыкали тесно застроенные кварталы рядового населения Теотихуакана — ремесленников, земледельцев, охотников и т. д. Они жили в крупных компактных блоках типа Тламимилолпы — это целый комплекс различных помещений, разбитых вокруг прямоугольных внутренних Двориков. Общая площадь Тламимилолпы 3500 кв. м, число комнат 176, двориков — 21.
О развитии различных видов ремесла в городе свидетельствуют археологические находки. Значительная концентрация осколков обсидиана и готовых изделий из него, отмеченная в некоторых пунктах города (близ Пирамиды Луны, например), может служить косвенным подтверждением наличия ремесленных мастерских для обработки этого камня.
Одним из основных видов ремесла в Теотихуакане было, по всей вероятности, производство керамики. Всю массу керамических изделий можно условно разделить на две группы: керамику бытовую и керамику парадного и ритуального назначения. Первая, по крайней мере частично, могла изготовляться домашним способом, внутри отдельных семей, вторую производили специалисты-ремесленники. О массовом производстве керамики в эпоху расцвета Теотихуакана свидетельствуют остатки больших печей для обжига гончарных изделий, найденные в Аскапоцалько, а также обилие терракотовых статуэток стандартных типов, отлитых в специальных формах. Кроме того, в глиняных формах Отливались и отдельные детали самой посуды: ножки, налепные украшения и т. д. Необычайная сложность и тонкость полихромных росписей на парадной посуде служат дополнительным доказательством того, что их мог сделать только профессиональный мастер. Среди других важнейших видов ремесла можно назвать производство каменных орудий и оружия, ткачество, плетение корзин и циновок, изготовление изделий из перьев (последнее подтверждается изображениями на фресках Теотихуакана персонажей высокого ранга в пышных головных уборах и одеждах из перьев).
Всего в зоне древнего города, в основном в районе жилых кварталов, выделено свыше 500 вероятных мастерских ремесленников (гончаров, мастеров по изделиям из камня и раковин и т. д.).
Однако основную массу рядового населения Теотихуакана составляли люди, связанные с земледелием. По подсчетам Р. Мил- лона их было до 75% всех жителей города.
Долина Теотихуакана была населена оседлыми земледельческими племенами по крайней мере с начала I тысячелетия до н. э. Скромные по размерам селения занимали преимущественно участки на склонах холмов и гор. К 300 г. до н. э. здесь возник ряд небольших племенных союзов со своими центральными поселениями и более мелкими поселками земледельцев. Между 300 г. до н. э. и рубежом н. э. население долины быстро растет. Поселки перемещаются на аллювиальную равнину, и примерно половина всего населения долины концентрируется в пределах одного огромного административно-ритуального центра на месте будущего города.
На протяжении этапа Потлачике (100 г. до н. э.— 1 г. н. э.) на территории Теотихуакана существовали два крупных и два небольших селения. Первые из них занимали площадь до 4 кв. км с населением до 5 тыс. человек. Здесь уже имелись монументальные культовые сооружения, ориентированные и спланированные, как и в позднейшую классическую эпоху, с восточной девиацией 15,5° от истинного севера.
На следующем этапе — Цакуальи (Теотихуакан I; 1 —150 гг. н. э.) перед нами огромный и динамичный центр с населением около 30 тыс. человек. Есть все основания утверждать, что наиболее крупные сооружения Теотихуакана — пирамиды Солнца и Луны — были возведены именно в этот период. Видимо, уже тогда город стал наиболее значительным политическим, культовым и культурным центром всей долины Мехико, подчинив себе не менее 500 кв. км окружающей территории.
В течение этапа Миккаотли (Теотихуакан II; 150—250 гг. н. э.) Теотихуакан определенно сложился уже в качестве подлинного города, центра могущественного и процветающего государства. Расцвет его приходится на этапы Тламимилолпа и IIIoлальпан (Теотихуакан III; 250—650 гг. н. э.) , т. е. вся территория долины Теотихуакана стала сельскохозяйственной округой, своего рода «житницей» гигантского города. Однако часть земледельцев долины, даже в условиях максимальной экспансии метрополии, продолжала жить в небольших сельских деревушках и селениях, очень похожих на современные ирригационные поселки.
Если шире взглянуть на взаимоотношения Теотихуакана с окружающим миром, например со всей Центральной Мексикой, то картина получится достаточно впечатляющей. К середине I тысячелетия н. э. здесь, помимо самого Теотихуакана, существовали по крайней мере еще четыре достаточно крупных городских центра — Портесуэло, Амантла, Кальпулальпан и Чолула. В этих городах в изобилии представлены теотихуаканская керамика, статуэтки, архитектурные стили и т. д., что не только свидетельствует об общности культуры всего населения области, но и косвенно говорит об известной зависимости упомянутых четырех городов от своего более крупного и могущественного соседа. Видимо, эти центры были прежде столицами городов-государств, попавших позднее в подчинение Теотихуакану.
Город-государство или «империя»?
О том, что правители Теотихуакана проводили в I тысячелетии н. э. активную внешнюю политику и сумели различными способами распространить свое влияние на большую часть Мезо- америки, у нас имеется сейчас достаточно данных. Теотихуакан- ские терракотовые фигурки и керамика (Thin Orange, цилиндры- триподы на плоских ножках и т. д.) встречаются от Юго-Запада США до границ Сальвадора. Бесспорно влияние классической теотихуаканской культуры на население побережья Мексиканского залива (тотонаки), на сапотеков. Однако наиболее сложными и загадочными были взаимоотношения теотихуакапцев с жителями городов-государств майя. С одной стороны, типично майяские изделия (керамика, нефритовые украшения с резным орнаментом) обнаружены на территории самой метрополии. С другой — во многих городах майя встречаются теотихуакан- ские глиняные сосуды, предметы из зеленого центральномексиканского обсидиана, мотивы росписи и т. д. Более того, в Тикале, Йашхе и Копане представлены даже образцы монументальной теотихуаканской скульптуры (изображение бога воды и дождя Тлалока на майяских стелах) и архитектуры. Как объяснить все это?
