Города-государства доколумбовой Мексики

У истоков истории

К тому времени, когда испанские корабли появились у побе­режья Нового Света, весь этот огромный континент, включая острова Вест-Индии, был населен множеством индейских племен и народов, находившихся на самых разных уровнях развития. Большинство их были охотниками, рыболовами, собирателями или примитивными земледельцами. Лишь в двух областях Аме­рики (в Мезоамерике и Перу) испанцы встретили высокоразви­тые индейские цивилизации. В 1492 г. здесь жило 1/3 всего на­селения континента, хотя по территории они составляли только 6,2% общей его площади. Мезоамерика — особая культурно-гео­графическая область, северная ветвь зоны высоких цивилизаций Нового Света. Территориально она включала Центральную и Юж­ную Мексику, Гватемалу, Белиз, а также западные районы Саль­вадора и Гондураса. В этой области, отличавшейся необычайным разнообразием природных условий и пестрым этническим соста­вом населения, примерно на рубеже пашей эры появились пер­вые раннеклассовые государства.

Важнейшей составной частью Мезоамерики на всех этапах ее доиспанской истории была Мексика (за исключением некоторых северных и западных районов этой страны).

Благодаря последним открытиям X. де Терра, Л. Авелейры, А. Мартинеса дель Рио, Р. Мак Нейша, X. Лоренсо и других ученых, было установлено, что человек впервые появился на тер­ритории Мексики еще в эпоху позднего плейстоцена — около 20 тыс. лет назад (стоянка Тлапакойя).

В начале VII тысячелетия до н. э. на большей части Мезо­америки произошло резкое изменение климата — он стал гораз­до суше и теплее. В результате исчезли крупные животные лед­никовой эпохи, а местное население, лишившись прежних источ­ников пищи, вынуждено было перейти главным образом к собирательству диких плодов и растений. Охота на мелких зверь­ков, рыболовство и сбор моллюсков служили важным дополне­нием к растительной пище. Однако эти растения в их естест­венном состоянии вряд ли могли полностью удовлетворить чело­века, и он стал понемногу изменять растительные ресурсы своего края в нужном направлении. Именно у этих специализированных собирателей, больших знатоков окружающей флоры, и появились впоследствии первые зачатки земледелия.

Переход от присвоения готовых даров природы к непосред­ственному производству продуктов питания на основе земледелия и скотоводства (хотя в Новом Свете последнее практически от­сутствовало) явился одним из важнейших переломных моментов в истории древнего общества. Этот переход оказал решающее воздействие на все последующее развитие не только хозяйствен­ной деятельности человека, но и его духовной и материальной культуры, социальной организации и т. д. Некоторые зарубеж­ные археологи вслед за Г. Чайлдом употребляют для обозначе­ния этого важного события термин «неолитическая революция». «Неолитическая революция», вернее ее кульминационный мо­мент, характеризуется и в Старом и Новом Свете появлением трех новых важных элементов в жизни человека: земледелия как основы хозяйства, постоянных поселений и глиняной посуды.

Еще в 30-е годы в работе «Проблема происхождения мирово­го земледелия» (М.; Л, 1932) академик Н. И. Вавилов отметил, что наиболее благоприятные условия для развития земледелия и для жизни древних людей создавали горные районы тропиков и субтропиков, где находились дикие предки большинства злаков (в Новом Свете маис, в Старом — ячмень, пшеница). Археоло­гические исследования Р. Мак Нейша в горных долинах Тамау- линаса и Пуэблы (Техуакан) полностью подтвердили выводы со­ветского ученого. Выяснилось, что некоторые горные области Мексики стали ареной «неолитической революции» еще в VII— VI тысячелетиях до н. э. Первые эксперименты по выращиванию полезных растений (тыква, амарант и др.), следы которых Р. Мак Нейшу удалось обнаружить в слоях пещерных стоянок долины Техуакана (Пуэбла), относящихся к VII—V тысячеле­тиям до н. э., привели к тому, что уже в IV тысячелетии до н. э. в Мексике были представлены основные культурные растения до­колумбовой эпохи — маис, фасоль и тыква.

III тысячелетие до н. э.— время дальнейшего прогресса зем­ледельческого хозяйства. В более передовых районах Мексики (долина Мехико, Оахака, Пуэбла) земледелие начинает играть уже решающую роль в хозяйстве местных племен, опередив по объему своей продукции долю собирательства и охоты. Одновре­менно здесь впервые появляется керамика и возникают постоян­ные поселки земледельцев.

С этого момента аборигенные культуры Нового Света разви­ваются неодинаково. Различие состоит уже в том, что па одних территориях возникают центры производящего хозяйства, в то время как на других индейские племена продолжают оставаться на стадии охоты и собирательства. Кроме того, сами эти центры возникли далеко не одновременно. Появление земледелия и последующий процесс более быстрого культурного развития в пер­вичных земледельческих центрах во многом объясняют проис­хождение и локализацию цивилизаций доколумбовой Америки.

Примерно с 2000 г. до н. э. в истории Мексики наступает архаическая (доклассическая) эпоха — время господства оседлых раннеземледельческих культур. После того как человек, воору­женный лишь каменным топором и заостренной палкой-копал­кой, сумел обеспечить себя постоянными урожаями со своих полей, по всей Мексике наблюдается быстрый рост числа осед­лых земледельческих селений. Раскопки этих памятников, в ка­кой бы части страны они ни находились, вскрывают поразитель­но однообразную картину: остатки хрупких глинобитных хижин с высокими крышами из листьев или тростника, изящная и мно­гочисленная глиняная посуда, каменные и костяные инструмен­ты, корзины, циновки, грубые ткани, т. е. весь набор вещей, ха­рактерных для быта земледельца. Его жизнь была нелегка. Зыбкое равновесие нового производящего хозяйства целиком за­висело от собранного урожая. Неудивительно поэтому, что древ­ние мексиканцы так ревностно поклонялись небу, от которого, по их убеждению, зависел урожай, а следовательно, и само суще­ствование человека. Подобно всем земледельческим народам древности, они обожествляли силы природы: солнце, ветер, дождь и т. д. Эти верования носили еще довольно примитивный харак­тер. Однако если верно предположение ученых о том, что много­численные глиняные статуэтки (главным образом женские), най­денные на земледельческих поселениях, связаны с культом пло­дородия, то мы, видимо, имеем здесь дело с конкретным воплощением религиозных идей в искусстве. Маленькие и грубые фигуркн из обожженной глины — настоящая энциклопедия древ­ней жизни. Благодаря им мы знаем, как одевались и украшали себя предки мексиканцев, жившие почти 35 веков назад, каков был их внешний облик и т. д, Женщины ходили тогда полуобна­женными — только в коротких юбочках, сплетенных из расти­тельных волокон. Недостаток одежды они сторицей возмещали обилием всевозможных украшений — бус, браслетов, ожерелий, колец и подвесок. Зачастую тело покрывалось вычурной татуи­ровкой или росписью. На голове красовались пышная высокая прическа или специальный убор в виде тюрбана. Мужчины до­вольствовались набедренными повязками.

В I тысячелетии до н. э. замкнутая жизнь ранних земледель­ческих общин претерпевает известные изменения. Увеличивается число возделываемых растений, достигает значительных успехов селекция кукурузы, совершенствуются методы земледелия. Все усиливавшаяся засушливость климата заставляла человеческую мысль усиленно работать в этом направлении. В ряде засушли­вых районов страны стали строить первые оросительные каналы, плотины и дамбы. На склонах гор возводили опорные стены-тер- расы из камня, что несколько увеличило общую площадь годной для обработки земли. В мелководной части пресноводных озер люди создали из плодородного донного ила знаменитые «плаву­чие сады» — «чинампы». Успех в хозяйственной сфере не замед­лил сказаться и на культуре. Расширяется торговля с соседними областями. Появляется некоторое имущественное неравенство, особенно заметное в распределении вещей, сопровождавших умер­ших, В это же время мы впервые встречаем изображения людей, отличающихся по внешнему виду от своих соплеменников. Их лица иногда прикрыты маской, на голове вычурный убор или высокая коническая шапка, на плечах длинный плащ. Хотя эти глиняные статуэтки не имеют еще четких установившихся форм, они изображают, по-видимому, первых профессиональных жре­цов, оставивших столь заметный след в истории древних цивили­заций Нового Света. Примерно в то же время появляются и пер­вые храмы, выстроенные из дерева и глины. Их размеры еще невелики, но они уже гордо возвышаются на своих высоких пирамидах-фундаментах над коническими крышами хижин зем­ледельцев. Знаменитая круглая пирамида в Куикуилько, обли­цованная булыжником и грубыми обломками камня, достигала в высоту 25 м.

Все отчетливее и ярче проглядывают сквозь простоту старого архаического быта контуры будущих индейских цивилизаций. Убыстряется темп общественного и культурного развития. Наи­более развитые народы Мексики вплотную подходят к тому рубе­жу, который отделяет патриархальные порядки первых земле­дельцев от рабского удела их потомков, очутившихся на самом низу социальной пирамиды, созданной нарождающимся ранне­классовым государством.

15 веков индейской цивилизации

Мексиканские цивилизации появляются почти одновременно на рубеже нашей эры, возникнув на базе предшествующих куль­тур архаического периода. В своем развитии они прошли два больших этапа: ранний, или классический (рубеж н. э.— 900 г. н. э.), и поздний, или постклассический (900—1521 гг.). К клас­сическому этапу относятся наиболее яркие индейские культуры: теотихуаканская в Центральной Мексике, сапотекская в Оахаке, тотонакская в Веракрусе и майяская в Южной Мексике, Гвате­мале и Гондурасе. В конце I тысячелетия н. э. они погибли вследствие пока не выясненных причин (иноземные нашествия, внутренние социальные потрясения, упадок экономики, крупные передвижения этнических групп).

