Мифы народов древней Мексики

Из книги: Льюис Спенс «Мифы инков и майя», М.: Центрполиграф, 2005

Цивилизация Мексики

Цивилизации Нового Света

В настоящее время не ставится под сомнение вопрос о местном происхождении цивилизаций Мексики, Центральной Америки и Перу, хотя ряд прежних представлений оказался ошибочным. Предками народов, которые населяли эти регионы, и культур, которые они создали независимо друг от друга, называли чуть ли не каждый цивилизованный или полуцивилизованный народ древности, и выдвигались произвольные, пусть даже и захватывающие, теории с намерением показать, что цивилизация на американской земле зародилась благодаря азиатскому или европейскому влиянию. Эти теории выдвигались, главным образом, людьми, имевшими лишь общее представление о среде, в которой возникла исконно американская цивилизация. Они были поражены внешними чертами сходства, несомненно существующими между американскими и азиатскими народами, обычаями и формами искусства, которые перестают быть очевидными для американиста, различающего в них только те схожие черты, которые неизбежно возникают в деятельности людей, живущих в схожих условиях окружающей среды и в схожих общественных и религиозных условиях.

Майя с полуострова Юкатан можно рассматривать как самый высокоразвитый народ, населявший американский континент до прибытия европейцев, и обычно нас стараются уверить в том, что это именно их культура берет свое начало в Азии. Нет необходимости подробно доказывать ложность этой теории, так как это уже было талантливо сделано г-ном Пейном в работе «Новый Свет под названием Америка» (Лондон, 1892—1899). Но можно заметить, что самое надежное доказательство чисто местного происхождения американской цивилизации лежит в уникальной природе американского искусства, которое явилось несомненным плодом многих и многих веков изоляции. Язык жителей Америки, система счета и отсчета времени также не несут никакого сходства с другими системами, европейскими или азиатскими. И мы можем быть уверены в том, что если бы какой-то цивилизованный народ попал на территорию Америки из Азии, то остался бы неизгладимый след на всех вещах, которые тесно связаны с жизнью народа, а также в искусстве, так как они в такой же степени являются продуктом культуры, как и умение возводить храмы.

Доказательства в животном и растительном мире

В этой связи невозможно не обратить внимания на доказательство в пользу самостоятельного развития, которое можно привести, если рассматривать сельское хозяйство Америки. Почти все одомашненные животные и культивируемые съедобные растения, найденные на этом континенте в период его открытия европейцами, совершенно отличались от тех, что были известны в Старом Свете. Кукуруза, какао, табак, картофель и целая группа полезных растений были неизвестны завоевателям-европейцам, а отсутствие таких знакомых животных, как лошадь, корова и овца, помимо множества менее крупных животных, является красноречивым доказательством длительной изоляции, в которой находился американский континент после первоначального заселения его человеком.

Происхождение человека на американском континенте

Азиатское происхождение допускается, конечно, для аборигенов Америки, но оно, без сомнения, уходит своими корнями назад, в ту далекую кайнозойскую эру, когда человек недалеко еще ушел от животного, а его язык либо еще не сформировался, либо, в лучшем случае, сформировался частично. Безусловно, были и более поздние переселенцы, но они, вероятно, прибыли через Берингов пролив, а не по сухопутному мосту, соединявшему Азию и Америку, по которому сюда попали первые поселенцы. В более поздний геологический период уровень североамериканского континента вообще был выше, чем в настоящее время, и с Азией его соединял широкий перешеек. В течение этого продолжительного периода возвышенного положения континента обширные прибрежные равнины, которые в настоящее время погрузились под воду, простирались от американского до азиатского побережья, предоставляя легкий путь для миграции тому представителю рода человеческого, от которого, возможно, произошли обе монгольские ветви. Но этот тип людей, недалеко ушедших от животных, как, без сомнения, оно и было, не принес с собой утонченных искусств или культуры. А если и встречается какое-либо сходство между формами искусства или государственным устройством их потомков в Азии и Америки, то оно возникло благодаря влиянию давнего общего происхождения, а не какому-либо более позднему притоку азиатской цивилизации к американским берегам.

Предания о связи с Азией

Немногочисленные предания о связи Азии с Америкой — увы! — легко рассеиваются. Скучное дело — оказаться вынужденным разрушать мечты других. Насколько более захватывающей была бы история Америки, если бы Азия посеяла семена своей собственной оригинальной цивилизации на западном континенте, который тогда стал бы более молодым и дальним Востоком, более ярким и золотым Востоком! Но Америка вызывает к себе почти такой же сильный интерес и когда речь заходит о чуде эволюции ее удивительных цивилизаций, цветов прогресса нового, обособленного мира.

Мысль о том, что в китайских летописях «Фу-сан» содержится ссылка на Америку, была трактована Клапротом как заблуждение. Он доказал, что там имелся в виду один из японских островов. Нет ничего невозможного в том, чтобы китайские и японские суда могли быть отнесены ветром или течением к берегам Америки, но то, что они доплывали до тех краев намеренно, совершенно невероятно. Мексиканский историк Гомара утверждает, что участники экспедиции Коронадо в 1542 году видели у Тихоокеанского побережья некие корабли, носы которых были украшены золотом и серебром и которые были нагружены товарами. Они предположили, что это китайские корабли, «потому что те знаками известили, что находятся в пути тридцать дней». Но, как и большинство таких интересных рассказов, эта сказка не имеет под собой фактической базы, так как упоминания об этом происшествии нельзя найти в первоначальном отчете экспедиции, который был опубликован в 1838 году в серии о путешествиях Терно-Компана.

Легенды о связях с Европой

Мы увидим, что предания — их можно назвать почти легендами — о древних связях Европы с Америкой немногим более удовлетворяют нас, чем те, что повествуют о ее древней связи с Азией. Мы можем не принимать во внимание саги об открытии Америки древними скандинавами, хотя та ни в коем случае не является простым преданием, и перейти к тем преданиям, в которых фактическая база слабее, а доля легенды больше. Мы узнаем, что, когда древние скандинавы изгнали ирландских монахов, которые поселились в Исландии, беглецы переправились на «Большую Ирландию», под которой, по мнению многих исследователей древности старой школы, автор этого мифа подразумевал Америку. В ирландской «Книге Лисмора» рассказывается о путешествии святого Брэндана, ирландского аббата Клуайнфертского, на остров в океане, который Провидение предназначило святым для житья. В ней дается яркое описание семилетнего плавания в водах западного океана и повествуется о многочисленных открытиях, среди которых фигурируют огненная гора и бесконечный остров, который он покинул после безрезультатного сорокадневного путешествия, нагрузив свои корабли его плодами, и возвратился домой. Существует много скандинавских легенд об этой «Большой Ирландии» или «Земле Уитраманна» (Земле белого человека). В одной из них рассказывается о скандинаве, который оказался выброшенным на ее берега и нашел там племя белых людей; они ходили молиться своим богам, держа определенные символы, и «кричали громкими голосами». Есть, конечно, крошечная возможность того, что древних скандинавов во время их путешествий могло иногда течением или ветром относить далеко на юг до самой Мексики. Такой случай легче принимается на веру, когда мы вспоминаем, что они, безусловно, достигали берегов Северной Америки.

Легенда о Мадоке

Это гораздо более интересная, потому что более вероятная, история, которая повествует об открытии в 1170 году далеких земель по другую сторону западного океана одним мелким вождем из Северного Уэльса по имени Мадок. Она записана в «Английских путешествиях» Хэклуйта и «Истории Уэльса» Пауэла. Мадок, сын Оуэна Гуинета, возмущенный соперничеством своих братьев за титул вождя после смерти отца, решил не жить в таком неподходящем ему месте, а, оснастив корабли всем необходимым, стал искать приключений на море. Он поплыл на запад, отдалившись от берегов Ирландии так далеко на север, что приплыл к неизвестной земле, где увидел много необычного. «Эта земля, — пишет Хэклуйт, — должно быть, является частью той страны, которую, как утверждают испанцы, они первыми открыли со времен Ганнона». И благодаря этой ссылке мы имеем возможность увидеть, как эти легенды о мифических землях стали ассоциироваться с американским континентом. О земле, открытой Мадоком, в средневековом Уэльсе ходили многочисленные рассказы. По возвращении Мадок объявил, что земля была красивая и плодородная, но необитаемая. Ему удалось уговорить многих людей поехать с ним в эти чудесные края, и, так как он не вернулся, Хэклуйт приходит к заключению, что потомки людей, которых он с собой взял, составили большую часть населения Америки XVII века. И в этом его поддержал не один современный исследователь древности. Действительно, самые дикие фантазии основываются на этой легенде, и рассказы о говорящих по-валлийски индейцах, которые могли объясняться с кимрскими иммигрантами американских колоний, с удовлетворением принимались представителями старой школы американских историков в качестве самого сильного аргумента, подтверждающего эту сагу. Примечательно, однако, что английский король Генрих VII, сын уэльсца, оказывавший покровительство первым исследователям Америки, возможно, находился под влиянием этой легенды о Мадоке, так как известно, что он нанял некоего Гаттина Оуэна, валлийского историографа, чтобы тот составил его родословную по линии отца, и что этот самый Гаттин включил легенду в свой труд. Повествования, подобные тем, что имеют отношение к Атлантиде и Антилии, едва ли могут быть включены в разряд американских мифов, так как они, без сомнения, затрагивают давние связи с Канарскими и Азорскими островами.

Американские мифы об открытии Америки

А что думали краснокожие люди по другую сторону Атлантики? Не было ли там слухов или легенд о землях на Востоке? Непосредственно перед открытием Америки европейцами на этом континенте была широко распространена вера в то, что сравнительно давно американскую землю посетили чужеземцы с востока, которые в конце концов возвратились к себе на родину, в Страну восходящего солнца. Такой, например, была мексиканская легенда о Кецалькоатле, к которой мы вернемся позже. Он высадился с несколькими спутниками в Вера-Крус и в глазах местного населения быстро стал силой, несущей цивилизацию. На древних мексиканских pinturas, или рисунках, он изображен одетым в длинное черное одеяние в обрамлении белых крестов. Прожив с мексиканцами несколько лет, в течение которых он научил их ремеслам и привил цивилизацию, он отплыл из их страны на волшебном плоту, пообещав, однако, вернуться. Его второе пришествие ожидалось с нетерпением, и, когда Кортес со своими спутниками прибыл в Вера-Крус, в то же самое место, откуда, как полагали, Кецалькоатль отправился в свое путешествие домой, мексиканцы полностью поверили в то, что он и есть вернувшийся герой. Конечно, их правитель Монтесума не был захвачен врасплох приходом белого человека, так как ему уже сообщили о прибытии загадочных чужеземцев на Юкатан и в другие места Центральной Америки. Но в глазах простых людей этот вождь испанцев был на самом деле «богом-героем». В этой интересной личности некоторые монахи, летописцы Новой Испании, увидели апостола святого Фому, который отправился на американский континент, чтобы обратить его в христианство.

Перуанское пророчество

Мексиканцы были далеко не одиноки в своих ожиданиях. Когда Эрнандо де Сото, высадившись в Перу, впервые встретил Инку Уаскара, последний рассказал о древнем пророчестве, которое его отец Уайна Капак повторил на своем смертном одре: во время царствования тринадцатого Инки от отца-Солнца придут белые люди, превосходящие в силе и храбрости, и подчинят перуанцев своей власти. «Я повелеваю вам, — сказал, умирая, правитель инков, — оказать им почет и повиноваться, так как они будут превосходить нас во всем» (Инка Тарсиласо де ла Вега. История инков).

Но самая интересная американская легенда, связанная с открытием этого континента, — та, в которой описывается пророчество жреца племени майя чилана Балама. Преподобный отец Лисана, испанский автор, записал это пророчество, которое, по его утверждению, было очень хорошо известно на всем Юкатане; об этом же говорит и Виллагутьерре, который его цитирует.

Пророчество чилана Балама

Часть этого необычного пророчества звучит следующим образом: «В конце тринадцатого века, когда Ица будет в зените своей власти, как и город под названием Танках, на небесах появится знак Бога и Крест, который озарил мир. Среди людей начнутся споры, когда появится этот знак… Примите своих чужеземных бородатых гостей с востока, которые несут знак Бога, который приходит к нам с милосердием и состраданием. Наступает время нашей жизни…»

Если внимательно прочитать это пророчество, может показаться, что подлинная основа местных преданий затушевана и расцвечена под влиянием первых испанских миссионеров. Выражения, в которых сделано это заявление, слишком точны, а язык явно библейский. Но книги чилана Балама на родном языке, откуда взято это пророчество, гораздо менее ясны в формулировках, и их подлинность проявляется в использовании идиоматических выражений языка майя, которые в своем представленном виде не могли быть написаны никем, кроме тех, кто привык употреблять их с детства. Что же касается пророческого характера этих заявлений, то известно, что чилан, или жрец, в конце определенного продолжительного периода обычно провозглашал публично какое-нибудь пророчество, предсказывающее характерные особенности грядущего такого же периода, и есть основания верить тому, что какие-то отдаленные слухи о прибытии белого человека достигли ушей нескольких предсказателей.

Эти неясные намеки на то, что моря отделяют их от огромного континента, где живут такие же, как и они, люди, кажется, были распространены и среди белых, и среди краснокожих людей. И кто скажет, благодаря какой необъяснимой волшебной телепатии они вселились в умы отважных исследователей и аскетов-жрецов, которые выразили их в действиях и словах? Открытие Америки было чем-то гораздо большим, нежели следствие развития науки, и скорее романтика, нежели холодные размышления о географии, побуждала людей в Средние века покорять неизведанные западные моря в поисках золотых островов, увиденных во сне.

Tипмексиканской цивилизации

Первым цивилизованным народом Америки, с которым первооткрыватели вступили в контакт, был народ науа, или древний народ Мексики. Мы используем термин «цивилизованный» намеренно, так как, хотя некоторые титулованные авторитеты отказываются считать мексиканцев народом, который достиг такого уровня культуры, который давал бы ему право на место среди цивилизованных сообществ, нет сомнений, что мексиканцы продвинулись вперед настолько, насколько это было возможно, если принимать во внимание их окружение и обстоятельства, которые им мешали. В архитектуре они создали тип построек, прочных и в то же время удивительно красивых, которые если и не были такими же массивными, как египетские или ассирийские, то, во всяком случае, более нарядными. Их художественные взгляды, выраженные в произведениях живописи и гончарного искусства, были более разносторонними и менее условными, чем у древних народов Востока; их общественное устройство было более передовым, а правящий класс проявлял меньшую суровость в отношении подчиненных им классов. И все же, с другой стороны, картина омрачается ужасными, пусть и живописными, ритуалами, которые сопровождали их религиозные церемонии, и страшной тенью человеческих жертвоприношений, которая вечно довлела над их немалочисленными народами. Тем не менее уровень нравственности был высок, правосудие беспристрастно, формы правления сравнительно мягки, и, если бы не фанатизм, требовавший таких жертв, мы могли бы справедливо сравнивать цивилизацию Древней Мексики с цивилизацией народов Древнего Китая или Индии, если только не принимать в расчет литературу восточных государств.

Народ Мексики

Народ, который создал эту многогранную и красочную цивилизацию, известен как науа («те, которые живут по правилам»). Они стали так называть себя, чтобы отличаться от других племен, которые все еще вели неоседлый образ жизни, кочуя по соседним равнинам Новой Мексики и в более северных регионах. Они использовали это название для обозначения целого народа, который состоял из многих различных элементов. Не утихает полемика вокруг вопроса об исконной родине науа, но их легенды о переселении неуклонно указывают на северные корни. Когда начинают рассматривать близкое сходство между формами искусства и мифологией современных местных жителей Британской Колумбии и народа науа, а также неизменные легенды о длительном странствии с севера, где они жили «у воды», вывод о том, что науа родом из указанного региона, становится почти неопровержимым (см.: Пейн. История Нового Света под названием Америка. Т. 2. С. 373 и далее).

В преданиях науа название местности, откуда этот народ начал свои скитания, называется Ацтлан (Где растет тростник), но это название практически не дает никакого ключа ни к какому конкретному региону, хотя, вероятно, рьяные исследователи старины с ним отождествляли всякую подходящую местность между Беринговым проливом и Мексикой. Другими названиями, обнаруженными в легендах о переселении, стали Тлапаллан (Страна ярких красок) и Чикомоцток (Семь пещер). Их, наверное, можно отождествлять с Новой Мексикой или Аризоной.

Легенды о переселении мексиканцев

Все первые исследователи истории Мексики сходятся на том, что тольтеки были первыми из нескольких племен науа, которые хлынули на Мексиканское плато все увеличивающимся потоком. О реальном существовании этого народа известно так мало, что многие именитые авторитеты считают его полностью мифическим, тогда как другие заявляют, что видят в нем реально существовавший народ, создавший мексиканскую цивилизацию. Автор этой книги уже разработал свою теорию по этому непростому вопросу (см.: Спенс. Цивилизация Древней Мексики. Гл. 2), но вкратце упомянет о ней, когда будет воспринимать цивилизацию тольтеков и относящиеся к ней легенды. Пока мы должны рассматривать тольтеков просто как народ, упомянутый в мифе о переселении в качестве первых переселенцев-науа в район Мексики. Местный летописец Иштлильшочитль, который трудился вскоре после завоевания Мексики испанцами, дает два отдельных изложения о древних переселениях тольтеков. Первый рассказ относится ко времени их появления в мифической стране Тлапаллан, о которой говорилось выше. В этом рассказе Тлапаллан описывается как местность у моря, которой тольтеки достигли, двигаясь на юг и обходя стороной побережье Калифорнии. К этому рассказу следует относиться с величайшей осторожностью. Но мы знаем, что местные жители Британской Колумбии с давних времен ловко умели управляться с каноэ и что мексиканский бог Кецалькоатль, который, вероятно, первоначально имел общие корни с их божеством Йетлем, изображается умелым корабельщиком. Поэтому нет ничего невозможного в том, что первые группы переселенцев-науа прибыли в Мексику по морю, но гораздо более вероятно то, что их перемещения происходили по суше, вдоль равнинной местности у подножия Скалистых гор.

Возвышение тольтеков

Как почти все легендарные переселенцы, тольтеки отправились заселять далекие страны не по своей воле, а стали жертвами междоусобных распрей на своей родине, были изгнаны и стали искать счастья в других местах. Будучи таким образом вытолкнуты из привычной среды, они направились на юг и достигли Тлапаллана в первом году Текпатля (387 г. н. э.). Двигаясь мимо страны Шалиско, они высадились в Уатулько и пошли вдоль побережья, пока не достигли Точтепека, откуда направились в глубь суши к Толланцинко. Для того чтобы совершить такое путешествие, им потребовалось не менее 104 лет. В своей книге «Relaciones», в которой он занимается исследованием истории народов Мексики, Иштлильшочитль предоставляет читателям еще один рассказ о переселении тольтеков. В нем повествуется о том, как в 439 году н. э. вождей Тлапаллана, восставших против верховной власти, изгнали из этого региона. После восьми лет жалкого существования вблизи своей древней территории они отправились в Тлапалланцинко, где задержались на три года перед тем, как пуститься в длительное странствие, на которое у племени ушло больше века и в течение которого оно делало остановки не менее чем в тринадцати различных местах, шесть из которых можно обнаружить в качестве стоянок на Тихоокеанском побережье, а остальные — различные места на севере Мексики.

Искусственный характер мифов о переселении

Из их внутреннего содержания явствует, что эти две легенды о переселениях тольтеков носят искусственный характер. Но если мы не можем доверять им во всех подробностях, то это не значит, что они не описывают отчасти реальные скитания. Они являются образцами тех многочисленных мифов о переселении, которые связаны между собой, так как относятся к различным ветвям мексиканских народов. В них мало что представляет интерес, и замечательны они главным образом утомительными повторениями и расхождениями в существенных деталях.

Мифы о тольтеках

Мы попадаем в гораздо более интересную область, когда начинаем внимательно читать мифы о царстве и цивилизации тольтеков, так как, прежде чем приступить к вопросу о происхождении или истинной истории народа тольтеков, будет лучше сперва рассмотреть местные легенды о них. Они демонстрируют почти восточное богатство фантазии и колорита и убедительно напоминают читателю о великолепии архитектурных и пейзажных описаний «Тысячи и одной ночи». Главными источниками этих легенд являются истории Сумарраги и Иштлильшочитля. Последний ни в коей мере не является достаточным авторитетом, но ему в значительной степени удалось придать преданиям своей родной страны очарование. По его словам, в 566 году Воплощения тольтеки основали великолепный город Толлан. Этот город, на месте которого находится современный город Тула, расположен к северо-западу от гор, опоясывающих долину Мехико. Туда привел тольтеков могущественный колдун Уэймацин (Большая рука), и под его руководством они решили построить город на том месте, где была их стоянка. В течение шести лет они трудились на строительстве Толлана, и поднялись величественные здания, дворцы и храмы, все вместе образовавшие столицу, с великолепием которой ничто не могло сравниться в Новом Свете. Долина, в которой располагалась столица, была известна как «Место, где растут фрукты», что было указанием на ее большое плодородие. Окружавшие ее реки были полны рыбы, а холмы, окружавшие это восхитительное место, служили приютом стаям дичи. Но до тех пор у тольтеков еще не было правителя, и на седьмом году их жизни в городе собрались вожди и, посовещавшись, решили отдать свою власть в руки монарха, которого выберет народ. Выбор пал на Чальчиуха Тлатонака (Сияющий драгоценный камень), который правил пятьдесят два года.

Легенды о мастерстве тольтеков

Удачно устроившись на новом месте и выбрав себе правителя, к которому они относились с благоговением, тольтеки стали быстро делать успехи в различных областях искусства, а их город прославился повсюду непревзойденным мастерством его ремесленников и красотой своей архитектуры и гончарными изделиями. На самом деле название «тольтек» для окрестных народов стало синонимом слов «мастер своего дела», чем-то вроде клейма, которое гарантировало превосходное качество любого изделия тольтекской работы. Все в городе и вокруг него красноречиво говорило о вкусе и мастерстве его основателей. В сами стены были вставлены редкие камни, а их кладка была так прекрасно сделана и обработана долотом, что напоминала прекраснейшую мозаику. Одной из построек, которой по справедливости гордились жители Толлана, был храм, где совершал богослужения их верховный жрец. Это здание было поистине жемчужиной архитектурного искусства. В нем было четыре помещения. Стены первого были инкрустированы золотом, второго — драгоценными камнями всех видов, третьего — прекрасными морскими раковинами всевозможных разновидностей и самых ярких и нежных оттенков, которые были вставлены в серебряные кирпичики, искрившиеся на солнце так, что слепили глаза тех, кто на них смотрел. Четвертое помещение было сделано из блестящего красного камня, украшенного раковинами.

«Дом перьев»

Еще более фантастическим и необыкновенно красивым было другое здание, «Дом перьев». В нем также было четыре помещения, одно из которых было украшено перьями ярко-желтого цвета, другое — ослепительными и сверкающими перьями «синей птицы». Они были сплетены в своеобразный гобелен и повешены на стенах в виде изящных драпировок и фестонов. Помещение, как было написано, завораживающей красоты было украшено перьями чистейшего и самого ослепительного белого цвета. Последнее помещение было убрано перьями ярко-красного цвета, взятыми от самых красивых птиц.

Уэмак Нечестивый

Череда более или менее талантливых правителей следовала за основателем тольтекской монархии, пока в 994 году н. э. на трон Толлана не взошел Уэмак П. Сначала он правил мудро и уделял большое внимание государственным делам и религии. Но потом он пал в глазах людей с высоты, на которую вознес себя, вероломно обманув их и ведя себя невоздержанно и распущенно. Провинции восстали, а многие знаки и мрачные знамения предсказывали падение города. Хитрый колдун Товейо собрал около Толлана большую толпу народа и, колотя до глубокой ночи в волшебный барабан, заставил людей плясать под его звуки, пока, измученные пляской, они не упали вниз головой с головокружительного обрыва в глубокое ущелье, где превратились в камни. Товейо также умышленно уничтожил каменный мост, так что тысячи людей упали в реку и утонули. Расположенные поблизости вулканы начали извергаться, являя собой ужасающее зрелище, и среди пламени можно было видеть зловещие призраки, которые грозили городу наводившими страх движениями.

Правители Толлана решили не терять времени на то, чтобы умилостивить богов, которые, как они сочли из знамений, вероятно, чрезвычайно разгневались на их столицу. Поэтому они подготовили большое жертвоприношение военнопленных, но, когда первую жертву положили на алтарь, произошла еще более ужасная катастрофа. Во время жертвоприношения у народа науа было принято вспарывать пленнику грудь, чтобы извлечь из нее сердце, но руководивший этой церемонией жрец не увидел этого органа в груди. Кроме того, в венах жертвы не было крови. От трупа стал исходить такой смердящий запах, что началась ужасная эпидемия, вызвавшая смерть тысяч тольтеков. Нечестивый монарх Уэмак, который навлек все эти страдания на свой народ, повстречался в лесу с Тлалоками, или богами воды, и стал смиренно просить эти божества пощадить его и не отнимать богатство и высокое положение. Но боги почувствовали отвращение к нему, так как в его желаниях звучало бессердечие и эгоизм, и ушли, пригрозив народу тольтеков шестью годами бедствий.

Бедствия тольтеков

Следующей зимой в стране случился столь жестокий мороз, что вымерзли все посевы и растения. Затем началось лето с изнуряющей жарой, такой сильной и удушающей, что высохли реки и стали плавиться камни. После жары обрушились сильные ливни с ураганами, которые затопили улицы и дороги, и по всей стране пронеслись ужасные бури. Огромное количество мерзких гадов наводнили долину, истребляя то, что осталось после гибельного мороза и жары, и забираясь в дома людей. На следующий год страшная засуха стала причиной смерти тысяч людей от голода, а наступившая вслед за этим зима снова была на редкость суровой. Подобно тучам, спустились стаи саранчи, а град и грозы довершили бедствие. Во время этих испытаний умерло девять десятых всего народа, и всякое стремление к искусству прекратилось из-за борьбы за выживание.

Царь Акшитль

Когда закончились страдания, неправедный Уэмак решил жить честно и стал усердно трудиться на благо народа и править им надлежащим образом. Но он объявил, что его преемником должен стать незаконнорожденный сын Акшитль, и в дальнейшем решил отречься от трона в пользу этого юноши. У тольтеков, как и у большинства первобытных народов, царей считали богами и на попытку возвести на трон кого-то не царской крови смотрели как на серьезное оскорбление богов. Последовал бунт, но двух его вождей купили обещаниями выгодных должностей. Акшитль взошел на трон и в течение какого-то времени правил мудро. Но вскоре, как и его отец, он предался беспутству и стал подавать дурной пример своим придворным и жрецам, а дух порока передался всем его подданным и пронизал все слои общества. Пороки жителей столицы и чудовищные преступления, совершаемые царскими фаворитами, вызвали такое возмущение в отдаленных провинциях, что, в конце концов, они подняли открытый мятеж, а наместник восточных провинций Уэуэцин объединился с двумя другими недовольными правителями и пошел на город Толлан во главе сильной армии. Акшитль не смог собрать армию достаточно мощную, чтобы отразить мятежников, и был вынужден прибегнуть к уловке, подкупив их богатыми подарками, и таким образом получил передышку. Но судьба Толлана уже висела на волоске. Орды грубых диких чичимеков, пользуясь распрями внутри государства тольтеков, вторглись в район озера Анауак или Мексику и поселились на его плодородной земле. Конец был близок!

