Монтесума – последний император ацтеков. Приход испанцев

Существа, возникшие из небесной воды

Политика Монтесумы в отношении Тескоко и долины Пуэбла только усиливала общую оппозицию, вызванную его стремлением к централизации и усилению императорской власти. Все чаще говорилось о непомерных претензиях и гордости императора и о том, что он хочет поставить себя наравне с богами. Вполне возможно, что некоторые из близких ему людей, например, его брат Куитлауак, подумывали иногда, что дела в государстве пошли бы лучше, если бы власть перешла в их руки. И как раз в это время стали все больше подтверждаться приходившие с востока слухи: странные существа, возникшие из моря, из «небесной воды», были совсем близко…

Монтесума, конечно, давно знал о том, что было общеизвестно на Юкатане: удивительные существа, белые и бородатые, появились сначала на островах восточных морей, а потом и на полуострове. Существует, по крайней мере, два источника. Прежде всего, сами жители Антильских островов, которые очень страдали от присутствия захватчиков. У них случались контакты с континентом, что подтверждается фактом присутствия ямайской лодки, потерпевшей в 1516 году крушение возле берегов острова Косумель.

Затем это были люди, подобранные после кораблекрушения, произошедшего в 1511 году у берегов Юкатана, они были убиты людьми майя или умерли от истощения, но двое из них остались в живых: Херонимо де Агулар и Гонсало Эррера. Этот последний сделал карьеру как военный вождь в Четумале, тогда как Агулар, будучи обращен в рабство, сумел также проявить свои незаурядные военные способности. В результате нескольких удачных военных действий он сильно укрепил положение своего хозяина, короля Ксамансаны.

С помощью весьма ловкого маневра он разделался с направленной против этого города коалицией соседних городов. По его совету воины Ксамансаны инсценируют бегство, враг их преследует. Агулар со своей небольшой группой выскакивает из засады, устроенной в высокой траве, и нападает на противника с тыла. Мнимые беглецы делают в это время крутой поворот и одерживают решительную победу, слава о которой разносится по всей стране майя.

Опять же где-то после 1510 года Монтесуме принесли сундук, который раньше находился на потерпевшем крушение испанском корабле. В сундуке были обнаружены различные вещи: одежда, шпага, кольца и другие драгоценности. Великий tlatoani подарил их королям Тескоко и Тлаконана. Но чтобы у них не возникало лишних страхов и подозрений, он уверил их в том, что все эти сокровища принадлежали ранее его предкам.

Экспедиция Кордовы

Корабль, разбившийся на рифах в 1511 году, шел из Дариена (Панама). Настоящее белое вторжение пришло с Кубы, то есть с востока, со стороны восходящего солнца. Остров был открыт и в какой-то мере исследован во время двух первых путешествий Колумба. Но лишь в 1511 году для захвата и колонизации острова была организована экспедиция под началом Диего Веласкеса де Куэльяра. В составе экспедиции были такие люди, как Эрнандес де Кордова, Грихальва, Эрнан Кортес, Педро де Альварадо, Берналь Диас дель Кастильо, Паифило де Нарваэс… Несколько лет понадобилось для того, чтобы полностью исследовать и покорить остров. Вскоре он стал базой для наступления на запад.

В 1517 году Франсиско Эрнандес де Кордова с двумя своими товарищами снаряжают за свой счет три корабля в Сантьяго-де-Куба, чтобы отправиться «на меновую торговлю» или, если сказать точнее, на охоту за рабами на острова Гуанаха, вблизи Гондураса. В рудниках и в поле не хватало рабочих рук. Губернатор острова Диего Веласкес был заинтересован в этой экспедиции и снабдил ее своими инструкциями. Отплытие состоялось 8 февраля.

Испанцы взяли курс на запад. Попав в сильный шторм и проблуждав по морю три недели, они наконец заметили сушу и на ней — какое-то важное поселение. В первый раз находясь в Америке европейцы оказались перед очевидными свидетельствами великой цивилизации. Удивляли сооружения из прочного строительного материала, пирамиды. На улицах города прохаживались богато одетые люди. Это место возле мыса Каточе, на северной оконечности Юкатана, было названо Гран Каире (Большой Каир). Сопоставление очень точное. Цивилизации Месоамерики действительно находились на уровне, сравнимом с тем, которого достиг Древний Египет.