На мой взгляд, ключ к решению этой проблемы дает Каминальгуйю — важнейший культурный центр горных майя, находившийся на окраине столицы современной Гватемалы. В результате раскопок удалось выявить в местной культуре очень сильный теотихуаканский элемент. Речь идет не об отдельных чертах или отдельных предметах, а о целом комплексе черт и тысячах инородных вещей. В III—VI вв. н. э. в Каминальгуйю возводятся монументальные храмовые постройки из адобов в чисто тео- тихуаканском стиле и получают широкое распространение центральномексиканские мотивы искусства и религиозные верования, керамика, статуэтки. Степень влияния Теотихуакана на этот майяский город, удаленный от него на сотни километров, столь велика, что вряд ли можно говорить только о торговых или культурных контактах.
Видимо, здесь имелись вторжение и установление господства теотихуаканцев над местным майяским населением. Известно, что ацтекские профессиональные торговцы — «почтека» часто служили передовым отрядом правителей Теночтитлана в ходе их военной экспансии против соседних народов. Не исключено, что и в данном случае мирные торговые коптакты Теотихуакана с югом (перешеек Теуантепек, Гватемала) сменились прямой агрессией воинственных нахуа, стремившихся захватить ключевые пункты вдоль торгового пути из долины Мехико на Тихоокеанское побережье Гватемалы. Из Каминальгуйю — одного из таких ключевых пунктов — можно было проводить и дальпейшую военную экспансию, и выгодные торговые операции с другими городами майя. Скорее всего именно отсюда проникали теотихуаканские товары и культурное влияние в города лесных равнинных областей майя. Что же касается некоторых теотихуаканских черт в монументальной скульптуре и архитектуре Тикаля, то их появление может быть объяснено наличием в этом городе квартала теотихуаканских торговцев, живших по своему укладу и молившихся своим богам. О том, что случаи подобного рода не были чем-то из ряда вон выходящим, говорят примеры постклассиче- ского периода: квартал торговцев майя-чонталь в Нито на побережье Гондураса, квартал ацтекских «почтека» в Шикаланго на южном побережье Мексиканского залива.
Таким образом, влияние и могущество Теотихуакана и созданной им культуры на территории значительной части Мезоамерики в I тысячелетии н. э. вряд ли подлежат сомнению. Однако остается во многом неясной структура самой теотихуаканской цивилизации. Что это — гигантская единая «империя», включившая всю Центральную Мексику, или просто сильный город-государство («ном»), подчинивший себе соседние автономные «номы» и сделавший их полузависимыми (выплата дани и т. д.)?
Очень многое в этом плане дают исторические документы кануна конкисты, относящиеся к той территории, где некогда доминировал Теотихуакан.
Накануне конкисты долина Теотихуакана оказалась составной частью крупного государства Акольхуакапа, столицей которого был г. Тескоко. Можно напомнить, что Тескоко вместе с Тлакопаном и ацтекским Теночтитлаиом еще в XV в. образовали знаменитую «Тройственную лигу», подчинившую себе большую часть Центральной Мексики. Правитель («тлатоке») Тескоко был верховным правителем всего Акольхуакапа. Ему помогал в делах управления совет из 14 членов — так называемых «великих», являвшихся «тлатоке» зависимых от Тескоко 14 городов-государств, которые и образовывали территорию «царства»; 11 из них, включая Теотихуакан, находились в долине Мехико, 3 были расположены в юго-восточном Идальго и северо-восточной Пуэбле. Каждое из этих полуавтономных карликовых государств состояло из центрального городского поселения-столицы и ряда зависимых земледельческих деревушек и селений.
Что касается непосредственно долины Теотихуакана, то там к моменту конкисты находилось четыре довольно крупных города- государства с обычной для такого рода территориально-политических объединений внутренней структурой — столица и зависимые от нее сельские поселения: Тепешпан с 13 зависимыми поселениями, Акольман — с 28, Сан-Хуан-Теотихуакан — с 18 и Отумба — с 29 зависимыми поселениями.
Таким образом, четыре центральных города-столицы держали под своей эгидой 88 зависимых селений, 55 из которых находились в долине Теотихуакана. В 1580 г. все население долины Теотихуакана составляло, по данным налоговых списков, около 26 тыс. человек. Если учесть, что по сравнению с 1519 г. оно сократилось минимум в 2—3 раза, то к моменту конкисты общее число жителей долины доходило, вероятно, до 50—80 тыс., что совпадает примерно с расчетами численности населения для классического Теотихуакана.
Долина Мехико в XVI в. была разделена между 50—60 полу- самостоятельиыми мелкими территориально-политическими единицами (наподобие древнеегипетских «номов») средней площадью около 130 кв. км и населением от 12 тыс. до 50 тыс. человек. Все они были в той или иной мере зависимы от трех господствующих центров — Теночтитлана, Тескоко или Тлакопана и выплачивали им обременительную дань. Каждое из этих мелких подразделений состояло из центрального городского поселения, служившего политико-административным и культовым центром данной территории, и зависимых от него сельских общин. Такое крохотное государство управлялось наследственным правителем — «тлатоани», или «тлатоке», который обладал почти деспотической властью и был окружен пышным двором, жившим по строго разработанному сложному ритуалу. Резиденцией правителю служил большой многокомнатный дворец, выстроенный из камня или адобов.
Общество было разделено на два основных класса — «пипильтин», или знать, к которой принадлежали потомки и родичи царствующего и предыдущих «тлатоани», и большой и разнородный класс зависимых и угнетаемых центральной властью людей: во- первых, лично свободные общинники «масехуальтии» (земледельцы, мелкие торговцы, ремесленники, охотники, рыбаки и т. д.); во-вторых, зависимые от знати и прикрепленные к земле земледельцы «майеки», во многом напоминавшие спартанских илотов (члены завоеванных и порабощенных общин); в-третьих, рабы (долговые, за преступления и военнопленные). В городах жили профессиональные воины, торговцы, ремесленники (мастера по изделиям из золота, драгоценных камней, перьев и т. д.). Купцы и ремесленники были организованы в наследственные «гильдии», занимающие в городе особые жилые кварталы.
Наиболее отчетливо характерные черты внутренней структуры раннеклассовых индейских обществ кануна конкисты можно проследить на примере ацтекского Теночтитлана, достаточно подробно освещенного в письменных источниках XVI—XVII вв.