Ужасная кара

Так как гнев богов усилился, вместо того чтобы уменьшиться, чтобы умилостивить их, в Теотиуакане, священном городе тольтеков, собралось большое количество мудрецов этого царства. Пока они совещались, явился великан и ринулся прямо в их гущу. Хватая их своими костлявыми руками, он швырял их на землю и выбивал мозги. Так он лишил жизни очень многих, а когда охваченные паникой люди подумали, что уже избавились от него, вернулся в другом обличье и перебил еще больше народу. Вновь вселяющее ужас чудовище появилось уже в виде прекрасного ребенка. Люди, очарованные его красотой, подбежали, чтобы рассмотреть поближе, и обнаружили, что его голова представляет собой гниющую массу, зловоние от которой было ядовито, так что многие умерли на месте. Дьявол, который наслал это бедствие на тольтеков, наконец, снизошел до того, чтобы сообщить, что боги больше не будут слушать мольбы и полны решимости извести их под корень, а затем посоветовал им искать спасения в бегстве.

Падение государства тольтеков

К этому времени основные семьи Толлана уже покинули страну, найдя себе убежище в соседних государствах. И снова Уэуэцин стал угрожать Толлану, и благодаря почти сверхчеловеческим усилиям старый царь Уэмак, возвратившийся из своего уединения, собрал армию, достаточную для того, чтобы встать лицом к лицу с врагом. Мать Акшитля призвала на службу женщин города и создала из них отряд амазонок. Во главе всех встал Акшитль, который разделил свои вооруженные силы, послав одну часть на войну под командованием своего верховного главнокомандующего, а из другой части образовал резерв, который возглавил сам. В течение трех лет царь защищал Толлан от объединенных сил мятежников и полудиких чичимеков. В конце концов тольтеки, почти обескровленные, после последней отчаянной битвы бежали в болота близ озера Тецкоко и под защиту горных твердынь. Другие их города были разрушены, и империи тольтеков пришел конец.

Переселение чичимеков

Тем временем грубые чичимеки с севера, которые в течение многих лет вели постоянную войну с тольтеками, удивились, что враги больше не рыскают возле их границ, что они делали главным образом с целью заполучить пленников для жертвоприношений. Чтобы выяснить причину такого подозрительного затишья, они послали шпионов на территорию тольтеков. Шпионы вернулись с поразительной вестью: владения тольтеков на расстоянии шестисот миль от границы чичимеков представляют собой безжизненную местность, их города разрушены и пусты, а жители разбежались. Царь чичимеков Шолотль созвал в свою столицу вождей и, ознакомив их с тем, что сообщили шпионы, предложил совершить поход с целью присоединить к себе покинутые земли. В этом переселении участвовали не менее 3 202 000 человек, и только 1 600 000 остались на территории чичимеков.

Чичимеки заняли большую часть разрушенных городов, многие из которых они отстроили заново. Оставшиеся тольтеки стали мирными подданными и благодаря своему умению торговать и знанию ремесел скопили значительные богатства. Но от них потребовали платить дань, что категорически отказался делать Науйотль, тольтекский правитель Кольуакана. Но он потерпел поражение и был убит, и в конце концов установилась верховная власть чичимеков.

Исчезновение тольтеков

Рассказчики этой легенды излагают ее как свое мнение, которое разделяют некоторые видные авторитеты. Оно состоит в том, что тольтеки, спасаясь бегством от внутренних распрей в своем городе и от набегов чичимеков, попали в Центральную Америку, где стали основоположниками цивилизации и строителями многих замечательных городов, руины которых сейчас встречаются на ее равнинах и в лесах. Но пора нам рассмотреть утверждения, выдвинутые в отношении тольтекской цивилизации и культуры, при помощи более научных методов.

Существовали ли тольтеки?

Некоторые ставят под вопрос существование тольтеков и заявляют, что видят в них всего лишь мифический народ. Они основывают эту теорию на том, что продолжительность правления нескольких тольтекских монархов, как часто утверждается, составляла ровно пятьдесят два года, что равняется длительности большого мексиканского цикла лет, который был принят для того, чтобы обрядовый календарь совпадал с солнечным годом. Это обстоятельство, безусловно, подозрительно, равно как и тот факт, что многие имена тольтекских монархов являются также именами главных божеств народа науа, а это придает всему династическому перечню очень сомнительную ценность. Доктор Бринтон признал в тольтеках тех детей солнца, которые, подобно своим братьям в перуанской мифологии, были посланы с неба, чтобы даровать цивилизацию роду человеческому, и эту теорию никоим образом не ослабляет то обстоятельство, что Кецалькоатля, бога солнца, в мифе науа называют царем тольтеков. Однако недавние открытия заставили многих исследователей этой темы признать существование народа тольтеков. Автор настоящей книги детально занимался этим вопросом в другом месте (см.: Цивилизация Древней Мексики. Гл. 2) и не принадлежит к тем, кто произвольно допускает существование тольтеков с исторической точки зрения. Покойный г-н Пейн из Оксфорда, авторитет, достойный всяческого уважения, выразил свое мнение так: «Рассказы об истории тольтеков, широко распространенные во время конкисты, содержат зерно правды». Он пишет: «Сомневаться в том, что когда-то в Толлане существовал очаг прогрессивного развития, превышающий уровень развития, который в целом преобладал во время испанского завоевания среди индейцев науа, и в том, что его народ распространил достигнутые им успехи на территории Анауака, на восточные и южные регионы, означало бы отвергать общепринятое мнение, которое скорее подтверждается, нежели ослабляется усилиями, приложенными за последнее время с целью создания для индейцев пуэбло чего-нибудь, вроде истории» (Пейн. История Нового Света. Т. 2. С. 430).

Устойчивое предание

Наша теория относительно исторического существования тольтеков несколько более скептическая. Мы признаем, что неизменная часть предания вызывает в целом доверие, а дата (1055 г.), когда индейцы науа якобы рассеялись по территории страны, относительно точна. Мы также признаем, что на месте расположения Толлана сейчас находятся развалины, которые, без сомнения, древнее, чем остатки архитектурных сооружений науа, известные во время завоевания, и то, что имеются многочисленные доказательства существования более древней цивилизации. Так как индейцы науа, согласно их народным преданиям, вели дикое существование, то время, прошедшее с периода их варварского состояния до более развитого государственного уровня, которого они достигли, было слишком коротким, чтобы можно было допустить эволюцию от дикости к культуре. Следовательно, они, вероятно, воспользовались более древней цивилизацией, особенно потому, что через внешний лоск их собственной цивилизации просматривались все признаки вопиющего варварства.

Безымянный народ

Если бы это было правдой, то оказалось бы, что на Мексиканском плато не в очень далекие времена существовал народ сравнительно высокой культуры. Не станем делать вид, что знаем, как он назывался или кому был родственен. Многие авторитетные современные американские ученые называют его «тольтеками» и свободно говорят о «тольтекском периоде» и об «искусстве тольтеков». Может показаться излишним педантизмом отказ признать, что развитый народ, обитавший в Мексике до индейцев науа, был «тольтеками». Но при отсутствии подлинных и заслуживающих доверия письменных источников местного происхождения по этому вопросу приходится оставить место для сомнений относительно точного названия загадочного более древнего народа, который был предшественником науа. Нет недостатка в специалистах, которые считают летописи народа науа, сделанные в виде рисунков, столь же заслуживающими доверия, как и письменные документы, но должно быть ясно, что предание или даже история, зафиксированные в графической форме, не обладают той степенью определенности, которая содержится в письменном рассказе.

Искусство тольтеков

Как уже говорилось выше, согласно преданиям, тольтеки были знамениты главным образом своей сильной любовью к искусству и своими произведениями в различных его областях. Иштлильшочитль пишет, что они умели работать с золотом, серебром, медью, оловом и свинцом, а их каменщики использовали кремень, порфир, базальт и обсидиан. Они были непревзойденными мастерами в производстве ювелирных украшений и предметов искусства, а гончарные изделия из Чолулы, образцы которых часто находят, были высокого качества.

Другие местные народы

В Мексике обитали и другие туземные народы, помимо тольтеков. Из множества разных народов самым выдающимся был народ отоми, который до сих пор обитает в Гуанахуато и Керетаро и который до прихода науа, вероятно, был распространен по всей долине Мехико. На юге мы находим народ уаштека, который говорит на том же языке, что и майя в Центральной Америке, а на побережье Мексиканского залива — тотонаков и чонталов. На Тихоокеанском побережье страны миштеки и сапотеки создали процветающую цивилизацию, во многом самобытную, которая в какой-то степени являлась связующим звеном между культурами Мексики и Центральной Америки. Следы еще более древнего населения, чем эти народы, до сих пор можно еще найти в более отдаленных уголках Мексики, а народы мише, цоке, куикатеки и пополока, вероятно, являются потомками доисторических народов далекой древности.

Жители скал

Вполне вероятно, что народ, известный как «жители скал», который обитал на плоскогорьях Аризоны, Нью-Мексико, Колорадо и Юты и даже отдельными ветвями проникал в саму Мексику, был этнически родственным народу науа. В жилах современных индейцев пуэбло, проживающих к северу от Мексики, вполне возможно, течет кровь с генами индейцев науа. Прежде чем племена, которые передали эти гены, смешались с другими племенами различного происхождения, оказалось, что они занимали вместе с ними те территории, которые сейчас населяют индейцы пуэбло. А в естественных впадинах и неглубоких пещерах на поверхности скал были найдены дома и укрепления, которые демонстрируют немалое архитектурное мастерство. Ареал обитания этих народов простирался на юг до реки Хила, самого южного притока Колорадо, и следы пребывания, которые они оставили там, с точки зрения архитектуры относятся, видимо, к более позднему периоду, чем те, что находятся дальше к северу. Руины были найдены первыми испанскими исследователями, и считается, что их строители были вынуждены вернуться, чтобы снова соединиться со своими родичами на севере. Далее на юге, в ущельях реки Пьедрас-Вердес (Зеленые камни — исп.) в Чиуауа (Мексика), есть скальные жилища, во многом похожие на те, что находятся в районе обитания индейцев пуэбло, а доктор Хрдлика исследовал и другие скальные жилища на юге, в штате Халиско в Центральной Мексике. Они могут быть развалинами жилищ, построенных либо древними науа, либо какими-нибудь народами, отдаленно родственными им, и проявлять в архитектуре черты, распространенные среди науа до того, как они стали заимствовать другие чужие формы. Они могут также быть остатками жилищ, схожих с постройками народа тараумаре, по сей день существующего мексиканского племени, которое, по утверждению Лумхольца (Неизвестная Мексика. Т. 1. 1902), и в наши дни обитает в похожих строениях. Из развития архитектурного искусства скальных жителей ясно, что их цивилизация развивалась в целом с юга на север, что этот народ был родственным древнему народу науа и позднее ушел на север или слился с основной массой науа. Но не следует думать, что этот народ появился на Мексиканском плато до науа, а развалины в Халиско и других районах Центральной Мексики могут быть просто остатками относительно современных скальных жилищ, заимствованием центрально-мексиканскими народами архитектуры «жителей скал» или местным ее вариантом из-за острой потребности, которую выдвигала жизнь в те далекие времена в этом регионе.

Народ науа

В группу народов науа входили все племена, говорившие на науатлатолли (язык науа). Они занимали территорию, простиравшуюся от южных границ Нью-Мексико до перешейка Теуатепек на юге или лежащую практически внутри границ современной республики Мексика. Но эту группу нельзя рассматривать как одну нацию однородного происхождения. Здесь уместен краткий рассказ об их расовом родстве. Чичимеки, вероятно, были в родстве с отоми, на которых мы ссылались как на одних из первопроходцев Мексиканской долины. Принято считать, что они пришли в нее вслед за тольтеками. Их главными городами были Тецкоко и Тенаюкан, но позднее они объединились с науа в большой союз и стали говорить на языке науа. Есть обстоятельства, оправдывающие то предположение, что при вступлении в Мексиканскую долину они состояли из нескольких свободно связанных между собой племен и их общая организация очень напоминала некоторые смешанные племена современных американских индейцев.

Акольуаке

Вслед за ними по порядку появления шел народ акольуаке, или акольуан. Это название означает «высокие» или «сильные» люди, буквально: «широкоплечие люди» или «напористые люди, которые прокладывали себе дорогу». В своей книге «Завоевание Мексики» Гомара утверждает, что они прибыли в долину из Акольуакана около 780 года н. э. и основали города Толлан, Кольуакан и сам Мехико. Акольуаке были чистокровными науа и вполне могли быть тольтеками, о которых столько спорят, так как индейцы науа всегда настаивали на том, что тольтеки были из той же породы, что и они, и говорили на более древнем и чистом варианте языка науа. От народа акольуаке произошел народ тлашкаланов, закоренелый враг ацтеков, который с такой готовностью помогал Кортесу при его вторжении в ацтекскую столицу Теночтитлан, или Мехико.

Текпанеки

Текпанеки входили в союз, состоявший исключительно из племен науа, живших в городах, расположенных на озере Тецкоко, главными из которых были Тлакопан и Ацкапоцалько. Название «текпанек» произошло от бывшего в каждом поселении дома вождя, или текпана. Это племя, почти наверняка, пришло позже переселенцев науа; оно появилось в Мексике после акольуаке и было соперником чичимекской ветви этого народа.

Ацтеки

Ацтеки были кочевым племенем сомнительного происхождения, но, вероятно, родственным по крови науа. На протяжении жизни не одного поколения скитаясь по Мексиканскому плато, они в конце концов поселились на болотистых землях около озера Тецкоко, поблизости от Тлакопана. Слово «ацтек» означает «народ цапли»; название было дано этому племени текпанеками, возможно, потому, что, подобно цаплям, они жили в болотистой местности. Они основали город Теночтитлан, или Мехико, и в течение некоторого времени платили дань текпанекам. Но позднее они стали самыми могущественными союзниками этого народа, который, в конце концов, всецело превзошли в силе и славе.

Характер ацтеков

Внешние черты ацтеков, судя по различным мексиканским изображениям, типично индейские и доказывают северное происхождение. Этот народ был — и остается — среднего роста и кожу имеет темно-коричневого оттенка. Мексиканец — суровый, неразговорчивый и угрюмый человек, в котором глубоко укоренилась любовь ко всему таинственному; он медленно распаляется до гнева, но, когда страсти разбужены, он почти неуправляем в ярости. Обычно он одарен логическим мышлением, быстротой восприятия и способностью с большой щепетильностью относиться к деликатной стороне дела. Терпеливый и способный подражать, древний мексиканец был превосходным мастером в тех искусствах, которые требовали этих качеств. Он по-настоящему любил красоту природы, имел страсть к цветам, но в музыке ацтеков не хватало веселья, а их развлечения часто носили слишком мрачный и жестокий характер. Женщины более были полны жизни, чем мужчины, но во времена, предшествовавшие завоеванию, были очень зависимы от воли своих мужей. Мы уже вкратце обрисовали общий характер цивилизации науа, но будет целесообразно рассмотреть ее поближе, так как если мы хотим понять мифы этого народа, то необходимо какое-то знание о его жизни и культуре вообще.

Легенды об основании Мехико

В период завоевания Мексики Кортесом этот город представлял собой внушительное зрелище. В эти края, по преданию, мексиканцев привел вождь Уицилопочтли, который впоследствии стал у них богом войны, и существует несколько легенд, объясняющих выбор этого места мексиканцами. Самая популярная из них рассказывает, как кочевники науа увидели сидящего на кактусе величественного орла огромных размеров, держащего в когтях большую змею и раскрывшего крылья, чтобы поймать лучи восходящего солнца. Прорицатели или знахари племени, увидев в этом зрелище благоприятное предзнаменование, посоветовали вождям поселиться на этом месте. Прислушиваясь к голосу, который они приняли за глас божий, они стали вбивать сваи в болотистую почву и таким образом заложили фундамент великого города Мехико.

В более подробном изложении этой легенды повествуется о том, как приблизительно в 1325 году ацтеки искали убежища у западного берега озера Тецкоко на острове, среди болот которого они нашли камень, на котором сорок лет тому назад один из их жрецов принес в жертву царевича по имени Копал, захваченного ими в плен. В заполненной землей расщелине этого грубого алтаря вырос кактус, и на нем появился царственный орел, о котором говорилось в предыдущем рассказе, сжимающий в своих когтях змею. Увидев в этом добрый знак и побуждаемый сверхъестественным порывом, который он не смог объяснить, высокопоставленный жрец нырнул в близлежащую заводь, где встретился с Тлалоком, богом вод. После разговора с божеством жрец получил у него разрешение основать на этом месте город, который из скромного поселения вырос до столицы под названием Мехико-Теночтитлан.

Мехико в период завоевания

В период завоевания испанцами город Мехико имел не менее двенадцати миль в окружности, что почти равно современному Берлину без пригородов. В нем было 60 000 домов, а его жителей насчитывалось 300 000 человек. Многие другие города, большинство из которых были почти вполовину меньше столицы, располагались на островах или на берегу озера Тецкоко, так что население так называемого «Большого Мехико», вероятно, доходило до нескольких миллионов. Город делился на части четырьмя большими дорогами или проспектами, построенными под прямым углом друг к другу, которые образовывали квадраты, указывая на стороны света. Так как город был расположен посреди озера, его пересекали многочисленные каналы, которые использовались как транспортные магистрали. Четыре упомянутые выше главные дороги тянулись через озеро по дамбам или виадукам до его берегов. Жилища простых людей строились главным образом из необожженного кирпича, но дома знати возводились из красного пористого камня, добываемого поблизости. Обычно они были одноэтажными, но занимали хороший участок земли и имели плоские крыши, часто усаженные цветами. Обычно кровлю покрывали слоем твердого белого цемента, который добавлял им сходства с домами на Востоке.

Немного в стороне от обширных кварталов и рыночных площадей над домами высоко возвышались храмы, или теокалли. На самом деле они были не храмами, а «возвышенностями», огромными пирамидами из камня, в которых на одной платформе строилась другая, а вокруг них шла лестница, которая вела на вершину. На ней обычно сооружали небольшое святилище, где находилось божество-покровитель, для которого и возводился теокалли. Огромный храм бога войны Уицилопочтли, построенный царем Ауишотлем, помимо того что имел все типичные черты, был, безусловно, величайшей из этих священных громадин. Окружавшие его стены имели в окружности 4800 футов (1463 м) и были украшены удивительной резьбой, изображавшей переплетенных рептилий, почему их и называли «коэтпантли» (стены змей). За ограду можно было пройти через подобия привратницкой, расположенные с каждой стороны. Теокалли, или большой храм, внутри ограды имел форму параллелограмма со сторонами 375 футов (114,3 м) на 300 футов (91,4 м) и состоял из шести платформ, каждая из которых имела меньшую площадь, чем та, что находилась ниже. Все это сооружение было построено из смеси булыжников, глины и земли и облицовано тщательно обработанными каменными плитами, скрепленными друг с другом с неимоверной точностью и покрытыми твердым гипсом. По уступам шла лестница из 340 ступеней, которая вела на верхнюю платформу, где поднимались две трехэтажные башни высотой 56 футов (17 м). В них находились большие статуи богов-покровителей и жертвенные камни из яшмы. Эти святилища, по отзывам старых конкистадоров, входивших в них, имели вид и запах бойни, и все там было забрызгано человеческой кровью. В этой фантастической ужасной часовне горел огонь, угасание которого, как считалось, принесет конец власти науа. О нем заботились с таким тщанием, с каким жрицы храма Весты в Риме охраняли свой священный огонь. Только в одном Мехико постоянно горело не менее шестисот таких священных жаровен.

Пирамида из черепов

Главный храм Уицилопочтли окружали поднимающиеся вверх сорок более мелких теокалли и святилищ. В Цомпантли (Пирамида из черепов) были собраны наводящие ужас останки бесчисленных жертв, принесенных неумолимому ацтекскому богу войны, и в этом ужасном сооружении испанские завоеватели насчитали не менее 136 тысяч человеческих черепов. Во дворе, или в «теопане», окружавшем храм, располагались жилища тысяч жрецов, в чьи обязанности входил тщательный уход за прилегающей к храму территорией, причем все обязанности были точно распределены.

Архитектура науа

Как мы увидим позже, Мексика не так богата архитектурными древностями, как Гватемала или Юкатан, по той причине, что рост тропических лесов в значительной степени защитил от разрушения древние каменные постройки в этих странах. Руины, обнаруженные в северных регионах республики, являются более грубыми, чем те, которые приближаются к сфере влияния майя, как, например, руины Митлы, оставшиеся после сапотеков. Они демонстрируют такие несомненные признаки влияния майя, что мы лучше расскажем о них, когда будем говорить о древних памятниках этого народа.

Исполинские руины

В горах Чиуауа, в одной из северных провинций, находятся знаменитые руины под названием «Касас Грандес» (Большие дома), стены которых и по сей день имеют высоту около 30 футов (9,14 м). По своему общему виду они приближаются к постройкам более современных племен в Нью-Мексико и Аризоне, и их можно скорее отнести к тамошним народам, нежели науа. Массивные руины исполинских размеров были обнаружены в Цакатекас, Кемада. Они состоят из далеко простирающихся террас и широких мощеных дорог, теокалли, которые выдержали натиск многих веков, и гигантских колонн по 18 футов (5,49 м) в высоту и 17 футов (5,18 м) в обхвате каждая. Стены толщиной 12 футов (3,66 м) поднимаются над кучами мусора, устилающего землю. Эти сооружения не демонстрируют почти никакой связи с архитектурой науа ни к северу от них, ни к югу. Они более обширны, чем те или иные, и, вероятно, были постройками какого-нибудь народа, добившегося значительных успехов в искусстве строительства.

Теотиуакан

В районе обитания тотонаков, к северу от Вера-Крус, мы находим много архитектурных развалин, чрезвычайно интересных по своим особенностям. Здесь время от времени встречаются теокалли или пирамидальные постройки, увенчанные храмом с массивной крышей, что характерно для архитектуры майя. Самыми поразительными образчиками, найденными в этом регионе, являются останки Теотиуакана и Шочикалько. Первый был религиозной меккой для народов науа, и поблизости от него до сих пор можно увидеть теокалли солнца и луны, окруженные обширными кладбищами, где хоронили благочестивых жителей Анауака (местное название Мексиканского плато) в надежде на то, что, погребенные, они найдут вход в солнечный рай. Теокалли луны имеет основание, занимающее площадь 426 футов (129,84 м) и имеющее высоту 137 футов (41,76 м). Теокалли солнца больше по размерам с основанием площадью 735 футов (224 м) и высотой 203 фута (61,87 м). Эти пирамиды были поделены на четыре яруса, три из которых Целы. На вершине теокалли солнца стоял храм с огромным изображением этого светила, вырезанного из грубой каменной глыбы. В его переднюю часть была вставлена звезда из чистейшего золота, захваченная впоследствии в качестве добычи ненасытными спутниками Кортеса. От теокалли луны убегает тропинка туда, где маленькая речушка огибает сбоку цитадель. Эта тропа известна как «Тропа мертвых» благодаря тому обстоятельству, что вокруг нее на площади почти девять квадратных миль расположены могилы и могильные курганы, а она на самом деле образует дорогу через огромное кладбище. Эта цитадель, по мысли Чарнея, была большой площадкой для игры в теннис или в «тлачтли», где собирались тысячи зрителей, чтобы поглазеть на народную игру науа с таким же азартом, с каким современные болельщики смотрят футбольные матчи. Теотиуакан был процветающим центром, современным Толлану. Он был разрушен, но затем отстроен заново чичимекским правителем Шолотлем и с этого времени сохранил свое традиционное значение как средоточие национальной религии науа. Чарней отождествляет найденные там образцы архитектуры с архитектурой Толлана. В результате работы, проведенной им в окрестностях Теотиуакана, он раскопал богато украшенные керамические изделия, вазы, маски и фигурки из терракоты. Он также раскрыл несколько больших домов или дворцов. В некоторых из них есть помещения более 730 футов (222,5 м) в окружности со стенами толщиной более 7,5 фута (2,29 м), в которые были встроены кольца и плиты для поддержания факелов и свечей. Полы представляли собой мозаику разнообразных богатых узоров, «подобных обюссонскому ковру». Чарней пришел к заключению, что во время завоевания памятники Теотиуакана были еще частично целы.

Гора цветов

Рядом с Тецкоко находится теокалли Шочикалько (Гора цветов), скульптурное исполнение которого прекрасно и богато украшено узорами. Порфировые каменоломни, из которых были вырезаны огромные блоки длиной 12 футов (3,66 м), расположены на расстоянии многих миль от него. Еще в 1755 году это сооружение имело в высоту пять ярусов, но вандалы хорошо поработали, и несколько обломков каменной резьбы с изящным рисунком — это все, что в настоящее время осталось от одной из самых великолепных пирамид Мексики.

Толлан

Мы уже говорили о том, что на месте «тольтекского» города Толлана были выявлены развалины, которые доказывают, что это был центр, несомненно, развитой цивилизации. Чарней раскопал там гигантские обломки кариатид, каждая из которых около 7 футов (2,13 м) в высоту. Он также нашел колонны, состоявшие из двух кусков, скрепленных вместе посредством пазов и шипов, барельефы с изображением древних фигур, без сомнения похожих на индейцев науа, и много очень древних обломков. На горе Пальпан над городом Толланом он нашел фундаменты нескольких домов с многочисленными комнатами, фресками, колоннами, скамейками и резервуарами, напоминающими бассейн для стока воды в древнеримской усадьбе. Также были обнаружены водопроводные трубы и большое количество гончарных изделий, многие из которых были похожи на старый японский фарфор. Фундаменты домов, раскопанных на горе Пальпан, показали, что они были разработаны настоящими архитекторами, а не строились как придется. Цемент, который покрывал стены и полы, был отличного качества и напоминал тот, что был обнаружен при раскопках древних памятников в Италии. Крыши были сделаны из дерева и поддерживались колоннами.

Пиктографическая письменность

Ацтеки, да и на самом деле весь народ науа, пользовались системой письма того типа, который ученые называют пиктографическим. События, люди и понятия с ее помощью записывались посредством рисунков и разноцветных фигурок на бумаге, сделанной из агавы, или на шкурах животных. Таким способом из поколения в поколение передавалась не только история и основы мифологии науа, но и записывались повседневные сделки, велась бухгалтерия купцов, делались записи о покупке земли и собственности на нее. То, что этот способ быстро приближался к фонетической системе письма, проявляется в том, как писцы науа изображали имена людей или названия городов. Их изображали посредством нескольких предметов, названия которых напоминали имя человека, которое они должны были обозначать. Имя царя Ишкоатля (Ixcoatl), например, изображается при помощи рисунка змеи («coati»), пронзенной кремневыми ножами («iztli»), a имя Монтесумы (Montequauhzoma) — при помощи рисунка мышеловки («montli»), орла («quauhtli»), ланцета («zo») и кисти руки («maitl»). Фонетические средства, которые использовали писцы, были очень разнообразны, так что временами целый слог изображался при помощи рисунка какого-либо предмета, название которого начиналось с этого слога. В другой раз этот же самый рисунок изображал всего лишь одну букву слова. Но в общем, писцы стремились, без сомнения, больше использовать идеографические, нежели фонетические средства, то есть они хотели передать свою мысль больше посредством рисунков, нежели звуков.

Толкование иероглифов

Современным экспертам не составляет большого труда интерпретировать эти pinturas (рисунки — исп.), как их называли испанские завоеватели, по крайней мере, пока речь идет об их содержании в целом. В этом они не похожи на рукописи майя из Центральной Америки, с которыми мы познакомимся позже. Их толкование было в значительной степени традиционным, оно запоминалось наизусть, передавалось одним поколением читателей (amamatini) другому, и их не могли толковать все без исключения.