Майя подплыли на лодках к большим кораблям. От испанцев они получили кое-какую провизию и стеклянные украшения. Один из членов экспедиции, молодой человек по имени Берналь Диас, рассказывает, что один из туземцев пригласил испанцев спуститься на сушу. Приглашение было принято, и на следующий день все сто десять человек Кордовы высадились в строгом порядке, имея на вооружении пятнадцать арбалетов и десять эскопет. Однако пригласившие их в гости индейцы привели их прямо в западню. Туземные воины в большом количестве повыскакивали из лесных зарослей, осыпали испанцев градом стрел и дротиков, ранив при этом несколько человек, а затем с копьями устремились в атаку. Испанцы полностью использовали свое преимущество в вооружении и убили пятнадцать человек. Нападавшие были ошеломлены: у странного противника были, видно, какие-то чудесные дротики, от которых не могли защитить доспехи с ватной подкладкой, которые оставляли раны, никогда ими раньше не виденные, и могли поражать все, что угодно: руки, ноги, дерево… Пришлось отступить. Два туземца были захвачены в плен. Позднее они были крещены под именами Мельхиора и Хуана и работали у испанцев переводчиками.

Это сражение было описано Берналем Диасом только четырнадцать лет спустя. В донесениях гораздо более близких по времени к указанному событию, сделанных Кортесом (1519), Пьером Мартиром (1520), а затем Овьедо, о нем нет ни слова. Следует иметь в виду, что Берналь Диас, считающийся первоисточником, все же часто ошибается, а иногда и выдумывает.

Отряд продолжил свой путь, огибая северную часть побережья полуострова Юкатан. Через две недели, на Воскресение Лазаря (то есть за неделю до Вербного воскресенья) он подошел к Кампече, городу примерно из трех тысяч домов, и установил дружественные отношения с местными властями. Была организована меновая торговля. При этом индейцы будто бы произносили нечто похожее на «кастилан, кастилан» и показывали на восток, как бы желая узнать у прибывших, не оттуда ли они. Затем, получив особое приглашение, испанцы отправились осматривать город. Повсюду было видно много вооруженных людей. Около десятка жрецов подошли покадить на пришельцев фимиамом и объявить, что они должны покинуть город, не позднее, чем догорят использовавшиеся для отсчета времени пучки веток. Кордова не стал возражать.

Следующим этапом морского путешествия стал Чампотон, где необходимо было запастись водой. Испанцы высадились в маленькой бухте и, обнаружив там каких-то людей, потребовали наполнить их бочки водой. Им показывают какую-то подозрительного вида тропинку, ведущую куда-то внутрь суши. Когда они отказываются последовать совету, грозного вида майя, которых становится все больше, начинают обстреливать их из луков. Кордова дает знак артиллеристам на корабле. Звучит залп, но без ожидаемого результата. Вместо того чтобы в испуге разбежаться, индейцы бросаются в атаку. Несмотря на значительные потери они все время нападают. С испанской стороны тоже имеются потери: несколько человек убито и еще несколько взято в плен, многие ранены. Отступление неизбежно. Уже добравшись до воды, авантюристы теряют еще несколько человек при погрузке. Наконец они погружаются на корабль и через некоторое время находят спокойное, падежное место; по потери отряда страшно велики — четверть, а может быть, и половина личного состава. Кордова сам получил тридцать три раны, от которых ему уже не оправиться. Экспедиция окончена, отряд возвращается назад.

Враждебность и драчливость индейцев майя удивляет, особенно если сравнить их поведение с обычной приветливостью индейцев в других местах. Следует ли это объяснять присутствием среди них Гонсало Эрреры? Последний прекрасно интегрировался в новой среде. У испанцев он был простым матросом, иными словами, находился на самой низшей ступеньке социальной лестницы. У майя он обрел вес. Став военачальником, он женился на туземке и имел от нее детей. Если бы он вернулся к своим, он потерял бы все и вдобавок вызывал бы в людях насмешку, а может быть, и страх. Разве он не был татуирован, и разве ему не прорезали нижнюю губу, чтобы вставить туда украшение? С тех пор он принял близко к сердцу интересы своей новой родины. Зная лучше чем кто-либо, что означало бы укоренение белых на этой земле, он старался заранее наставить майя, убедить их в возможности решительного сопротивления захватчикам, научить их, возможно, не бояться огнестрельного оружия… Записаны предания относительно того, что именно он командовал индейцами, атаковавшими Кордову. Это представляется невероятным, если он действительно жил в Четумале, который расположен очень далеко от мыса Каточе и от Чамнотона, но он действительно подготовил сознание индейцев к приходу своих соотечественников. Во всяком случае, через много лет после этого, в 1536 году, он организовал большую морскую экспедицию для поддержки майя, поднявших восстание на территории Гондураса. Там он вроде бы и погиб от выстрела из аркебузы.