Ацтеки, или теночки, были одним из полуварварских племен языковой группы нахуа, сравнительно поздно (в XIII в.) пришедших в долину Мехико откуда-то с севера. Здесь они довольно быстро восприняли от своих соседей более высокую культуру (культура Миштека — Пуэбла), происходящую по прямой линии от цивилизации Теотихуакана (через таких посредников, как Чолула, Шочикалько и Тула—Толлан). Непрерывные захватнические войны, которые ацтеки вели с XV в., и благотворное воздействие со стороны более древних центров культуры долины Мехико позволили за 200—300 лет совершить стремительный «скачок» от высшей ступени варварства (военной демократии) к раннеклассовому государству.
Согласно сведениям хронистов, Теночтитлан был основан в 1325 г. на двух островах в юго-западной части озера Тескоко. В 1519 г. город занимал площадь не менее 12 кв. км и в нем проживало несколько десятков тысяч человек.
Первоначально здесь были два самостоятельных города-государства, созданных двумя родственными племенами нахуа: на севере—Тлателолько, на юге—Теночтитлан. Оба они были тесно связаны между собой (географическая близость, историческое, культурное и этническое родство) и поддерживали постоянные ритуальные и экономические взаимоотношения до тех пор, пока более сильный Теночтитлан в 1473 г. не подчинил себе своего соседа.
Тот факт, что оба города возникли и развивались на первых порах как политически независимые единицы, доказывается наличием двух одинаковых по структуре ритуально-административных центров, окруженных Стенами: одного в Тлателолько, другого в Теночтитлане («священный», или «храмовый район», дворец правителя «текпан» и центральный рынок).
В Теночтитлане наблюдается четкое разделение всех архитектурных компонентов, связанных с этим центральным ядром города. «Священный район» состоял из храмов, посвященных важнейшим богам ацтекского пантеона, жилищ жрецов и их слуг. Он был отделен от остального города высокой стеной. Отдельно, хотя и неподалеку от этого ритуального комплекса, стоял дворец «тлатоани», выполнявший функции главного центра светской административной власти. Он включал в себя личное святилище правителя, его жилые помещения, склады, арсеналы, комнаты для охраны и слуг и т. д. Дворец Мотекухсомы II занимал, например, площадь 2,4 га.
Теночтитлан был разделен на четыре больших квартала, или, вернее, «района», образованных четырьмя улицами-«осями», которые, начинаясь у ворот «священного квартала», шли точно по странам света. В каждом из таких районов имелся свой крупный храм или даже целый храмовый комплекс, хотя об их характере и действительной величине мы знаем очень мало.
Альварадо Тесосомок (XVII в.) упоминает о наличии в этих четырех районах особых построек «уэуэкаллис», где находились должностные лица — «вожди» (caudillos) или сановники с абсолютной властью (senores absolutos), управлявшие этими городскими делениями. «Уэуэкаллис» находились возле храмов на центральных площадях каждого из четырех районов, повторяя в меньшем масштабе структуру уже описанного выше главного ритуально-административного ядра Теночтитлана.
Четыре района ацтекской столицы, в свою очередь, подразделялись на более мелкие территориальные единицы — «кварталы» (barrios, tlaxillacallis), которые часто носили те же самые имена, которые употреблялись для обозначения общин «кальпулли» — наиболее важной социально-экономической ячейки ацтекского общества. Как правило, в документах XVI в. индивидуумы, упомянутые в качестве членов данной «кальпулли», проживали в кварталах Теночтитлана с тем же самым названием (т. е. «кальпулли» аналогична городскому «кварталу»).
Каждый такой квартал имел храм, где находилась статуя божества — покровителя квартала, школу (дом юношей), дом главы квартала — «кальпуллека» и центральную площадь, служившую местом для ритуальных обрядов и общих собраний жителей данной территориальной единицы и одновременно рынком. Хотя каждый квартал состоял из отдельных групп домов, или домохозяйств, у нас нет никаких фактов в пользу того, что они выступали когда-либо в качестве особой территориальной или административной единицы в структуре Теночтитлана. «Квартал», равный сельской общине-«кальпулли»,—вот самое низшее и самое главное звено всей социально-политической системы ацтекского государства.
По рисункам и описаниям хроник, рядовые жилища горожан имели форму обнесенного стенами участка, внутри которого размещалось несколько отдельно стоящих жилых построек, обращенных фасадами к внутреннему открытому дворику. Каждый такой комплекс занимал большесемейный коллектив, состоящий из старшей четы, их женатых детей (включая дочерей) и внуков. Женатая пара жила в одном однокомнатном или двухкомнатном здании. Кроме того, в состав домохозяйства входили отдельное здание кухни, паровая баня, зернохранилище и т. д. Эти жилые ансамбли Теночтитлана очень напоминают индивидуальные блоки-жилища внутри обширных домовых комплексов Теотихуакана.
Члены «кальпулли» владели земельными наделами в составе большесемейных коллективов. Это не была, однако, частная собственность. Пользование землей ограничивалось рядом строгих правил, накладываемых советом общины, который состоял из глав домовладений (т. е. большесемейных коллективов). Надел нельзя было сдавать в аренду и продавать. Размеры участка уменьшались или увеличивались советом в соответствии с размером семьи. Права на землю терялись, если семья уходила из общины или не обрабатывала надел три года подряд. Во главе «кальпулли» стоял вождь, или предводитель («кальпуллек», «кальпулль»), хранивший у себя набор карт, фиксировавших границы земель, которые принадлежали общине. Он же служил посредником между членами «кальпулли» и центральной властью. Должность его была выборной, но кандидат всегда отбирался из одного определенного рода.
Основные функции «кальпулли» в системе ацтекского государства включали в себя: во-первых, уплату налогов правителю города-государства либо трудом, либо продуктами ремесла и земледелия, для чего в каждом «кальпулли» имелся специальный участок земли, обрабатываемый сообща, урожай с которого шел в пользу правителя Теночтитлана; во-вторых, предоставление правителю города отдельного отряда воинов (200—400 человек) в случае военных действий. «Кальпулли» имела своего бога-покровителя с отдельным храмом для его культа, а также отправляла общинные ритуалы и празднества.