Туземные рукописи

Pinturas, или туземные рукописи, которые дошли до нас, очень немногочисленны. Религиозный фанатизм, который уготовил им массовое уничтожение, и еще более могущественное время так уменьшили их количество, что каждый экземпляр известен библиофилам и американистам во всем мире. В тех, что еще существуют, мы можем наблюдать очень много подробностей, большей частью описаний праздников, жертвоприношений, даров и таких природных явлений, как затмения и наводнения, а также подробности смерти и восшествия на престол монархов. Эти события и сверхъестественные существа, которые, как считалось, управляли ими, изображались яркими красками при помощи перьевой кисточки.

Пояснительные рукописи

К счастью для будущих исследователей истории Мексики, слепое рвение, уничтожившее большую часть мексиканских манускриптов, было остановлено благодаря просвещенности определенных европейских ученых. Они считали массовое уничтожение туземных летописей почти катастрофой и предпринимали шаги, чтобы разыскать немногих из оставшихся местных художников, У которых доставали копии наиболее важных рисунков, чьи детали были конечно же тем отлично знакомы. К ним добавлялись толкования, сделанные со слов самих местных писцов, чтобы не могло остаться никаких сомнений относительно содержания рукописей. Эти толкования известны как «пояснительные рукописи» и представляют собой большое подспорье для тех, кто изучает историю и обычаи Мексики. Существуют только три такие рукописи. «Оксфордский кодекс», хранящийся в Бодлейской библиотеке, носит исторический характер; в нем содержится полный перечень менее значительных городов, которые были подчинены Мехико в период его расцвета. Парижский, или «Кодекс Теллерио-Ременсис», который так называется потому, что когда-то он был собственностью Ле Телльера, архиепископа Реймского, заключает в себе много сведений о древних поселениях, из которых выросли различные города-государства науа. Ватиканская рукопись охватывает главным образом мифологию и запутанную календарную систему мексиканцев. Те мексиканские рисунки, к которым не прилагалось толкование, естественно, представляют собой меньшую ценность для современных исследователей науа. Главным образом, они касаются календаря, ритуальных сведений и астрологических вычислений или гороскопов.

Мексиканская Книга мертвых

Наверное, самой замечательной и интересной рукописью ватиканской коллекции является та, последние страницы которой повествуют о путешествии души после смерти сквозь мрак и опасности потустороннего мира. Ее называют мексиканской Книгой мертвых. Изображено тело, одетое для захоронения, душа которого улетает из своей земной оболочки через рот. Душа предстает перед Тецкатлипокой, Юпитером ацтекского пантеона. Ее приводит служитель, одетый в шкуру оцелота, и она стоит, обнаженная, с деревянным ярмом на шее, перед божеством, чтобы выслушать приговор. Мертвый человек проходит испытания, которые предшествуют вступлению в обиталище мертвых, царство Миктлана, а чтобы в пути ему не пришлось подвергаться опасностям, будучи беззащитным, ему дают охапку копий. Сначала он проходит между двумя очень высокими вершинами, которые могут упасть и раздавить его, если он не сумеет ловко избежать этого. Затем страшный змей преграждает ему путь, и если ему удается нанести поражение этому чудовищу, то его уже ожидает свирепый аллигатор Шочитональ. Восемь пустынь и такое же количество гор нужно затем преодолеть несчастной душе и выстоять под вихрем, острым как меч, который крушит даже твердые скалы. В сопровождении духа своей любимой собаки утомленный призрак встречается со свирепым демоном Ицпуцтеке на петушиных ногах, с демоном Нештепеуа, который рассеивает облака пепла, и со многими другими внушающими ужас врагами, пока, наконец, не добирается до врат Властелина Ада. Он склоняется перед ним и после этого может встретиться со своими друзьями, ушедшими из жизни раньше.

Система летосчисления

Как уже говорилось, система летосчисления была источником всей науки мексиканцев и регулировала последовательность всех религиозных церемоний и праздников. В действительности весь механизм жизни науа покоился на ней. Тип деления и подсчета времени, показанный в календаре науа, был также найден у племен майя на полуострове Юкатан и в Гватемале и у племени сапотеков на границе между науа и майя. Неизвестно, какое из этих племен первым применило его, но в календаре сапотеков есть символы, отражающие влияние и науа, и майя, и это наводит на мысль, что из него и развились системы летосчисления этих народов. С той же вероятностью можно доказывать, что искусство и науа, и майя было ответвлением искусства сапотеков, потому что в нем обнаружены черты и того и другого. Однако это обстоятельство просто иллюстрирует тот факт, что пограничное племя, начавшее строить свою Цивилизацию в сравнительно более поздний период, еетественным образом позаимствовало художественные принципы этих двух более крупных племен, в чьем окружении находилось. Календари науа и майя, по всей вероятности, развились из системы летосчисления того цивилизованного народа, который, несомненно, существовал на Мексиканском плато до прихода туда позднее племен науа и который небрежно называют тольтеками.

Мексиканский год

Мексиканский год представлял собой цикл из 365 дней без всяких добавлений для согласования его с солнечным годом или других поправок. С течением времени он почти потерял свое сезонное значение из-за нехватки дополнительных часов, входящих в солнечный год. Кроме того, верховные жрецы и правители для своего удобства изменяли время проведения многих праздников и важных мероприятий. Nexiuhilpilitztli мексиканцев («соединение лет») состоял из 52 лет и шел двумя отдельными циклами: один цикл из 52 лет по 365 дней в каждом, а другой — из 73 групп по 260 дней в каждом. Первый был, без сомнения, солнечным годом и охватывал 18 периодов по 20 дней в каждом, которые испанские летописцы называли «месяцами», к тому же в него входили еще пять nemontemi (несчастливые дни). Эти дни не были вставлены в календарь, но включались в год и просто выходили за пределы деления года на двадцатидневные отрезки. Цикл из 73 групп по 260 дней в каждой, поделенный на тринадцатидневные отрезки, назывался «цикл рождения».

Лунный метод счисления

Нецивилизованные народы почти все без исключения исчисляют время периодом между полной и ущербной луной, который определяется временем полного обращения луны, и этот двадцатидневный период, как будет обнаружено, является основой подсчета времени у мексиканцев, которые назвали его cempohualli. Каждый входящий в него день обозначался символом, таким как «дом», «змея», «ветер» и т. д. Каждый cempohualli подразделялся на четыре отрезка времени по пять дней в каждом, которые первые испанские авторы называли «неделями», и эти периоды отличались символом, обозначающим третий день. Эти названия дней шли независимо от длины года. Сам год обозначался по названию третьего дня недели, с которой он начался. Было неизбежно, что из двадцати названий дней мексиканского «месяца» четыре (colli (дом), tochtli (кролик), acatl (тростник) и tecpati (кремень) будут всегда последовательно повторяться из-за частой встречаемости этих дней в мексиканском солнечном годе. Четыре года составляли год солнца. Во время nemontemi (несчастливые дни) никто не работал, так как эти дни считались предвещающими беду и плохими.

Мы увидели, что в календарном году названия дней шли один за другим непрерывно от года к году. Но религиозные власти имели свой собственный метод летосчисления и делали так, что год всегда начинался в первый день их календаря, и не важно, какой символ обозначал тот день в светском календаре.

Группы лет

Как уже говорилось, годы объединялись в группы. Тринадцать лет составляли один xiumalpilli (связка), а четыре таких тринадцатилетних периода образовывали nexiuhilpilitztli (полная связка лет). Таким образом, каждый год рассматривался в двойном аспекте: сначала как отдельный период времени, а во вторую очередь как часть «года солнца». А они нумеровались и назывались таким образом, что каждый год в цепочке 52 лет имел особые характеристики.

Страх перед последним днем

При завершении каждого пятидесятидвухлетнего периода ужасный страх перед концом света охватывал мексиканцев. Истек установленный отрезок времени, который считался назначенным божественной властью. И было предопределено, что после завершения одного из этих пятидесятидвухлетних циклов земное время остановится и вселенная будет уничтожена. В течение какого-то времени перед церемонией toxilmolpilia (связывание лет) мексиканцы пребывали в подавленном состоянии, а грешники — в ужасном страхе. Как только занималась заря первого дня пятьдесят третьего года, люди начинали пристально всматриваться в созвездие Плеяд, так как если оно пройдет зенит, то течение времени будет продолжено, а мир получит отсрочку. Богов пытались умилостивить или подпитать принесением человеческой жертвы, на еще живой груди которой при помощи трения разжигали огонь, и зажженное таким образом пламя пожирало сердце и тело жертвы. Когда планеты, на которые возлагались надежды, пересекали точку зенита, люди шумно радовались, а домашние очаги, которые оставались холодными и мертвыми, вновь зажигались от священного огня, который поглотил жертву. Человечество получало спасение еще на один срок.

Цикл рождения

Как мы уже сказали, цикл рождения состоял из 260 дней. Первоначально это был лунный цикл из 13 дней, и он носил имена 13 лун. Он составлял часть светского календаря, с которым, однако, не имел ничего общего, так как им пользовались только в религиозных целях. Позднее лунные названия забылись, а вместо них стали пользоваться числами от 1 до 13.

Язык науа

Язык науа отражал очень низкий уровень культуры. Речь является общим мерилом уровня мышления народа, и, если бы мы оценивали цивилизацию науа посредством их критериев, нам следовало бы просить прощения за вывод о том, что они еще не вышли из состояния варварства. Но мы должны вспомнить, что науа ко времени завоевания их испанцами уже усвоили плоды более древней цивилизации, которая ожидала их при появлении на Мексиканском плато, но при этом сохранили свой собственный примитивный язык. Более древние и более культурные люди, какими были их предшественники, вероятно, говорили на более отшлифованном диалекте того же самого языка. Но его влияние на грубых чичимеков и ацтеков, очевидно, было невелико. Язык мексиканцев, как и большинство языков Америки, принадлежит к «инкорпоративному» типу: он объединяет все связанные между собой слова в предложении в один конгломерат или сложное слово, сливая отдельные слова, из которых оно состоит, друг с другом при помощи изменения их форм и таким образом связывая их вместе, чтобы выразить все в одном слове. Немедленно станет очевидно, что такая система была чрезвычайно неуклюжей и вела к созданию слов и имен самого дикого вида и звучания. В рассказе об открытии испанцами Америки, написанном местным летописцем из Чалько Чимальпаином, родившимся в 1579 году, мы имеем, например, такой отрывок: «Ос chiucnauhxihuiti inic onen quilantimanca Espana camo niman ic yuh ca omacoc ihuelitiliztli inic niman ye chiuh—cnauhxiuhtica,in oncan ohualla «. Этот отрывок выбран наугад, он является обычным образцом литературного языка мексиканцев XVI века. В свободном переводе его смысл таков: «Девять лет он напрасно оставался в Испании. Да, девять лет он ждал там помощи от влиятельных лиц». Неуклюжесть и громоздкость языка едва ли можно проиллюстрировать лучше, указав, что chiucnauhxihuitl означает «девять лет», quilant i manca— «он оставался», а отасос ihuelitiliztli— «он получил помощь». Нужно помнить, что этот образчик мексиканского языка был сочинен человеком, который имел преимущество, получив образование в Испании, и облек его в литературную форму. Каким был язык, на котором говорили мексиканцы до испанского завоевания, можно увидеть, прощая погрешности в грамматике старым испанским миссионерам, чьей величайшей победой было то, что они овладели таким языком в интересах своей веры.

Наука ацтеков

Наука ацтеков была, наверное, одной из самых ярких граней их цивилизации. Как у всех народов, находящихся на полудикой ступени развития, она представляла собой главным образом астрологию и гадание. Первая основывалась на удивительной системе летосчисления, и с ее помощью жрецы или те из них, кого помещали отдельно для изучения небесных светил, делали вид, что могут предсказывать будущее новорожденных младенцев и все происходящее с мертвыми в потустороннем мире. Они делали это, оценивая влияние планет и других светил друг на друга, и получали общий результат. Их искусство прорицания состояло в том, чтобы видеть знамения в пении и полетах птиц, в том, как выглядят зерна, перья и внутренности животных, посредством которых они уверенно предсказывали события как общественного, так и частного характера.

Система правления у науа

Можно сказать, что граница империи ацтеков, если учитывать зависимые от них государства, охватывала современную Мексику, южный Вера-Крус и Герреро.

Среди цивилизованных народов этого обширного пространства преобладающей формой правления была абсолютная монархия, хотя в некоторых более мелких сообществах существовали республики. Закон о престолонаследии, как и у шотландских кельтов, предписывал, чтобы на трон был избран старший из живущих братьев усопшего монарха, а если он умер, то им должен был стать старший племянник. Но некомпетентные люди почти всегда отклонялись избирателями, хотя выбор ограничивался одной семьей. Правителя обычно избирали и по военной доблести, и по познаниям в политике и духовной сфере. Действительно, мексиканский монарх почти всегда был человеком высочайшей культуры, художественно утонченный, и несчастный Монтесума был образцом истинного правителя народа науа. Совет при монархе состоял из тех людей, которые его избирали, и других людей, имевших вес в государстве. Он управлял провинциями, ведал финансовыми делами страны и другими вопросами государственной важности. Знать занимала все высшие военные, судебные и духовные должности. В каждый город и каждую провинцию посылались судьи, которые осуществляли уголовное и гражданское судопроизводство и чье мнение отменяло даже решение самого монарха. Повседневные дела решались более мелкими чиновниками, а чиновники еще более низкого ранга выполняли нечто вроде полицейских функций по надзору за семьями.

Быт

Быт индейцев науа был специфической смесью простоты и демонстративности. Жизнь массы людей представляла собой напряженный труд на полях, а в городах они упорно трудились, занимаясь различными ремеслами, среди которых можно назвать строительство, обработку металлов, изготовление одежды и других изделий из ярких перьев, а также доспехов из плотно простеганной материи, ювелирных украшений и мелких товаров. На рынках толпились продавцы цветов, фруктов, рыбы и овощей. Табак широко использовался мужчинами всех слоев общества. На застольях могли присутствовать женщины, хотя они и садились за отдельные столы. Развлечения высшего класса отмечались большой пышностью, разнообразие блюд было значительным и включало оленину, индейку, многих мелких птиц, рыбу, изобилие овощей и выпечки; для приправы подавались соусы с тонким вкусом. Все это сервировали на блюдах из золота и серебра. Пульке, сброженный напиток, приготовленный из агавы, был распространен повсеместно. Людоедству предавались обычно во время ритуальных мероприятий, и оно окружалось такими гастрономическими изысками, что становилось еще более отвратительным в глазах европейцев. Уже говорилось, что такой отталкивающий обычай практиковался исключительно благодаря догматам религии науа, которые предписывали убивать рабов или пленных во имя божества и съедать их. Смысл этого состоял в том, чтобы едоки обретали единство с этим божеством во плоти. Но есть веские основания подозревать, что науа, лишенные мяса крупных домашних животных, умышленно занимались людоедством. Более древний народ, живший до них в этих краях, похоже, не увлекался такими ужасными трапезами.

Загадочная книга тольтеков

Произведением литературного творчества науа, исчезновение которого окружено глубочайшей тайной, является Teo-Amoxtli (Божественная книга), на которую ссылаются некоторые летописцы как на произведение древних тольтеков. Мексиканский летописец Ицтлильшочитль утверждает, что она была написана мудрецом из Тецкоко, неким Уэмацином, приблизительно в конце XVII века, и в ней описываются странствие науа из Азии, их законы, порядки и обычаи, их религиозные догмы, наука и искусства. В 1838 году барон де Вальдек в своей книге «Voyage Pittoresque» утверждает, что он владел ею, а аббат Брассер де Бурбург отождествлял ее с «Дрезденским кодексом майя» и другими туземными рукописями. Бустаманте также заявляет, что у amamatini (летописцы) Тецкоко была ее копия во время захвата их города. Но это, видимо, только предположения, и если Teo-Amoxtli когда-либо существовала, что в целом не лишено вероятности, то ее, наверное, никогда не видели европейцы.

Местный историк

Одним из самых интересных мексиканских историков является дон Фернандо де Альва Иштлильшочитль, полукровка царского происхождения из Тецкоко. Его перу принадлежат две значительные работы, озаглавленные «История чичимеков» и «Relaciones», сборник исторических и полуисторических событий. Его проклятьем или же благословением была ярко выраженная склонность к чудесам, и он так сильно расцвечивал свои рассказы, что мог бы заставить нас считать древние цивилизации тольтеков или науа самыми выдающимися и внушительными из всех когда-либо существовавших. Его описания Тецкоко, пусть даже и чрезвычайно яркие, явно представляют собой излияния романтичного и склонного к идеализму ума, который, подчиняясь своему патриотическому порыву, пожелал отмыть страну, где он родился, от позорного пятна дикости и доказать ее равенство с великими народами древности. За это нам не хочется ссориться с ним. Но мы должны быть настороже и не принимать на веру сразу какое-либо из его высказываний, пока не найдем ему бесспорное подтверждение на страницах какого-либо менее предубежденного и более заслуживающего доверия автора.

Топография науа

География Мексики не так знакома европейцам, как география различных стран на нашем континенте, так что читателю, не бывавшему в Мексике и не знающему озадачивающей орфографии ее названий, легко запутаться в них и во время внимательного чтения такой книги, как эта, оказаться в безнадежном лабиринте догадок относительно точного местонахождения наиболее известных исторических центров Мексики. Пара минут, необходимая для прочтения этого параграфа, просветит его в этом отношении и спасет от дальнейшей путаницы. На карте он увидит, что город Мехико, или Теночтитлан (его местное название), был расположен на острове озера Тецкоко. Сейчас это озеро отчасти высохло, и современный Мехико находится на значительном расстоянии от него. Тецкоко, второй по значимости город, лежит к северо-востоку от озера и несколько больше изолирован. Другие pueblos (города) группируются на южном или западном берегах. К северу от Тецкоко расположен Теотиуакан, священный город богов. К юго-востоку от Мехико находится Тлашкаллан, или Тлашкала, город, который помог Кортесу в войне против мексиканцев и жители которого были смертельными врагами центральной власти науа. К северу расположен священный город Чолула и Тула, или Толлан.

Расселение племен науа

Познакомившись с расположением городов науа, мы можем теперь взглянуть на карту, которая нам дает представление о географическом распределении различных племен науа и которая не требует объяснений.

История народа науа

Краткий исторический очерк или конспект того, что известно об истории народа науа помимо простых преданий, в дальнейшем поможет читателю понять мифологию мексиканцев. С началом периода оседлости науа на основе сельского хозяйства развилась система феодального правления, и в различные эпохи в истории этой страны некоторые города или группы городов осуществляли верховную власть. После «тольтекского» периода, который мы уже описали и обсудили, мы видим у руля верховной власти народ акольуанов, которые из своих городов Толланцинко и Чолула управляли значительной частью страны. Позднее Чолула стала поддерживать альянс с Тлашкалой и Уэшоцинко.

Бескровные сражения

Пословицу «Сколько стран, столько и обычаев» нигде нельзя проиллюстрировать лучше, чем посредством любопытной ежегодной борьбы между воинами Мехико и Тлашкалы. Раз в год они встречались на заранее обусловленном поле боя и вступали в сражение, не имея намерения убивать друг друга, а с целью захватить пленных для жертвоприношения на алтарях своих богов войны. Воин хватал своего противника и пытался выйти победителем. Отдельные группы отчаянно тянули и дергали друг друга, пытаясь ухватить за конечности того несчастного, кого первым свалили с ног, чтобы утащить его в темницу или спасти его. Лишенного свободы тлашкальтекского воина привозили в Мехико в клетке и сначала ставили у каменного столба, к которому его привязывали за одну ногу цепью или ремнем. Затем ему давали легкое оружие, больше похожее на игрушечное, чем на экипировку воина, и ставили перед ним одного из самых знаменитых мексиканских воинов. Если ему случалось победить шесть таких грозных противников, его отпускали на свободу. Но как только он получал ранение, его незамедлительно волокли на жертвенный алтарь, где у него вырывали из груди сердце и отдавали его Уицилопочтли, неумолимому богу войны.

Приблизительно в 1384 году н. э. тлашкальтеки в конце концов закрепили свое положение, нанеся поражение текпанекам из Уэшоцинко, и затем были преданы забвению, за исключением этой ежегодной схватки с мексиканцами.

Озерные города

Теперь нашего внимания требуют общины, сгруппировавшиеся вокруг различных озер в долине Мехико. Более четырех десятков таких бурно растущих общин процветали во времена завоевания Мехико. Самыми известными из них были те, которые расселились по берегам озера Тецкоко. Эти города группировались вокруг двух центров, Ацкапоцалько и Тецкоко, между которыми возникла лютая вражда, завершившаяся, в конце концов, полным поражением Ацкапоцалько. Можно сказать, что с этого события началась настоящая история Мексики. Те города, которые стали союзниками Тецкоко, в конечном счете захватили всю территорию Мексики от Мексиканского залива до Тихого океана.

Тецкоко

Если, по заявлению некоторых авторитетов, Тецкоко первоначально был близок к народу отоми, то в более поздние годы из всех озерных государственных образований он стал самым типичным городом науа. Но некоторые другие сообщества, власть которых была почти так же велика, как и власть Тецкоко, оказали помощь этому городу в достижении главенствующего положения. Среди таких городов был Шалтокан, город-государство, бесспорно основанный народом отоми, который был расположен на северной оконечности озера. Как мы уже поняли из утверждений Иштлильшочитля, хрониста из Тецкоко, его родной город находился на переднем краю цивилизации науа во время прихода сюда испанцев. И если он в тот момент практически подчинялся Мехико (Теночтитлан), это никоим образом не означало, что он занимал более низкое положение в области ремесел.

Текпанеки

Текпанеки, которые жили в Тлакопане, Койоуакане и Уицилопочо, были тоже типичными представителями науа. Это название, как мы уже объясняли, указывает на то, что в каждом поселении был свой собственный tecpan (дом вождя), а не обозначает народ. Их государство, вероятно, было основано приблизительно в XII веке, хотя утверждалось, что ему не меньше тысячи пятисот лет. Этот народ образовывал нечто вроде буферного государства между отоми на севере и другими племенами науа на юге.

Ацтеки

Угроза с севера со стороны этих отоми стала острой, когда текпанеки получили подкрепление в виде ацтеков, племени из рода науа, которые пришли, по их собственным рассказам, из Ацтлана (Страна цапель). Слово «ацтеки» означает «народ цапли», и это привело к предположению, что они прибыли из Чиуауа, где в изобилии водятся цапли. Есть сомнения относительно происхождения ацтеков как родственников науа, но они не имеют достаточного обоснования, так как имена древних ацтекских вождей и царей, бесспорно, происхождения науа. Прибыв в Мексику, этот народ находился на очень низкой ступени культуры и, вероятно, недалеко ушел от дикарей. Мы уже излагали в общих чертах некоторые легенды, касающиеся прихода ацтеков на землю Анаукака или в долину Мехико, но их истинное происхождение сомнительно и очень возможно, что они пришли с севера, как и другие переселенцы науа до них, и как по сей день делают индейцы апачи. По их собственным данным, по пути они останавливались на время в нескольких пунктах, а вожди Кольуакана обратили их в рабство. Но в неволе они показали себя такими агрессивными, что были отпущены на свободу и дошли до Чапультепека, который покинули из-за своих разногласий с шальтоканеками. Когда они пришли в край, населенный текпанеками, то были обложены данью, но, тем не менее, они так процветали, что деревушки, которые текпанеки разрешили им построить на берегу озера, вскоре превратились в бурно растущие общины, и из числа текпанекской знати им были даны вожди.

Ацтеки как союзники

При помощи ацтеков текпанеки сильно расширили свои территориальные владения. К их империи добавлялся город за городом, и их союзники, в конце концов, вторглись в страну отоми, которую быстро подчинили себе. Те города, которые были основаны акольуанами на окраинах Тецкоко, также присоединились к текпанекам с намерением освободиться от ига чичимеков, всю тяжесть которого они ощущали на себе. Чичимеки или тецкоканцы оказали жестокое сопротивление, и в течение какого-то времени независимость текпанеков висела на волоске. Но они, в конечном счете, одержали победу, а Тецкоко был повержен и отдан ацтекам на разграбление.

Новые государства

До этого времени ацтеки платили дань Ацкапоцалько, но теперь, сделавшись более сильными благодаря успехам в недавнем конфликте, стали отказываться ее платить и попросили разрешения построить акведук от берега озера, чтобы подавать воду в свой город. В этом текпанеки им отказали, и к Мехико была применена политика изоляции, на его товары было наложено эмбарго, а общение с его населением было запрещено. Последовала война, в которой текпанеки потерпели поражение, понеся большие потери. После этого события, которое можно отнести к 1428 году, ацтеки стали быстро делать успехи, и их восхождение к вершинам власти во всей долине Мехико было почти бесспорным. Объединившись с Тецкоко и Тлакопаном, мексиканцы подчинили себе многие государства далеко за пределами долины и ко времени правления Монтесумы I раздвинули свои рубежи почти до границ современной республики. По следам воина шел купец, и торговая экспансия ацтеков стала соперничать с их военной славой. Будучи умными торговцами, они были безжалостны при взимании дани с завоеванных ими государств, производя товары из сырья, которым зависимые от них города платили дань. Эти товары они затем снова продавали подвластным им племенам. Мехико стал главным рынком империи, а также ее политическим центром. Таково было положение дел, когда в Анауаке появились испанцы. Об их появлении горько сокрушались некоторые историки, так как это ускорило уничтожение Западного Эдема. Но каким бы плохим ни было их правление, оно, вероятно, было очень мягким по сравнению с жестокой и ненасытной властью ацтеков над своими несчастными вассалами. В завоеванных провинциях испанцы увидели тиранический деспотизм и веру, принадлежности которой были настолько дьявольскими, что она бросала мрачную тень на всю жизнь этого народа. Все это они заменили более мягкой системой вассальной зависимости и серьезными богослужениями более просвещенных служителей культа.

Мифология Мексики

Религия науа

Религия древних мексиканцев представляла собой политеизм, или поклонение пантеону богов, который в общем виде был схож с греческим и египетским. Однако местные влияния были сильны, и они особенно заметны в обычае ритуального каннибализма и человеческого жертвоприношения. Необычное сходство с практикой, характерной для христианства, было обнаружено в мифологии ацтеков испанскими конкистадорами, которые праведно осуждали местные обычаи крещения, пресуществления и исповеди как обман, заложенный и увековеченный дьявольской силой.

Поверхностное рассмотрение религии науа могло бы привести к заключению, что в ней не было никаких определенных богословских взглядов и не выдвигались никакие этические принципы и что вся мифология представляла собой всего лишь причудливое отношение варварского разума к вечным истинам. Такой вывод был бы и ошибочным, и несправедливым по отношению к человеческому разуму, который ни в коем случае нельзя недооценивать. На самом деле народ науа был гораздо больше развит в области теологии, чем греки или римляне, и находился на уровне египтян и ассирийцев. Ко времени завоевания их испанцами мексиканские жрецы уже явно продвигались к мысли о возвеличивании одного бога, поклонение которому исключало поклонение схожим божествам. И если наши данные слишком несовершенны, чтобы позволить нам основательно говорить об этой фазе развития религии, мы знаем, по крайней мере, многое об обрядах науа, а многие молитвы, сохранившиеся благодаря трудам испанских отцов-монахов, несомненно подлинные и демонстрируют высокий уровень религиозных достижений.