Монтесума знал, конечно, о прибытии Эрнандеса Кордовы. Разве не скажет он сам Кортесу, что ему было известно обо всем, что с ним происходило, начиная с событий в Чамнотоне? Он должен был получать информацию от своего гарнизона в Хикаланко через купцов Мехико, Тлателолько, Аскаиоцалько, Хвицилоночко и Куаутитлапа, которые регулярно посещали этот город. Это был важный и очень старый торговый порт, расположенный по берегам Мексиканского залива и лагуны, которая в настоящее время носит название Термипос, в доброй сотне километров на юго-запад от Чампотона. Торговцы приносили оттуда императору различной формы зеленые камни, нефрит и жадеит, круглые щиты, украшенные мозаикой из бирюзы, громадные раковины красного или желтого цвета, перья розовой колпицы, перья попугая, шкуры диких животных, а также новости. Новости страшные, обросшие слухами и противоречивые. Возможно, ему рассказывали, что на восточных островах люди восхода, «сыновья солнца», истребляли население, особенно тем, что нагоняли странные болезни на всех тех, кто им желал зла.

Император должен был также слышать ужасные описания пленников Юкатана — высоких, белых и бородатых; обращенных в рабство, но остающихся столь грозными воинами, что целые народы не могли их победить. Потом он узнал, как эти существа, число которых все увеличивалось, прибывали в огромных домах, плавающих по воде и увенчанных облаками. Похоже было, что они могут управлять молниями, и их оружие сеяло страх. Их было тяжело убить, но все же они были смертными, а люди из Чампотона обратили их в бегство. Если только эти майя не просто хвастались, как обычно. Разве в других донесениях не говорилось, что город Чамиотон испытал совершенно невероятные потери?

Видя, как опасность приобретает все более строгие очертания, Монтесума испугался за империю и решил пристально наблюдать за ситуацией на побережье, чтобы вмешаться при случае как можно раньше. Тогда возвращение этих сверхчеловеков не застанет его врасплох.

Последние предупреждения

Новости с востока взволновали Моигесуму и ногрузи-ли в ощущение неуверенности и даже страха все информированные слои населения. Недоброжелатели и внешние враги видели в них подтверждение того, что они не уставали повторять: этот император, который считает себя повелителем вселенной, ведет свою империю к гибели. Мифы, создание которых было вызвано этими опасениями и слухами, а также последовавшими затем драматическими событиями, были отражены некоторое время спустя в Chronique X.

Однажды вблизи города Коатенек, на территории Тескоко, громадный орел схватил одного землепашца за волосы и поднял в небо. Он отнес его на высокую гору, высадил его около пещеры и произнес такие слова: «Могущественный сеньор, я выполнил твое приказание и доставил тебе крестьянина, которого ты пожелал увидеть». — «Добро пожаловать, и оставь его здесь», — отвечал голос из пещеры. Человека ввели в роскошный зал, где находился некий важный господин, который предложил ему цветы и сигару. Затем он показал ему спящего человека, который оказался Монтесумой, и изрек: «Вот перед нами жалкий Монтесума, опьяненный и потерявший сознание от своей гордости и высокомерия; он тот, кто презирает всех на свете… И если тебе интересно знать, как крепко держит его гордость в этом бессознательном состоянии, прикоснись к его бедру копчиком своей горящей сигары, и ты увидишь, что он ничего не почувствует». После некоторого колебания крестьянин повиновался. Император не пошевельнулся. Затем сеньор попросил крестьянина пойти рассказать Монтесуме о том, что произошло. В качестве доказательства крестьянин должен был показать Монтесуме ожог на его бедре. «И скажи ему, что он рассердил Создателя всего и что тот сам искал такое зло, которое бы следовало обрушить на Монтесуму, и что теперь покончено с его властью и его высокомерием. Пусть он употребит с пользой то время, которое ему еще остается, и терпеливо переносит удары судьбы, потому что он сам их на себя навлек».

Орел отнес назад незадачливого вестника, который пошел обо все рассказать Монтесуме. Последний вспомнил, что действительно, когда он спал, то привиделось ему, что какой-то мужик прижег ему бедро сигарой. Он нашел след от ожога и велел бросить крестьянина в подземелье…

Монтесума спал в пещере на вершине горы: скоро мы будем иметь возможность узнать, что он якобы хотел скрыться в пещере, и услышим обвиняющий голос, принадлежащий как бы творцу, явно созданному христианским воображением. Эпизод связан с Коатенеком, поскольку нужно показать, что Монтесума относится к антиподам мешикского бога, который одержал победу над Койольхауки и четырьмя сотнями хвицнауас. Уицилопочтли выскакивает из утробы своей матери-земли, чтобы нападать. Монтесума тоже находится во чреве земли — в пещере, символе луны и матки, — но там он просто лежит без чувств и без движения. Он — угасающее светило.