В постклассическое время на руинах прежних центров мек­сиканских индейцев (Теотихуакан, Эль-Тахин, Монте-Альбан, города лесной равнинной зоны майя) возникают новые, быстро растущие города-государства.

Испанские конкистадоры застали в XVI в. на территории Мексики три крупные индейские цивилизации: ацтекскую (нахуа) — наиболее могущественную из всех (в ее состав входили долина Мехико и современные мексиканские штаты Морелос, Идальго, часть Пуэблы), миштекскую (северная часть штата Оахака) и юкатанских майя. Последняя после краха «Майяпан- ской лиги» (XIII в.) и сменившего ее обширного, но непрочного государства во главе с династией Кокомов (XV в.) распалась на ряд мелких независимых государств («провинций»), которые вели между собой постоянные войны с целью захвата добычи и рабов. С приходом европейцев самостоятельное развитие индей­ских народов Мексики было насильственно прервано и над стра­ной опустилась почти трехвековая ночь колониального рабства.

Данная статья не ставит своей целью полное освещение всех важнейших археологических культур доколумбовой Мексики. По­этому речь пойдет лишь о двух крупнейших раннеклассовых Цивилизациях мексиканских индейцев — нахуа (Теотихуакан) и майя, существовавших на территории Центральной и Южной Мексики в I тысячелетии н. э.

Изучение этих цивилизаций представляет для историка древ­ности огромный теоретический интерес. «Города-государства Центральной и Южной Америки,— отмечает В. Н. Никифоров,— несравненно полней, чем скудные сведения о древнеегипетской или шумерийской цивилизациях, позволяют представить жизнь первых островков классового общества среди моря первобытно­общинного варварства, то и дело захлестывавшего эти остров­ки».

Особенно повезло в этом отношении ацтекам; в меньшей сте­пени освещены в испанских хрониках государства майя. Тем не менее уцелевшие до наших дней письменные источники (как испанские, так и индейские) дают достаточно прочную факти­ческую базу для изучения индейских цивилизаций Нового Света накануне появления европейцев (X—XVI вв.). Более того, ис­пользуя ретроспективный метод, можно успешно реконструиро­вать и социально-экономические порядки индейских государств, существовавших в I тысячелетии н. э. (классический период). Для этого достаточно «спроецировать» свет письменной эпохи на темные века мезоамериканской истории, представленные только археологическими находками. Это тем более оправдано, что срав­нительно недавно мексиканские ученые убедительно показали не только поразительную культурную близость (известную и рань­ше) ацтеков и теотихуаканцев, но и их этническое родство. В ре­зультате подобных открытий мы имеем сейчас возможность широко использовать ацтекскую «модель» общества для сравни­тельного исследования внутренней структуры Теотихуакана, из­вестного до сих пор только по археологическим данным. Анало­гичная картина наблюдается и у майя, где достаточно полная характеристика индейских государств Юкатана X—XVI вв. может быть с успехом приложена к еще загадочным для нас классическим городам-государствам южной Мексики и Северной Гватемалы.

На протяжении классического периода ведущую роль в исто­рии Мезоамерики играли две цивилизации: теотихуаканская, со­зданная предками нахуа в Центральной Мексике, и майяская (Южная Мексика, полуостров Юкатан, Гватемала, Белиз, запад­ные районы Сальвадора и Гондураса).

Теотихуакан

Руины этого крупнейшего в I тысячелетии н. э. культурного центра Мексики находятся на территории современного штата Мехико в 50 км к северо-востоку от столицы страны в небольшой горной долине, являющейся ответвлением долины Мехико. Эта плодородная аллювиальная долина лежит на высоте 2280 м над уровнем моря, со всех сторон окружена горными цепями и имеет крайне засушливый климат. Главным источником воды для оро­шения полей и различных хозяйственных нужд служит мелко­водная р. Сан-Хуан-Теотихуакаи. В нее впадает немало ручьев и речек, большая часть которых в сухое время года исчезает. Минеральные ресурсы района довольно бедны, но обсидиан, важ­нейшее сырье для изготовления орудий труда и оружия в древ­ности, встречается в изобилии. Выгодное географическое положе­ние (Теотихуакан стоял на кратчайшем пути из долины Мехико в долину Пуэбла), а также наличие здесь воды и залежей обси­диана, видимо, способствовали возникновению поселения и его последующему быстрому росту.

Истинное название древнего города нам неизвестно. «Теоти­хуакан» — слово ацтекского происхождения (на нахуа «теотиа» означает «поклоняться») и переводится обычно как «место обита­ния богов», «место поклонения богам». Сами ацтеки не имели ни малейшего представления о строителях города, поскольку Теотихуакан погиб задолго до их прихода в долину Мехико. Тог­да, видимо, и появилась у воинственных обитателей Теночтитла- на легенда о том, что грандиозные сооружения мертвого города могли построить только боги.

В эпоху своего паивысшего расцвета (450—650 гг. н. э.) Тео­тихуакан состоял из двух частей: центральной, тщательно спла­нированной зоны, плотно застроенной и населенной, площадью примерно в 6,75 кв. км; периферийной, более аморфной и реже заселенной, площадью в 12 кв. км.

Ритуально-административное ядро Теотихуакана расположено на равнине, которая постепенно понижается с севера на юг. Оно состоит как бы из двух длинных перекрещивающихся «осей», ориентированных по странам света: по линии север—юг главную «ось» планировки образует длинный (до 3,5 км) и широкий (до 50 м) проспект — «Улица мертвых» (Calle de los Muertos). На северном его конце расположен гигантский массив Пирамиды Луны — пятиярусного сооружения с плоской вершиной. Основа­ние пирамиды 150 м (запад—восток) на 130 м (север—юг), высота 42 м. Близ пересечения «осей» в центре города «Улица мертвых» упирается в обширный комплекс построек, известных под названием «Сьюдадела» (исп. «Цитадель»). «Сьюдадела» — это гигантская четырехугольная платформа около 400 м длиной, окруженная по внутреннему краю четырьмя другими. На каждой из платформ, ориентированных по странам света, стоят по четы­ре пирамиды. Доступ ко всему комплексу обеспечивает широкая лестница с западной стороны. На внутренней площади «Сьюдаделы» расположен один из главных храмов Теотихуакана — «Храм Кецалькоатля», представляющий собой шестиярусную ка­менную пирамиду, пышно украшенную по фасаду скульптурой. Главный мотив ее — пернатый змей (Кецалькоатль).

Все пространство вдоль «Улицы мертвых» от Пирамиды Луны до «Сьюдаделы» плотно застроено величественными ансамблями зданий — храмами, дворцами, общественно-административными постройками («Дворец Кецальлапалотля», «Площадь с колонна­ми», Пирамида Солнца высотой 64,5 м и др.).

Чуть севернее «Сьюдаделы» «Улицу мертвых» пересекают под прямым углом «3ападный» и «Восточный» проспекты, образую­щие гигантскую поперечную ось городской планировки по линии запад—восток. Общая их длина около 3 км. Эти пересекающиеся «оси» образуют внутренний каркас всей планировки Теотихуа- кана. Все остальные улицы разбиты параллельно указанным про­спектам, образуя правильную сетку квадратов, где отдельные комплексы построек имеют примерно одинаковые размеры в виде блоков 57—60 м длиной. Даже р. Сан-Хуан, протекающая через центр Теотихуакана, была заключена в канал и «спрямлена», чтобы вписаться в эту сетку улиц.

Гигантский крест из пересекающихся улиц-«осей» разделял город на четыре района, или квартала, внутри которых различи­мы и более мелкие архитектурные единицы в виде компактных комплексов из прямоугольных помещений, сгруппированных во­круг внутренних двориков и отделенных от внешнего мира глу­хой наружной стеной. Об истинном характере и назначении такой планировки сейчас можно только гадать. Однако абсолют­ное тождество теотихуаканского четырехчленного деления с пла­нировкой Теночтитлана открывает большие возможности для дальнейших сопоставлений относительно внутренней структуры обоих городов.

Определение плотности застройки и общей численности насе­ления в центральной зоне Теотихуакана — дело нелегкое. По дан­ным Р. Миллона (техника подсчетов нам неизвестна), в центре города на площади в 5 кв. км (остальные 1,75 кв. км приходят­ся на долю улиц, площадей и ритуально-административных зда­ний) в середине I тысячелетия pi. э. жили до 40 тыс. человек. Средняя плотность населения в центральной зоне составляла, таким образом, до 8 тыс. человек на 1 кв. км (а на всей пло­щади в 6,75 кв. км — 5200 человек).

Точных сведений о периферийной зоне (12 кв. км) пока нет. Основываясь на весьма субъективных расчетах, Р. Миллон при­водит цифру в 3750 человек на 1 кв. км как показатель плот­ности населения на периферии.

Другие исследователи приводят свои соображения о числе жителей Теотихуакана в период его расцвета. У. Сандерс, напри­мер, считает, что площадь города, занятая жилыми постройками, составляла до 700—800 га. Далее он распространяет на древний город среднюю плотность жителей современной мексиканской «чинамповой» деревни (т. е. деревни, хозяйство которой основа­но на «чинамповом» земледелии) —8—10 тыс. человек на 1 кв. км. В результате население Теотихуакана, по У. Сандерсу, равнялось примерно 56—80 тыс. человек.