Космология

Богословие ацтеков допускало существование вечности, которая, однако, не обходилась без деления на эпохи. Считалось, что вечность подразделяется на эры, каждая из которых зависела от времени продолжительности отдельного «солнца». Среди специалистов по мифологии мексиканцев нет единства мнений относительно числа этих «солнц», но наиболее вероятно, что излюбленная традиция обусловливала существование четырех «солнц» или эр, каждая из которых завершалась национальной катастрофой: наводнением, голодом, бурей или пожаром. Они боялись, что длящаяся в настоящем времени эра может закончиться при завершении каждой «связки» из пятидесяти двух лет, а «связка» представляет собой простую, произвольно взятую часть эры. Промежуток времени от момента создания до длящейся в настоящем эры вычисляли по-разному: как 15, 228, 2386 или 1404 солнечных года. А расхождения и сомнения возникали из-за допускающего двоякое толкование характера символов, обозначавших числа, которые отображали этот период на pinturas, или туземных рисунках. Что касается последовательности «солнц», то здесь единства мнений не больше, чем по вопросу об их числе. В Codex Vaticanus утверждается, что она была такова: вода, ветер, огонь и голод. У Гумбольдта — это голод, огонь, ветер и вода; у Ботурини — вода, голод, ветер и огонь; у Гама — голод, ветер, огонь и вода.

По всей вероятности, принятие четырех эпох возникло из священной природы этого числа. Без сомнения, этот миф развился из tonalamatl (мексиканский национальный календарь), великого кладезя мудрости народа науа, который каста жрецов считала своей путеводной звездой и с которым они тщательно сверялись в каждом случае, имеющем отношение и к религии, и к мирской жизни.

Источники мифологии ацтеков

Наши знания о мифологии мексиканцев почерпнуты главным образом из работ тех испанцев, как мирян, так и церковнослужителей, которые пришли в страну вместе с конкистадорами или же сразу вслед за ними. В некоторых из них мы находим то, что можно назвать рассказами из первых рук о теогонии и обрядах народа науа. Самым ценным сборником является книга святого отца Бернардино Саагуна под названием «Общая история событий в Новой Испании», которая была опубликована с рукописи только в середине XIX столетия, хотя написана еще в первой половине XVI века. Саагун приехал в Мексику спустя восемь лет после того, как испанцы поработили страну. Он прекрасно овладел языком науа и, восхищаясь умом этого порабощенного народа, стал испытывать глубокий интерес к его древностям. Его методика сбора фактов, касающихся их мифологии и истории, была столь же эффективной, как и оригинальной. Ежедневно он собирал заслуживавших доверия индейцев и задавал им вопросы, на которые те давали подробные ответы при помощи символических рисунков, что ему и требовалось. Их Саагун передавал знатокам, обученным под его собственным руководством, которые, посоветовавшись между собой, выдавали критические замечания. Не удовлетворившись этим, он передавал эти ответы на суд третьей группы людей, после чего включал этот вопрос в свою работу. Вследствие нетерпимости к чужой вере этой работе не было суждено увидеть свет в течение пары веков. Боясь, что такая книга будет способствовать горению костров язычества в Мексике, братья Саагуна по вере отказались помочь ему в ее публикации. Но, обратившись в Совет по делам Индий в Испании, он получил одобрение и приказ перевести свой великий труд на испанский язык, — задача, выполнение которой он взял на себя, когда ему было уже более восьмидесяти лет. Он переслал свою работу в Испанию, и в течение трехсот лет о ней больше ничего не было слышно.

Затерявшийся труд Саагуна

Поколения знатоков древности, которые интересовались практическими знаниями о Древней Мексике, горевали о потере этой книги, пока, наконец, некий Муньос, который был упорнее остальных, случайно не посетил заброшенную библиотеку древнего монастыря в Толоси, Наварра. Там, среди ветхих рукописей и томов, относящихся к хитросплетениям канонического права и первым духовным отцам, он обнаружил затерявшуюся книгу Саагуна! Она была напечатана издателем Бустаменте в Мексике и лордом Кингсборо в 1830 году и переведена на французский язык М. Журдане. Так рукопись, начатая в 1530 году или сразу после него, была опубликована после перерыва почти в триста лет!

Торквемада

Отец Торквемада приехал в Новый Свет приблизительно в середине XVI века и все еще имел возможность услышать из уст оставшихся конкистадоров много любопытного относительно обстоятельств их прихода сюда. Его книга «Monorchia Indiana» впервые была опубликована в Севилье в 1615 году. В ней он использовал значительную часть рукописи Саагуна, которая тогда еще не была опубликована. В то же самое время его замечания по вопросам, относящимся к религии местного населения, многое разъясняют и весьма исчерпывающи.

В своей работе «Storia Antica del Messico», опубликованной в 1780 году, аббат Клавиджеро сделал многое, чтобы внести ясность в историю и мифологию Мексики. Ясность стиля и точность информации делают его работу чрезвычайно полезной.

Антонио Гама в своей работе «Description Historica у Cronologica de las dos Piedras» пролил немало света на древности Мексики. Его работа была опубликована в 1832 году. Можно сказать, что на нем закончилась череда мексиканских археологов старой школы. Другие достойные упоминания старые авторы работ по мифологии Мексики (здесь мы не затрагиваем историю) — это Ботурини, который в своей «Idea de una Nueva Historia General de la America Septentrional» дает живую картину быта местного населения и его обычаев, собранную из личного общения с людьми; Иштлильшочитль, полукровка, чьи фантастические работы «Relaciones» и «Historia Chichimeca» тем не менее являются ценным кладезем преданий; Хосе де Акоста, чье произведение «Historia Natural у Moral de las Indias» было опубликовано в 1580 году; Гомара, который в своей «Historia General de las Indias» (Мадрид, 1749) опирался на авторитет конкистадоров. «Chronica Mexicana» Тецоцомока, воспроизведенная в большой книге лорда Кингсборо, ценна тем, что сообщает уникальные факты по мифологии ацтеков, равно как и «Teatro Mexicana» Бетанкура, опубликованная в Мехико в 1697—1698 годах.

Поклонение одному богу

Обрядовая сторона этой мертвой веры другого полушария изобилует проявлениями, касающимися единства божества, очень близко подходя ко многому из того, что мы сами считаем неотъемлемыми чертами Бога. Жрецы различных уровней имели обыкновение обращаться к различным богам, которым они служили, так: «всемогущий», «вечный», «невидимый», «абсолютный бог, само совершенство и единство» и «Творец и Создатель всего сущего». Такие обращения они адресовали не одному высшему божеству, а отдельным божествам, служением которым были заняты. Можно было бы подумать, что такая практика была пагубна для развития единобожия, но есть все основания полагать, что Тецкатлипока, великий бог воздуха, как и еврейский Яхве, также бог воздуха, начал быстро завоевывать главенство над всеми другими богами, когда приход белого человека положил конец его шансам на владычество.

Тецкатлипока

Тецкатлипока (Огненное зеркало) был, несомненно, Юпитером в пантеоне науа. Он носил зеркало или щит, от которого и получил свое имя и в котором должен был видеть отражение деяний и поступков людей. Эволюция этого бога начиная со статуса духа ветра или воздуха до верховного божества народа ацтеков во многом представляет глубокий интерес для тех, кто изучает мифологию. Будучи первоначально олицетворением воздуха, источником и необходимого для жизни дыхания, и бури, Тецкатлипока обладал всеми качествами бога, который главенствовал над этими явлениями. Как родовой бог жителей Тецкоко, приведший их в Землю Обетованную и способствовавший поражению и богов, и людей, ранее живших на этих землях и изгнанных теперь отсюда, Тецкатлипока — естественно — быстро начал набирать популярность и уважение людей. И неудивительно, что через сравнительно короткий промежуток времени его стали считать богом судьбы и удачи, неразрывно связанным с судьбами народа. Так, из божка небольшой группки переселенцев-науа, авторитет которого основывался на быстром завоевании под его покровительством и на распространившихся сказаниях о доблести тех, кто ему поклонялся, он немедленно превратился в Анауаке в самого популярного и внушающего самый большой страх бога, вследствие чего его культ вскоре затмил поклонение другим и схожим с ним богам.

Тецкатлипока, Победитель тольтеков

Мы обнаруживаем, что Тецкатлипока близко связан с легендами, которые рассказывают о падении Толлана, столицы тольтеков. Его главным противником на стороне тольтеков был царь-бог Кецалькоатль, характер и правление которого мы рассмотрим позже, но которого сейчас мы будем просто считать врагом Тецкатлипоки. Соперничество между этими богами символизирует то соперничество, которое существовало между цивилизованными тольтеками и варварами-науа, и хорошо проиллюстрировано в следующих мифах.

Мифы о Кецалькоатле и Тецкатлипоке

Во времена Кецалькоатля было изобилие всего, необходимого для жизни. Было много кукурузы, тыквы-горлянки росли толщиной в руку, а хлопок был всех цветов, и его не нужно было красить. Множество птиц с богатым оперением наполняли воздух своим пением, а золота, серебра и драгоценных камней было видимо-невидимо. Во время царствования Кецалькоатля был мир для всех людей.

Но это блаженное положение дел было слишком благополучным, слишком счастливым, чтобы длиться долго. Завидуя спокойной и радостной жизни бога и его народа, тольтеков, трое злобных черных магов замыслили их извести. Это конечно же ссылка на богов вторгшихся племен науа: Уицилопочтли, Титлакауана или Тецкатлипоку и Тлакауэпана. Они наложили злое заклятье на город Толлан, и именно Тецкатлипока встал во главе этого полного зависти умысла. Переодевшись в седого старца, он явился во дворец Кецалькоатля и сказал слугам: «Прошу вас, проведите меня к своему хозяину, к царю. Я желаю поговорить с ним».

Слуги посоветовали ему уйти, так как Кецалькоатль был нездоров и не мог никого видеть. Однако он попросил их сказать богу, что будет ждать снаружи. Они так и сделали, и его впустили.

Войдя в покои Кецалькоатля, коварный Тецкатлипока притворился, что очень сочувствует больному богу-царю. «Как ты себя чувствуешь, сын мой? — спросил он. — Я принес тебе лекарство, которое ты должен выпить, и оно положит конец твоему нездоровью».

«Добро пожаловать, старец, — ответил Кецалькоатль. — Я давно знал, что ты придешь. Я очень хвораю. Болезнь охватила весь мой организм, я не могу пошевелить ни ногой, ни рукой».

Тецкатлипока заверил, что если он попробует принесенное лекарство, то немедленно почувствует облегчение. Кецалькоатль выпил снадобье и сразу же ощутил улучшение. Хитрый Тецкатлипока заставил его выпить еще одну чашу зелья, а так как это было не что иное, как пульке, местный алкогольный напиток, то он быстро опьянел и стал мягким, как воск, в руках своего противника.

Тецкатлипока и тольтеки

Преследуя враждебную политику в отношении государства тольтеков, Тецкатлипока принял облик индейца по имени Туэйо (или Товейо) и направил свои стопы ко дворцу Уэмака, вождя тольтеков в мирских делах. У этого достойного человека была дочь, такая прекрасная, что ее желали себе в жены многие тольтеки, но все зря, так как ее отец отказывал всем подряд. Царевна, увидев лже-Туэйо, проходящего мимо дворца ее отца, влюбилась в него, и так бурна была страсть, что она серьезно заболела, потому что не могла без него жить. Узнав о ее болезни, Уэмак направился в ее покои и спросил у прислуживающих ей женщин о причине нездоровья. Те сказали ему, что причиной тому внезапно охватившая ее страсть к индейцу, который недавно проходил той дорогой. Уэмак немедленно отдал приказ арестовать Туэйо, и того притащили к вождю Толлана.

«Откуда ты идешь?» — спросил Уэмак у пленника, который был весьма скудно одет.

«Господин, я чужеземец и пришел в эти края продавать зеленую краску», — ответил Тецкатлипока.

«А почему ты так одет? Почему ты не носишь плащ?» — спросил вождь.

«Мой господин, я следую обычаю своей страны», — ответил Тецкатлипока.

«Ты поселил любовь в груди моей дочери, — сказал Уэмак. — Что с тобой сделать за то, что ты так опозорил меня?»

«Убей меня; мне все равно», — сказал лукавый Тецкатлипока.

«Нет, — ответил Уэмак, — ведь если я убью тебя, моя дочь умрет. Пойди к ней и скажи, что она может выйти за тебя замуж и быть счастливой».

Брак Туэйо с дочерью Уэмака вызвал большое недовольство среди тольтеков. Они перешептывались друг с другом и говорили: «Почему Уэмак отдал свою дочь этому Туэйо?» Уэмак, до которого дошли слухи об этом, решил отвлечь внимание тольтеков, начав войну с соседним государством Коатепек. Тольтеки вооружились и собрались драться. Придя в страну Коатепек, они позволили Туэйо с его телохранителями попасть в засаду в надежде на то, что они погибнут. Но Туэйо и его люди убили много врагов и обратили их в бегство. Уэмак отпраздновал его победу с большой пышностью. На его голову водрузили рыцарские перья, а тело раскрасили красной и желтой краской — такой чести удостаивались те, кто отличился в сражении.

Тецкатлипока предпринял следующий шаг и объявил в Толлане большой праздник, на который были приглашены все на много миль вокруг. Собрались большие толпы народа; они плясали и пели в городе под звуки барабана. Тецкатлипока спел им и заставил их отбивать ритм своей песни ногами. Люди плясали все быстрее и быстрее, пока темп не стал таким бешеным, что все посходили с ума, потеряли под ногами опору и покатились кувырком в глубокое ущелье, где и превратились в скалы. Другие, попытавшись пройти по каменному мосту, упали вниз в воду и превратились в камни.

В другой раз Тецкатлипока предстал в виде храброго воина по имени Текиуа и пригласил всех жителей Толлана и его окрестностей в цветочный сад под названием Шочитла. Когда они собрались там, он напал на них с мотыгой и многих убил, а другие в панике затоптали своих товарищей до смерти.

В следующий раз Тецкатлипока и Тлакауэпан отправились на рыночную площадь Толлана. Первый показывал на ладони маленького ребенка, которого он заставлял танцевать и выделывать самые забавные коленца. Этим ребенком был на самом деле Уицилопочтли, бог войны науа. При виде этого тольтеки стали проталкиваться, чтобы все увидеть получше, и поэтому многих задавили насмерть. Тольтеки пришли от этого в такую ярость, что, по совету Тлакауэпана, убили и Тецкатлипоку, и Уицилопочтли. И когда это произошло, тела убитых богов стали издавать такое губительное зловоние, что тысячи тольтеков умерли от эпидемии. Затем бог Тлакауэпан посоветовал им выбросить тела, чтобы не произошло чего-нибудь похуже, но, когда люди попытались сделать это, обнаружили, что вес тел так велик, что они не могут сдвинуть их с места. Трупы обвязали сотнями веревок, но путы порвались, а те люди, которые за них тянули, попадали и внезапно умерли, повалившись один на другого и задавив тех, на кого они упали.

Уход Кецалькоатля

Тольтеков так измучило колдовство Тецкатлипоки, что вскоре им стало ясно, что счастье их на исходе и близится конец их империи. Кецалькоатль, испытывая глубокую печаль от того, какой оборот приняло дело, решил покинуть Толлан и отправиться в страну Тлапаллан, откуда он и прибыл когда-то со своей миссией принести мексиканцам цивилизацию. Он сжег все дома, которые построил, и схоронил свои сокровища, состоявшие из золота и драгоценных камней, в глубоких долинах между гор. Он превратил деревья какао в акации и приказал всем птицам с красивым оперением и голосом покинуть долину Анауака и следовать за ним в его странствии, которое должно было охватить более ста лиг. По пути из Толлана он обнаружил огромное дерево в местечке под названием Куатитлан. Там он отдохнул и попросил своих слуг дать ему зеркало. Разглядывая себя в отшлифованной поверхности, он воскликнул: «Я стар!» — и поэтому это место было названо Уэуэкуаутитлан (Старый Куаутитлан). Продолжая свой путь в сопровождении музыкантов, игравших на флейтах, он шел, пока усталость не сковала его ноги, и он сел на камень, на котором оставил отпечаток своих рук. Это место называется Темакпалько (Отпечаток рук). В Коаапане его встретили боги народа науа, враждебно относившиеся к нему и к тольтекам.

«Куда ты идешь? — спросили они его. — Почему ты покидаешь свою столицу?»

«Я иду в Тлапаллан, — ответил Кецалькоатль, — откуда я и пришел».

Рассказы наших читателей

Татьяна

 Отличный музей, пожалуй, самый главный/важный в Мехико-сити. Особо ценно посетить его перед поездками к пирамидам. Большой, но хорошо структурирован. Не забудьте взять карту-схему со стойки рядом с кассой. 

Читать полностью

«По какой причине?» — продолжали настаивать колдуны.

«Мой отец Солнце позвал меня оттуда», — ответил Кецалькоатль.

«Тогда иди спокойно, — сказали они, — но оставь нам секрет твоего искусства, секрет выплавки серебра, обработки драгоценных камней и дерева, живописи и составления мозаик из перьев и другие».

Но Кецалькоатль им отказал и выбросил все свои сокровища в источник Коскаапа (Вода драгоценных камней). В Кочтане ему повстречался другой колдун, который спросил его, куда он идет, и, получив ответ на свой вопрос, предложил ему глоток вина. Попробовав его, Кецалькоатль почувствовал неодолимую сонливость. Продолжив свое путешествие утром, бог прошел между вулканом и Сьерра-Невадой (Снежная гора), где все сопровождавшие его слуги умерли от холода. Он очень сожалел об этом, тосковал, оплакивая их судьбу самыми горькими слезами и печальными песнями. Достигнув вершины горы Пояутекатль, он съехал по льду к ее подножию. Когда он добрался до морского побережья, он встал на плот из змей, который и унес его в страну Тлапаллан.

Очевидно, что эти легенды имеют некоторое сходство с легендами Иштлильшочитля о падении царства тольтеков. Они взяты из книги Саагуна «Historia General de Nueva Espana» и включены в эту книгу как для сравнения, так и из-за присущей им их собственной ценности.

Тецкатлипока в роли Вестника Смерти

Тецкатлипока был гораздо больше, чем просто олицетворение ветра, и если его считали богом, дающим жизнь, то у него также была власть и уничтожать ее. На самом деле он иногда оказывается безжалостным посланцем смерти, и в таком качестве его величали Нецауальпилли (Голодный вождь) и Яоцин (Враг). Возможно, одним из имен, под которым он наиболее известен, было Тельпочтли (Молодой воин) благодаря тому, что его запасы физических и жизненных сил никогда не уменьшались, а неистовая юношеская энергия явственно чувствовалась в бурях.

Тецкатлипоку обычно изображали с дротиком в правой руке, вложенным в atlatl (копьеметалка), с зеркальным щитом и четырьмя дополнительными дротиками в левой руке. Щит — это символ его судебной власти над человечеством как поборника справедливости среди людей.

Ацтеки изображали Тецкатлипоку мчащимся по дорогам в поисках людей, на которых можно обрушить свой гнев, подобно ночному ветру, который несется по пустынным дорогам более стремительно, чем днем. И действительно, одно из его имен Йоалли Ээкатль означает «Ночной ветер». Вдоль дорог специально для него расставляли каменные скамьи, своей формой напоминающие те, которые делались для сановников мексиканских городов, чтобы на них он мог отдохнуть после своих стремительных путешествий. Эти скамьи были скрыты зелеными ветвями, под которыми должен был прятаться бог в ожидании своих жертв. Но если один из схваченных им людей побеждал его в борьбе, то он мог просить все, что захочет, и быть уверенным, что божество исполнит свое обещание незамедлительно.

Считалось, что Тецкатлипока привел народ науа, а особенно народ Тецкоко, из северных краев в долину Мехико. Но он не был просто местным божком Тецкоко, его культ широко распространялся по всей стране. Высокое положение в мексиканском пантеоне завоевало ему особое почитание как бога судьбы и удачи. Место в качестве главы пантеона науа дало ему много черт, которые были изначально чужды его характеру. Страх и желание возвеличить своего бога-покровителя будет побуждать приверженцев культа этого могущественного бога наделять его любыми или всеми качествами, так что нет ничего удивительного в том, что Тецкатлипока превратился в нагромождение всевозможных свойств, человеческих или божественных, когда мы вспоминаем о главенствующем положении, которое он занимал в мексиканской мифологии. Каста его жрецов значительно превосходила в могуществе, в широте и активности своей пропаганды жрецов других мексиканских божеств. Ей приписывают изобретение многих цивилизованных обычаев, и совершенно ясно, что жрецам почти удалось сделать его культ всеобщим, как это уже было показано. Другим богам поклонялись с какой-нибудь особой целью, но поклонение Тецкатлипоке считалось обязательным и в какой-то степени гарантией от уничтожения вселенной, той катастрофы, которая, как верили науа, может произойти при его содействии. Он был известен как Моненеке (Требующий молитв), а на некоторых его изображениях видно золотое ухо, выглядывающее из его волос, к которому тянутся вверх маленькие золотые язычки, обращающиеся к нему с молитвой. Во времена общенациональной опасности, мора или голода все обращались с молитвами к Тецкатлипоке. Главы общин направлялись к его teocalli (храм-пирамида) в сопровождении толпы народа, и все вместе искренне молились о его скорейшем вмешательстве. Дошедшие до наших дней молитвы, обращенные к Тецкатлипоке, доказывают, что древние мексиканцы безоглядно верили в то, что он обладает властью даровать жизнь и смерть; и многие из них сформулированы в самых жалобных выражениях.

Праздник Теотлеко

Главенствующее положение, которое занимал Тецкатлипока в религии мексиканцев, хорошо иллюстрирует праздник Теотлеко (Пришествие богов), который полностью описан Саагуном в рассказах о мексиканских праздниках. Другой особенностью, связанной с его культом, было то, что он являлся одним из немногих мексиканских богов, которые имели отношение к искуплению грехов. Науа изображали грех в виде экскрементов, и в различных манускриптах Тецкатлипоку изображают в виде индюка, которому приносят жертвоприношение нечистотами.

О празднике Теотлеко Саагун пишет: «Когда наступал двенадцатый месяц, проводили праздник в честь всех богов, которые, как говорили, ушли в какую-то страну, местонахождение которой мне неизвестно. В последний день месяца проводили еще более пышный праздник, потому что боги возвратились. На пятнадцатый день этого месяца мальчики и служители украшали все алтари или молельни богов ветками, а также те алтари, которые находились в домах, и изображения богов, стоящие на обочинах дорог и на перекрестках. За эту работу они получали плату кукурузой. Некоторые получали полные корзины, а другие — всего лишь несколько початков. На восемнадцатый день появлялся вечно молодой бог Тламацинкатль, или Титлакауан. Говорили, что он хороший ходок и всегда приходит первым, потому что силен и молод. В ту же ночь в его храме ему делались жертвоприношения пищей. Все пили, ели и веселились. Старики особенно праздновали приход этого бога и пили вино; утверждают, что этими возлияниями ему омывали ноги. Последний день месяца был отмечен большим праздником, потому что все верили, что в это время возвращаются все боги. В предшествующую ночь на коврике замешивали тесто, так как считалось, что в знак своего возвращения боги оставят на нем отпечаток ступни. Главный служитель всю ночь следил, расхаживая взад-вперед, появится ли отпечаток. Когда он, наконец, видел его, он кричал: „Хозяин пришел!» — и тут же храмовые жрецы начинали трубить в рожки, трубы и другие музыкальные инструменты. Услышав эти звуки, все принимались делать жертвоприношения пищей во всех храмах». На следующий день должны были прибыть пожилые боги, и молодые люди, переодетые в чудовищ, швыряли жертв в огромный жертвенный костер.

Праздник Тошкатль

Самым замечательным праздником, связанным с Тецкатлипокой, был Тошкатль, проводившийся в пятом месяце. В день этого праздника убивали юношу, которого в течение целого года тщательно готовили к роли жертвы.

Его выбирали из числа лучших военнопленных этого года, и у него на теле не должно было быть ни одного изъяна или пятнышка. Он присваивал имя, одеяние и атрибуты самого Тецкатлипоки, и все население относилось к нему с благоговейным страхом, так как он считался представителем этого божества на земле. Днем он отдыхал и осмеливался выходить на улицу только ночью, вооруженный дротиком и щитом бога, чтобы рыскать по дорогам. Это, конечно, символизировало перемещения бога-ветра по ночным магистралям. У него также был свисток, как у бога, и с его помощью он устраивал такой шум, какой производит таинственный ночной ветер, когда летит по улицам. К его рукам и ногам были привязаны небольшие колокольчики. За ним следовала вереница слуг, а через определенные промежутки времени он отдыхал на каменных скамьях, которые ставили у дорог для удобства Тецкатлипоки. В течение этого года его сочетали браком с четырьмя прекрасными девушками высокого происхождения, с которыми он проводил время во всевозможных развлечениях. Его угощали на застольях знати как земного представителя Тецкатлипоки, а его последние дни представляли собой один бесконечный круг праздников и развлечений. Наконец, наступал роковой день, когда его должны были принести в жертву. Он слезно прощался с девушками, супругом которых стал, и его уводили на teocalli, чтобы принести в жертву; о его края он разбивал музыкальные инструменты, с которыми коротал время своего плена. По достижении вершины его принимал верховный жрец, который быстро воссоединял его с богом, им изображаемым, вырывая на жертвенном камне из груди его сердце.

Уицилопочтли, бог войны

Уицилопочтли занимал в пантеоне ацтеков место, схожее с местом Марса у римлян. Его происхождение неясно, но миф, рассказывающий о нем, безусловно, очень оригинален. Там говорится о том, как в тени горы Коатепек неподалеку от тольтекского города Толлана жила набожная вдова по имени Коатликуэ, мать индейского племени сентцонуицнауа. У нее была дочь по имени Койолшауки, а сама она ежедневно ходила на небольшую гору, чтобы вознести молитвы богам в благочестивом порыве. Однажды, погрузившись в свои молитвы, она была поражена, когда на нее с неба упал небольшой шарик из ярко раскрашенных перьев. Ей понравилось разнообразие красок, и она спрятала его себе за пазуху, намереваясь принести в жертву богу солнца. Некоторое время спустя она поняла, что вскоре должна стать матерью еще одного ребенка. Ее сыновья, услышав об этом, обрушились на нее с бранью, подстрекаемые своей сестрой Койолшауки, и стали всячески унижать свою мать.

Коатликуэ охватил страх и беспокойство, но к ней явился дух ее еще не родившегося ребенка и заговорил с ней; он сказал ей слова ободрения и успокоил встревоженное сердце. Но сыновья решили смыть, как они считали, оскорбление их роду и договорились убить мать. Они облачились в свои военные доспехи и так убрали свои волосы, как это делают воины, идущие сражаться. Но один из них, Куауитликак, смягчился и признался в вероломстве своих братьев еще не рожденному Уицилопочтли, и тот ответил ему: «О, брат, выслушай внимательна то, что я тебе скажу. Я знаю обо всем, что должно произойти». Намереваясь убить свою мать, индейцы пошли ее искать. Во главе них шла их сестра Койолшауки. Они были вооружены до зубов и несли с собой связки дротиков, при помощи которых собирались убить несчастную Коатликуэ.

Куауитликак взобрался на гору, чтобы сообщить Уицилопочтли весть о том, что его братья идут убивать свою мать.

«Заметь хорошенько то место, где они находятся, — ответил ребенок. — До какого места они дошли?»

«До Цомпантитлана», — ответил Куауитликак.