Что же такое «кальпулли»? Определение ее сущности — ключ к пониманию структуры всего ацтекского общества. Сейчас можно уже констатировать, что мы имеем дело с территориальной соседской общиной, сохранившей много пережитков родовой общины. Ближайшей аналогией «кальпулли» может считаться перуанская «айлью» и нигерийская «агболе». Вполне очевидно, что термины «Квартал» и «кальпулли» синонимы. По подсчетам А. Банделье, в четырех главных «районах» Теночтитлана было 20 «кальпулли» (на основе некоторых сведений из древних хроник, теночки начали миграцию в составе 20 общин). Фактически же к 1519 г. их насчитывалось гораздо больше. Известно, что каждая «кальпулли» строила у себя школу для юношей, а, по сообщению испанского монаха Саагуна, в столице ацтеков в каждом из четырех больших «районов» насчитывалось по 12—15 школ. Следовательно, общее число школ (48—60) может быть и общим числом «кальпулли». В «Кодексе Осуна» также упомянуто 60—70 «кальпулли» для Теночтитлана.
На одной из индейских карт начала колониального периода («Plano en Pape] de Maguey») изображен участок старой ацтекской столицы с домами и прилегающими территориями «чинам- повых» огородов. Каждый домовый участок (здесь же указывалось и имя владельца) имел размеры около 500 кв. м (23 м в длину и столько же в ширину). Всего на карте показано примерно 400 домов на территории, равной 1/31 всей площади Теночтитлана. Если весь город имел аналогичный характер застройки, то, исключив из его площади рынки, общественные здания, храмы и дворцы, общее число жилищ в Теночтитлане составит около 10 тыс.—примерно 200 на 1 кв. км. Предположим далее, что каждый дом населяла одна малая семья из 5—6 человек. В этом случае население города составит 50—60 тыс. человек. Если же в домах жили большие семьи, то цифра увеличится вдвое (100— 120 тыс.).
Таким образом, сопоставление классического Теотихуакана с постклассическим Теночтитланом открывает большие возможности для интерпретации на основе письменных источников «темных мест» теотихуакапской истории. Две гигантские метрополии Центральной Мексики, хотя их и разделяет многовековой хронологический разрыв, демонстрируют такое поразительное сходство в своей планировке, внутренней структуре и архитектурном воплощении, что речь может идти только о прямой культурной преемственности между различными группами индейцев нахуа.
Нам остается добавить, что, судя по археологическим данным, Теотихуакан погиб в эпоху наивысшего расцвета (450—650 гг. н. э.). Гибель наступила довольно быстро, в результате насильственного разрушения. Кто же уничтожил одну из величайших столиц Мезоамерики, мы не можем пока сказать. Могли восстать низы теотихуаканского общества — земледельцы, ремесленники и рабы, хотя более правдоподобным кажется вторжение извне чужеземных племен. Теотихуакан, подобно древним земледельческим цивилизациям Средней Азии, Индии и Китая, постоянно ощущал давление варваров на свои северные границы. Один из успешных неприятельских рейдов внутрь страны мог закончиться захватом и разрушением этого крупнейшего культурного центра Мексики.
Тикаль
Если в Центральной Мексике сам факт существования городов-государств начиная с первых этапов зарождения цивилизации не вызывает сомнений, то с городами майя в I тысячелетии н. э. все обстоит гораздо сложнее. И сейчас еще многие исследователи отрицают наличие «настоящих городов» у майя классического периода, объявляя все их крупные населенные пункты только «ритуальными центрами».
В итоге сложилась парадоксальная ситуация: классическая культура майя с ее широко известными памятниками монументальной архитектуры, скульптуры и живописи, с высокоразвитой системой иероглифического письма и сложным календарем оказалась «на задворках» мезоамериканских цивилизаций — без городов и развитого общественного строя. Между тем хорошо известно, что в эпоху древности именно города были основными центрами цивилизации в социально-политическом, экономическом, культовом и культурном плане. Часто сам факт наличия городов определяет и наличие цивилизации. И совсем не случайно американский археолог Г. Уилли, развивая свой тезис об отсутствии у майя в I тысячелетии н. э. черт подлинного урбанизма, пришел в конце концов к заключению, что там не было и цивилизации, а наблюдался лишь «процесс перехода» (выделено мной.— В. Г.) от военной демократии к государству.
Это заставляет нас еще раз очень тщательно рассмотреть проблему наличия городской цивилизации в низменных тропических областях майя на примере Тикаля — наиболее крупного и наиболее изученного памятника классической эпохи.
Тикаль находится на севере Гватемалы в департаменте Петен, в зоне влажных тропических лесов, занимая широкую известняковую равнину, пересеченную цепями каменистых холмов, болотами и оврагами. Осадки (до 135 см в год) выпадают здесь преимущественно в дождливый летний сезон (с июня по декабрь). Постоянных источников воды, кроме влажцых болотистых низин, здесь нет, и, видимо, в древности, в сухое время года жители города пользовались водой, собранной во время дождей в искусственные резервуары. Судя по данным пыльцевого анализа, за последние 2 тыс. лет климат не претерпел здесь сколько-нибудь существенных изменений.
Древнейшие следы пребывания человека на территории Тикаля относятся к первой половине I тысячелетия до н. э. Если же исходить только из дошедших до нас календарных дат по эре майя, запечатленных на каменных монументах города, то он существовал с 292 г. (стела 29) до 889 г. н. э. (стела 11).
В 1956—1967 гг. в Тикале работала археологическая экспедиция Музея Пенсильванского университета (США). Была составлена подробнейшая карта всех руин, видимых па поверхности на площади примерно 16 кв. км, и произведены раскопки в различных районах города.