Аргентинский урбанолог Хорхе Ардой, исследовав раскопан­ный еще в 30-х годах жилой комплекс Тламимилолпа на восточ­ной окраине центральной зоны, установил, что средняя плотность населения здесь составляла до 300 человек на 1 га, но в целом по городу она была несколько ниже — около 218 человек на 1 га. Если умножить эти цифры на 700—800 га, которые У. Сандерс отводит под жилую застройку, то получится колоссальная циф­ра — 140—160 тыс. человек.

Периферийная зона Теотихуакана площадью около 12 кв. км состояла из жилых комплексов-блоков, расположенных нерегу­лярно. Монументальных общественных зданий, сопоставимых с центром города, здесь нет.

Вряд ли приходится сомневаться в том, что общая численность населения Теотихуакана в эпоху его расцвета была доволь­но значительной, а площадь, занимаемая городом, огромна. Однако отсутствие твердых критериев для определения, хотя бы условного, числа жителей этого древнего города в работах боль­шинства зарубежных исследователей значительно снижает цен­ность их выводов и предположений. Мы не знаем пока и точных границ Теотихуакана, примерного количества его одновременно существовавших домов и т. п. Даже подробная карта города, со­зданная усилиями экспедиции Р. Миллона, лишь сравнительно недавно появилась на свет.

Экономика Теотихуакана

Экономической основой теотихуаканской цивилизации, так же как и других государств доколумбовой Мезоамерики, служило высокопродуктивное земледелие.

Исторические и этнографические материалы, имеющиеся у нас для постклассического периода (X—XVI вв. н. э.), позволяют утверждать, что в долине Мехико и прилегающих к ней горных областях издавна получили распространение различные формы интенсивного земледелия: система «тлакололь», ирригация, тер­расирование и «чинампы».

Система «тлакололь» (tlacolol) — улучшенная разновидность подсечно-огневого земледелия, состоящая в сжигании раститель­ности на поверхности почвы перед севом и рыхлении ее мотыгой. Обрабатываемые таким образом участки эксплуатируют в тече­ние нескольких лет, а потом оставляют под паром. И все же сроки «отдыха» земли здесь были гораздо короче, чем при настоящем подсечно-огневом земледелии.

Ирригационные системы различных типов и размеров суще­ствовали, по сведению хронистов, по всей Центральной Мексике во времена тольтеков и ацтеков. Археологи обнаружили остатки оросительных сооружений I тысячелетия до н. э. в соседних с Теотихуаканом районах — Оахаке и Пуэбле (Техуакан).

Наличие огромного соленого озера Тескоко п связанной с ним сети пресноводных озер и водоемов обусловило появление в доли­не Мехико системы «чинамп». «Чинампы» — это длинные узкие полоски земли, окруженные по меньшей мере с трех сторон водой. Их устилают для получения перегноя толстым слоем водя­ных растений, покрытых сверху листьями и травой. Затем на эту искусственную площадку кладут слой плодородного ила со дна озера, канала или водоема — и «огород» готов. На таких участ­ках можно было собирать по нескольку урожаев в год, и экс­плуатировались они практически непрерывно в течение столетий. Здесь выращивали кукурузу, бобы, тыкву, томаты, перец и другие полезные растения. Прямоугольная длинная и узкая фор­ма «чинами» (средние размеры их в современной Мексике 100×10 м) помогает воде просачиваться в пористую почву участков и облегчает поливку сельскохозяйственных культур с помощью шестов и черпаков. Продуктивность «чинамп» была огромна: так, урожай маиса с 1 га достигал 4 тыс. кг. К момен­ту испанского завоевания размеры «чииамповых» земель только в районе озер Шочимилько — Чалько составляли не менее 10 тыс. га и могли обеспечить пищей 180—270 тыс. человек.

Террасирование всех типов в долине Мехико имеет доиспанский возраст, что доказано исследованиями в Шочимилько и Тес- коцинго (наличие ацтекской керамики) , но точное время появления его у местных племен пока не известно.

Судя по данным климатологии и палеоботаники, ирригация и «чинампы» играли важную роль в экономике индейцев уже в I тысячелетии н. э., т. е. во времена господства в Централь­ной Мексике теотихуаканской цивилизации. Как показывают пыльцевые анализы, к концу I тысячелетия до н. э. произошло изменение климата — он стал гораздо суше и теплее. В этих условиях земледелие в северных районах долины Мехико (где расположен Теотихуакан) было бы невозможным без искусствен­ного орошения.

Есть и другие, хотя и скудные, данные на этот счет. При недавних исследованиях в Теотихуакане к востоку от Пирамиды Солнца был обнаружен большой заброшенный канал, соединяю­щийся с другим таким же каналом. Вероятно, они использова­лись не только для орошения, но и как удобный путь сообщения между центром и окраинами города.

Весьма обоснованное предположение о доацтекском и дотоль- текском возрасте «чинамп» в районе Шочимилько высказал аме­риканский археолог М. Ко, обнаруживший на дне местных кана­лов терракотовые статуэтки и обломки керамики теотихуаканско- го типа (этапы Теотихуакан II и III).

Мексиканский ученый Э. Матос Моктесума обнаружил к юго- западу от центра Теотихуакана «зеленую зону» с почвой повы­шенной влажности, питаемой подземными водами. Здесь нет никаких построек или вымосток и отсутствуют другие следы оби­тания человека. При закладке нескольких шурфов в этом районе были найдены единичные обломки керамики этапов Теотихуа­кан II и III.

Вероятное изображение «чинампы» отмечено исследователями на одной из древних фресок Теотихуакана (этап Теотихуа­кан III). Таким образом, можно предполагать, что различные формы интенсивного земледелия появились в Центральпой Мек­сике в начале классического периода (I тысячелетие н. э.) — с возникновением первых индейских цивилизаций в этом районе.

Социальная структура Теотихуакана

Обилие храмов и дворцовых ансамблей в центральной части города отчетливо указывает на то, что именно этот район был местом обитания правящей верхушки местного общества — знати и жрецов. Предположительная локализация резиденции прави­теля Теотихуакана в районе «Сьюдаделы» весьма вероятна, учи­тывая и внешнее сходство этого комплекса с ацтекским «текпаном», и его центральное положение во всей системе городской планировки.

На фресках из некоторых теотихуаканских дворцов мы видим не только богов и жрецов, но и персонажей в воинских доспехах, с оружием в руках (Теопанкашко). Здесь были найдены также терракотовые статуэтки воинов в шлемах наподобие головы орла, что очень напоминает изображения ацтекских аристократов-дру- жинников из военных орденов «Ягуара» и «Орла». По анало­гии с мотивами искусства из других областей доколумбовой Аме­рики эти данные могут служить косвенным подтверждением на­личия в Теотихуакане светской военной знати, которой и принадлежало большинство известных сейчас пышных дворцов в центральной части города.

Наличие привозных теотихуаканских вещей почти на всей территории классической Мезоамерики свидетельствует о суще­ствовании в городе многочисленной группы торговцев, видимо, профессиональных, поскольку дальние и часто весьма опасные торговые предприятия требовали специальной организации и на­выков. В восточной и западной частях города удалось обнару­жить постройки с преобладанием привозной керамики — майяской, тотонакской и сапотекской, на основании чего можно пред­полагать, что здесь жили какие-то иноземцы — торговцы, паломники или послы.

К аристократическому центру примыкали тесно застроенные кварталы рядового населения Теотихуакана — ремесленников, земледельцев, охотников и т. д. Они жили в крупных компакт­ных блоках типа Тламимилолпы — это целый комплекс различ­ных помещений, разбитых вокруг прямоугольных внутренних Двориков. Общая площадь Тламимилолпы 3500 кв. м, число ком­нат 176, двориков — 21.

О развитии различных видов ремесла в городе свидетель­ствуют археологические находки. Значительная концентрация осколков обсидиана и готовых изделий из него, отмеченная в не­которых пунктах города (близ Пирамиды Луны, например), может служить косвенным подтверждением наличия ремеслен­ных мастерских для обработки этого камня.

Одним из основных видов ремесла в Теотихуакане было, по всей вероятности, производство керамики. Всю массу керамиче­ских изделий можно условно разделить на две группы: керамику бытовую и керамику парадного и ритуального назначения. Пер­вая, по крайней мере частично, могла изготовляться домашним способом, внутри отдельных семей, вторую производили специа­листы-ремесленники. О массовом производстве керамики в эпоху расцвета Теотихуакана свидетельствуют остатки больших печей для обжига гончарных изделий, найденные в Аскапоцалько, а также обилие терракотовых статуэток стандартных типов, от­литых в специальных формах. Кроме того, в глиняных формах Отливались и отдельные детали самой посуды: ножки, налепные украшения и т. д. Необычайная сложность и тонкость полихромных росписей на парадной посуде служат дополнительным дока­зательством того, что их мог сделать только профессиональный мастер. Среди других важнейших видов ремесла можно назвать производство каменных орудий и оружия, ткачество, плетение корзин и циновок, изготовление изделий из перьев (последнее подтверждается изображениями на фресках Теотихуакана персо­нажей высокого ранга в пышных головных уборах и одеждах из перьев).

Всего в зоне древнего города, в основном в районе жилых кварталов, выделено свыше 500 вероятных мастерских ремеслен­ников (гончаров, мастеров по изделиям из камня и раковин и т. д.).

Однако основную массу рядового населения Теотихуакана со­ставляли люди, связанные с земледелием. По подсчетам Р. Мил- лона их было до 75% всех жителей города.