Чуть позже Уицилопочтли спросил: «Где они могут быть сейчас?»

«В Коашалько», — был ответ.

И еще раз Уицилопочтли спросил, до какого места дошли его враги.

«Сейчас они в Петлаке», — ответил Куауитликак.

Вскоре Куауитликак сообщил Уицилопочтли, что индейцы под предводительством Койолшауки уже близко. К моменту появления врагов Уицилопочтли уже родился и потрясал щитом и копьем голубого цвета. На нем была боевая раскраска, голову украшал плюмаж, а левую ногу покрывали перья. Он поразил Койолшауки вспышкой змееподобной молнии, а затем пустился вдогонку за индейцами, которых преследовал, четыре раза обежав вокруг горы. Они не пытались защищаться, а бежали без оглядки. Многие из них погибли в водах близлежащего озера, в которое кинулись в отчаянии. Все были убиты, за исключением нескольких индейцев, которые убежали в местечко Уицлампа, где сдались Уицилопочтли и сложили свое оружие.

Имя Уицилопочтли означает «колибри слева», потому что этот бог носил перья птицы колибри на левой ноге. Из этого был сделан вывод, что он был тотемом колибри. Однако объяснение происхождения Уицилопочтли несколько глубже. Среди американских племен, особенно на североамериканском континенте, к змее относятся с глубочайшим почтением как к символу мудрости и магии. Из этих источников исходит успех в войне. Змея также олицетворяет молнию, символ божественного копья, апофеоз военной мощи. Мясо змей у многих племен считается сильнодействующим лекарством. Ататархо, мифический царь-мудрец ирокезов, был одет в одежду из живых змей, и этот миф проливает свет на одно из имен матери Уицилопочтли, Коатлантона (Платье из змей). Изображение Уицилопочтли окружали змеи, и покоилось оно на подпорках в виде змей. Его скипетром была змея, а его большой барабан был обтянут змеиной кожей.

В американской мифологии змея тесно связана с птицей. Так, имя бога Кецалькоатля можно перевести как «Пернатый змей», и можно привести еще много похожих случаев, когда образ птицы был объединен с образом змеи. Уицилопочтли, без сомнения, один из них. Мы можем рассматривать его как бога, первоначальная идея которого возникла из образа змеи, символа военной мудрости и мощи, символа воинского дротика или копья, и колибри, вестника лета, того времени года, когда бог змей или молний властвует над урожаем.

Уицилопочтли обычно изображали с развевающимся плюмажем из перьев колибри на голове. Его лицо, руки и ноги были раскрашены голубыми полосами, а в правой руке он нес четыре дротика. В левой руке у него был щит, на котором имелось пять пучков перьев, расположенных в шахматном порядке. Щит был сделан из тростника, покрытого орлиными перьями. Копье, которым он размахивал, также имело наконечник в виде пучка перьев вместо кремня. Такое оружие давали в руки тем, кто, став пленниками, участвовали в сражении перед жертвоприношением, так как, по разумению ацтеков, Уицилопочтли символизировал смерть воина на камне после гладиаторского боя. Как уже говорилось, Уицилопочтли был богом войны у ацтеков, и считалось, что он привел их на место будущего Мехико с их родины на севере. Город Мехико получил название от одного из своих районов, который носил одно из имен Уицилопочтли — Мешитли (Заяц из алоэ).

Бог войны, он же бог плодородия

Но Уицилопочтли был не только богом войны. Как бог змееподобной молнии он был связан с летом, тем временем года, когда сверкают молнии, и поэтому в какой-то степени имел власть над сельскохозяйственными культурами и плодами земли. Североамериканские индейцы алгонкины верили, что гремучая змея может поднять разрушительную бурю или даровать благоприятные ветры. Они называли ее также символом жизни, так как змея имеет фаллическое значение благодаря своему сходству с символом сотворения потомства и оплодотворения. У некоторых американских племен, особенно у индейцев пуэбло из Аризоны, змея является символом солнца: положение, когда хвост находится у нее в пасти, символизирует годовое обращение солнца. Индейцы науа верили, что Уицилопочтли может послать им хорошую погоду для плодоношения их сельскохозяйственных культур, и рядом с ним они ставили изображение бога дождя Тлалока, чтобы в случае необходимости бог войны мог заставить бога дождя применить свои вызывающие дождь силы или воздержаться от создания наводнений. Рассматривая природу этого божества, мы должны помнить о том, какая связь существовала в сознании индейцев науа между пантеоном богов, войной и продовольственным снабжением. Если ежегодно не разжигать войну, богам придется обходиться без плоти и умереть, а если боги погибнут, то урожай будет скудным и голод уничтожит народ. Так что неудивительно, что Уицилопочтли был одним из основных богов в Мексике.

Главный праздник в честь Уицилопочтли был Тошкатль, который проводился сразу же после праздника Тошкатль Тецкатлипоки. Они были очень похожи. Праздники в честь Уицилопочтли проводились в мае и декабре, когда главный жрец пронзал стрелой его изображение, сделанное из теста, замешанного на крови принесенных в жертву детей, — акт, означавший смерть Уицилопочтли до той поры, пока он не воскреснет в следующем году.

Странно, но когда вспоминают об абсолютном главенстве Тецкатлипоки, то главным жрецом среди мексиканских жрецов считают главного жреца Уицилопочтли, мешикатля теоуацина. Жрецы Уицилопочтли занимали свою должность по праву происхождения, и их глава требовал абсолютного повиновения от жрецов всех других богов и считался вторым по могуществу и власти после самого монарха.

Тлалок, бог дождя

Тлалок был богом дождя и влаги. В такой стране, как Мексика, где богатство или скудость урожая полностью зависит от количества дождей, он был, как это легко предположить, очень важным божеством. Считалось, что его дом находится в горах, окружающих долину Мехико, так как они были источником местных дождей, а популярность подтверждается тем, что его скульптурные изображения встречаются чаще, чем изображения каких-либо других мексиканских богов. Обычно он изображается в полулежащем положении с приподнятой на локтях верхней частью туловища и полусогнутыми коленями, вероятно, для того, чтобы изобразить гористый характер местности, откуда идет дождь. Он был супругом Чалчиуитликуэ (Изумрудной госпожи), которая родила ему многочисленное потомство Тлалоков (Облаков). Многие изображающие его фигуры были вырезаны из зеленого камня под названием чалчиуитль (жадеит), чтобы показать цвет воды, а некоторые из них изображают его держащим золотую змею, олицетворяющую молнию, так как богов воды часто отождествляют с грохотом, который висит над горами и сопровождает сильный дождь. Тлалок, как и его прототип, бог народа киче Уракан, проявлял себя в трех видах: во вспышке молнии, в ударе молнии и в громе. И хотя его изображение всегда было повернуто лицом на восток, откуда, как полагали, он был родом, ему поклонялись как богу, обитающему во всех сторонах света, на каждой горной вершине. Когда задували несущие дождь ветры, цвета четырех сторон света на компасе: желтый, зеленый, красный и голубой — входили в цветовую гамму его наряда, которую также пересекали серебряные прожилки, изображавшие горные потоки. Перед его идолом обычно ставили сосуд, наполненный зерном всех видов, что должно было символизировать произрастание, которое, как все надеялись, принесет плоды. Он обитал в водяном раю под названием Тлалокан (Страна Тлалока), где царило изобилие плодов, где в вечном блаженстве жили утопленники, те, кого ударила молния, а также умершие от водянки. Те простолюдины, которые умерли другой смертью, шли в темное обиталище Миктлана, всепожирающего темного Властелина Смерти.

В местных рукописях Тлалока обычно рисуют с темным цветом кожи, большими круглыми глазами, рядом клыков и с угловатой голубой полоской над губами, загибающейся книзу и закручивающейся вверх на концах. Эта последняя деталь, вероятно, развилась из первоначального сплетения двух змей, чьи пасти с длинными клыками в верхней челюсти сходились у середины верхней губы. Помимо того что змея является символом молнии в мифологиях многих американских народов, она также символизирует и воду, олицетворением которой являются ее волнообразные движения.

Ежегодно в жертву Тлалоку приносили много детей и девушек. Если дети плакали, это считалось счастливым знаком дождливого сезона. Главным его праздником был Эцалькуалицтли (Когда едят пищу из бобов), который проводили приблизительно 13 мая, так как где-то к этому времени обычно уже начинался сезон дождей. Другой праздник в его честь, Куауитлеуа, начинал мексиканский год 2 февраля. Во время первого праздника жрецы Тлалока ныряли в озеро, подражая звукам и движениям лягушек, которые, как водные обитатели, были под особой защитой этого бога. Его жену, Чалчиутликуэ, часто изображали в виде небольшой лягушки.

Жертвоприношения Тлалоку

В определенных местах в горах, где Тлалоку посвящались искусственно созданные водоемы, совершались человеческие жертвоприношения. В их окрестностях располагались кладбища, и приношения богу хоронили рядом с местом погребения тел жертв, убитых в его честь. Его статуя стояла на самой высокой горе в Тецкоко, и один древний автор упоминает, что ежегодно в различных местах ему в жертву приносили пятерых или шестерых детей; у них вырывали из груди сердца, а останки хоронили. Горы Попокатепетль и Теокуинани считались его особыми резиденциями, и на вершине последней был построен храм, в котором стояло его изображение, вырезанное из зеленого камня.

Индейцы науа верили, что постоянное производство пищи и дождя вызывало у богов, чьим долгом было делать это, истощение. Это они пытались предотвратить, боясь, что если им не удастся сделать это, то боги умрут. Так, они предоставляли им время для отдыха и восстановления сил, а раз в восемь лет проводили праздник под названием Атамалькуалицтли (пост, когда едят кашу и пьют воду), во время которого каждый индеец науа возвращался на некоторое время к первобытной жизни. Одетые в костюмы, изображающие разнообразных представителей животного мира и птиц, и подражая звукам, издаваемым теми созданиями, которых они олицетворяли, люди плясали вокруг teocalli Тлалока с целью отвлечь и развлечь его после трудов по созданию плодоносящих дождей за последние восемь лет. Озеро заполняли водяными змеями и лягушками, и в него ныряли люди, чтобы поймать ртом рептилий и съесть их живьем. Единственной пищей, приготовленной из зерна, которую можно было принимать во время этого периода отдыха, была жидкая кукурузная каша на воде.

Случись какому-нибудь более зажиточному крестьянину или мелкому землевладельцу решить, что для его урожая необходим дождь, или случись ему опасаться засухи, он шел к одному из профессионалов по изготовлению идолов из теста и просил сделать ему идол Тлалока. Такому идолу делались приношения в виде маисовой каши и пульке. Всю ночь крестьянин вместе со своими соседями плясал, крича и завывая, вокруг этой фигурки, чтобы пробудить Тлалока от его дремы, несущей засуху. Следующий день проводили, поглощая пульке в огромных количествах и предаваясь весьма необходимому после напряжения предыдущей ночи отдыху.

В Тлалоке легко проследить сходство с мифологическими образами, широко распространенными среди аборигенов Америки. Он схож с такими божествами, как Уракан у народа киче в Гватемале, как Пиллан у аборигенов Чили и как Кон, бог грома у народа кольяо в Перу. Только его мощь громовержца не так очевидна, как способности по созданию дождя, и в этом он несколько отличается от богов, которых мы упомянули.

Кецалькоатль

Очень вероятно, что Кецалькоатль был божеством народа, населявшего Мексику до появления науа. Ацтеки считали его в какой-то степени богом-чужестранцем, и круг поклоняющихся ему людей в Мехико, городе Уицилопочтли, был довольно ограничен. Но в Чолуле и других более древних городах его культ весьма процветал. Его считали «Отцом тольтеков», и, согласно легенде, он был седьмым и самым младшим сыном тольтекского Авраама, Ицтакмишкоуатля. Кецалькоатль (чье имя означает «Пернатый змей» или «Жезл с оперением») стал в довольно далекие времена правителем Толлана и благодаря своему просвещенному правлению и поощрению развития гуманитарных наук сделал очень многое для своего народа. Его правление длилось достаточно долго, чтобы позволить изящным искусствам хорошо укорениться к тому моменту, когда в страну пришли хитрые колдуны Тецкатлипока и Койотлинауаль, бог амантеков. Абстрагируясь от мифа, можно предположить, что эта фраза подразумевает, что отряды захватчиков из племени науа сначала начали появляться на территории тольтеков. Тецкатлипока, спустившись с неба по тонкой паутине в образе паука, предложил ему глоток пульке, от которого он так опьянел, что на него легло проклятие вожделения, и он позабыл о своем целомудрии в отношении Кецальпетлаль. Вынесенный ему приговор был тяжелым: изгнание, и он был вынужден покинуть Анауак. Его ссылка произвела огромные изменения в стране. Он спрятал свои сокровища: золото и серебро, сжег свои дворцы, превратил какао-деревья в акации и изгнал всех птиц из окрестностей Толлана. Колдуны пришли в замешательство от таких неожиданных перемен и стали просить его вернуться, но он отказался на том основании, что солнце требует его к себе. Он отправился дальше в Табаско, сказочную страну Тлапаллан, и, взойдя на плот из змей, уплыл на восток. Здесь уже была приведена немного иная версия этого мифа. В других же рассказах утверждается, что царь бросился в погребальный костер и сгорел, а пепел, поднявшийся от пожарища, взлетел вверх и превратился в птиц с ярким оперением. Его сердце тоже воспарило в небо и стало утренней звездой. Мексиканцы утверждали, что Кецалькоатль умирает, когда эта звезда становится видимой, и поэтому наградили его именем Повелитель зари. Далее они говорили, что когда он умирает, то становится невидимым на четыре дня и в течение восьми дней скитается в подземном мире, после чего появляется утренняя звезда, и он воскресает и восходит на свой трон как бог.

Некоторые авторитеты спорят о том, указывает ли миф о Кецалькоатле на его статус бога солнца. Это светило, говорят они, начинает свой ежедневный путь на востоке, куда Кецалькоатль возвратился как на свою родину. Вспоминают и о том, что Монтесума и его подданные вообразили, что Кортес был не кем иным, как Кецалькоатлем, возвратившимся в свои владения, как о том гласило древнее предсказание. Но то, что он символизировал само солнце, чрезвычайно маловероятно, как это будет показано ниже. Однако прежде всего будет правильным уделить внимание другим теориям, касающимся его происхождения.

Возможно, самой важной из них является та, в которой Кецалькоатль считается богом воздуха. Он связан, как говорят некоторые, с основными сторонами света и носит знак креста, их символизирующий. Доктор Селер пишет о нем: «У него выступающий вперед, похожий на трубу рот, так как бог ветра дует… Его фигура наводит на мысль о вихрях и кругах. Поэтому его храмы строились округлой формы… Голова бога ветра представляет собой второй из двадцати символов для обозначения дней, который назывался Ээкатль (Ветер)». Однако тот же самый авторитет в своем очерке о хронологии мексиканцев приписывает Кецалькоатлю двойственный характер: «…двойственный характер, видимо присущий богу ветра Кецалькоатлю, который теперь выступает просто как бог ветра, снова показывает истинные черты древнего бога огня и света».

Доктор Бринтон видел в Кецалькоатле схожую двойственную природу. «Он повелитель и восточного светила, и ветров, — пишет он в „Мифах Нового Света». — Подобно всем героям зари, его также изображали с белой кожей, одетым в длинные белые одежды и, как у многих богов ацтеков, с длинной ниспадающей бородой… Его победил Тецкатлипока, ветер или дух ночи, который спустился с небес по паучьей паутине и одарил своего соперника напитком, который должен был дать бессмертие, но на самом деле вызвал невыносимое желание отправиться домой. Ведь и ветер, и свет исчезают, когда надвигаются сумерки или когда облака простирают над горами свою темную, мрачную паутину и льют живительный дождь на поля».

Теория, по которой Кецалькоатль происходит родом от «культурного героя», реально существовавшего когда-то, едва ли совместима с вероятностью. Как и в случае с другими мифическими паладинами, более вероятно, что легенда о могущественном герое возникла из слегка ослабленного представления о великом божестве. Некоторые из самых первых испанских миссионеров заявляли, что видят в Кецалькоатле апостола святого Фому, который отправился в Америку, чтобы обратить ее в истинную веру!

Человек с Солнца

Более вероятное объяснение происхождения и природы Кецалькоатля состоит в том, что он рассматривается как Человек с Солнца, покинувший свое жилище на какое-то время с целью привить людям ремесла, представляющие первую ступень цивилизованности. Он выполняет свою миссию и позднее вытесняется божествами народа-захватчика. Кецалькоатля изображали путешественником с посохом в руке, и это является доказательством его солнечного происхождения, равно как и утверждение, что во время его правления земля процветала и плодоносила обильнее, чем в любой из последующих периодов. Изобилие золота, накопленного за время его правления, говорит в пользу теории о том, что самые дикие народы неизменно связывали этот драгоценный металл с солнцем. По туземным pinturas заметно, что солнечный диск и полудиск, как символы-атрибуты Кецалькоатля, почти всегда можно найти рядом с пернатым змеем. В настоящее время мексиканские индейцы хопи изображают солнце в виде змеи, которая держит в пасти свой хвост, а древние мексиканцы помещали солнечный диск вместе с небольшими изображениями Кецалькоатля, которые они прикрепляли к своим головным уборам. В других случаях Кецалькоатля изображают появляющимся или выходящим из светила, которое представляет собой его жилище.

Некоторые племена, платившие дань ацтекам, имели обыкновение обращаться к Кецалькоатлю с просьбами вернуться и освободить их от невыносимой рабской зависимости от завоевателей. Среди них выделялись тотонаки, которые страстно верили в то, что солнце, их отец, пошлет бога, который освободит их от гнета ацтеков. С приходом испанцев европейцев-завоевателей приветствовали как слуг Кецалькоатля, которые таким образом, в глазах местных жителей, претворяли в жизнь предание о его возвращении.

Различные варианты Кецалькоатля

Различные представления о Кецалькоатле можно увидеть в мифологии тех краев, которые простирались от севера Мексики до болот Никарагуа. В Гватемале народ киче признавал в нем Гукумаца, а на Юкатане ему поклонялись как Кукулькану — оба эти имени являются не чем иным, как буквальным переводом его мексиканского имени Пернатый змей на язык киче и майя. Не может быть и тени сомнения в том, что эти три божества являются одним и тем же лицом. Некоторые авторитеты увидели в Кукулькане «бога змеи и дождя». Он может быть таковым лишь в том случае, если одновременно является и богом солнца. Культ Пернатого змея на Юкатане был, несомненно, ответвлением культа солнца. В тропических широтах в полдень солнце собирает вокруг себя облака. Дождь льет из облаков, сопровождаясь громом и молниями, символами божественной змеи. Поэтому проявления небесного змея были прямо связаны с солнцем, и никакое утверждение, что Кукулькан — это просто бог змеи и воды, не дает удовлетворительного объяснения его особенностям.

Северное происхождение Кецалькоатля

Нет ничего невероятного в том, что родина Кецалькоатля на севере, а по принятии его южными народами и племенами, живущими в тропических странах, его черты постепенно и бессознательно изменились, чтобы соответствовать требованиям окружающей среды. В мифологии индейцев Британской Колумбии, откуда, по всей вероятности, изначально прибыл народ науа, есть центральные фигуры, сильно напоминающие Кецалькоатля. Так, племя тлингит поклоняется Йетлю, индейцы куакуиутль — Каникилаку, народность салиш с побережья — Кумснёотлю, Куэакуа или Слэалекаму. Можно отметить, что этим божественным существам поклоняются как Человеку с Солнца, совершенно отделяя его от самого светила, как и Кецалькоатлю поклонялись в Мексике. Индейцы куакуиутль считают, что, прежде чем поселиться среди них с целью научить их племя необходимым для жизни ремеслам, солнце спустилось в виде птицы и приняло человеческий облик. Каникилак — его сын, который в качестве его посланца распространяет по земле ремесла и цивилизацию. Так и мексиканцы верили, что Кецалькоатль спустился сначала в виде птицы и был пойман в ловушку тольтекским героем Уэймацином.

Имена, которыми наградили индейцы науа Кецалькоатля, показывают, что в своей солнечной ипостаси он был божеством небесного свода, равно как и просто сыном солнца. Его называли и Ээкатль (Воздух), и Йолкуат (Гремучая змея), и Тохил (Грохочущий), и Наниээкатль (Повелитель четырех ветров), и Тлауицкальпантекутли (Повелитель света и зари). Ему принадлежал весь небесный свод. Казалось бы, это вступает в противоречие с теорией, называющей Тецкатлипоку верховным богом мексиканцев, но нужно помнить о том, что Тецкатлипока был богом более позднего периода, богом новой волны переселенцев племени науа, и, как таковой, он был враждебен Кецалькоатлю, который, вероятно, был в такой же оппозиции по отношению к Ицамне, божеству майя с Юкатана.

Поклонение Кецалькоатлю

Культ Кецалькоатля был в какой-то степени противоположен культам других божеств мексиканцев, а его жрецы представляли собой отдельную касту. Хотя человеческие жертвоприношения ни в коей мере не преобладали среди его приверженцев, будет ошибкой утверждать, как это сделали некоторые авторитеты, что они и не существовали в его культе. Более приемлемым жертвоприношением Кецалькоатлю, видимо, была кровь жреца или верующего, пролитая им самим. Когда мы начнем рассматривать мифологию сапотеков, народа, чьи обычаи и верования образовали нечто вроде связующего звена между цивилизациями мексиканцев и майя, то увидим, что их верховные жрецы временами лично разыгрывали легенду о Кецалькоатле, и их вера в качестве самой ярко выраженной черты предполагала пролитие крови. Жрец или верующий пускал кровь из кровеносных сосудов, расположенных под языком или за ухом, протягивая через эти нежные места шнурок, сделанный из покрытых колючками волокон агавы. Эту кровь размазывали по всему рту идола. В этой практике мы можем увидеть акт, аналогичный замене при жертвоприношении целого на часть — подобно тому, как в Древней Палестине и многих других странах это был знак того, что племя или народ считает, что человеческое жертвоприношение отвратительно, и люди стремились избежать гнева богов, расплачиваясь с ними частью крови каждого верующего, вместо того чтобы приносить в жертву жизнь одного ради общего блага.

Мексиканские боги кукурузы

Особая группа богов под названием Сентеотль царила над сельским хозяйством Мексики, причем каждый из них олицетворял ту или иную стадию роста кукурузы. Но главной богиней кукурузы была Чикомекоуатль (Семь змей) — это имя указывает на животворную силу воды, символом которой у мексиканцев была змея. Как Шилонен, она олицетворяла xilote или зеленый початок кукурузы. Но вполне вероятно, что Чикомекоуатль — творение более древнего народа, а пришельцы науа приняли ее в свой пантеон или принесли с собой другую богиню урожая «Мать-землю», Тетеоиннан (Мать богов) или Тосицин (Наша бабушка). У этой богини был сын Сентеотль, дух кукурузы. Иногда мать также была известна как Сентеотль, что было родовым именем всей группы богов, и этот факт привел к некоторой путанице в умах американистов. Но это не означает, что к Чикомекоуатль относились с каким-то пренебрежением. Весенний праздник в ее честь, проводившийся 5 апреля, был известен как Уэйтоцоцли (Большое бдение), который сопровождался всеобщим воздержанием. Тогда жилища мексиканцев украшались озерным камышом, окропленным кровью, взятой из конечностей заключенных. Так же украшали и статуи небольших tepitoton (домовые). Затем верующие шли на кукурузные поля, где выдергивали нежные стебли растущей кукурузы и, украсив их цветами, ставили в calpiilli (общий дом в деревне). Затем перед алтарем Чикомекоуатль происходило шуточное сражение. Деревенские девушки дарили богине снопы кукурузы урожая предыдущего сезона. Позднее их возвращали в зернохранилища, чтобы можно было использовать на семена в наступающей посевной. Чикомекоуатль всегда присутствовала среди домашних божеств мексиканцев, и по случаю ее праздника семья ставила перед ее изображением корзину продуктов, которую увенчивала приготовленная лягушка с куском кукурузного стебля на спине, начиненного истолченной кукурузой и овощами. Эта лягушка символизировала Чалчиуитликуэ, супругу бога дождя Тлалока, которая помогала Чикомекоуатль обеспечивать щедрый урожай. Чтобы почва и дальше плодоносила, приносили в жертву лягушку, символ воды, чтобы ее энергия восстановила силы уставшей от долгого бремени земли.

Принесение в жертву танцовщицы

Более значимым праздником Чикомекоуатль, однако, был праздник Шалакуиа, который продолжался с 28 июня по 14 июля. Он начинался, когда кукуруза была в полном соку. Деревенские женщины распускали волосы и встряхивали ими, чтобы кукуруза подчинилась магии и выросла длинной. В огромных количествах поглощали chian pinolli и ели кукурузную кашу. Каждую ночь в teopan (храм) исполнялись шумные танцы, центральной фигурой в которых была Шалакуиа, пленница или рабыня, чье лицо раскрашивали красной и желтой краской, чтобы изобразить цвета кукурузы. Предварительно она проходила длительный курс обучения в школе танцев и теперь, совершенно не зная об ожидающей ее ужасной судьбе, весело танцевала и выделывала пируэты среди всех остальных. Она танцевала на протяжении всего праздника, а в последнюю ночь — в сопровождении женщин этой общины, которые вставали вокруг нее, восхваляя деяния Чикомекоуатль. На рассвете к ним присоединялись вожди и старейшины, которые вместе с измученной и почти падающей в обморок жертвой танцевали торжественный танец смерти. Затем вся община приближалась к teocalli (жертвенная пирамида), и, достигнув ее вершины, с жертвы срывали всю одежду, жрец вонзал ей в грудь кремневый нож, вырывал из нее еще пульсирующее сердце и приносил его в жертву Чикомекоуатль. Таким способом эта почитаемая богиня, уставшая от трудов по выращиванию кукурузы, должна была возродиться к жизни и обновиться. Отсюда возникло имя Шалакуиа, которое означает «Та, которая одета в песок». По закону нельзя было есть кукурузу нового урожая до смерти жертвы.

Общий вид Чикомекоуатль был далеко не приятный. Ее статуя, обвитая змеями, находится в Национальном музее в Мехико. Внизу ее вырезано символическое изображение лягушки. Американисты XVIII и начала XX века не могли правильно распознать эту фигуру, которую они назвали Теояоминкуи. Первым, кто указал на ошибку, был Пейн в своей книге «История Нового Света, именуемого Америкой» (т. 1, с. 424). Отрывок, в котором он объявляет о своем открытии, настолько интересен, что его стоит воспроизвести полностью.