При взгляде на карту видно, что в момент своего наивысшего расцвета (VIII в. н. э.) Тикаль занимал довольно значительную территорию и состоял из двух четко выраженных частей: политико-административного и ритуального центра (2—2,5 кв. км) и районов интенсивной жилой застройки вокруг пего (7—7,5 кв. км). В пределах центрального ядра, разбитого вокруг главной площади города, сосредоточены почти все крупные общественные здания — храмы и дворцы (около 300), основная часть резных монументов (стел, алтарей и притолок), все известные до сих пор пышные захоронения. Важнейшие ансамбли построек соединены между собой широкими каменными дорогами-дамбами. Постройки здесь либо стоят на высоких пирамидальных основаниях, либо группируются на вершинах искусственных и естественных холмов с крутыми откосами — «акрополях». Наличие «акрополя» (или нескольких) — характерная черта планировки почти всех крупных классических городов Центральной области майя.
Жилые районы Тикаля распадаются на отдельные скопления и группы построек, общее число которых точно не установлено. Есть там и отдельные ритуально-административные здания второстепенного (по сравнению с центром) значения. Очаговый характер планировки Тикаля объясняется прежде всего изрезанным рельефом местности — наличием большого числа болотистых низин, оврагов и холмов. Здесь нет и не могло быть длинных прямых улиц. Основной связующей единицей, вокруг которой группируются все жилые постройки, служил прямоугольный дворик, ориентированный по странам света. Общее число жилых построек в каждом таком микроансамбле колеблется обычно от 2 до 5. Это дает основание предполагать, что данная группа является археологическим отражением большесемейного домохозяйства, состоящего из нескольких парных семей (отец, мать, их женатые дети и внуки) , в Тикале основной центр всегда оставался неизменным — в районе Главной площади и прилегающих к ней участков (Северный и Центральный «акрополи» и др.).
Определение точных границ любого древнего памятника из лесных районов Центральной области майя представляет для исследователя одну из труднейших задач. Во-первых, у городов майя I тысячелетия н. э., как правило, отсутствовала внешняя линия укреплений в виде стен, рвов, валов и палисадов. Во-вторых, разного рода постройки, сконцентрированные небольшими группами вокруг прямоугольных двориков и площадей, тянутся обычно на много километров в стороны от главного ритуально- административного ядра города, незаметно «сливаясь» с соседними городами и селениями. И в третьих, как правило, вся площадь города покрыта густыми зарослями вечнозеленого тропического леса, т. е. практически почти исключается возможность рассмотреть что-либо не только с земли, но и с воздуха.
Однако в Тикале после широких работ по расчистке руин от растительности удалось нанести на карту около 16 кв. км центра и его округи, что и позволило некоторым исследователям рассматривать эту территорию в качестве основной при определении границ города. Но ситуация изменилась, когда в 1965 г. лесную чащу в районе Тикаля прорезали четыре 12-километровые просеки (500 м шириной), разбитые строго по странам света. Цель этого трудоемкого проекта состояла в том, чтобы определить степень концентрации построек в центральной зоне города и на его периферии. Неожиданно выяснилось, что в 4,5 км к северу и в 8 км к юго-востоку от центра Тикаля расположена полоса внешних оборонительных сооружений в виде валов и рвов.
На мой взгляд, упомянутые авторы смешали два разных понятия — сам город как таковой и его округу. Внешняя линия укреплений ограждала не Тикаль, а всю его земельную территорию, включая и более мелкие городки и селения. Укрепления эти служили одновременно и четким пограничным знаком тикальских владений, и достаточно падежной защитой от набегов врагов извне.
Какую же территорию занимал в таком случае собственно Тикаль? При взгляде на карту можно заметить, что с востока (примерно в 2 км от Главной площади) начинается обширное болото Бахо-де-Санта-Фе и жилая застройка здесь, естественно, сходит почти на нет. На западе плотность застройки резко уменьшается сразу же за гигантской пирамидой Храма IV, удаленного от центральной площади примерно на 1 км. В северном направлении число построек на единицу площади заметно уменьшается в 1,5—2 км от центра, а на юге — в 1,5 км. Следовательно, район наиболее интенсивной концентрации построек в Тикале — это зона вокруг центра города площадью примерно 9—10 кв. км, за пределами которой плотность застройки сразу уменьшается в несколько раз. Это и есть собственно Тикаль — столица довольно крупного города-государства. Остальные 110—150 кв. км приходятся на долю его округи, включая и территорию зависимых городков и селений.
В результате исследований археологов США удалось установить, что на площади 16 кв. км «центральной зоны» Тикаля имеется до 3 тыс. построек разного назначения и величины. Примерно 300 из них составляют здания дворцового типа и храмы. Остальные 2700 зданий небольших размеров; они, видимо, представляют собой жилые дома разных групп городского населения. Однако при интенсивных раскопках 117 таких построек выяснилось, что не все они были домами: до 16% общего их числа приходится на вспомогательные и нежилые здания (кухни, кладовые, бани, семейные святилища и т. д.). Исключив их из 2700 построек, мы получим 2200 «чистых» жилищ на площади 16 кв. км. Однако в действительности эта площадь будет значительно меньще, так как примерно 25—30% всей территории Тикаля приходится на долю необитаемых болотистых низин и оврагов.
Раскопки, шурфовки и сбор подъемного материала на значительной части этих построек заставили У. Хевиленда предположить, что все они были обитаемы к 770 г. н. э. Этот же автор на основе современных этнографических наблюдений юкатанских майя взял цифру 5, 6 человека на 1 семью (1 дом) для своих расчетов по древнему Тикалю. В итоге получилось 10—11 тыс. человек для центральной зоны в 16 кв. км.
На мой взгляд, цифра 5,6 человека на одну семью несколько занижена, поэтому, исходя из данных крупнейшего мексиканского этнографа А. Вилья Рохаса — 6,3 человека на одну семью майя, я предлагаю округлить ее до 6 человек. Это дало бы 13 200 жителей для зоны 16 кв. км при условии ее равномерной застройки. Но, как мы знаем, застройкой была занята далеко не вся площадь (25—30% ее приходится на необитаемые болотистые низины), и, следовательно, фактическая плотность будет еще выше (до 1100 человек на 1 кв. км). Таким образом, собственно Тикаль занимает не 16, а только 10 кв. км; остальное — его округа. Отбросив 25—30% болотистой территории, мы получим для обитаемой зоны города примерно 7—7,5 кв. км. Исходя из средней плотности 1100 человек на 1 кв. км, получим, таким образом, для городской зоны Тикаля население в среднем до 8 тыс. человек. Сюда же нужно добавить обитателей дворцов, чиновников, воинов, жрецов и их слуг, живших в ритуально-административном центре. Р. И. Адамс предположил на основе сложных подсчетов для дворцов Вашактуна (по общему метражу спальных мест), что в среднем их население составляло около 2% населения города с округой. Как известно, в Тикале с округой было приблизительно 45 тыс. жителей. Следовательно, население его дворцов в самом грубом приближении доходило до 900 человек. Если предположить, что рядовые жрецы, воины, слуги и чиновники, жившие в центре, по меньшей мере втрое превосходили по своей численности дворцовую элиту, то мы получим еще 2700 человек.