Долина Теотихуакана была населена оседлыми земледельче­скими племенами по крайней мере с начала I тысячелетия до н. э. Скромные по размерам селения занимали преимуще­ственно участки на склонах холмов и гор. К 300 г. до н. э. здесь возник ряд небольших племенных союзов со своими центральны­ми поселениями и более мелкими поселками земледельцев. Меж­ду 300 г. до н. э. и рубежом н. э. население долины быстро растет. Поселки перемещаются на аллювиальную равнину, и при­мерно половина всего населения долины концентрируется в пре­делах одного огромного административно-ритуального центра на месте будущего города.

На протяжении этапа Потлачике (100 г. до н. э.— 1 г. н. э.) на территории Теотихуакана существовали два крупных и два небольших селения. Первые из них занимали площадь до 4 кв. км с населением до 5 тыс. человек. Здесь уже имелись монументальные культовые сооружения, ориентированные и спланиро­ванные, как и в позднейшую классическую эпоху, с восточной девиацией 15,5° от истинного севера.

На следующем этапе — Цакуальи (Теотихуакан I; 1 —150 гг. н. э.) перед нами огромный и динамичный центр с населением около 30 тыс. человек. Есть все основания утверждать, что наи­более крупные сооружения Теотихуакана — пирамиды Солнца и Луны — были возведены именно в этот период. Видимо, уже тог­да город стал наиболее значительным политическим, культовым и культурным центром всей долины Мехико, подчинив себе не менее 500 кв. км окружающей территории.

В течение этапа Миккаотли (Теотихуакан II; 150—250 гг. н. э.) Теотихуакан определенно сложился уже в качестве под­линного города, центра могущественного и процветающего госу­дарства. Расцвет его приходится на этапы Тламимилолпа и IIIoлальпан (Теотихуакан III; 250—650 гг. н. э.) , т. е. вся территория доли­ны Теотихуакана стала сельскохозяйственной округой, своего рода «житницей» гигантского города. Однако часть земледельцев долины, даже в условиях максимальной экспансии метрополии, продолжала жить в небольших сельских деревушках и селениях, очень похожих на современные ирригационные поселки.

Если шире взглянуть на взаимоотношения Теотихуакана с окружающим миром, например со всей Центральной Мексикой, то картина получится достаточно впечатляющей. К середине I тысячелетия н. э. здесь, помимо самого Теотихуакана, суще­ствовали по крайней мере еще четыре достаточно крупных город­ских центра — Портесуэло, Амантла, Кальпулальпан и Чолула. В этих городах в изобилии представлены теотихуаканская кера­мика, статуэтки, архитектурные стили и т. д., что не только сви­детельствует об общности культуры всего населения области, но и косвенно говорит об известной зависимости упомянутых четы­рех городов от своего более крупного и могущественного соседа. Видимо, эти центры были прежде столицами городов-государств, попавших позднее в подчинение Теотихуакану.

Город-государство или «империя»?

О том, что правители Теотихуакана проводили в I тысячеле­тии н. э. активную внешнюю политику и сумели различными способами распространить свое влияние на большую часть Мезо- америки, у нас имеется сейчас достаточно данных. Теотихуакан- ские терракотовые фигурки и керамика (Thin Orange, цилиндры- триподы на плоских ножках и т. д.) встречаются от Юго-Запада США до границ Сальвадора. Бесспорно влияние классической теотихуаканской культуры на население побережья Мексикан­ского залива (тотонаки), на сапотеков. Однако наиболее слож­ными и загадочными были взаимоотношения теотихуакапцев с жителями городов-государств майя. С одной стороны, типично майяские изделия (керамика, нефритовые украшения с резным орнаментом) обнаружены на территории самой метрополии. С другой — во многих городах майя встречаются теотихуакан- ские глиняные сосуды, предметы из зеленого центральномекси­канского обсидиана, мотивы росписи и т. д. Более того, в Тикале, Йашхе и Копане представлены даже образцы монументальной теотихуаканской скульптуры (изображение бога воды и дождя Тлалока на майяских стелах) и архитектуры. Как объяснить все это?

На мой взгляд, ключ к решению этой проблемы дает Каминальгуйю — важнейший культурный центр горных майя, нахо­дившийся на окраине столицы современной Гватемалы. В резуль­тате раскопок удалось выявить в местной культуре очень силь­ный теотихуаканский элемент. Речь идет не об отдельных чертах или отдельных предметах, а о целом комплексе черт и тысячах инородных вещей. В III—VI вв. н. э. в Каминальгуйю возводят­ся монументальные храмовые постройки из адобов в чисто тео- тихуаканском стиле и получают широкое распространение цент­ральномексиканские мотивы искусства и религиозные верования, керамика, статуэтки. Степень влияния Теотихуакана на этот майяский город, удаленный от него на сотни километров, столь велика, что вряд ли можно говорить только о торговых или куль­турных контактах.

Видимо, здесь имелись вторжение и установление господства теотихуаканцев над местным майяским населением. Известно, что ацтекские профессиональные торговцы — «почтека» часто служи­ли передовым отрядом правителей Теночтитлана в ходе их воен­ной экспансии против соседних народов. Не исключено, что и в данном случае мирные торговые коптакты Теотихуакана с югом (перешеек Теуантепек, Гватемала) сменились прямой агрессией воинственных нахуа, стремившихся захватить ключевые пункты вдоль торгового пути из долины Мехико на Тихоокеанское по­бережье Гватемалы. Из Каминальгуйю — одного из таких ключе­вых пунктов — можно было проводить и дальпейшую военную эк­спансию, и выгодные торговые операции с другими городами майя. Скорее всего именно отсюда проникали теотихуаканские товары и культурное влияние в города лесных равнинных обла­стей майя. Что же касается некоторых теотихуаканских черт в монументальной скульптуре и архитектуре Тикаля, то их появ­ление может быть объяснено наличием в этом городе квартала теотихуаканских торговцев, живших по своему укладу и молив­шихся своим богам. О том, что случаи подобного рода не были чем-то из ряда вон выходящим, говорят примеры постклассиче- ского периода: квартал торговцев майя-чонталь в Нито на побе­режье Гондураса, квартал ацтекских «почтека» в Шикаланго на южном побережье Мексиканского залива.

Таким образом, влияние и могущество Теотихуакана и соз­данной им культуры на территории значительной части Мезоамерики в I тысячелетии н. э. вряд ли подлежат сомнению. Однако остается во многом неясной структура самой теотихуаканской цивилизации. Что это — гигантская единая «империя», включив­шая всю Центральную Мексику, или просто сильный город-госу­дарство («ном»), подчинивший себе соседние автономные «номы» и сделавший их полузависимыми (выплата дани и т. д.)?

Очень многое в этом плане дают исторические документы ка­нуна конкисты, относящиеся к той территории, где некогда доми­нировал Теотихуакан.

Накануне конкисты долина Теотихуакана оказалась составной частью крупного государства Акольхуакапа, столицей которого был г. Тескоко. Можно напомнить, что Тескоко вместе с Тлакопаном и ацтекским Теночтитлаиом еще в XV в. образовали знаме­нитую «Тройственную лигу», подчинившую себе большую часть Центральной Мексики. Правитель («тлатоке») Тескоко был вер­ховным правителем всего Акольхуакапа. Ему помогал в делах уп­равления совет из 14 членов — так называемых «великих», яв­лявшихся «тлатоке» зависимых от Тескоко 14 городов-государств, которые и образовывали территорию «царства»; 11 из них, вклю­чая Теотихуакан, находились в долине Мехико, 3 были располо­жены в юго-восточном Идальго и северо-восточной Пуэбле. Каждое из этих полуавтономных карликовых государств состоя­ло из центрального городского поселения-столицы и ряда зависи­мых земледельческих деревушек и селений.

Что касается непосредственно долины Теотихуакана, то там к моменту конкисты находилось четыре довольно крупных города- государства с обычной для такого рода территориально-политиче­ских объединений внутренней структурой — столица и зависимые от нее сельские поселения: Тепешпан с 13 зависимыми поселения­ми, Акольман — с 28, Сан-Хуан-Теотихуакан — с 18 и Отумба — с 29 зависимыми поселениями.

Таким образом, четыре центральных города-столицы держа­ли под своей эгидой 88 зависимых селений, 55 из которых находи­лись в долине Теотихуакана. В 1580 г. все население долины Тео­тихуакана составляло, по данным налоговых списков, около 26 тыс. человек. Если учесть, что по сравнению с 1519 г. оно сократилось минимум в 2—3 раза, то к моменту конкисты общее число жителей долины доходило, вероятно, до 50—80 тыс., что совпадает примерно с расчетами численности населения для клас­сического Теотихуакана.

Долина Мехико в XVI в. была разделена между 50—60 полу- самостоятельиыми мелкими территориально-политическими еди­ницами (наподобие древнеегипетских «номов») средней площадью около 130 кв. км и населением от 12 тыс. до 50 тыс. человек. Все они были в той или иной мере зависимы от трех господствующих центров — Теночтитлана, Тескоко или Тлакопана и выплачивали им обременительную дань. Каждое из этих мелких подразделений состояло из центрального городского поселения, служившего по­литико-административным и культовым центром данной террито­рии, и зависимых от него сельских общин. Такое крохотное государство управлялось наследственным правителем — «тлатоани», или «тлатоке», который обладал почти деспотической властью и был окружен пышным двором, жившим по строго разработан­ному сложному ритуалу. Резиденцией правителю служил большой многокомнатный дворец, выстроенный из камня или адобов.