Заблуждение знатока древности

«Считалось, что все большие идолы в Мексике уничтожены, пока в августе 1790 года во время прокладывания новой канализации на Пласа-Майор в Мехико среди других древностей не был выкопан этот идол. Это открытие произвело сенсацию. Идола оттащили во двор университета и там поставили. Индейцы начали поклоняться ему и украшать цветами; а знатокам древности с приблизительно таким же уровнем знаний оставалось только строить предположения. Больше всего их озадачивало то, что лицо и некоторые другие части тела богини повторялись на ее спине; поэтому они пришли к заключению, что идол представляет двух богов в одном. Далее они сделали вывод, что главный из них — женщина, а другой, обозначенный сзади, — мужчина. Традиционным автором работ о мексиканских древностях в то время был итальянский дилетант Ботурини, о котором можно сказать одно, что он — лучше (но ненамного), чем совсем ничего. На 27-й странице его работы знатоки древностей прочитали, что Уицилопочтли сопровождала богиня Теояоминкуи, чьей обязанностью было собирать души убитых на войне и на жертвенном камне. Этого было достаточно. Эту статую тут же назвали Теояоминкуи или Уицилопочтли (Одна плюс Другой), и с тех пор ее так и называют. Затем знатоки возвели эту воображаемую богиню в ранг супруги бога войны. „Солдату, — пишет Бардольф, — лучше, если у него есть жена, так и у бога войны». Между тем, как совершенно правдиво пишет Торквемада (т. 2, с. 47), мексиканцы не рассматривали божественное начало с такой вульгарной точки зрения, чтобы вообще женить богов или богинь. Эта статуя, безусловно, изображает женщину. На ней нет никаких признаков оружия, нет у нее и конечностей. Каждой деталью она отличается от бога войны Уицилопочтли, все мельчайшие черты которого прекрасно известны. Никогда не существовало такой богини Теояоминкуи. Правдоподобное заключение об этом можно сделать из того факта, что такая богиня неизвестна не только Саагуну, Торквемаде, Акосте, Тецоцомоку, Дурану и Клавиджеро, но и всем другим авторам, за исключением Ботурини. Ошибка последнего легко объяснима. Антонио Леон-и-Гама, мексиканский астроном, написал отчет об открытиях 1790 года, в котором, явно озадаченный именем Теояоминкуи, цитирует рукопись на мексиканском языке, которая была написана индейцем из Тецкоко, родившимся в 1528 году. В ней говорилось, что Теояотлатоуа и Теояоминкуи были духами, которые руководили пятнадцатым из двадцати знаков календаря прорицателя. Те, кто родился под этим знаком, станут храбрыми воинами, но скоро умрут. (Так как пятнадцатым знаком был знак quauhtli, то это вполне вероятно.) Когда наступал их час, первый дух узнавал про это, а последний убивал их. Чепуха, напечатанная об Уицилопочтли, Теояоминкуи и Миктлантекутли в связи с этой статуей, содержится в солидных трудах. Причина, по которой черты статуи продублированы, очевидна. Ее несли посреди большой толпы. Вероятно, считалось дурным знаком, если идол отворачивал лицо от верующих; это устранялось продублированными чертами статуи. Так было и когда вокруг идола (ср. с двуликим Янусом) исполнялся танец. Эти повторенные черты богини, присущие самым древним богам, появляются тогда, когда перед именем божества стоит числительное оте (два). Так, двух предков и защитников народа звали Ометекутли и Омесиуатль (два-вождь, два-женщина). Это были древние боги тольтеков, которые после их завоевания стали менее значительными среди богов Мексики, но лучше всего представлены в божественном пантеоне мексиканской колонии Никарагуа.

Жертвоприношение Сентеотлю

В последние часы жертва, которую должны были убить во время праздника Шалакуиа, была одета в ритуальное платье, сделанное из волокон алоэ; такое же одеяние было и на боге кукурузы Сентеотле. Одетый таким образом, он временно изображал богиню земли, чтобы мог получить ее жертву. Жертвенная кровь даровалась ему в сосуде, украшенном яркой художественной мозаикой из перьев, которая вызывала такое восхищение у знатоков и эстетов в Европе в XVI веке. Отведав этого кровавого приношения, божество испускало такой громкий и ужасный стон, что — и это было зафиксировано в письменном виде — присутствовавших при этом испанцев охватывала паника. За этой церемонией следовала другая, niticapoloa (вкушение земли), которая заключалась в том, чтобы взять немного земли на один палец, положить в рот и съесть.

Как уже говорилось, Сентеотль-сына путали с Сентеотль-матерью, которая на самом деле является матерью-землей Тетеоиннан. У каждого божества — у него и у нее — был свой teopan (храм), но они были тесно связаны между собой как родительница и ребенок. Из них двоих Сентеотль-сын был важнее. После смерти жертвы ее кожу переносили в храм Сентеотля-сына и на последующей церемонии надевали руководящие ею жрецы. Это ужасное одеяние часто изображают на ацтекских pinturas, на которых можно увидеть кожу с кистей рук, а в некоторых случаях и со ступней жертвы, болтающуюся на запястьях и лодыжках жреца.

Большое значение богов пищи

Божествами самой большой значимости для общины в целом у мексиканцев были, без сомнения, боги пищи. При переходе от охоты к земледелию, когда мексиканцы стали почти полностью жить плодами земли, они быстро признали, что такие старые боги охоты, как Мишкоатль, не могут больше быть им полезны или помогать так же, как боги—хранители урожая и оплодотворители почвы. Мы видим, что затем эти боги постепенно получают большую власть и влияние, пока во время вторжения испанцев не становятся вообще главными. Ясно прослеживается сделка с богами пищи, не менее очевидная оттого, что о ней никогда не писали. Это соглашение было столь же обязательно в представлении туземцев, как и любое соглашение, заключенное между богом и человеком в Древней Палестине, и включало в себя взаимопомощь, равно как и обеспечение простых запасов продовольствия. Ни в какой другой мифологии взаимопонимание между богом и человеком не определяется столь отчетливо, как в мифологии науа, и ни в одной из них его действие не иллюстрируется лучше.

Шипе

Поклонение Шипе (С содранной кожей) было широко распространено в Мексике. Обычно Шипе изображают на pinturas в одежде из содранной человеческой кожи. На его праздниках «сдирания кожи с человека» с жертв снимали кожу, которую надевали последователи культа этого бога и носили в течение двадцати дней. Этого бога обычно изображают красным. В более поздний период ацтекской монархии цари и вожди Мехико надевали одежду или классический наряд Шипе. Этот наряд состоял из короны, сделанной из перьев розовой колпицы, позолоченного бубна, блузы из перьев колпицы и передника из зеленых перьев, перекрывающих друг друга подобно черепице. В Кодексе Коцкацина мы видим изображение царя Ашайакатля, одетого, как Шипе, в рубашку из перьев и имеющего ножны для меча из тигровой шкуры. На запястьях монарха также болтается снятая кожа с кистей человеческих рук, а кожа, снятая с ног жертвы, спадает с его ног, подобно гетрам.

Щит Шипе круглый и покрыт розовыми перьями колпицы, причем перья более темного оттенка образуют на его поверхности концентрические круги. Есть образцы, разделенные на верхнюю и нижнюю части: в верхней части — изумрудные полосы на голубом поле, а в нижней — тигровый окрас. Мексиканцы представляли себе, что Шипе может иметь три обличья. Первый — розовой колпицы, второй — голубой котинги, а третий — тигра. Эти три облика, наверное, соответствовали трем сферам: небу, земле и аду — или трем стихиям: огню, земле и воде. У божеств многих племен североамериканских индейцев также имеются схожее разнообразие форм и цвета, которые меняются по мере того, как божество перебирается на жительство на север, юг, восток или запад. Но Шипе редко изображают на pinturas как-то иначе, чем в виде красного бога. В таком виде мексиканцы переняли его у племени йопи с тихоокеанских берегов. Он является богом главным образом человеческого жертвоприношения, и его можно рассматривать как эквивалент Тецкатлипоки у племени йопи.

Нанахуатль, или Нанауацин

Нанахуатль (Бедный прокаженный) имел власть над кожными болезнями, в том числе над проказой. Считали, что людей, страдающих такими болезнями, луна специально отделяет для служения ему. На языке науа слова, обозначающие «прокаженный» и «экзематозный», также имеют значение «божественный». Миф о Нанахуатле повествует, как до сотворения солнца человечество жило в непроглядном страшном мраке. Только принесение в жертву человека могло поторопить появление светила. Мецтли (Луна) привела Нанахуатля для принесения в жертву, и его бросили на погребальный костер, в пламени которого он и сгорел. Мецтли также бросилась в гущу пламени, и с ее смертью над горизонтом взошло солнце. Нет никаких сомнений в том, что в мифе говорится о конце звездной ночи и в этой связи о смерти луны в пламенный час зари.

Шолотль

Бог Шолотль имеет южное происхождение, возможно, он принадлежал сапотекам. Он изображает либо низвергающийся с неба огонь, либо пламя огня, поднимающееся вверх. Знаменательно, что на pinturas рисунок заходящего солнца, пожираемого землей, почти всегда помешается напротив его изображения. Вероятно, он идентичен Нанахуатлю и выступает как представитель человеческой жертвы. У него также есть сходство с Шипе. В целом Шолотлю больше всего подходит такое описание, как бог солнца южных племен. Его голова (quaxo/otl) очень широко использовалась среди воинов, подобно тому как жертвоприношение у науа, как мы уже видели, было тесно связано с войной.

Шолотль был мифической фигурой, совершенно чуждой народам Анауака или Мексики, которые считали его чем-то посторонним и чудовищным. О нем упоминают как о «Боге уродств», и, по мнению доктора Селера, слово «уродство» может подойти для перевода его имени. Его изображают с пустыми глазницами, и это обстоятельство объясняет миф: когда боги решили принести себя в жертву, чтобы дать жизнь и силу только что созданному солнцу, Шолотль отказался и стал так сильно плакать, что глаза выпали из глазниц. Это было мексиканское объяснение отличительной черты сапотекского бога. Первоначально Шолотль был Зверем молнии у племени майя или какого-нибудь другого южного народа, который изображал его в виде собаки, так как считал, что на это животное он больше всего похож. Но он ни в коем случае не был «натуральной» собакой, поэтому они считали его чудовищем. Доктор Селер склонен отождествлять его с тапиром, и действительно, Саагун пишет о необычном животном, tlaca—xolotl, «с большим носом, большими зубами, копытами, как у быка, толстой шкурой и красноватой шерстью» — неплохое описание тапира из Центральной Америки. Конечно, для мексиканцев бог Шолотль больше не был животным, хотя и эволюционизировал от одного из них. Они представляли его в том виде, в каком он показан на сопроводительном рисунке.

Бог огня

Это божество было известно в Мексике под различными именами, больше всего как Тэта (Наш отец), Уэуэтеотль (Самый старый из богов) и Шиутекутли (Повелитель года). Его изображение раскрашивали в цвет огня; у него было черное лицо, на голове — головной убор из зеленых перьев, а на спине он нес желтую змею, чтобы изобразить змееобразный характер огня. У него также было золотое зеркало, чтобы продемонстрировать свою связь с солнцем, от которого исходит все тепло. Поднявшись поутру, все мексиканские семьи приносили жертву Шиутекутли в виде питья и куска хлеба. Таким образом, он был не только, подобно Вулкану, богом молний и разрушительных пожаров, но и более спокойным богом домашнего очага. Раз в году в каждом мексиканском доме гасили очаг и вновь разжигали в нем огонь перед идолом Шиутекутли. Когда у мексиканцев рождался ребенок, на четвертый день он проходил крещение огнем, а до этого времени поддерживали огонь, зажженный при его рождении, чтобы тот питал его существование.

Миктлан

Миктлантекутли (Властелин подземного царства теней) был богом мертвых и повелителем зловещего и мрачного царства, в которое отправляются души людей после смерти. На pinturas его изображают в виде страшного чудовища с широким ртом, в который падают души умерших людей. Его ужасное жилище иногда называли Тлальшикко (Пуп земли), но вообще мексиканцы думали, что оно находится далеко на севере, и считали, что там царит голод, безысходное отчаяние и смерть. Здесь те, кто благодаря обстоятельствам своей гибели был сочтен непригодным войти в рай Тлалока (а именно те, кто утонул или не умер смертью воина, или если женщина не умерла при родах), влачили унылое и бессмысленное существование. Миктлана окружали демоны, которых называли tzitzimimes, и у него была жена Миктекасиуатль. Когда мы начнем обсуждать аналогичное божество народа майя, мы увидим, что, по всей вероятности, Миктлана изображала летучая мышь, животное, типичное для подземного мира. В предыдущем разделе, повествующем о погребальных обычаях, мы описывали путешествие души до обиталища Миктлана и испытания, через которые дух усопшего должен был пройти, прежде чем войдет в его царство.

Поклонение планете Венера

Мексиканцы называли планету Венера Ситлальпол (Большая звезда) и Тлауицкальпантекутли (Повелитель зари). Видимо, это была единственная звезда, к которой они относились с большим благоговением и поклонением. Когда она восходила на небосклоне, они закрывали трубы в своих домах, чтобы через них в небо не мог проникнуть никакой вред. Во дворе большого храма в Мехико стояла колонна, названная Ильуикатлан, что означало «В небе», и на ней был нарисован символ этой планеты. Когда она вновь появлялась на небе, следуя своему обычному круговому движению, перед изображением приносили в жертву военнопленных. В мифе о Кецалькоатле говорится, что сердце этого божества отлетело ввысь с погребального костра, на котором оно сгорело, и превратилось в планету Венера. Непросто сказать, возник ли этот миф раньше укоренения культа Венеры у народа науа или нет, так как, возможно, это сказка, придуманная до или после разрастания численности народа науа. В tonalamatl Тлауицкальпантекутли представлен как покровитель девятого деления из тринадцати дней, начинающегося с Се Коатль (знак «одна змея»). На нескольких pinturas его тело белого цвета с длинными красными полосами, а вокруг глаз обведено черным и окаймлено небольшими белыми кружочками. Его губы накрашены ярко-красным цветом. Красные полосы проведены, вероятно, для того, чтобы подчеркнуть белизну тела, которая понимается как символ особого сумеречного света, который исходит от этой планеты. Черная краска на лице вокруг глаз олицетворяет темное ночное небо. В символике Мексики и Центральной Америки глаз часто является изображением света, и здесь, окруженный чернотой, он, наверное, является почти иероглифом. Как вечерняя звезда Тлауицкальпантекутли иногда изображается с черепом вместо лица, что означает его спуск в подземный мир, куда он следует за солнцем. Pinturas свидетельствуют о том, что мексиканцы и майя тщательно и точно отмечали периоды обращения этой планеты.

Культ солнца

Науа и все народы Мексики и Центральной Америки считали солнце верховным божеством или, скорее, главным источником жизни. Его всегда называли teotl, бог, и его культ сформировался как прообраз поклонения другим богам. Имя, данное ему мексиканцами, Ипалнемохуани (Тот, благодаря которому живут люди), показывает, что мексиканцы считали его изначальным источником бытия, и сердце, символ жизни, считалось особой жертвой, специально предназначенной для него. Те, кто вставал с восходом солнца, чтобы приготовить еду на день, при его появлении отдавали ему сердца убитых животных. И даже сердца жертв Тецкатлипоке и Уицилопочтли сначала поднимали к солнцу, словно оно обладало преимущественным правом на эту жертву, прежде чем ее бросят в сосуд из камеди, который лежал у ног идола. Считалось, что светило радуется кровавым приношениям, которые составляли единственную еду, которая могла сделать его достаточно сильным для ежедневного путешествия по небосклону. На pinturas его часто изображают лижущим запекшуюся кровь убитых жертв своими лучами, похожими на языки. Солнце должно хорошо питаться, чтобы продолжать давать жизнь, свет и тепло людям.

Как мы уже видели, мексиканцы верили, что известное им светило имело других предшественников, каждое из которых погасло вследствие какого-нибудь ужасного природного катаклизма. Вечность разбивалась на эпохи, отмеченные уничтожением следующих одного за другим солнц. В период, предшествующий тому, в котором они жили, мощный потоп лишил солнце жизни, и какая-нибудь подобная этой катастрофа ожидалась в конце каждой «связки» из пятидесяти двух лет. Старые солнца умерли, и ныне живущее солнце не более бессмертно, чем они. В конце одной из таких «связок» оно тоже погибнет.

Поддержание жизни солнца

Поэтому было необходимо поддерживать существование солнца ежедневной пищей из человеческих жертв, ведь ему было бы достаточно и десятой части человеческой жизни. Естественно, что люди, исповедующие такую религию, станут искать материал для ублажения своего божества где-нибудь в другом месте, а не среди своих соплеменников. Для этого годились обитатели соседних государств. Таким образом, заботой воинов ацтекского государства стало поставлять людей для жертвоприношения на алтарях богов. Самым подходящим источником для этого были народы pueblo Тлашкаллана или Тлашкалы, родственные ацтекам. Эти народы, хоть и имеющие общие корни, жили отдельно на протяжении стольких поколений, что уже по традиции начали считать друг друга врагами, и в определенный день в году их армии встречались в назначенном месте с целью вступить в борьбу и захватить в плен достаточно людей для принесения в жертву. Воин, захвативший больше всего противников живьем, считался героем дня и удостаивался главных почестей. Поэтому солнце было богом воинов: оно давало им победу в сражении, чтобы они могли снабжать его пищей. Церемонии солнечного культа, проводимые воинами, проходили в Куаухкуаухтинчане (Доме орлов). 17 марта, а также 1 и 2 декабря на церемониях, известных как Наухоллин (Четыре шага — ссылка на волнующее появление солнечных лучей), воины собирались в этом помещении, чтобы отправить посланца к своему владыке солнцу. Высоко на стене, окружающей главный двор, находилось огромное символическое изображение этого небесного тела, нарисованное на ярко раскрашенной хлопчатобумажной ткани. Перед ним четыре раза в день курили камедь и другие ароматные смолы. Жертву-военнопленного помещали у подножия длинной лестницы, ведущей наверх к Куаухшикалли (Чаша орлов) — так назывался камень, на котором его должны были принести в жертву. Обреченный был в полосатом красно-белом одеянии и с белыми перьями в волосах — эти цвета были символами солнца, — в руках он держал посох, украшенный перьями, и щит, покрытый кисточками из хлопка. На плечах он нес пук орлиных перьев и немного краски, чтобы солнце, посланцем к которому он был, могло раскрасить его лицо. Затем жрец, проводящий церемонию, обращался к нему с такими словами: «Господин, мы умоляем тебя пойти к нашему богу солнцу и передать ему от нашего имени слова приветствия. Скажи ему, что его сыновья, воины и вожди, а также те, кто остается здесь, просят не забывать о них и оказывать им поддержку оттуда, где он обретается, и принять небольшое подношение, которое мы ему посылаем. Отдай ему этот посох, чтобы он помогал ему в странствиях, и этот щит, чтобы он защищал его, и все остальное, что находится в этом свертке». Жертву, которая взялась отнести это послание солнцу, затем отправляли в ее долгое путешествие.

Камень Куаухшикалли хранится в Национальном музее в Мехико. Он представляет собой базальтовый монолит, округлый по форме, на котором вырезан ряд фигур, изображающих мексиканских воинов, принимающих капитуляцию военнопленных. Пленник дает цветок тому, кто его захватил в плен, что является символом жизни, которую он готов принести в жертву, так как жизни были «цветами», приносимыми в жертву богам, а кампания, в ходе которой такие «цветы» брались в плен, называлась Щочийайотль (Война цветов). Воины, которым другие воины сдаются в плен, изображены срывающими со своих голов перья. Эти барельефы расположены по бокам камня. Его плоская поверхность покрыта огромным солнечным диском с восемью лучами, а в центре она имеет углубление, куда стекала кровь, та самая «чаша», ссылку на которую имеет название камня. Куаухшикалли не нужно путать с temalacatl (каменный столб), к которому привязывали чужеземного воина, получившего шанс на жизнь. Гладиаторский бой давал военнопленному возможность спастись посредством превосходства в ловкости при обращении с оружием. Temalacatl был несколько выше человеческого роста с платформой наверху, в середине которой помещался огромный камень с отверстием, и через него была пропущена веревка. К ней привязывали военнопленного, и, если ему удавалось победить семерых воинов из числа тех, кто взял его в плен, его освобождали. Если же это не удавалось, то его немедленно приносили в жертву.

Мексиканская Вальхалла

Мексиканские воины верили, что и после смерти они продолжают служить солнцу, подобно скандинавским героям в Вальхалле (в скандинавской мифологии обитель павших воинов), что их впускают в жилище бога, где они разделяют все радости его ежедневного обхода неба. Мексиканский воин боялся умереть в своей постели и страстно желал найти свой конец на поле боя. Это объясняет их отчаянное сопротивление испанцам под предводительством Кортеса. Его офицеры утверждали, что мексиканцы, казалось, желали умереть в бою. Они верили, что после смерти будут принимать участие в кровожадных пирах, устроенных в честь солнца, и пить цветочный нектар.

Праздник в честь Тотека

Главный праздник в честь солнца проводился весной в день весеннего равноденствия перед изображением божества, известного как Тотек (Наш великий вождь). Хотя Тотек и был солнечным богом, он был перенят у другого народа — сапотеков из Шалиско, и поэтому его вряд ли можно считать главным богом солнца. Во время его праздника символически убивали всех других богов, чтобы обеспечить пищей солнце; каждого бога метафорически убивали в образе жертвы. Тотек носил такое же облачение, что и воин, дважды в год посылаемый к солнцу, чтобы уверить его в преданности мексиканцев. Видимо, этот праздник первоначально носил сезонный характер, так как Тотеку делались подношения в виде снопов сушеной кукурузы. Но очевидно и его более широкое значение. На самом деле это был праздник в память о сотворении солнца. Это доказывают описание изображения Тотека, который был одет и снаряжен как солнечный путник, солнечный диск, а также таблицы движения солнца, вырезанные на алтаре, использовавшемся на этой церемонии, и одежды жертв, одетых так, чтобы выступать в роли жителей солнечных чертогов. Наверное, Тотек, хоть и чужеземного происхождения, был единственным божеством у мексиканцев, которое напрямую олицетворяло солнце. Как бог заимствованный он занимал незначительное положение в мексиканском пантеоне. Но опять же как единственный бог-солнце, он, разумеется, становился на время праздника действительно очень важным божеством.

Тепейоллотль

Тепейоллотль означает Сердце гор и, очевидно, указывает на божество, которого индейцы науа связывали с сейсмическими толчками и землетрясениями. Переводчик «Кодекса Теллериано-Ременсис» назвал его Тепеолотлек — явное искажение его настоящего имени. Переводчик кодекса утверждает, что его имя «имеет отношение к состоянию земли после наводнения. Жертвы этих тринадцати дней не годились, и буквальный перевод их названия — „грязные жертвы». Они вызывали паралич и дурное настроение… Тепеолотлек был повелителем этих тринадцати дней, когда проходил праздник ягуара, а четыре предшествующих им дня были временем поста. Тепеолотлек означает Повелитель зверей. Четыре праздничных дня были в честь Сучикецаля, человека, оставшегося с давних времен на земле, на которой мы сейчас живем. Этот Тепеолотлек был то же самое, что и эхо от голоса, когда оно откликается в долине, отражаясь от одной горы к другой. Название „ягуар» дано земле, потому что ягуар самое смелое животное, и говорят, что эхо, пробуждаемое голосом в горах, является продолжением существования потопа».

Из этого мы видим, что Тепейоллотль — это чисто земное простое божество, бог безлюдных мест. Совершенно точно, что он не мексиканский бог или, по крайней мере, его происхождение не имеет отношения к науа, так как ни один из авторов, занимающихся преданиями науа, его не упоминает, и нужно искать его среди богов миштеков и сапотеков.

Макуильшочитль, или Шочипилли

Это божество, чьи имена означают Пять-цветок и Источник цветов, считался покровителем удачи на охоте. Возможно, науа переняли его у сапотеков, но и обратное может быть верным в равной степени. Сапотеки изображали его с рисунком вокруг рта, напоминающим бабочку, с раскрашенным лицом, выглядывающим из раскрытых челюстей птицы с высоким и прямым гребнем. Культ этого бога, видимо, был очень широко распространен. Саагун пишет, что в его честь устраивали праздник, которому предшествовал строгий пост. Люди покрывали себя орнаментами и украшениями из драгоценных камней, символическими для этого божества, словно хотели изобразить его, и начинались танцы и веселое пение под звуки барабана. Следовали жертвоприношения в виде крови различных животных, и богу предлагали специально приготовленные пироги. Однако за этой простой пищей позже следовали человеческие жертвоприношения, совершаемые знатными людьми, которые приводили для этого своих рабов. Этим завершался праздник.

Отец и Мать создатели

Науа верили, что Ометекутли и Омесиуатль были отцом и матерью рода человеческого. Их имена означают Владыки двойственности или Владыки двух полов. Их также называли Тонакатекутли и Тонакасиуатль (Господин и Госпожа нашей плоти, или жизни). На самом деле их считали сексуальной сущностью бога-творца или, наверное, что будет правильнее, бога вообще. Они занимали первое место в календаре науа, и это означало, что они существовали с самого начала. Их обычно изображают одетыми в богатый наряд. Ометекутли (буквальный перевод его имени «Два-бог») иногда отождествляют с небом и богом огня, а божество женского пола является олицетворением земли или воды — концепции, схожие с концепциями Кроноса и Геи. Мы снова обратимся к этим верховным божествам в следующей главе.

Боги пульке

Когда человек впадал в состояние опьянения под действием национального мексиканского напитка пульке, сделанного из сока агавы американской, считалось, что он находится под влиянием бога или духа. Самый распространенный образ, олицетворявший этого бога, был кролик, так как считалось, что это животное совершенно лишено разума. Именно это божество было известно как Ометочтли. Степень невоздержанности, которой хотелось достичь, указывало число кроликов, которым поклонялись. Наивысшее число — четыреста — олицетворяло наивысшую степень опьянения. Главными богами пульке, помимо этих, были Патекатль и Текуэчмекауиани. Если пьющий человек желал спастись от риска случайного повешения во время алкогольного опьянения, то было необходимо принести жертву последнему из этих двух богов. Но если человек опасался утонуть, то он ублажал бога Театлауиани, который доводил пьяниц до водяной могилы. Если гуляка хотел, чтобы его наказание не превышало головную боль, то приносил жертву Куатлапанкуи (Раскалывающий голову) или Папацтаку (Спокойный). У каждого ремесла или профессии был свой собственный Ометочтли, но для аристократии был только один из таких богов: Коуацинкатль, чье имя означало «Тот, у кого есть предки». У некоторых этих богов пьянства были имена, которые связывали их с различными местностями. Например, Тепоштекатль был богом пульке в Тепоцтлане. Календарный день Ометочтли (что означает «Два-кролик») благодаря символу, его сопровождающему, находился под особой зашитой этих богов. Мексиканцы верили, что всякому, рожденному в этот день, почти неизбежно суждено стать пьяницей. Все боги пульке были тесно связаны с землей и с богиней земли. Они носили в носу золотое уаштекское украшение yaca—metztli в форме полумесяца, характерное для этой богини, и это украшение было внесено в список предметов, посвященных богам пульке. Их лица раскрашивали красной и черной краской, как и предметы, посвященные им, а также их плащи и щиты. Собрав урожай кукурузы, индейцы напивались допьяна и призывали того или иного из этих богов. В целом вполне можно сделать вывод, что первоначально они были местными богами земледельцев, которые наделяли землю силой точно так же, как пульке давал силу и храбрость воину. Прилагаемое общее описание бога Тепоштекатля (см. ниже) хорошо иллюстрирует отличительные черты богов пульке. Здесь мы видим лицо, раскрашенное в два цвета, украшение для носа в форме полумесяца, двуцветный щит, длинные бусы из травы malinalli и серьги в ушах.

Несомненно, ясно, что боги напитков были из того же разряда, что и боги пищи — покровители плодоносящей земли, — но странно то, что они мужского пола, тогда как боги пищи в основном женского.

Мексиканские богини: Мецтли

Мецтли, или Йоуалтиситль (Повелительница ночи), была мексиканской богиней луны. В действительности она выступала в двух ипостасях: одна — совершающая добрые дела защитница урожая и покровительница развития вообще, а другая — носительница сырости, холода и ядовитых испарений, а также духов, таинственных очертаний в тусклом сумраке ночи и ее гнетущей тишины.