Таким образом, для собственно Тикаля наши подсчеты в целом составят 11,5—12 тыс. человек. Эта цифра вполне отвечает средней численности наиболее ранних городов Месопотамии (Ур, Хафадж) и целиком совпадает с хорошо документированными сведениями по юкатанскому городу Майяпану (XIII—XV вв. н. э.). Налицо и прямое сходство планировки и внутренней структуры всех названных здесь городских центров: «священный квартал» («теменос»), включающий все важнейшие политико-административные и культовые постройки города, и окружающие его жилые районы основной массы городского населения.
Специфической для Тикаля чертой является отсутствие укреплений вокруг самого города и в силу этого более широкий и разбросанный характер городской застройки по сравнению с шумерским, центральномексиканским или позднемайяским городом. Экономика Тикаля, как и других майяских городов в низменных лесных областях, была основана на земледелии подсечно-огневого типа (система «милъпа»). Основные сельскохозяйственные культуры — маис, тыква, бобовые. Многолетние споры, ведущиеся среди ученых-американистов по поводу продуктивности майяского подсечно-огневого земледелия и способности его поддерживать многолюдные города, на мой взгляд, уже изжили себя. Сам факт длительного, многовекового существования таких крупных центров, как Тикаль,—лучшее доказательство больших потенциальных возможностей мильпового земледелия. Последнее, безусловно, было интенсивным, т. е. давало прибавочный продукт. «Переход к интенсивному… земледелию,— подчеркивает Ю. В. Кнорозов,— был обеспечен успехами в области выведения высокоурожайных сортов кукурузы и четкой регламентацией работ. Для определения сроков работ, особенно посева, от своевременности которого зависел урожай, был разработан достаточно точный календарь».
Сочетание на одном участке смешанных культур — маиса, тыквы и бобовых — увеличивало урожайность и на длительное время сохраняло плодородие почвы, защищая ее одновременно от эрозии. Видимо, маисовое земледелие в ряде случаев дополнялось выращиванием различных корнеплодов — маниоки, батата и др. Немалую роль в пищевом рационе жителей города играли и плоды хлебного дерева рамон (Brosimum alicastrum), в изобилии сохранившегося вокруг жилых домов Тикаля на приусадебных участках.
Хотя значительная часть (если не большинство) населения города, особенно его окраинных районов, состояла из земледельцев, там имелось немало и других групп, не связанных непосредственно с этой отраслью производства: ремесленники, торговцы, воины, жрецы, чиновники, придворные и т. д. О наличии в Тикале профессиональных ремесленников по обработке кремневых орудий и скульпторов-камнерезов свидетельствуют археологические находки.
Анализ мотивов искусства, пышных гробниц под основаниями храмов и дворцовых ансамблей в центральной части города (группа «А») заставляет предполагать наличие здесь уже с I в. до н. э. династий наследственных и обожествляемых правителей
Что касается принадлежности Тикаля к классу столиц, то этот тезис не вызывает сомнений ни у одного из исследователей. Тикаль уже с последних веков до н. э. стал важным политикоадминистративным и культовым центром в северо-восточной Гватемале. Там обнаружены свыше 200 каменных монументов, около 300 крупных храмовых и дворцовых построек, заупокойные царские храмы и погребения лиц высокого ранга под ними, многочисленные мотивы искусства, связанные с личностью правителя и прославлением его деяний. Наконец, в пользу этого говорят огромные размеры города и численпость его населения.
Несколько слов необходимо сказать и по поводу округи Тикаля. В настоящее время вокруг города выявлены еще девять городков и селений, существовавших в I тысячелетии н. э. Все они находятся в пределах 10—15-километровой зоны, обычной для сельскохозяйственной округи крупных городских центров древности (шумерский Урук, юкатанские города XVI в.). По своим размерам, количеству и качеству монументальных построек и произведений искусств они далеко уступают метрополии. Семь городков и селений находятся непосредственно в пределах линии внешних оборонительных укреплений Тикаля и только два памятника — Эль-Энканто (11,2 км к северо-востоку) и Химбаль (12,5 км к северо-северо-востоку) — расположены за пределами этих внешних границ. Однако те немногочисленные сведения, которыми мы располагаем для Эль-Энканто, уверенно позволяют связывать данный центр со сферой влияния Тикаля. Дело в том, что там найдены две каменные храмовые пирамиды и одна резная стела, датированная 598 г. н. э. Последняя имеет изображения на трех сторонах (фасаде и боковинах), что часто встречается и на тикальских стелах. Стиль изображения и форма иероглифов также близки к тикальским традициям (стелы 3, 8, 9 и 12). Подобная картина наблюдается и в небольшом городке Волантуне с его храмовой пирамидой и единственной резной стелой (409 г. н. э.). По стилю изображения и по числу резных поверхностей волантунский монумент весьма напоминает скульптуры Тикаля. К сожалению, о других поселениях тикальской округи мы не располагаем пока сколько-нибудь полными сведениями.
Таким образом, в структурном отношении город-государство Тикаль состоял из столицы (площадь 9—10 кв. км, население до 12 тыс. человек) и округи (119—150 кв. км, свыше 33 тыс. человек), в которую входили еще семь второстепенных городков и селений в пределах внешней линии укреплений и два — вне ее.
К близким выводам пришел исследователь из США. У. Буллард на материалах археологической разведки в Северо-Восточной Гватемале. Он установил, что минимальные размеры округи для каждого крупного «ритуального центра» в I тысячелетии н. э. составляли в среднем около 100 кв. км с населением от 2 до 10 тыс. человек. Это целиком совпадает с данными письменных источников по юкатанским городам XVI в. и указывает на то минимальное расстояние, которое могло отделять одну предполагаемую столицу города-государства от другой.