Общество было разделено на два основных класса — «пипильтин», или знать, к которой принадлежали потомки и родичи цар­ствующего и предыдущих «тлатоани», и большой и разнородный класс зависимых и угнетаемых центральной властью людей: во- первых, лично свободные общинники «масехуальтии» (земледель­цы, мелкие торговцы, ремесленники, охотники, рыбаки и т. д.); во-вторых, зависимые от знати и прикрепленные к земле земле­дельцы «майеки», во многом напоминавшие спартанских илотов (члены завоеванных и порабощенных общин); в-третьих, рабы (долговые, за преступления и военнопленные). В городах жили профессиональные воины, торговцы, ремесленники (мастера по изделиям из золота, драгоценных камней, перьев и т. д.). Купцы и ремесленники были организованы в наследственные «гильдии», занимающие в городе особые жилые кварталы.

Наиболее отчетливо характерные черты внутренней структуры раннеклассовых индейских обществ кануна конкисты можно проследить на примере ацтекского Теночтитлана, достаточно под­робно освещенного в письменных источниках XVI—XVII вв.

Ацтеки, или теночки, были одним из полуварварских племен языковой группы нахуа, сравнительно поздно (в XIII в.) при­шедших в долину Мехико откуда-то с севера. Здесь они довольно быстро восприняли от своих соседей более высокую культуру (культура Миштека — Пуэбла), происходящую по прямой линии от цивилизации Теотихуакана (через таких посредников, как Чолула, Шочикалько и Тула—Толлан). Непрерывные захватни­ческие войны, которые ацтеки вели с XV в., и благотворное воздействие со стороны более древних центров культуры долины Мехико позволили за 200—300 лет совершить стремительный «скачок» от высшей ступени варварства (военной демократии) к раннеклассовому государству.

Согласно сведениям хронистов, Теночтитлан был основан в 1325 г. на двух островах в юго-западной части озера Тескоко. В 1519 г. город занимал площадь не менее 12 кв. км и в нем проживало несколько десятков тысяч человек.

Первоначально здесь были два самостоятельных города-госу­дарства, созданных двумя родственными племенами нахуа: на се­вере—Тлателолько, на юге—Теночтитлан. Оба они были тесно связаны между собой (географическая близость, историческое, культурное и этническое родство) и поддерживали постоянные ритуальные и экономические взаимоотношения до тех пор, пока более сильный Теночтитлан в 1473 г. не подчинил себе своего со­седа.

Тот факт, что оба города возникли и развивались на первых порах как политически независимые единицы, доказывается на­личием двух одинаковых по структуре ритуально-административ­ных центров, окруженных Стенами: одного в Тлателолько, другого в Теночтитлане («священный», или «храмовый район», дворец правителя «текпан» и центральный рынок).

В Теночтитлане наблюдается четкое разделение всех архитек­турных компонентов, связанных с этим центральным ядром го­рода. «Священный район» состоял из храмов, посвященных важ­нейшим богам ацтекского пантеона, жилищ жрецов и их слуг. Он был отделен от остального города высокой стеной. Отдельно, хотя и неподалеку от этого ритуального комплекса, стоял дво­рец «тлатоани», выполнявший функции главного центра светской административной власти. Он включал в себя личное святилище правителя, его жилые помещения, склады, арсеналы, комнаты для охраны и слуг и т. д. Дворец Мотекухсомы II занимал, на­пример, площадь 2,4 га.

Теночтитлан был разделен на четыре больших квартала, или, вернее, «района», образованных четырьмя улицами-«осями», ко­торые, начинаясь у ворот «священного квартала», шли точно по странам света. В каждом из таких районов имелся свой крупный храм или даже целый храмовый комплекс, хотя об их характере и действительной величине мы знаем очень мало.

Альварадо Тесосомок (XVII в.) упоминает о наличии в этих четырех районах особых построек «уэуэкаллис», где находились должностные лица — «вожди» (caudillos) или сановники с абсо­лютной властью (senores absolutos), управлявшие этими город­скими делениями. «Уэуэкаллис» находились возле храмов на центральных площадях каждого из четырех районов, повторяя в меньшем масштабе структуру уже описанного выше главного ри­туально-административного ядра Теночтитлана.

Четыре района ацтекской столицы, в свою очередь, подразде­лялись на более мелкие территориальные единицы — «кварталы» (barrios, tlaxillacallis), которые часто носили те же самые имена, которые употреблялись для обозначения общин «кальпулли» — наиболее важной социально-экономической ячейки ацтекского общества. Как правило, в документах XVI в. индивидуумы, упо­мянутые в качестве членов данной «кальпулли», проживали в кварталах Теночтитлана с тем же самым названием (т. е. «каль­пулли» аналогична городскому «кварталу»).

Каждый такой квартал имел храм, где находилась статуя бо­жества — покровителя квартала, школу (дом юношей), дом гла­вы квартала — «кальпуллека» и центральную площадь, служив­шую местом для ритуальных обрядов и общих собраний жителей данной территориальной единицы и одновременно рынком. Хо­тя каждый квартал состоял из отдельных групп домов, или домо­хозяйств, у нас нет никаких фактов в пользу того, что они вы­ступали когда-либо в качестве особой территориальной или ад­министративной единицы в структуре Теночтитлана. «Квартал», равный сельской общине-«кальпулли»,—вот самое низшее и са­мое главное звено всей социально-политической системы ацтек­ского государства.

По рисункам и описаниям хроник, рядовые жилища горожан имели форму обнесенного стенами участка, внутри которого раз­мещалось несколько отдельно стоящих жилых построек, обращен­ных фасадами к внутреннему открытому дворику. Каждый такой комплекс занимал большесемейный коллектив, состоящий из старшей четы, их женатых детей (включая дочерей) и внуков. Женатая пара жила в одном однокомнатном или двухкомнатном здании. Кроме того, в состав домохозяйства входили отдельное здание кухни, паровая баня, зернохранилище и т. д. Эти жилые ансамбли Теночтитлана очень напоминают индивидуальные бло­ки-жилища внутри обширных домовых комплексов Теотихуакана.

Члены «кальпулли» владели земельными наделами в составе большесемейных коллективов. Это не была, однако, частная соб­ственность. Пользование землей ограничивалось рядом строгих правил, накладываемых советом общины, который состоял из глав домовладений (т. е. большесемейных коллективов). Надел нельзя было сдавать в аренду и продавать. Размеры участка уменьшались или увеличивались советом в соответствии с разме­ром семьи. Права на землю терялись, если семья уходила из общины или не обрабатывала надел три года подряд. Во главе «кальпулли» стоял вождь, или предводитель («кальпуллек», «кальпулль»), хранивший у себя набор карт, фиксировавших грани­цы земель, которые принадлежали общине. Он же служил посред­ником между членами «кальпулли» и центральной властью. Дол­жность его была выборной, но кандидат всегда отбирался из одного определенного рода.

Основные функции «кальпулли» в системе ацтекского госу­дарства включали в себя: во-первых, уплату налогов правителю города-государства либо трудом, либо продуктами ремесла и зем­леделия, для чего в каждом «кальпулли» имелся специальный участок земли, обрабатываемый сообща, урожай с которого шел в пользу правителя Теночтитлана; во-вторых, предоставление пра­вителю города отдельного отряда воинов (200—400 человек) в слу­чае военных действий. «Кальпулли» имела своего бога-покровителя с отдельным храмом для его культа, а также отправляла об­щинные ритуалы и празднества.

Что же такое «кальпулли»? Определение ее сущности — ключ к пониманию структуры всего ацтекского общества. Сейчас можно уже констатировать, что мы имеем дело с территори­альной соседской общиной, сохранившей много пережитков ро­довой общины. Ближайшей аналогией «кальпулли» может счи­таться перуанская «айлью» и нигерийская «агболе». Вполне оче­видно, что термины «Квартал» и «кальпулли» синонимы. По подсчетам А. Банделье, в четырех главных «районах» Теночтитлана было 20 «кальпулли» (на основе некоторых сведений из древних хроник, теночки начали миграцию в составе 20 общин). Фактически же к 1519 г. их насчитывалось гораздо больше. Из­вестно, что каждая «кальпулли» строила у себя школу для юно­шей, а, по сообщению испанского монаха Саагуна, в столице ац­теков в каждом из четырех больших «районов» насчитывалось по 12—15 школ. Следовательно, общее число школ (48—60) может быть и общим числом «кальпулли». В «Кодексе Осуна» также упомянуто 60—70 «кальпулли» для Теночтитлана.

На одной из индейских карт начала колониального периода («Plano en Pape] de Maguey») изображен участок старой ацтек­ской столицы с домами и прилегающими территориями «чинам- повых» огородов. Каждый домовый участок (здесь же указыва­лось и имя владельца) имел размеры около 500 кв. м (23 м в длину и столько же в ширину). Всего на карте показано пример­но 400 домов на территории, равной 1/31 всей площади Теночтит­лана. Если весь город имел аналогичный характер застройки, то, исключив из его площади рынки, общественные здания, храмы и дворцы, общее число жилищ в Теночтитлане составит около 10 тыс.—примерно 200 на 1 кв. км. Предположим далее, что каждый дом населяла одна малая семья из 5—6 человек. В этом случае население города составит 50—60 тыс. человек. Если же в домах жили большие семьи, то цифра увеличится вдвое (100— 120 тыс.).