Для народа, находящегося на земледельческой ступени развития цивилизации, луна выступает в роли регистратора урожаев. У нее также есть власть над водой, которая у первобытных народов всегда связана с луной. Ситатли (Луна) и Атль (Вода) постоянно смешиваются в мифах науа, и во многом их черты перемешались. Это Мецтли привела Нанахуатля-прокаженного на погребальный костер, где он и погиб, — ссылка на зарю, когда звездное ночное небо поглощается пламенем восходящего солнца.

Тлацольтеотль

Мексиканцы называли Тлацольтеотль (Богиня нечистот) или Тлаэлькуани (Поедательница грязи) богиней земли, потому что она искореняла грехи; к ее жрецам люди шли, чтобы исповедаться и получить прощение своих проступков. Экскременты были у мексиканцев символом греха. Исповедь охватывала только грехи, связанные с распущенностью. Но если Тлацольтеотль была богиней исповеди, она также была и покровительницей желания и роскоши. При этом она была божеством, чьей главной обязанностью было искоренять человеческие грехи, выше которых она стояла. В двенадцатой главе своей первой книги Саагун в необычной и изящной манере описал ту церемонию, посредством которой это должно было осуществляться. Кающийся человек обращался к исповеднику следующим образом: «Господин, я желаю обратиться к самому могущественному богу, защитнику всего сущего, то есть к Тецкатлипоке. Я желаю рассказать ему по секрету о своих грехах». Исповедник отвечал: «Будь счастлив, сын мой: то, что желаешь сделать, пойдет тебе во благо». Затем исповедник открывал книгу прорицаний, известную как Тоналаматль (то есть Книга летосчисления), и называл просителю день, который оказывался самым подходящим для исповеди. Когда наступал этот день, кающийся приносил коврик, камедь для воскурения и хворост. Если этот человек занимал высокую должность, жрец отправлялся к нему домой, но если человек был менее значителен, то исповедь проходила в жилище жреца. Когда огонь был зажжен и воскурен фимиам, кающийся обращался к огню с такими словами: «Ты, господин, отец и мать всех богов, самый древний из них всех! Твой слуга, твой раб склоняется перед тобой. Рыдая, он обращается к тебе в великой печали. Он приходит к тебе в горе, потому что погряз в грехе, предаваясь тем порокам и дурным наслаждениям, которые достойны смерти. О, самый сострадательный господин в мире, поборник и защитник всего сущего, прими раскаяние и боль твоего раба и вассала».

По окончании этой молитвы исповедник поворачивался к кающемуся и обращался к нему так: «Сын мой, ты предстал перед лицом бога, который есть защитник и поборник всего сущего; ты пришел к нему признаться в своих дурных наклонностях и своей скрытой нечистоте; ты пришел к нему поверить тайны своего сердца. Смотри, не пропусти ничего из перечня своих грехов перед лицом нашего господа, который зовется Тецкатлипока. Будь уверен, что ты находишься перед ним, невидимым и неосязаемым, ты, который недостоин быть перед ним или разговаривать с ним…»

Конечно, Тецкатлипока предстает перед ним в виде Тлацольтеотль. Выслушав поучение исповедника, кающийся затем признавался в своих прегрешениях, после чего исповедник говорил: «Сын мой, перед лицом нашего господа бога ты признался в своих дурных поступках. От его имени я хочу сказать, что ты должен принять обязательство. В то время когда богини по имени Сиуапипильтин спускаются на землю во время праздника богинь плотских утех, которых называют Ишкуинаме, ты на протяжении четырех дней будешь соблюдать пост, наказывая свой рот и свой живот. Когда наступит день праздника в честь Ишкуинаме, ты поранишь свой язык маленькими ивовыми колючками, и если это окажется недостаточным, тогда то же самое ты проделаешь и со своими ушами. И все это для понесения наказания и получения отпущения грехов, как акт, заслуживающий поощрения. Ты приложишь к своему языку колючку агавы и поранишь свои плечи… Когда ты сделаешь это, тебе простятся твои грехи».

Если грехи кающегося не были очень тяжелыми, жрец предписывал ему держаться поста, более или менее длительного. Только старики признавались в преступлениях in veneribits, так как наказанием за это была смерть, а молодые люди не желали идти на такой риск, хотя жрецам предписывалось соблюдать строгую секретность.

Отец Бургоа очень подробно описывает церемонию такого рода, которая попала в поле его зрения в 1652 году в деревне сапотеков Сан-Франциско-де-Кахонос. Во время своей инспекционной поездки он встретил старого местного касика, или вождя, с очень изысканными манерами и величавой осанкой, который одевался в дорогие одежды по испанской моде и к которому индейцы относились с величайшим почтением. Этот человек пришел к священнику, чтобы доложить, как продвигаются дела в духовной и мирской жизни его деревни. Бургоа оценил его учтивость и замечательное владение испанским языком, но по определенным признакам, искать которые научил его долгий опыт, понял, что этот человек — язычник. Он поделился своими подозрениями с приходским священником, но был встречен такими уверениями в крепости его веры, что поверил, что на этот раз ошибся. Однако вскоре после этого странствующий испанец увидел того вождя в укромном месте в горах за осуществлением идолопоклоннических ритуалов. Он позвал двух монахов, которые пошли вместе с ним на то место, где касика видели за исполнением языческих обрядов. На алтаре они нашли «перья разных цветов, обрызганные кровью, которые индейцы берут у себя из вен под языком и за ушами, ложки для ладана и остатки камеди; а посередине стоял ужасный каменный идол, который был богом, и ему они делали эти жертвоприношения во искупление своих грехов, в то время как они исповедались нечестивым жрецам и так сбрасывали с себя свои грехи: из прочной травы, специально собранной для этой цели, они сплели нечто вроде подноса и, бросая его перед жрецом, говорили, что пришли просить милости у своего бога и прощения за грехи, которые совершили в течение этого года и принесли их с собой, аккуратно перечисленные. Затем они вытягивали из ткани пары тонких нитей, сделанных из сухой кукурузной шелухи, и связывали их по две посередине узелком, что символизировало их грехи. Они клали эти нити на подносы из травы и протыкали над ними себе вены и давали крови стечь на них. Жрец относил эти жертвоприношения идолу и в длинной речи умолял бога простить этих людей, его сыновей, отпустить им грехи, принесенные ему, и позволить им радоваться и устроить праздник в его честь, их бога и повелителя. Затем жрец возвращался к тем, кто исповедался, выступал перед ними с длинным наставлением относительно того, что им еще предстояло сделать, и говорил, что бог простил их и что они могут опять радоваться и грешить снова».

Чалчиуитликуэ

Эта богиня была женой Тлалока, бога дождя и влаги. Ее имя означает «Госпожа изумрудной мантии», как указание на тот элемент, над которым отчасти главенствовало это божество. Ей особенно поклонялись водоносы Мехико и все те, чья профессия была связана с водой. У нее был необычный и интересный наряд: на шее замечательное ожерелье из драгоценных камней, с которого свисала золотая подвеска. Голову увенчивала корона из голубой бумаги, украшенная зелеными перьями. Брови были выложены, подобно мозаике, из бирюзы, а одежды были неопределенного сине-зеленого оттенка, напоминающего цвет морской воды в тропиках. Сходство усиливала кайма из водяных растений, одно из которых она также держала в левой руке, а в правой несла сосуд, увенчанный крестом. Он олицетворял четыре стороны света, откуда приходит дождь.

Мишкоатль

Мишкоатль был ацтекским богом охоты. Вероятно, это божество принадлежало местному мексиканскому племени отоми. Его имя означает Облако-Змей, и отсюда возникло предположение о том, что Мишкоатль олицетворял тропический вихрь. Вряд ли это верно, так как бог-охотник отождествляется с бурей и грозовой тучей, а молния должна изображать его стрелы. Подобно многим другим богам охоты, его представляют с чертами оленя или кролика. Обычно он изображается несущим пучок стрел, олицетворяющих удары молнии. Возможно, Мишкоатль был у отоми богом воздуха и грома и имел более древнее происхождение, чем Кецалькоатль или Тецкатлипока. При его включении в пантеон науа стало необходимым утихомирить их эмоции, и поэтому он получил статус бога охоты. Но, с другой стороны, мексиканцы, в отличие от перуанцев, взявших себе многих чужих богов в политических целях, мало заботились о чувствах других народов и принимали чужого бога в круг собственных, лишь имея на это веские причины, вероятно, главным образом, потому, что замечали нехватку такого идола в своей божественной иерархии. Страх перед каким-нибудь чужим богом также мог заставить их взять его в свой пантеон в надежде умиротворить его. Может быть, их поклонение Кецалькоатлю является тому примером.

Камаштли

Он был богом войны у жителей Тлашкалы — постоянных соперников ацтеков из Мехико. Для воинов Тлашкалы он был практически как Уицилопочтли для воинов Мехико. Его отождествляли с Мишкоатлем и с богом утренней звезды, в цвета которого раскрашивали его лицо и тело. Но по всей вероятности, Камаштли изначально был богом охоты, которого в более поздний период превратили в бога войны, потому что он обладает дротиком-молнией — символом божественной воинственной доблести.

Иштлильтон

Иштлильтон (Некто маленький и черный) был мексиканским богом медицины и врачевания и поэтому часто упоминался в качестве брата Макуильшочитля, бога благосостояния и везения. Из описания его храма — это было строение из раскрашенных досок — может показаться, что его прообразом был примитивный шалаш или жилище знахаря или шамана. В нем стояло несколько сосудов с водой под названием tlilatl (черная вода), содержимое которых прописывали нездоровым детям. Родители детей, которым помогло лечение, давали в честь этого бога пир. Идола этого бога приносили в дом благодарного отца ребенка и устраивали перед ним ритуальные танцы и жертвоприношения. Полагали, что Иштлильтон после этого спускался во двор дома, чтобы открыть новые сосуды с пульке, предназначенные для пирующих. И праздник заканчивался осмотром ацтекским эскулапом этих предназначенных ему сосудов с пульке, которые стояли во дворе для повседневного использования. Если признавали, что они находятся в неудовлетворительном состоянии, то считалось, что хозяин дома ведет дурную жизнь, и жрец давал ему маску, чтобы спрятать лицо от насмешек приятелей.

Омакатль

Омакатль был мексиканским богом праздников и радости. Его имя означает Две камышинки. Ему поклонялись главным образом бонвиваны и богачи, которые устраивали в его честь великолепные пиры и оргии. Изображение бога неизменно ставили в той комнате, где все это должно было происходить, и у ацтеков считалось ужасным оскорблением, если во время застолья происходило что-то унижающее достоинство бога или если случалась какое-то отклонение от предписанной формы проведения таких сборищ. Считалось, что если хозяин был в чем-то невнимателен, то пораженным гостям явится Омакатль и сурово укорит устроителя этого праздника, сказав, что больше не будет считать его своим верующим и впредь покинет его. Вскоре после этого гостей охватит ужасная болезнь, похожая на эпилепсию. Но так как ее симптомы похожи на те, что связаны с острым несварением желудка и другими желудочными болезнями, то, вероятно, гурманы, которые отдали дань уважения богу доброго веселья, могли страдать оттого, что слишком рьяно ему поклонялись. Идея причащения, которая лежала в основе многих мексиканских обрядов, без сомнения, вошла и в культ Омакатля, так как перед застольем в его честь участники делали из маисового теста большую кость, притворяясь, что это одна из костей бога, в чьих веселых обрядах они собираются участвовать. Эту кость они поедали, запивая немалым количеством пульке. У идола Омакатля имелась в районе живота полость, которую набивали едой. Он изображался сидящим на корточках, раскрашенным черной и белой краской, увенчанным бумажной короной и увешанным разноцветной бумагой. Другими символами величия, которые носил этот мексиканский Дионис, были жезл и плащ с цветочной каймой.

Опочтли

Опочтли (Левша) был богом священным для рыбаков и птицеловов. В какой-то период он, вероятно, был очень важным божеством, так как многие поколения ацтеков жили на болотах и их ежедневный рацион зависел от рыбы, выловленной сетями в озерах, и от птиц, пойманных в силки в камышах. Они приписывали этому богу изобретение гарпуна или трезубца для ловли рыбы, а также рыболовной удочки и сетки для ловли птиц. Мексиканские рыбаки и птицеловы иногда устраивали особый праздник в честь Опочтли, во время которого потребляли некий спиртной напиток под названием octli. После этого собиралась процессия из стариков, которые посвятили себя поклонению этому богу, возможно, потому, что не могли найти других средств к существованию помимо тех, что давала профессия, хранителем и покровителем которой он был. Его изображали в виде человека, раскрашенного черной краской, голову которого украшали перья местных диких птиц и бумажная корона в форме розы. Одеяние его было из зеленой бумаги, которое ниспадало до колен, а на ногах были надеты белые сандалии. В левой руке он держал щит, окрашенный красной краской, в центре которого находился белый цветок с четырьмя лепестками, расположенными крестом, а в правой руке у него был скипетр в виде кубка.

Якатекутли

Якатекутли был покровителем путешественников-купцов, которые поклонялись ему так: они составляли вместе свои посохи и окропляли их сверху кровью из носов и ушей (посох путешественника был его символом). К Якатекутли обращались с молитвами, приносили цветы и для него курили ладан.

Каста жрецов у ацтеков

В руках жреческого сословия находилась значительная часть власти высших классов, особенно та, что касается образования и жертвоприношений. Того простого факта, что члены этой касты обладали властью выбирать приносимых в жертву, вероятно, было достаточно, чтобы вознести их на недосягаемую высоту. Их пророчества, основанные на искусстве гадания, были важной составляющей жизни ацтеков, которые зависели от них с рождения и до смерти, — вероятно, помогали им удерживать власть над воображением народа. В то же время свидетельства беспристрастных испанских церковнослужителей, таких как Саагун, показывают, что они использовали свое влияние во благо и умело наставляли своих подопечных по части четырех главных добродетелей; «короче, — пишет почтенный монах, — выполняли свои обязанности, на которые ясно указывала их природная религия».

Доходы жрецов

Как и в средневековой церкви в Европе, базисом национальной религии было землевладение, откуда жрецы извлекали приличный, хотя и — если учитывать их количество — не чрезмерный доход. Главные храмы владели землями, которые давали достаточные средства к существованию жрецов, служивших при них. Кроме того, существовала система «первых плодов», установленная законом для жрецов. Излишки этих плодов раздавали беднякам.

Образование

Образованием целиком занимались жрецы, которые выполняли эту задачу чрезвычайно успешно, если учитывать окружающие условия. Образование на самом деле было прекрасно организовано и включало две ступени. Мальчиков обучали жрецы, а девочек — священнослужительницы или «монахини». Школы второй ступени назывались calmecac и давали более продвинутое образование. В учебную программу входили такие дисциплины, как дешифровка рукописей, астрология и гадание и очень глубокое религиозное обучение.

Жреческие степени

Во главе всех ацтекских жрецов стоял Мешикатль Теоуацин (мексиканский Владыка священных дел). Он заседал в совете царя и обладал властью, больше которой была только верховная царская власть. Следом за ним по рангу находился верховный жрец Кецалькоатля, который жил почти в полном уединении и повелевал только своей кастой жрецов. Эта должность, по всей вероятности, осталась со времен тольтеков. Жрецов Кецалькоатля называли по имени их бога-покровителя. Более низшие чины включали в себя жрецов-тленамакаков (обыкновенные жрецы), которые ходили одевшись в черное и носили длинные волосы, покрывая их чем-то вроде мантильи. Самым низшим саном были жрецы-ламакацтоны (младшие жрецы). Это были молодые люди, вступающие в жреческую должность.

Суровая жизнь

Жизнь у жрецов была нелегкой, они вели аскетическое существование, полное постов, епитимий и молитв, и должны были постоянно выполнять тяжелые и весьма обременительные обряды, включающие жертвоприношения, поддержание вечного огня, распевание священных песнопений в честь богов, танцы и надзор за периодически повторяющимися праздниками. От них требовалось вставать среди ночи для воздания хвалы богам и поддерживать состояние абсолютной чистоты посредством нескончаемых омовений. Мы уже видели, что жертвование крови — замена целого его частью — было широко распространенным видом жертвоприношения, и часто жрецы лично участвовали в этом. Если члены этой касты не щадили людей, то они, безусловно, не щадили и себя, и их мировоззрение было, наверное, лишь ненамного мрачнее и фанатичнее, чем взгляды испанских священнослужителей, которые стали их преемниками на этой земле.

Мифы и легенды древних мексиканцев

Представление мексиканцев о создании мира

«В год и день облаков, — пишет Гарсия в „Происхождении индейцев», претендуя на то, что дает читателю перевод оригинальной миштекской рукописи в картинках, — еще до того, как вообще появились годы и дни, мир лежал во тьме. Все было в беспорядке, а вода покрывала ил и тину, которой тогда была земля». Такая картина встречается почти во всех американских легендах о сотворении мира. Краснокожий человек вообще считал, что населенный людьми земной шар был создан из ила, который поднялся из первозданных вод, и нет никаких сомнений в том, что науа разделяли эту веру. В мифе науа мы встречаем двух двуполых существ, известных у ацтеков как Ометекутли-Омесиуатль (Владыки двойственной природы). Их изображали божествами, господствующими над возникновением всего сущего, над началом мира. Мы уже познакомились с ними в главе 2, но можно повторить. Эти существа, которых по отдельности звали Тонакатекутли и Тонакасиуатль (Господин и Госпожа нашей плоти), стоят на первом месте в календаре. Это обстоятельство дает ясно понять, что их считали ответственными за происхождение всего созданного. Их неизменно изображали одетыми в богатые разноцветные наряды, символизирующие свет. Тонакатекутли, первоисточник мироздания или прародитель мужского пола, часто отождествляем с богом солнца или богом огня, но нет причин считать его символом чего-либо, кроме неба. Народы, искони населявшие Америку, почти все считают небесный свод мужской составляющей космоса в противопоставление земле, которая, по их понятию, обладает женскими чертами, а их, без сомнения, олицетворяет в этом случае Тонакасиуатль.

В мифах североамериканских индейцев мы видим, что Отец-Небо нависает над Матерью-Землей, подобно тому, как в древнегреческих сказаниях о создании мира мы видим элементы объединения, когда небесный свод сливается с землей и делает ее плодоносной. Для разума дикаря рост и развитие растений в той же мере зависит от неба, в какой он зависит и от земли. Простодушный человек замечает оплодотворение почвы дождем и, видя во всем выражение отдельно взятого личного импульса, считает произрастание растительности аналогичным происхождению человека. Тогда для него небо становится дающим жизнь мужским началом, оплодотворяющее семя которого спускается на землю с дождем. Земля является принимающей стороной, которая вынашивает то, чем оплодотворило ее небо.

Легенда Иштлильшочитля о создании мира

Одну из самых подробных историй о создании мира в мексиканской мифологии рассказывает индеец-полукровка Иштлильшочитль, который — и в этом мы не можем сомневаться — получил ее непосредственно из местных источников. Он утверждает, что тольтеки приписывали создание вселенной, звезд, гор и животных некоему Тлоке Науаке (Повелитель всего сущего). Одновременно он создал первого мужчину и женщину, от которых произошли все обитатели земли. Эта «первая земля» была уничтожена «водой-солнцем». В начале следующей эпохи появились тольтеки и после долгих скитаний поселились в Уэуэ-Тлапаллане (Очень старый Тлапаллан). Затем последовала вторая катастрофа, связанная с «ветром-солнцем». В остальной части легенды рассказывается о том, как мощные землетрясения сотрясали мир и уничтожили земных великанов. Эти земные великаны (Куинамес) были аналогами греческих титанов и источником сильного беспокойства тольтеков. По мнению древних историков, они были потомками народов, которые обитали в северной части Мексики.

История о создании мира у миштеков

Неплохо будет возвратиться ненадолго к миштекской легенде о сотворении мира, которая исходит от изолированно живущего народа крайней южной части мексиканской империи и, по крайней мере, дает нам яркую картину того, что народ, близко родственный науа, считал в этом вопросе за истину. Однажды, когда земля поднялась из первозданных вод, появились бог-олень, который носил имя Пума-Змея, и прекрасная богиня-олениха, или Ягуар-Змея. Они имели человеческий облик и при помощи своих могучих знаний (то есть магии) подняли над водой высокую скалу и построили на ней прекрасные дворцы, свои жилища. На вершине этой скалы они положили медный топор, лезвие которого было обращено вверх, и на этом лезвии покоилось небо. Эти дворцы стояли в Верхнем Миштеке, рядом с Апоалой, и скалу назвали «Место, где стояли небеса». Боги жили счастливо вместе в течение многих веков, когда случилось так, что у них родились два мальчика красивого телосложения, искусные и опытные в ремеслах. При рождении их назвали Ветер девять змей и Ветер девять пещер. Много сил было отдано их образованию, и они приобрели умение превращаться в орла или змею, делаться невидимыми и даже проходить сквозь твердые тела.

Прошло время, и эти молодые боги решили совершить жертвоприношение своим предкам. Взяв глиняные курильницы, они наполнили их табаком, подожгли и позволили ему тлеть. Дым стал подниматься к небу, и это была первая жертва богам. Затем они разбили сад с кустами и цветами, деревьями и плодоносящими растениями, с душистыми травами. Рядом с садом они устроили луг и поставили на нем все, что нужно для жертвоприношений. Благочестивые братья жили в довольстве на этом клочке земли, возделывали его, жгли табак и с молитвами, обетами и обещаниями просили предков, чтобы появился свет, чтобы в некоторых местах собиралась вода, а земля освободилась бы от покрывающей ее воды, так как у них не было ничего для жизни, кроме этого маленького сада. Чтобы подкрепить свою молитву, они пронзили себе уши и языки острыми кремневыми ножами и обрызгали кровью деревья и растения при помощи кисточки из ивовых веток.

У богов-оленей были еще сыновья и дочери, но случилось наводнение, в котором многие из них погибли. После того как это бедствие закончилось, бог, которого звали Создатель Всего Сущего, сотворил небеса и землю и возродил род человеческий.

Миф о создании мира у сапотеков

У народа сапотеков, родственного миштекам, мы находим похожую концепцию процесса создания мира. В ценном словаре языка сапотеков, созданном отцом Хуаном де Кордобой упоминается Коцаана, создатель всех животных, и Уичаана, создатель людей и рыб. Таким образом, мы имеем два отдельных процесса создания: людей и животных. Похоже, что Коцаана имеет отношение к Солнцу как создателю всех зверей, но, что довольно странно, в словаре Кордобы на него ссылаются как на «прародительницу», тогда как он, несомненно, божество мужского пола. С другой стороны, Уичаана, создателя людей и рыб, упоминают как «воду» или «частицу воды» и «богиню порождения». У сапотеков она, безусловно, женская составляющая созидательной силы. В миштекском мифе о создании мира мы можем увидеть реального создателя и первую пару богов этого племени, также считавшихся прародителями животных, которые для дикаря были такими же обитателями мира, как и он сам. Имена двух братьев Девять змей и Девять пещер, несомненно, несут в себе ссылку на свет и тьму, день и ночь. Возможно, эти божества являются тем же самым, что и Кецалькоатль и Шолотль (последний — бог сапотеков), которые считались близнецами. В каком-то смысле Кецалькоатля рассматривали как создателя, и в мексиканском календаре он следовал за Отцом и Матерью, или первыми имеющими пол богами, занимая второе место как создатель мира и человека.

Мексиканский Ной

Мифы о потопе, что довольно любопытно, более распространены у науа и родственных им племен, чем мифы о создании мира. Аббат Брассер де Бурбург перевел один такой миф из «Кодекса Чимальпопоки», написанного на языке науатль во второй половине XVI века. Он так рассказывает о действиях мексиканского Ноя и его жены:

«И этот год был годом „Се-калли», и в первый же день все пропало. Сама гора погрузилась под воду, и вода оставалась спокойной пятьдесят две весны.

К концу года Титлакауан предостерег человека по имени Иата и его жену Нену, сказав так: «Больше не делайте пульке, а прямо сейчас выдолбите ствол большого кипариса и войдите в него, когда в месяц Тоцоцтли вода приблизится к небу». Они вошли в него, и, когда Титлакауан закрыл дверь, он сказал: «Ты будешь есть, но только один початок кукурузы, и твоя жена тоже».

Когда они поели, отправились в путь, и вода была спокойной; колода больше не двигалась; открыв ее, они увидели много рыбы.

Тогда они развели огонь при помощи трения друг о друга двух кусочков дерева и пожарили рыбу. Боги Ситаллиникуэ и Ситаллатонак, посмотрев вниз, воскликнули: «Боже правый, что означает этот огонь внизу? Зачем они так коптят небо?»

Тут же вниз спустился Титлакауан-Тецкатлипока и начал их ругать, приговаривая: «Для чего тут этот огонь?» И, схватив рыбин, он переделал их задние части и поменял им головы, и они тут же превратились в собак».

Миф о семи пещерах

Другие легенды, помимо мифов о создании мира, простого и чистого, рассказывают о происхождении человечества. Ацтеки считали, что первые люди появились в местечке, известном как Чикомоцток (Семь пещер), расположенном на севере Мексики. Различные авторы увидели в этих мифических расселинах легендарные Семь городов Сиболы и Casas Grandes (большие дома — исп.), обширные развалины в долине реки Хила, и т. д. Но ссылка на магическое число 7 в этом мифе показывает, что вся история — чистая фантазия, не имеющая под собой фактической основы. Похожая история встречается в мифах народа киче в Гватемале и у перуанцев.

Принесенная в жертву царевна

Дойдя до полуисторических времен, мы находим разнообразные легенды, связанные с древней историей города Мехико. Они по большей части носят причудливый и мрачный характер и в значительной степени проливают свет на темный фанатизм народа, который мог класть на алтарь неумолимых богов своих детей. Рассказывается, что, после того как ацтеки построили город Мехико, они возвели алтарь своему богу войны Уицилопочтли. Обычно этому самому кровожадному из богов жертвовали свою жизнь воины, захваченные в плен на войне, но во времена народных бедствий он требовал себе в жертву человека самого высокого в стране происхождения. В одном случае его жрец потребовал, чтобы на высокий алтарь была положена царская дочь. Царь ацтеков, либо не имевший своих дочерей, либо не решавшийся принести одну из них в жертву, послал посольство к правителю Кольуакана просить одну из его дочерей стать символической матерью Уицилопочтли. Царь Кольуакана, не заподозрив ничего дурного и будучи польщен таким знаком отличия, предоставил им девушку, которую сопроводили в Мехико, где ее с большой помпой принесли в жертву. С нее была содрана кожа, которая стала одеянием жреца, изображавшего этого бога на празднике. Несчастного отца пригласили на эту жуткую оргию, якобы чтобы тот мог увидеть обожествление своей дочери. В мрачных залах храма бога войны он сначала не мог понять, куда клонится этот ужасный ритуал. Но когда ему дали смоляной факел, он увидел одетого в кожу его дочери главного жреца, которому поклонялись верующие. Узнав ее черты и сойдя с ума от горя и ужаса, этот сломленный человек убежал из храма, чтобы провести остаток дней, оплакивая свое убитое дитя.