В общей дискуссии о природе древних городов майя важное место занимают материалы по Юкатану X—XVI вв. н. э. Во- первых, часть этого периода более или менее полно освещена письменными источниками. Во-вторых, большинство специалистов признает за крупными населенными центрами Юкатана городской статус. И наконец, в-третьих, сейчас уже твердо доказано, что юкатанские майя XVI в. по языку и культуре наиболее близки жителям майяских городов классического периода в Южной Мексике и Северной Гватемале.
Судя по сведениям испанских и индейских хроник, к моменту конкисты большая часть п-ова Юкатан была разделена между 16 небольшими независимыми индейскими государствами, названными конкистадорами «провинциями». Во главе каждой «провинции» стоял территориальный правитель — «халач виник» (букв, «настоящий человек»), часто носивший титул «ахав» (владыка, царь). Одновременно оц был и «батабом» — местным политико-административным главой столичного города «провинции», где находилась его резиденция. Другие «батабы» подчинялись «халач винику» и непосредственно назначались им во все крупные селения и города, за исключением столицы. «Батаб» исполнял в своем городе административные, юридические и военные функции. Он же председательствовал в местном совете, состоявшем из наиболее богатых и влиятельных горожан.
Города делились обычно на кварталы, которые возглавлялись специальным должностным лицом «ах кучкабом». Видимо, каждый квартал обладал известной самостоятельностью: как правило. он имел своего бога-покровителя (и, соответственно, его храм), свое название и в случае военных действий выставлял отдельный отряд воинов. В постклассический период у майя, как и в Центральной Мексике (Теночтитлан ацтеков), получила распространение четырехквартальная система разделения города; Чичен-Ица (X—XIII вв.), Майяпан (XIII — XV вв.), Ицамканак (до XVI в.) и Тайясаль (XIII—XVIII вв.). Однако были города, имевшие по два или три квартала (например, Тиак на юге Центрального Юкатана).
Главный информатор по культуре майя постклассического периода испанский монах Диего де Ланда писал о планировке и внутренней структуре типичного майяского города следующее: «Перед тем как испанцы захватили эту страну, местные жители жили вместе в селениях, в большом порядке… Их поселения были такого характера: в середине селения находились храмы с красивыми площадями, вокруг храмов были дома сеньоров и жрецов и затем людей наиболее богатых и почитаемых, а на окраине селения находились дома людей наиболее низших… Они жили так скученно, боясь врагов, которые брали их в плен, и только во время войн с испанцами они рассеялись по лесам».
Аналогичные сведения приводит и конкистадор Берналь Диас: «Затем… вступили мы в этот город (Чьяпа), и когда мы прибыли в наиболее населенную его часть, где находились их большие храмы и святилища, то дома стояли там так тесно, что нам негде было и повернуться». Таким образом, вопреки широко распространенному мнению о разбросанном характере поселений майя на протяжении всей их истории, у нас есть, по крайней мере для X—XVI вв., прямые данные о плотной, скученной застройке в центральной части городов. Это подтверждают и изображения на фресках Храма Воинов в Чичен-Ице.
Некоторые юкатанские города постклассического периода были обнесены каменными стенами (Майяпан, Тулум, Чампотон), Что касается численности населения этих городов, то мы располагаем лишь весьма скудными сведениями испанских хроник. Фернандес де Овьедо, например, упоминает в своем труде о том, что в момент высадки экспедиции Монтехо на восточном побережье Юкатана там имелись селения в 500 и 1000 домов, а селение Кониль имело 5 тыс. домов. В столице государства Акалан — Ипамканаке насчитывалось в XVI в. до 1000 каменных домов. В Чампотоне (центр одноименной «провинции») конкистадоров вышли встречать «более 15 тыс. человек», т. е., видимо, все взрослое мужское население города. В тот момент здесь насчитывалось до 8 тыс. жилищ. Четумаль — столица одноименной «провинции» на юго-восточном побережье Юкатана — состоял к приходу испанцев из 2 тыс. домов.
Если, как мы уже говорили, средняя семья индейцев майя насчитывала 5—6 человек, то исходя из числа домов население Четумаля равнялось 10—-12 тыс. человек, Чампотона — 40— 48 тыс., Ицамканака — 5—6 тыс., Кониля — 25—30 тыс. Видимо, эти цифры близки к действительным, поскольку весьма сходную статистику дают и другие виды источников, например налоговый ценз 1549 г.
Какова же была внутренняя структура юкатанских «провинций»? Как уже отмечалось, всего на полуострове их насчитывалось 16. Границы неоднократно изменялись на протяжении столетий. Не все «провинции» достаточно полно освещены в источниках, что затрудняет какие-либо точные расчеты и вычисления. Однако задача облегчается тем, что в 1549 г., спустя несколько лет после завоевания, испанская администрация, стремясь наиболее эффективно организовать систему налогообложения в новых владениях, провела поголовную перепись населения. Правда, полученные цифры относятся уже к сильно сократившемуся от войн, болезней и лишений индейскому населению. Американский исследователь У. Сандерс, выкладки которого можно принять за основу, считает показатели ценза 1549 г. уменьшенными по сравнению с доиспанским периодом в среднем в 2 раза. Ниже следует составленная им таблица с данными по 9 из 16 «провинций» Юкатана XVI в.
Наиболее могущественными из этих небольших, постоянно враждовавших друг с другом государств были Ах-Кануль, Мани (Тутуль-Шив) и Сотута. «Провинция» Мани, названная так по имени столицы, занимала в XVI в. около 8 тыс. кв. км и имела от 65 тыс. до 120 тыс. жителей. Она состояла из столицы (Мани), где еще в 1549 г. жило до 5 тыс. человек, и 25 более мелких городов и селений. «Провинция» Сотута (площадь 2 тыс. кв. км, население до 30 тыс. человек), хотя и уступала Мани по размерам, также имела в своем составе, помимо столицы (Сотута), еще 17 городков и селений.