Таким образом, сопоставление классического Теотихуакана с постклассическим Теночтитланом открывает большие возможно­сти для интерпретации на основе письменных источников «тем­ных мест» теотихуакапской истории. Две гигантские метрополии Центральной Мексики, хотя их и разделяет многовековой хроно­логический разрыв, демонстрируют такое поразительное сходст­во в своей планировке, внутренней структуре и архитектурном воплощении, что речь может идти только о прямой культурной преемственности между различными группами индейцев нахуа.

Нам остается добавить, что, судя по археологическим данным, Теотихуакан погиб в эпоху наивысшего расцвета (450—650 гг. н. э.). Гибель наступила довольно быстро, в результате насильст­венного разрушения. Кто же уничтожил одну из величайших сто­лиц Мезоамерики, мы не можем пока сказать. Могли восстать низы теотихуаканского общества — земледельцы, ремесленники и рабы, хотя более правдоподобным кажется вторжение извне чужеземных племен. Теотихуакан, подобно древним земледель­ческим цивилизациям Средней Азии, Индии и Китая, постоянно ощущал давление варваров на свои северные границы. Один из успешных неприятельских рейдов внутрь страны мог закончиться захватом и разрушением этого крупнейшего культурного центра Мексики.

Тикаль

Если в Центральной Мексике сам факт существования горо­дов-государств начиная с первых этапов зарождения цивилизации не вызывает сомнений, то с городами майя в I тысячелетии н. э. все обстоит гораздо сложнее. И сейчас еще многие исследователи отрицают наличие «настоящих городов» у майя классического периода, объявляя все их крупные населенные пункты только «ритуальными центрами».

В итоге сложилась парадоксальная ситуация: классическая культура майя с ее широко известными памятниками монумен­тальной архитектуры, скульптуры и живописи, с высокоразвитой системой иероглифического письма и сложным календарем ока­залась «на задворках» мезоамериканских цивилизаций — без городов и развитого общественного строя. Между тем хорошо из­вестно, что в эпоху древности именно города были основными центрами цивилизации в социально-политическом, экономическом, культовом и культурном плане. Часто сам факт наличия городов определяет и наличие цивилизации. И совсем не случайно аме­риканский археолог Г. Уилли, развивая свой тезис об отсутствии у майя в I тысячелетии н. э. черт подлинного урбанизма, пришел в конце концов к заключению, что там не было и цивилизации, а наблюдался лишь «процесс перехода» (выделено мной.— В. Г.) от военной демократии к государству.

Это заставляет нас еще раз очень тщательно рассмотреть про­блему наличия городской цивилизации в низменных тропических областях майя на примере Тикаля — наиболее крупного и наибо­лее изученного памятника классической эпохи.

Тикаль находится на севере Гватемалы в департаменте Петен, в зоне влажных тропических лесов, занимая широкую известня­ковую равнину, пересеченную цепями каменистых холмов, боло­тами и оврагами. Осадки (до 135 см в год) выпадают здесь пре­имущественно в дождливый летний сезон (с июня по декабрь). Постоянных источников воды, кроме влажцых болотистых низин, здесь нет, и, видимо, в древности, в сухое время года жители го­рода пользовались водой, собранной во время дождей в искусствен­ные резервуары. Судя по данным пыльцевого анализа, за послед­ние 2 тыс. лет климат не претерпел здесь сколько-нибудь сущест­венных изменений.

Древнейшие следы пребывания человека на территории Тикаля относятся к первой половине I тысячелетия до н. э. Если же исходить только из дошедших до нас календарных дат по эре майя, запечатленных на каменных монументах города, то он су­ществовал с 292 г. (стела 29) до 889 г. н. э. (стела 11).

В 1956—1967 гг. в Тикале работала археологическая экспе­диция Музея Пенсильванского университета (США). Была со­ставлена подробнейшая карта всех руин, видимых па поверхности на площади примерно 16 кв. км, и произведены раскопки в раз­личных районах города.

При взгляде на карту видно, что в момент своего наивысшего расцвета (VIII в. н. э.) Тикаль занимал довольно значительную территорию и состоял из двух четко выраженных частей: поли­тико-административного и ритуального центра (2—2,5 кв. км) и районов интенсивной жилой застройки вокруг пего (7—7,5 кв. км). В пределах центрального ядра, разбитого вокруг главной площади города, сосредоточены почти все крупные общественные здания — храмы и дворцы (около 300), основная часть резных монументов (стел, алтарей и притолок), все известные до сих пор пышные захоронения. Важнейшие ансамбли построек соединены между собой широкими каменными дорогами-дамбами. Постройки здесь либо стоят на высоких пирамидальных основаниях, либо группи­руются на вершинах искусственных и естественных холмов с крутыми откосами — «акрополях». Наличие «акрополя» (или нескольких) — характерная черта планировки почти всех круп­ных классических городов Центральной области майя.

Жилые районы Тикаля распадаются на отдельные скопления и группы построек, общее число которых точно не установлено. Есть там и отдельные ритуально-административные здания второ­степенного (по сравнению с центром) значения. Очаговый харак­тер планировки Тикаля объясняется прежде всего изрезанным рельефом местности — наличием большого числа болотистых ни­зин, оврагов и холмов. Здесь нет и не могло быть длинных пря­мых улиц. Основной связующей единицей, вокруг которой груп­пируются все жилые постройки, служил прямоугольный дворик, ориентированный по странам света. Общее число жилых постро­ек в каждом таком микроансамбле колеблется обычно от 2 до 5. Это дает основание предполагать, что данная группа является ар­хеологическим отражением большесемейного домохозяйства, со­стоящего из нескольких парных семей (отец, мать, их женатые дети и внуки) , в Тикале основной центр всегда оставался неизменным — в районе Главной площади и прилегающих к ней участков (Северный и Центральный «акрополи» и др.).

Определение точных границ любого древнего памятника из лесных районов Центральной области майя представляет для исследователя одну из труднейших задач. Во-первых, у городов майя I тысячелетия н. э., как правило, отсутствовала внешняя линия укреплений в виде стен, рвов, валов и палисадов. Во-вто­рых, разного рода постройки, сконцентрированные небольшими группами вокруг прямоугольных двориков и площадей, тянутся обычно на много километров в стороны от главного ритуально- административного ядра города, незаметно «сливаясь» с соседни­ми городами и селениями. И в третьих, как правило, вся площадь города покрыта густыми зарослями вечнозеленого тропического леса, т. е. практически почти исключается возможность рассмот­реть что-либо не только с земли, но и с воздуха.

Однако в Тикале после широких работ по расчистке руин от растительности удалось нанести на карту около 16 кв. км центра и его округи, что и позволило некоторым исследователям рассматривать эту территорию в качестве основной при определе­нии границ города. Но ситуация изменилась, когда в 1965 г. лесную чащу в районе Тикаля прорезали четыре 12-километровые просеки (500 м шириной), разбитые строго по странам света. Цель этого трудоемкого проекта состояла в том, чтобы определить степень концентрации построек в центральной зоне города и на его периферии. Неожиданно выяснилось, что в 4,5 км к северу и в 8 км к юго-востоку от центра Тикаля расположена полоса внеш­них оборонительных сооружений в виде валов и рвов.

На мой взгляд, упомянутые авторы смешали два разных поня­тия — сам город как таковой и его округу. Внешняя линия ук­реплений ограждала не Тикаль, а всю его земельную территорию, включая и более мелкие городки и селения. Укрепления эти слу­жили одновременно и четким пограничным знаком тикальских владений, и достаточно падежной защитой от набегов врагов извне.

Какую же территорию занимал в таком случае собственно Ти­каль? При взгляде на карту можно заметить, что с востока (при­мерно в 2 км от Главной площади) начинается обширное болото Бахо-де-Санта-Фе и жилая застройка здесь, естественно, сходит почти на нет. На западе плотность застройки резко уменьшается сразу же за гигантской пирамидой Храма IV, удаленного от цент­ральной площади примерно на 1 км. В северном направлении число построек на единицу площади заметно уменьшается в 1,5—2 км от центра, а на юге — в 1,5 км. Следовательно, район наибо­лее интенсивной концентрации построек в Тикале — это зона вок­руг центра города площадью примерно 9—10 кв. км, за предела­ми которой плотность застройки сразу уменьшается в не­сколько раз. Это и есть собственно Тикаль — столица довольно крупного города-государства. Остальные 110—150 кв. км прихо­дятся на долю его округи, включая и территорию зависимых го­родков и селений.

В результате исследований археологов США удалось устано­вить, что на площади 16 кв. км «центральной зоны» Тикаля име­ется до 3 тыс. построек разного назначения и величины. Пример­но 300 из них составляют здания дворцового типа и храмы. Ос­тальные 2700 зданий небольших размеров; они, видимо, пред­ставляют собой жилые дома разных групп городского населения. Однако при интенсивных раскопках 117 таких построек выясни­лось, что не все они были домами: до 16% общего их числа при­ходится на вспомогательные и нежилые здания (кухни, кладовые, бани, семейные святилища и т. д.). Исключив их из 2700 пост­роек, мы получим 2200 «чистых» жилищ на площади 16 кв. км. Однако в действительности эта площадь будет значительно меньще, так как примерно 25—30% всей территории Тикаля приходит­ся на долю необитаемых болотистых низин и оврагов.

Раскопки, шурфовки и сбор подъемного материала на значи­тельной части этих построек заставили У. Хевиленда предполо­жить, что все они были обитаемы к 770 г. н. э. Этот же автор на основе современных этнографических наблюдений юкатанских майя взял цифру 5, 6 человека на 1 семью (1 дом) для своих расчетов по древнему Тикалю. В итоге получилось 10—11 тыс. человек для центральной зоны в 16 кв. км.