Царевич-беженец

От такой кровавой сказки мы с облегчением обращаемся к приятным полулегендарным рассказам Иштлильшочитля о цивилизации Тецкоко, соседа и союзника Мехико. В уже приводившемся кратком обзоре истории науа мы видели, как текпанеки победили народ акольуанов из Тецкоко и убили их царя, что произошло приблизительно в 1418 году. Нецауалькойотль (Постящийся койот), наследник трона Тецкоко, видел резню, в которой погиб его царь-отец, из своего убежища на дереве, стоявшем неподалеку. Ему удалось спастись бегством от нападавших. Несколько дней ему удалось порадоваться свободе, но потом его схватили посланные за ним в погоню. Его привели назад в родной город и бросили в тюрьму. Он нашел друга в лице начальника этого заведения, который своим положением был обязан погибшему отцу царевича, и при его содействии тому еще раз удалось убежать от враждебных текпанеков. За оказание помощи Нецауалькойотлю начальник тюрьмы немедленно понес наказание: смерть. Царская семья Мехико вступилась за преследуемого юношу, и ему позволили найти приют при дворе ацтеков, откуда позднее он отправился в свой город Тецкоко, где стал жить в покоях, в которых когда-то жил его отец. Там он оставался в течение восьми лет, ведя тихую жизнь и завися от щедрости вождя текпанеков, который узурпировал трон его предков.

Маштла Жестокий

С течением времени первоначальный текпанек-завоеватель ушел к праотцам, а его преемником и правителем стал сын Маштла, который с трудом переносил трудолюбивого царевича, совершившего путешествие в столицу текпанеков, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение. Он отверг предложения дружбы со стороны Нецауалькойотля, которому благосклонно расположенный придворный посоветовал спасаться бегством. Тот последовал этому совету и возвратился в Тецкоко, где, однако, Маштла расставил для него ловушку. Торжественная церемония, которая проходила в тот вечер, дала тирану шанс. Но наставник царевича помешал этому заговору, подставив вместо своего подопечного юношу, поразительно похожего на него. Эта вторая неудача привела Маштлу в такую ярость, что он послал в Тецкоко воинский отряд с приказом незамедлительно доставить к нему Нецауалькойотля. Тот же самый бдительный человек, который и раньше так удачно предостерег его, известил о грозящей опасности и посоветовал ему бежать, но этого совета Нецауалькойотль не послушался и решил ожидать прихода своих врагов.

Романтическое спасение

Когда они пришли, он был занят игрой в tlachtli. С величайшей вежливостью он попросил их зайти и вкусить пищи. Пока они утоляли голод, он удалился в другую комнату, но это не вызвало никакого удивления, так как его можно было видеть сквозь дверной проем, посредством которого комнаты соединялись друг с другом. Но в передней стояла огромная курильница, и облака ладана, поднимавшиеся от нее, скрывали его движения от тех, кто был послан лишить его жизни. Сделавшись таким образом незаметным, он смог войти в подземный ход, который вел к большой, вышедшей из употребления водопроводной трубе. Он прополз через нее и скрылся.

Захватывающая погоня

В течение какого-то периода Нецауалькойотль избегал плена, прячась в хижине своего преданного сторонника. Преследователи обыскали эту хижину, но не заглянули под кучу волокна, использовавшегося для изготовления ткани, под которой лежал спрятавшийся царевич. Придя в ярость оттого, что его враг скрылся, Маштла приказал теперь провести тщательный обыск, и была устроена облава на местности вокруг Тецкоко. За поимку Нецауалькойотля, живого или мертвого, была предложена большая награда, приличное поместье и женщина благородного происхождения в жены, и несчастный царевич был вынужден искать безопасное место в гористой местности между Тецкоко и Тлашкалой. Он стал бедным изгоем, парией, прячущимся в пещерах и лесах, рыскающим в ночи, чтобы утолить свой голод, и редко имеющим возможность проспать всю ночь, так как враги его не дремали. Когда погоня уже дышала ему в затылок, он был вынужден для своего спасения искать убежище в необычных местах. Однажды дружески расположенные к нему воины скрыли его внутри большого барабана, а в другой раз его спрятала под стеблями chia одна девушка-жница. Верность крестьян Тецкоко своему преследуемому царевичу была удивительной, и, вместо того чтобы выдать его местонахождение людям Маштлы, они во многих случаях терпели пытки и даже умирали. В то время, когда его дела казались совсем плохи, фортуна переменилась к Нецауалькойотлю. Тиран Маштла стал чрезвычайно непопулярен из-за своих многочисленных притеснений, и люди в тех краях, которые он присоединил к себе, проявляли большое недовольство его правлением.

Поражение Маштлы

Эти недовольные решили объединиться в один отряд, чтобы бросить вызов тирану, и предложили Нецауалькойотлю командовать собранной армией. Он принял это предложение, и текпанекскому узурпатору было нанесено сокрушительное поражение в решающем сражении. Возвратившись на трон своих отцов, Нецауалькойотль вступил в союз с Мехико и с помощью его монарха полностью разбил остатки армии Маштлы, которого схватили в купальнях Ацкапоцалько, привели назад и принесли в жертву, а его город разрушили.

Солон из Анауака

Нецауалькойотлю пошли на пользу те тяготы, которые он пережил, и он оказался мудрым и справедливым правителем. Свод законов, который был им составлен, был чрезвычайно радикальным, но в целом его правление было таким мудрым и просвещенным, что он заслуживает титула, который ему был дан: «Мудрец из Анауака». Он щедро поощрял искусства и учредил музыкальный совет, цель которого была надзирать за любыми художественными начинаниями. В лице Нецауалькойотля Мехико нашел, по всей вероятности, своего величайшего поэта. Его ода об изменчивости жизни показывает большое благородство мысли и поразительно воскрешает в памяти настроения, выраженные в стихах Омара Хайяма.

Богословие Нецауалькойотля

Говорят, Нецауалькойотль воздвиг храм Неизвестному Богу и оказывал явное предпочтение культу одного бога. В одном из своих стихотворений он выразил такие возвышенные чувства: «Давайте устремимся на небо, где все вечно и нет места тлену. Ужасы могилы — это колыбель солнца, а темные тени смерти — яркие огни звезд». К сожалению, невозможно подтвердить, что эти идеи действительно принадлежат царственному певцу Тецкоко; скорее всего, их ему только приписывали. Мы должны с настоящим разочарованием прийти к такому заключению, так как обнаружение естественной и самостоятельно возникшей веры в единого бога, когда окружающая обстановка так мало располагает к ее взращиванию, представляло бы чрезвычайную ценность со многих точек зрения.

Царевич-поэт

Жизнь Нецауалькойотля на закате дней была запятнана поступком, недостойным такого великого монарха и мудреца. Его старший сын, наследник короны, вступил в любовную связь с одной из жен своего отца и посвятил ей много страстных стихов, на которые она отвечала с такой же пылкостью. Поэтическую переписку представили царю, который высоко ценил эту женщину за ее красоту. Оскорбленный в своих самых священных чувствах, Нецауалькойотль повелел молодому человеку предстать перед верховным судом, который вынес ему смертный приговор, и отец позволил привести его в исполнение. После казни сына он на несколько месяцев закрылся в своем дворце и приказал, чтобы двери и окна покоев несчастного царевича замуровали, чтобы больше никогда эти стены не откликнулись эхом на звук человеческого голоса.

Царица и ее сто любовников

В своей «Истории чичимеков» Иштлильшочитль рассказывает следующую историю, касающуюся страшной судьбы любимой жены Нецауальпилли, сына Нецауалькойотля. Когда Ашайякацин, царь Мехико, и другие правители прислали своих дочерей царю Нецауальпилли, чтобы он избрал себе из них одну и сделал ее царицей и своей законной супругой, чтобы ее сын мог стать его наследником, самые высокие притязания благодаря благородству происхождения и положения были у Чачиуненецин, юной дочери царя Мехико. Царь растил ее в отдельном дворце в величайшей роскоши и с многочисленными прислужницами, как это приличествовало дочери такого великого монарха. Число слуг в ее доме превышало две тысячи человек. Несмотря на молодость, она была чрезвычайно хитра и порочна. Оказавшись в одиночестве и видя, что люди боятся ее из-за ее высокого положения, она предалась безграничным капризам и вовсю пользовалась своей властью. Всякий раз, видя молодого человека, который ей нравился, она отдавала тайный приказ привести его к себе, и вскоре после этого его предавали смерти. Затем она приказывала, чтобы сделали статую этого человека и, украсив ее богатой одеждой, золотом и драгоценностями, поставили в ее покоях. Количество статуй тех, кого она таким способом принесла в жертву, было столь велико, что они почти заполнили комнату. Когда царь пришел навестить ее и спросил об этих статуях, она ответила, что это ее боги. И он, зная, как строги были мексиканцы, поклоняясь своим богам, поверил ей. Но так как никакое зло нельзя творить долго в полной тайне, ее в конце концов разоблачили. Это было так. Троих молодых людей по какой-то причине она оставила в живых. Их звали Чикухкоатль, Уицилимицин и Маштла. Один из них был владыкой Тесойукана и одним из крупных сановников царства, а двое других были высокопоставленными людьми знатного происхождения. Случилось так, что однажды царь увидел на наряде одного из этих людей очень дорогой драгоценный камень, в котором узнал свой подарок царице. И хотя он не опасался предательства с ее стороны, это привело его в некоторое волнение. Когда он пошел навестить ее той ночью, слуги сказали ему, что она спит, предполагая, что царь уйдет к себе, как он это делал раньше. Но мысли о камне заставили его настаивать на том, чтобы войти в ее спальню; и когда он подошел, чтобы разбудить ее, то обнаружил в постели только статую в парике, очень похожую на нее. Увидев это и заметив, что слуги пребывают в сильнейшей тревоге и трепещут, царь позвал охрану и, собрав всех людей в доме, организовал повсюду поиски царицы. Вскоре она была найдена забавляющейся с троими молодыми людьми, и их схватили вместе с ней. Царь передал дело на рассмотрение придворному суду, чтобы они провели расследование и выслушали всех вовлеченных в это дело. В результате обнаружилось много людей, слуг царицы, которые так или иначе были соучастниками ее преступлений: работники, занятые изготовлением и украшением статуй, те, кто помогал ввести молодых людей во дворец, и те, опять же, кто умерщвлял их и прятал их тела. Когда дело было полностью расследовано, царь отправил послов к правителям Мехико и Тлакопана с сообщением о случившемся и о намеченном дне, в который должно состояться наказание царицы и ее соучастников. Также он отправил по всей империи гонцов созвать всех правителей с женами и дочерьми, какими бы юными они ни были, чтобы они стали свидетелями наказания, которое было задумано им как серьезное предостережение. Он также заключил перемирие со всеми врагами своей империи, чтобы они могли свободно прийти и увидеть все. Когда настал этот день, число людей, собравшихся вместе, было так велико, что хоть город Тецкоко и был велик, они едва помещались в нем. Казнь происходила публично, на виду у всего города. Царица была приговорена к гарроте (способ удушения при помощи веревки, накручиваемой на палку), равно как и три ее любовника. А так как они были людьми высокого происхождения, то их тела сожгли вместе со статуями, о которых говорилось выше. Другие соучастники преступлений, число которых превышало две тысячи человек, тоже были удушены гарротой, а их тела сгорели в яме, выкопанной для этой цели в лощине рядом с храмом Идола прелюбодеев. Все приветствовали столь суровое и показательное наказание, за исключением мексиканских правителей, родственников царицы, которые пришли в сильную ярость от такого публичного наказания, и хотя в тот момент они скрывали свое возмущение, но стали вынашивать будущую месть. Хронист пишет, что была причина, чтобы царь пережил такой позор в своем доме, ибо таким образом он был наказан за недостойные ухищрения, к которым прибегнул его отец, чтобы заполучить себе в жены его мать!

Этот Нецауальпилли, преемник Нецауалькойотля, был монархом с научными интересами и, по утверждению Торквемады, приказал построить в своем дворце примитивную обсерваторию.

Золотой век Тецкоко

Период, охватывающий годы жизни этого монарха и его предшественника, можно считать золотым веком Тецкоко. Дворец Нецауалькойотля, по рассказу Иштлильшочитля, простирался с запада на восток на 1234 ярда (1128 м), а с севера на юг — на 978 ярдов (894 м). В нем, окруженном высокой стеной, было два больших двора, один из которых использовался как городская рыночная площадь, а второй был окружен административными помещениями. Большой зал был специально отведен для поэтов и других талантливых людей, которые проводили под его крышей дружеские встречи или вступали в полемику в прилежащих к нему коридорах. Хронисты царства также помещались в этой части дворца. Личные апартаменты монарха соседствовали с этой школой бардов. Они были великолепны. Редкие камни и лепные украшения чудесных оттенков сочетались с прекрасными драпировками из перьев изумительной работы, являя собой прелестные и эффектные украшения. Сады, которые окружали это чудесное сооружение, были восхитительным местом для уединения, где над искрящимися фонтанами и роскошными купальнями нависали величественные кедры и кипарисы. В прудах мелькали рыбки, а в вольерах распевали птицы с прекрасным оперением.

Сказочный особняк

По словам Иштлильшочитля, загородный дом царя в Тецкоцинко был особняком, который по красоте не имел себе равных даже в волшебных арабских сказках, которые в детстве мы принимаем за правду, а позже с сожалением признаем, что их можно познать вновь, лишь плывя по морю Поэзии или проникая в скрытый в тумане континент Мечты. Описание, данное словоохотливым полукровкой, напоминает нам о роскошных увеселительных домах, воздвигнутых по приказу Хубилай-хана на священных берегах бурной Алфы. На конической возвышенности были заложены висячие сады, к которым вела изящная лестница из пятисот двадцати мраморных ступеней. За гигантскими стенами находилось огромное водохранилище, и в его середине стояла, как остров, большая скала, изрезанная иероглифами, которые описывали главные события в годы правления Нецауалькойотля. В каждом из трех других бассейнов стояло по мраморной статуе женщин, символизировавших одну из трех провинций Тецкоко. Эти огромные водоемы снабжали расположенные внизу сады нескончаемым потоком воды, который то низвергался каскадами по искусственным каменным горкам, то с освежающим журчанием извивался среди мшистых укромных уголков, питая корни благоухающих кустарников и цветов и петляя в тени кипарисовых рощ. Там и сям виднелись мраморные павильоны над порфировыми купальнями, чьи отполированные до блеска камни отражали тела купальщиков. Сам особняк стоял среди диких величественных кедров, которые защищали его от палящего зноя мексиканского солнца. Архитектура этого прелестного здания была легкой и воздушной, а окружающие его сады заполняли просторные комнаты восхитительными ароматами природы. В этом раю монарх Тецкоко в окружении своих жен искал отдыха от бремени власти и проводил полные неги часы в веселых играх и танцах. Окрестные леса давали ему возможность поохотиться, а искусство и природа, объединившись, делали его загородный уединенный уголок центром приятных развлечений, отдыха и восстановления сил.

Разочарование

Было бы глупо отрицать, что такой дворец существовал в этом месте, так как его огромные колонны и развалины и по сей день видны на террасах Тецкоцинко. Но — увы! — мы не должны слушать болтовню недостойного доверия Иштлильшочитля, который утверждает, что видел это место. Будет лучше обратиться к более современному авторитету, который побывал на этом месте семьдесят пять лет назад и лучше всех описал его:

«Осколки керамики, обломки обсидиановых ножей и стрел, кусочки лепнины, осыпавшиеся террасы и старые стены были густо рассеяны по всей его поверхности. Вскоре мы обнаружили, что дальнейшее продвижение вперед верхом невозможно, и, привязав наших терпеливых коней в зарослях мексиканских кактусов, мы последовали за нашим проводником-индейцем пешком, карабкаясь вверх по скале через спутанный кустарник. Добравшись до узкого гребня горы, который соединяет конической формы холм с другим холмом позади него, мы нашли остатки стены и мощеную дорогу, а немного выше мы достигли расселины, где у подножия небольшого обрыва за завесой индийской смоковницы и травы скала была вручную превращена в плоскую террасу больших размеров. На этой вертикальной скальной стене раньше был вырезан календарь тольтеков, но индейцы, заметив, что сюда время от времени наведываются чужаки из столицы, забрали себе в голову, что там должна проходить серебряная жила, и тут же принялись ее искать. При этом они целиком уничтожили резные изображения и провели штольню на несколько ярдов в глубь скалы. Через несколько минут мы из этой расселины вылезли на вершину холма. Солнце уже собиралось садиться за горы по другую сторону долины, и под нашими ногами расстилался восхитительный вид. Перед нами простиралось все озеро Тецкоко с близлежащими окрестностями и горами по обеим его сторонам.

Но, как бы нам ни хотелось, мы не осмелились остановиться надолго, чтобы посмотреть и полюбоваться, а, спустившись сбоку, вскоре пришли к так называемой купальне. Это были два одиночных бассейна, наверное, двух с половиной футов в диаметре, вырезанные в похожей на бастион крепкой скале, выступавшей вперед из общих контуров холма, окруженные гладкими вырезанными сиденьями и углублениями, как нам показалось, так как, признаться, весь вид этой местности был для меня совершенно необъяснимым. У меня есть подозрение, что многие из этих горизонтальных плоскостей и углублений были приспособлениями, призванными содействовать их астрономическим наблюдениям. Я уже упоминал, что одно из таких приспособлений было обнаружено де Гамой в Чапультепеке.

Что касается Купальни Монтесумы, то это вполне могла быть, если хотите, его ванна для ног, но ни одному монарху размерами больше Оберона было бы просто невозможно окунуться в ней.

На этой горе до самой вершины имеются следы приложения человеческого труда, многие порфировые глыбы превращены в гладкие горизонтальные поверхности. В настоящее время уже невозможно сказать, какая часть поверхности является искусственной, а какая нет, и такую путаницу можно наблюдать здесь повсюду.

Чрезвычайно трудно сказать, при помощи чего народы, незнакомые с использованием железа, добивались столь гладкой полированной поверхности, работая с камнем такой твердости. Многие полагают, что применялись инструменты, сделанные из сплава олова и меди, другие — что одним из главных средств, к которым они прибегали, было длительное трение. Каким бы ни было истинное назначение этих необъяснимых развалин и к какому бы времени они ни относились, не может быть никаких сомнений в том, что вся эта гора — а она, я думаю, поднимается над равниной на пять или шесть сотен футов — была покрыта искусственными сооружениями того или иного рода. Без сомнения, они скорее тольтекского, нежели ацтекского происхождения, и, наверное, с еще большей вероятностью их можно приписать народу еще более далекой эпохи».

Благородный тлашкаланец

Рассматривая общество, в котором человеческие жертвоприношения были обыденностью, можно предположить, что существовало много рассказов о тех, кому была уготована эта ужасная судьба. Наверное, самым поразительным из них был рассказ о благородном тлашкаланском воине Тлалуиколе, взятом в плен в сражении войсками Монтесумы. Менее чем за год до появления в Мексике испанцев между жителями Уэшоцинко и Тлашкалы разразилась война; для первых ацтеки выступали в роли союзников. На поле боя ими хитростью был захвачен в плен очень храбрый тлашкаланский вождь по имени Тлалуиколе, который был настолько известен своей доблестью, что простого упоминания его имени было обычно достаточно, чтобы удержать любого мексиканского воина от попытки взять его в плен. Его привезли в Мехико в клетке и подарили императору Монтесуме, который, узнав имя, дал ему свободу и осыпал почестями. Затем он даровал ему разрешение вернуться к себе на родину, что было благодеянием, которым до этого не одаривали еще ни одного пленника. Но Тлалуиколе отказался от свободы и ответил, что он предпочитает быть принесенным в жертву богам, согласно заведенному обычаю. Монтесума, который был о нем самого высокого мнения и оценивал его жизнь выше любой жертвы, не мог на это согласиться. В этот момент между Мехико и тарасканцами началась война, и Монтесума объявил, что назначает Тлалуиколе командующим экспедиционными войсками. Тот принял командование, выступил против тарасканцев и, полностью разгромив их, возвратился в Мехико, нагруженный огромной добычей и захватив толпы рабов. Город ликовал от его триумфа. Император просил его стать жителем Мехико, но тот ответил, что ни за что не станет предателем своей страны. Тогда Монтесума еще раз предложил ему свободу, но он решительно отказался возвратиться в Тлашкалу, перенеся позор поражения и плена. Он стал просить Монтесуму положить конец его несчастному существованию, принеся в жертву богам, и таким образом покончить с позором жизни после пережитого поражения, и в то же самое время выполнить его самое сильное желание — умереть смертью воина на камне поединков. Монтесума, который сам являл собой благороднейший образец рыцарства ацтеков, был тронут его просьбой и не мог не согласиться, что он выбрал себе судьбу, наиболее подходящую для героя. Он приказал посадить его на цепь у камня поединков, у облитого кровью камня temalacatl. Самые известные ацтекские воины были выставлены против него, и император почтил своим присутствием этот кровопролитный турнир. Тлалуиколе вел себя в бою как лев, убил восемь славных воинов и ранил более двадцати. Но в конце концов он упал, покрытый ранами, и ликующие жрецы оттащили его на алтарь ужасного бога войны Уицилопочтли, которому принесли в жертву его сердце.

Матери-привидения

В мексиканских мифах мы лишь изредка встречаем каких-либо сверхъестественных существ, но иногда нам попадаются на глаза такие персонажи, как Сиуапипильтин (Благородные женщины), то есть духи женщин, умерших при родах, — смерть, пользовавшаяся у мексиканцев большим уважением. Они считали умершую такой смертью женщину равной воину, встретившему свою судьбу на поле боя. Странно, но это были активные злые духи, вероятно, потому, что богиня луны (она также была богиней губительных испарений) была склонна нести зло. Считалось, что они имеют с ней сходство. Полагали, что они вызывают у младенцев различные болезни, и мексиканские родители принимали все меры предосторожности, чтобы не выпускать на улицу своих отпрысков в те дни, когда их влияние считалось особенно сильным. Говорили, что они обитают на перекрестках дорог и даже входят в тела хилых людей, чтобы успешнее осуществлять свою злую волю. Считали, что безумцев они посещают особенно часто. У перекрестков сооружали храмы, чтобы умилостивить этих духов; им посвящали хлеб, выпеченный в форме бабочек. Их изображали с мертвенно-белыми лицами и руками, выбеленными пудрой. Их брови были золотистого оттенка, а одежда такая, какую носили мексиканские представительницы правящего класса.

В одной из самых причудливых мексиканских легенд повествуется о том, как Папанцин, сестра Монтесумы II, вышла из своей могилы, чтобы напророчить своему царственному брату его судьбу и крушение его империи от рук испанцев. Взяв в свои руки бразды правления, Монтесума выдал эту женщину замуж за одного из своих самых прославленных слуг, за правителя Тлателолько, и после его смерти она продолжала осуществлять почти вице-королевские функции и жить в его дворце. Со временем она умерла, и император лично явился на ее похороны в сопровождении самых выдающихся деятелей своего двора и империи. Ее тело было погребено в подземном склепе его дворца в непосредственной близости от царской купальни, которая располагалась в уединенной части обширных угодий, окружавших дворец. Вход в склеп запирала каменная плита среднего веса, и, когда многочисленные церемонии, предписанные для погребения члена царской фамилии, были завершены, император со свитой удалился. На следующее утро при свете дня одна из дочерей царя, девочка шести лет, пошла в сад поискать свою воспитательницу и неожиданно обнаружила принцессу Папан, стоящую у купальни. Принцесса, которая была ее тетей, позвала девочку и попросила привести к ней ее воспитательницу. Ребенок сделал так, как его просили, но воспитательница, думая, что у девочки разыгралась фантазия, не обратила внимания на ее слова. Девочка настаивала на своем, и воспитательница, наконец, последовала за ней в сад, где и увидела Папанцин, сидящую на ступеньке купальни. Вид умершей, как полагали, принцессы наполнил женщину таким ужасом, что она упала на землю без чувств. Тогда девочка пошла в комнаты своей матери и рассказала ей, что случилось. Та немедленно пошла к купальне с двумя слугами, и при виде Папанцин ее также охватил страх. Но принцесса успокоила ее и попросила позволить сопроводить супругу царя в ее комнаты и пока держать все произошедшее в строжайшей тайне. В тот же день, чуть позже, она послала за Тисоцикацином, ее дворецким, и попросила его сообщить императору, что желает немедленно поговорить с ним по делу чрезвычайной важности. Дворецкий, охваченный ужасом, умолил избавить его от этого поручения, и тогда Папанцин приказала связаться с ее дядей Нецауальпилли, царем Тецкоко. Услышав ее просьбу прийти к ней, этот монарх поспешил во дворец. Принцесса упросила его, не теряя времени, повидаться с императором и умолить его немедленно прийти к ней. Монтесума выслушал его рассказ с удивлением, смешанным с сомнением. Он поспешил к своей сестре и воскликнул, приблизившись к ней: «Действительно ли это ты, сестра моя, или это какой-то злой демон, принявший твой облик?» — «Это действительно я, ваше величество», — ответила она. Затем Монтесума и высокопоставленные лица, которые его сопровождали, сели и застыли в молчаливом ожидании, а принцесса обратилась к ним с такими словами:

«Слушайте внимательно то, что я собираюсь рассказать вам. Вы видели меня мертвой, похоронили меня, а теперь видите меня вновь живой. Брат мой, властью наших предков я возвращена из обители мертвых, чтобы предсказать вам нечто, имеющее первостепенную важность.

После смерти я очутилась в просторной долине, у которой, казалось, не было ни начала, ни конца и которая была окружена очень высокими горами. В ее середине я наткнулась на дорогу, от которой отходило много тропинок. По краю долины текла довольно большая река, и воды ее бежали с громким шумом. На ее берегу я увидела молодого человека, одетого в длинную одежду, застегнутую драгоценной застежкой. Он сиял, как солнце, а его лицо было ярким, как звезда. На его лбу был знак в виде креста. У него были крылья, перья которых изумительно переливались и сверкали разными цветами. Его глаза были подобны изумрудам, а взгляд скромен. Он был светловолос, прекрасен внешне, с внушительной осанкой. Он взял меня за руку и сказал: «Подойди сюда. Тебе еще рано переходить на другой берег реки. С тобой любовь Бога, которая больше, чем ты знаешь или можешь постичь». Затем он повел меня через долину, где я видела много голов и костей мертвецов. Затем я увидела черных людей с рогами и копытами, как у оленя. Они занимались строительством дома, который был почти закончен. Повернувшись на восток, я увидела на водах реки большое количество кораблей; в них находилась большая группа людей, одетых не так, как мы. У них были светло-серые глаза, румяные лица; в руках они несли знамена и эмблемы, а на голове у них были шлемы. Себя они называли «Сыновьями Солнца». Юноша, который меня вел и дал мне увидеть все это, сказал, что боги еще не изъявляют желания, чтобы я переходила на другой берег реки, что меня нужно сохранить для того, чтобы я увидела будущее собственными глазами и чтобы я воспользовалась преимуществами веры, которую эти чужеземцы принесли с собой. Он сказал, что кости, которые я видела на равнине, были костями моих соотечественников, которые погибли, не узнав этой веры, и поэтому страдали от страшных мук ада; что дом, который строили черные люди, был приготовлен для тех, кто погибнет в бою с плавающими по морям чужестранцами, которых я видела; и что мне суждено возвратиться к своим соотечественникам, чтобы рассказать им об истинной вере и объявить о том, что из виденного мною они могут извлечь пользу».

Монтесума молча выслушал ее и почувствовал сильную тревогу. Не сказав ни единого слова, он покинул сестру и, придя в свои апартаменты, погрузился в мрачные мысли.

Воскресение Папанцин — один из случаев в мексиканской истории, получивших наилучшее подтверждение. Любопытный факт: когда прибыли испанские конкистадоры, принцесса Папан была одной из первых, кто встретил христианство с распростертыми объятиями и принял из их рук крещение.