В глубине девственных тропических лесов Северной Гватемалы в районе оз. Петен-Ица с XIII в. и вплоть до конца XVII в. существовало государство майя-ицев, столицей которого был островной город Тайясаль. Судя по описаниям испанских хронистов, в Тайясале находились дворец правителя государства из рода Канека и 21 храм и святилище; вся остальная площадь острова (окружностью около 4 км) была тесно застроена жилищами горожан. Кроме того, в «провинцию» ицев входили еще четыре других меньших по размерам острова и ряд владений по берегам озера. Всего, по словам монаха Авенданьо, в 1696 г. здесь насчитывалось 24—25 тыс. человек, т. е. практически все взрослое мужское население. Если принять, что взрослые мужчины составляли не более 1/3 общего населения «провинции», то последнее составит около 30 тыс. человек.
Таблица
«Провинция» | Площадь, кв. км | Численность населения | ||
по цензу 1549 г. | перепись 1940 г. | накануне конкисты (предположительно) | ||
Купунь | 9000 | 54000 | 60 000 | 100 000 |
Чакан | 1500 | 15 000 | 15 000 | 30000 |
Кехпеч | 2400 | 40 000 | 37 000 | 80 000 |
Хокаба | 1200 | 15 000 | 15000 | 30 000 |
Ах-Кин-Чель | 5000 | 40 000 | 38 000 | 80000 |
Сотута | 2000 | 15 000 | 10 000 | 30000 |
Чикинчель | 5000 | Нет данных | 70 000 | |
Ах-Кануль | 5000 | 26 000 | 38 000 | 52 000 |
Мани | 8000 | 32 500-60 000 | 65 000 | 65 000-120 000 |
Важные сведения о внутренней структуре небольших государств юкатанских майя в XVI в. дает испанский хронист Овьедо. В его работе приводится термин «столица государства» (cabecera de una provincia), часто указываются расстояния, пройденные конкистадорами от одного крупного населенного центра до другого (в среднем это расстояние составляет 2—3 лиги, т. е. 10— 15 км), подчеркивается, что в каждую «провинцию», помимо метрополии, входили меньшие по величине города и селения, образующие подчиненную столице округу.
В период конкисты один из крупнейших городов юкатанских майя — Саки имел в своем подчинении до 40 селений, расположенных в пределах дневного пути, и еще больше — в радиусе до 15 лиг (75 км). Испанские хроники сообщают о политическом господстве Саки над всем этим обширным районом и часто описывают его центральный храм, стоящий на вершине высокой пирамиды (указание на то, что город был и важным культовым центром). В 1579 г. в «провинции» жили до 10 тыс. человек.
Известно, что границы между «провинциями» служили предметом особой заботы со стороны местных правителей. Они часто совершали обходы границ, отмечая их либо специальными искусственными сооружениями (пирамиды из камней, деревянные кресты и т. п.), либо наиболее заметными природными ориентирами (скала, источник, одинокое большое дерево). Для охраны границ выделяли специальных стражников. На оригинальных картах доиспанского происхождения были тщательно нанесены все города и селения «провинций» вместе с их землями.
Необходимо сказать несколько слов и о Майяпане — крупнейшем культурном и политическом центре Юкатана XIII—XV вв. н. э. Дело в том, что этот город не только описан в письменных источникax, но и детально изучен археологически, что делает его удобным инструментом для сопоставления с памятниками более раннего времени.
Майяпан окружен каменной стеной девятикилометровой длины, имеющей 12 ворот; укрепления обрамляют огромный овал площадью в 4,2 кв. км. Примерно посредине находится компактный ритуально-административный центр, занимающий территорию до 6,4 га и состоящий примерно из 100 крупных каменных построек. Он тщательно спланирован в виде четырехугольника вокруг главного городского храма «Эль-Кастильо» и отделен от остальной части города невысокой каменной стеной. Помимо храмов, сюда входят также жилища знати и жрецов. Ритуальноадминистративные постройки составляют лишь 3,5% общего числа зданий, выявленных в Майяпане. Подавляющее большинство их, по определению археологов,— жилые дома. Обычно они группируются по два-четыре вокруг необолыпих прямоугольных двориков. Часто каждая из таких миниатюрных групп ограждена низкой стеной, обрамлявшей, по-видимому, домовые участки. Какого- либо подобия улиц в городе нет. Постройки в целом образуют беспорядочную и хаотичную массу. Но плотность их значительно возрастает по мере приближения к ритуально-административному центру. Единственный источник воды в городе, как и в большинстве других районов Юкатана,— естественные карстовые колодцы (сеноты). Из 26 имевшихся в Майяпане сенотов подавляющее большинство находилось в пределах центральной части города. По весьма осторожным подсчетам специалистов, население города в момент его наивысшего расцвета составляло не менее 11— 12 тыс. человек.
Исходя из вышесказанного можно сделать следующие выводы.
1. Несмотря на все своеобразие и специфику, крупные политико-административные и ритуальные центры майя I тысячелетия н. э. по своим внешним признакам, структуре и функциям целиком подходят под определение раннего города, каким он представлен на материалах Центральной Мексики и других регионов Земного шара.
2. Для теоретической разработки проблемы раннего города особенно важны данные о первичных очагах городской цивилизации: в Старом Свете — Месопотамия и Египет, в Новом — Мезоамерика и Перу, где процесс возникновения и развития города протекал в «чистом виде», без влияния более высоких культур извне.
3. Видимо, можно считать доказанным, что в этих первичных очагах наиболее ранней формой территориально-политической организации государства явились так называемые города-государства («номы», по И. М. Дьяконову), т. е. крупный городской центр (столица) и подчиненная ему округа. С течением времени наблюдается тенденция к укрупнению этих первоначальных территориально-политических единиц (городов-государств) в более широкие, хотя и непрочные, государственные образования, когда один более сильный «ном» подчинял себе с помощью завоеваний, династических браков, союзов или интриг несколько соседних «номов», заставляя их, как правило, выплачивать ему дань.
Видимо, дальше этой ступени майя, как и большинство других индейских народностей Мезоамерики, так и не пошли, поскольку их самостоятельное развитие было насильственно прервано испанским завоеванием.
* * *
Из сборника «Культура Мексики».— М.: Наука, 1980.