На мой взгляд, цифра 5,6 человека на одну семью несколько занижена, поэтому, исходя из данных крупнейшего мексиканско­го этнографа А. Вилья Рохаса — 6,3 человека на одну семью майя, я предлагаю округлить ее до 6 человек. Это дало бы 13 200 жителей для зоны 16 кв. км при условии ее равномерной заст­ройки. Но, как мы знаем, застройкой была занята далеко не вся площадь (25—30% ее приходится на необитаемые болотистые низины), и, следовательно, фактическая плотность будет еще выше (до 1100 человек на 1 кв. км). Таким образом, собственно Тикаль занимает не 16, а только 10 кв. км; остальное — его ок­руга. Отбросив 25—30% болотистой территории, мы получим для обитаемой зоны города примерно 7—7,5 кв. км. Исходя из сред­ней плотности 1100 человек на 1 кв. км, получим, таким образом, для городской зоны Тикаля население в среднем до 8 тыс. чело­век. Сюда же нужно добавить обитателей дворцов, чиновников, воинов, жрецов и их слуг, живших в ритуально-административ­ном центре. Р. И. Адамс предположил на основе сложных под­счетов для дворцов Вашактуна (по общему метражу спальных мест), что в среднем их население составляло около 2% насе­ления города с округой. Как известно, в Тикале с округой было приблизительно 45 тыс. жителей. Следовательно, население его дворцов в самом грубом приближении доходило до 900 человек. Если предположить, что рядовые жрецы, воины, слуги и чиновни­ки, жившие в центре, по меньшей мере втрое превосходили по своей численности дворцовую элиту, то мы получим еще 2700 че­ловек.

Таким образом, для собственно Тикаля наши подсчеты в це­лом составят 11,5—12 тыс. человек. Эта цифра вполне отвечает средней численности наиболее ранних городов Месопотамии (Ур, Хафадж) и целиком совпадает с хорошо документированными сведениями по юкатанскому городу Майяпану (XIII—XV вв. н. э.). Налицо и прямое сходство планировки и внутренней струк­туры всех названных здесь городских центров: «священный квар­тал» («теменос»), включающий все важнейшие политико-адми­нистративные и культовые постройки города, и окружающие его жилые районы основной массы городского населения.

Специфической для Тикаля чертой является отсутствие ук­реплений вокруг самого города и в силу этого более широкий и разбросанный характер городской застройки по сравнению с шу­мерским, центральномексиканским или позднемайяским городом. Экономика Тикаля, как и других майяских городов в низменных лесных областях, была основана на земледелии подсечно-огне­вого типа (система «милъпа»). Основные сельскохозяйствен­ные культуры — маис, тыква, бобовые. Многолетние споры, ве­дущиеся среди ученых-американистов по поводу продуктивности майяского подсечно-огневого земледелия и способности его под­держивать многолюдные города, на мой взгляд, уже изжили себя. Сам факт длительного, многовекового существования таких круп­ных центров, как Тикаль,—лучшее доказательство больших по­тенциальных возможностей мильпового земледелия. Последнее, безусловно, было интенсивным, т. е. давало прибавочный продукт. «Переход к интенсивному… земледелию,— подчеркивает Ю. В. Кнорозов,— был обеспечен успехами в области выведения высо­коурожайных сортов кукурузы и четкой регламентацией работ. Для определения сроков работ, особенно посева, от своевременно­сти которого зависел урожай, был разработан достаточно точный календарь».

Сочетание на одном участке смешанных культур — маиса, тыквы и бобовых — увеличивало урожайность и на длительное время сохраняло плодородие почвы, защищая ее одновременно от эрозии. Видимо, маисовое земледелие в ряде случаев допол­нялось выращиванием различных корнеплодов — маниоки, батата и др. Немалую роль в пищевом рационе жителей города играли и плоды хлебного дерева рамон (Brosimum alicastrum), в изоби­лии сохранившегося вокруг жилых домов Тикаля на приусадеб­ных участках.

Хотя значительная часть (если не большинство) населения го­рода, особенно его окраинных районов, состояла из земледельцев, там имелось немало и других групп, не связанных непосредствен­но с этой отраслью производства: ремесленники, торговцы, воины, жрецы, чиновники, придворные и т. д. О наличии в Тикале про­фессиональных ремесленников по обработке кремневых орудий и скульпторов-камнерезов свидетельствуют археологические наход­ки.

Анализ мотивов искусства, пышных гробниц под основаниями храмов и дворцовых ансамблей в центральной части города (группа «А») заставляет предполагать наличие здесь уже с I в. до н. э. династий наследственных и обожествляемых прави­телей

Что касается принадлежности Тикаля к классу столиц, то этот тезис не вызывает сомнений ни у одного из исследователей. Тикаль уже с последних веков до н. э. стал важным политико­административным и культовым центром в северо-восточной Гва­темале. Там обнаружены свыше 200 каменных монументов, около 300 крупных храмовых и дворцовых построек, заупокойные цар­ские храмы и погребения лиц высокого ранга под ними, многочис­ленные мотивы искусства, связанные с личностью правителя и прославлением его деяний. Наконец, в пользу этого говорят ог­ромные размеры города и численпость его населения.

Несколько слов необходимо сказать и по поводу округи Тика­ля. В настоящее время вокруг города выявлены еще девять го­родков и селений, существовавших в I тысячелетии н. э. Все они находятся в пределах 10—15-километровой зоны, обычной для сельскохозяйственной округи крупных городских центров древно­сти (шумерский Урук, юкатанские города XVI в.). По своим размерам, количеству и качеству монументальных построек и произведений искусств они далеко уступают метрополии. Семь городков и селений находятся непосредственно в пределах линии внешних оборонительных укреплений Тикаля и только два па­мятника — Эль-Энканто (11,2 км к северо-востоку) и Химбаль (12,5 км к северо-северо-востоку) — расположены за пределами этих внешних границ. Однако те немногочисленные сведения, ко­торыми мы располагаем для Эль-Энканто, уверенно позволяют связывать данный центр со сферой влияния Тикаля. Дело в том, что там найдены две каменные храмовые пирамиды и одна рез­ная стела, датированная 598 г. н. э. Последняя имеет изображения на трех сторонах (фасаде и боковинах), что часто встречается и на тикальских стелах. Стиль изображения и форма иероглифов также близки к тикальским традициям (стелы 3, 8, 9 и 12). По­добная картина наблюдается и в небольшом городке Волантуне с его храмовой пирамидой и единственной резной стелой (409 г. н. э.). По стилю изображения и по числу резных поверхностей волантунский монумент весьма напоминает скульптуры Тика­ля. К сожалению, о других поселениях тикальской округи мы не располагаем пока сколько-нибудь полными сведениями.

Таким образом, в структурном отношении город-государство Тикаль состоял из столицы (площадь 9—10 кв. км, население до 12 тыс. человек) и округи (119—150 кв. км, свыше 33 тыс. че­ловек), в которую входили еще семь второстепенных городков и селений в пределах внешней линии укреплений и два — вне ее.

К близким выводам пришел исследователь из США. У. Бул­лард на материалах археологической разведки в Северо-Восточной Гватемале. Он установил, что минимальные размеры округи для каждого крупного «ритуального центра» в I тысячелетии н. э. составляли в среднем около 100 кв. км с населением от 2 до 10 тыс. человек. Это целиком совпадает с данными письменных источни­ков по юкатанским городам XVI в. и указывает на то минималь­ное расстояние, которое могло отделять одну предполагаемую столицу города-государства от другой.

В общей дискуссии о природе древних городов майя важное место занимают материалы по Юкатану X—XVI вв. н. э. Во- первых, часть этого периода более или менее полно освещена письменными источниками. Во-вторых, большинство специалис­тов признает за крупными населенными центрами Юкатана го­родской статус. И наконец, в-третьих, сейчас уже твердо дока­зано, что юкатанские майя XVI в. по языку и культуре наиболее близки жителям майяских городов классического периода в Юж­ной Мексике и Северной Гватемале.

Судя по сведениям испанских и индейских хроник, к мо­менту конкисты большая часть п-ова Юкатан была разделена между 16 небольшими независимыми индейскими государствами, названными конкистадорами «провинциями». Во главе каждой «провинции» стоял территориальный правитель — «халач виник» (букв, «настоящий человек»), часто носивший титул «ахав» (владыка, царь). Одновременно оц был и «батабом» — местным политико-административным главой столичного города «провин­ции», где находилась его резиденция. Другие «батабы» подчиня­лись «халач винику» и непосредственно назначались им во все крупные селения и города, за исключением столицы. «Батаб» исполнял в своем городе административные, юридические и воен­ные функции. Он же председательствовал в местном совете, со­стоявшем из наиболее богатых и влиятельных горожан.

Города делились обычно на кварталы, которые возглавлялись специальным должностным лицом «ах кучкабом». Видимо, каж­дый квартал обладал известной самостоятельностью: как прави­ло. он имел своего бога-покровителя (и, соответственно, его храм), свое название и в случае военных действий выставлял от­дельный отряд воинов. В постклассический период у майя, как и в Центральной Мексике (Теночтитлан ацтеков), получила рас­пространение четырехквартальная система разделения города; Чичен-Ица (X—XIII вв.), Майяпан (XIII — XV вв.), Ицамканак (до XVI в.) и Тайясаль (XIII—XVIII вв.). Однако были города, имевшие по два или три квартала (например, Тиак на юге Центрального Юкатана).

Главный информатор по культуре майя постклассического пе­риода испанский монах Диего де Ланда писал о планировке и внутренней структуре типичного майяского города следующее: «Перед тем как испанцы захватили эту страну, местные жители жили вместе в селениях, в большом порядке… Их поселения бы­ли такого характера: в середине селения находились храмы с кра­сивыми площадями, вокруг храмов были дома сеньоров и жрецов и затем людей наиболее богатых и почитаемых, а на окраине се­ления находились дома людей наиболее низших… Они жили так скученно, боясь врагов, которые брали их в плен, и только во время войн с испанцами они рассеялись по лесам».

Аналогичные сведения приводит и конкистадор Берналь Диас: «Затем… вступили мы в этот город (Чьяпа), и когда мы прибыли в наиболее населенную его часть, где находились их большие храмы и святилища, то дома стояли там так тесно, что нам негде было и повернуться». Таким образом, вопреки ши­роко распространенному мнению о разбросанном характере посе­лений майя на протяжении всей их истории, у нас есть, по край­ней мере для X—XVI вв., прямые данные о плотной, скученной застройке в центральной части городов. Это подтверждают и изображения на фресках Храма Воинов в Чичен-Ице.

Некоторые юкатанские города постклассического периода были обнесены каменными стенами (Майяпан, Тулум, Чампотон), Что касается численности населения этих городов, то мы распола­гаем лишь весьма скудными сведениями испанских хроник. Фер­нандес де Овьедо, например, упоминает в своем труде о том, что в момент высадки экспедиции Монтехо на восточном побережье Юкатана там имелись селения в 500 и 1000 домов, а селение Кониль имело 5 тыс. домов. В столице государства Акалан — Ипамканаке насчитывалось в XVI в. до 1000 каменных домов. В Чампотоне (центр одноименной «провинции») конкистадоров вышли встречать «более 15 тыс. человек», т. е., видимо, все взрос­лое мужское население города. В тот момент здесь насчитывалось до 8 тыс. жилищ. Четумаль — столица одноименной «провинции» на юго-восточном побережье Юкатана — состоял к приходу ис­панцев из 2 тыс. домов.

Если, как мы уже говорили, средняя семья индейцев майя насчитывала 5—6 человек, то исходя из числа домов население Четумаля равнялось 10—-12 тыс. человек, Чампотона — 40— 48 тыс., Ицамканака — 5—6 тыс., Кониля — 25—30 тыс. Видимо, эти цифры близки к действительным, поскольку весьма сходную статистику дают и другие виды источников, например налоговый ценз 1549 г.

Какова же была внутренняя структура юкатанских «провин­ций»? Как уже отмечалось, всего на полуострове их насчитыва­лось 16. Границы неоднократно изменялись на протяжении сто­летий. Не все «провинции» достаточно полно освещены в источниках, что затрудняет какие-либо точные расчеты и вычисления. Однако задача облегчается тем, что в 1549 г., спустя несколько лет после завоевания, испанская администрация, стремясь наи­более эффективно организовать систему налогообложения в но­вых владениях, провела поголовную перепись населения. Правда, полученные цифры относятся уже к сильно сократившемуся от войн, болезней и лишений индейскому населению. Американский исследователь У. Сандерс, выкладки которого можно принять за основу, считает показатели ценза 1549 г. уменьшенными по срав­нению с доиспанским периодом в среднем в 2 раза. Ниже следует составленная им таблица с данными по 9 из 16 «провинций» Юкатана XVI в.

Наиболее могущественными из этих небольших, постоянно враждовавших друг с другом государств были Ах-Кануль, Мани (Тутуль-Шив) и Сотута. «Провинция» Мани, названная так по имени столицы, занимала в XVI в. около 8 тыс. кв. км и имела от 65 тыс. до 120 тыс. жителей. Она состояла из столицы (Ма­ни), где еще в 1549 г. жило до 5 тыс. человек, и 25 более мел­ких городов и селений. «Провинция» Сотута (площадь 2 тыс. кв. км, население до 30 тыс. человек), хотя и уступала Мани по раз­мерам, также имела в своем составе, помимо столицы (Сотута), еще 17 городков и селений.

В глубине девственных тропических лесов Северной Гватема­лы в районе оз. Петен-Ица с XIII в. и вплоть до конца XVII в. существовало государство майя-ицев, столицей которого был ост­ровной город Тайясаль. Судя по описаниям испанских хронистов, в Тайясале находились дворец правителя государства из рода Канека и 21 храм и святилище; вся остальная площадь острова (окружностью около 4 км) была тесно застроена жилищами го­рожан. Кроме того, в «провинцию» ицев входили еще четыре других меньших по размерам острова и ряд владений по берегам озера. Всего, по словам монаха Авенданьо, в 1696 г. здесь насчи­тывалось 24—25 тыс. человек, т. е. практически все взрослое мужское население. Если принять, что взрослые мужчины составляли не более 1/3 общего населения «провинции», то последнее составит около 30 тыс. человек.

Таблица

Важные сведения о внутренней структуре небольших госу­дарств юкатанских майя в XVI в. дает испанский хронист Овьедо. В его работе приводится термин «столица государства» (cabecera de una provincia), часто указываются расстояния, пройденные конкистадорами от одного крупного населенного центра до дру­гого (в среднем это расстояние составляет 2—3 лиги, т. е. 10— 15 км), подчеркивается, что в каждую «провинцию», помимо мет­рополии, входили меньшие по величине города и селения, обра­зующие подчиненную столице округу.

В период конкисты один из крупнейших городов юкатанских майя — Саки имел в своем подчинении до 40 селений, расположен­ных в пределах дневного пути, и еще больше — в радиусе до 15 лиг (75 км). Испанские хроники сообщают о политическом господстве Саки над всем этим обширным районом и часто опи­сывают его центральный храм, стоящий на вершине высокой пи­рамиды (указание на то, что город был и важным культовым центром). В 1579 г. в «провинции» жили до 10 тыс. человек.

Известно, что границы между «провинциями» служили пред­метом особой заботы со стороны местных правителей. Они часто совершали обходы границ, отмечая их либо специальными ис­кусственными сооружениями (пирамиды из камней, деревянные кресты и т. п.), либо наиболее заметными природными ориенти­рами (скала, источник, одинокое большое дерево). Для охраны границ выделяли специальных стражников. На оригинальных картах доиспанского происхождения были тщательно нанесены все города и селения «провинций» вместе с их землями.

Необходимо сказать несколько слов и о Майяпане — крупней­шем культурном и политическом центре Юкатана XIII—XV вв. н. э. Дело в том, что этот город не только описан в письменных источникax, но и детально изучен археологически, что делает его удобным инструментом для сопоставления с памятниками более раннего времени.

Майяпан окружен каменной стеной девятикилометровой дли­ны, имеющей 12 ворот; укрепления обрамляют огромный овал площадью в 4,2 кв. км. Примерно посредине находится компакт­ный ритуально-административный центр, занимающий террито­рию до 6,4 га и состоящий примерно из 100 крупных каменных построек. Он тщательно спланирован в виде четырехугольника вокруг главного городского храма «Эль-Кастильо» и отделен от остальной части города невысокой каменной стеной. Помимо храмов, сюда входят также жилища знати и жрецов. Ритуально­административные постройки составляют лишь 3,5% общего чис­ла зданий, выявленных в Майяпане. Подавляющее большинство их, по определению археологов,— жилые дома. Обычно они груп­пируются по два-четыре вокруг необолыпих прямоугольных двори­ков. Часто каждая из таких миниатюрных групп ограждена низ­кой стеной, обрамлявшей, по-видимому, домовые участки. Какого- либо подобия улиц в городе нет. Постройки в целом образуют беспорядочную и хаотичную массу. Но плотность их значительно возрастает по мере приближения к ритуально-административному центру. Единственный источник воды в городе, как и в большин­стве других районов Юкатана,— естественные карстовые колодцы (сеноты). Из 26 имевшихся в Майяпане сенотов подавляющее большинство находилось в пределах центральной части города. По весьма осторожным подсчетам специалистов, население города в момент его наивысшего расцвета составляло не менее 11— 12 тыс. человек.

Исходя из вышесказанного можно сделать следующие выводы.

1. Несмотря на все своеобразие и специфику, крупные поли­тико-административные и ритуальные центры майя I тысячеле­тия н. э. по своим внешним признакам, структуре и функциям целиком подходят под определение раннего города, каким он пред­ставлен на материалах Центральной Мексики и других регионов Земного шара.

2. Для теоретической разработки проблемы раннего города особенно важны данные о первичных очагах городской цивилиза­ции: в Старом Свете — Месопотамия и Египет, в Новом — Мезоамерика и Перу, где процесс возникновения и развития города протекал в «чистом виде», без влияния более высоких культур извне.

3. Видимо, можно считать доказанным, что в этих первичных очагах наиболее ранней формой территориально-политической организации государства явились так называемые города-государ­ства («номы», по И. М. Дьяконову), т. е. крупный городской центр (столица) и подчиненная ему округа. С течением времени наблюдается тенденция к укрупнению этих первоначальных тер­риториально-политических единиц (городов-государств) в более широкие, хотя и непрочные, государственные образования, когда один более сильный «ном» подчинял себе с помощью завоеваний, династических браков, союзов или интриг несколько соседних «номов», заставляя их, как правило, выплачивать ему дань.

Видимо, дальше этой ступени майя, как и большинство дру­гих индейских народностей Мезоамерики, так и не пошли, по­скольку их самостоятельное развитие было насильственно прер­вано испанским завоеванием.

* * *
Из сборника «Культура Мексики».— М.: Наука, 1980.