Именно в этом 1517 году рассматривалось запутанное дело Цомнантекутли, правителя Куитлауака, который советовал не украшать роскошно жилище Уицилопочтли. Сознательно или нет, но государь кольхуас вел себя все более и более как солнце в конце эры.

Портрет короля

Согласно Chronique X Монтесума заказал скульпторам свой портрет из лучшего камня скалы Чапультенек, как это делали до него некоторые из его предшественников. Монтесума по-королевски наградил скульпторов. Уже до начала работы каждый из них получил много красивой одежды, бруски соли, десять грузов фасоли (один груз — от 23 до 30 кг), столько же бобов другого рода, два груза чилийского перца, целую лодку кукурузы, по два груза какао и хлопка — словом, вполне достаточно для того, чтобы безбедно существовать им и их семьям в течение всего времени, пока будет продолжаться их работа. Позже Монтесума велит выдать скульпторам всю последнюю дань из Куэтлакстлана.

Tlatoani был изображен, утверждает Тезозомок, «таким, каким он был: небольшого роста, хорошего сложения, с красивым лицом, со сплетенными волосами, украшенными перьями розовой колпицы, с очень изящной трубочкой в носу, с нефритовыми ушными украшениями xiuhtezca-nacochtli, с золотым пагубным украшением; на его правом запястье и на правой лодыжке были браслеты из шкуры ягуара, в руках он держал круглый щит и колокольчики omichicahuaz. Он сидел на богато украшенном троне, спинка которого была обтянута шкурой ягуара. Его взгляд был серьезно задумчив». Увидев себя таким, он сказал, превозмогая слезы: «Если бы наши тела были такими долговечными, как эта скульптура, изваянная из камня, которой суждена вечная жизнь, разве кто-нибудь боялся бы смерти? Но я понимаю, что должен умереть, и эта скульптура — единственное, что останется от меня на память людям».

История здесь подтверждает легенду: Монтесума действительно дал себя изобразить на скале Чапультенек. От этой работы сохранились некоторые следы. Восточное подножие скалы хранит королевские рельефы (первоначально они были раскрашены), которые дают нам прекрасную возможность сопоставить свидетельства Тезозомока с археологическими данными.

Император не сидит на троне, покрытом шкурой ягуара, а стоит прямо и всей своей позой обращен вперед. Невозможно судить о выражении его лица (скорее всего, выражения лица в обычном понимании там и не было); собственно говоря, лицо, как и вся верхняя часть тела, специально разбито и стерто. Таким образом, не представляется возможным оценить точность хрониста-компилятора в описании различных украшений. О чем можно говорить с полной уверенностью, так это головной убор из перьев розовой колпицы, круглый щит и omichicahuaztli или, вернее, chicahuaztli, жезл с погремушкой — такой, какой должен был быть у «бога в содранной коже» Шине-Тотека. Этот жезл несколько напоминал пику и был украшен лентами. В основании острия жезла находился полый шар, содержавший в себе мелкие камешки, которые действовали как в обычной погремушке и заставляли звучать «музыкальный инструмент» при ударе жезла о землю. Действительно, этот жезл вполне различим на рельефе, и его присутствие указывает на то, что король изображен в виде Шипе; круглый щит и головной убор из перьев розовой колпицы также характерны для «бога в содранной коже».

Именно эту одежду обычно надевал tlatoani, отправляясь в поход. Для этого было несколько причин. Прежде всего, на поле боя воины торопились содрать заживо с первого взятого в плен кожу и надеть ее на одного из своих «храбрецов». Далее, Шипе был божеством, ответственным за жатву, война была жатвой богов.

Фигура окружена различными глифами. Первый из них отсылает нас к реформе праздника Нового Огня: дата (2-й год Тростника), изображенная в виде тростника, обвитого шнурком — аллюзия на связь годов. Здесь же присутствует глиф сеньора, соответствующий положению Монтесумы («Тот, который сердится как сеньор»). Рядом находится дата — 1-й год Каймана (Сарасlli); возможно, это дата, реальная или условная, его интронизации. По другую сторону изображения находится едва различимый глиф 1-го года Тростника. Эту дату можно интерпретировать по-разному. Это календарное имя Кецалькоатля, и в то же время это год, соответствующий нашему 1519, то есть году прибытия Кортеса. Далее, Монтесума согласно официальной версии родился именно в этот год, и через пятьдесят два года ему исполнится ровно «век». И, наконец, в мифологии 1-й год Тростника — это, согласно Historia de los Mexicanos рог sus pinturas (основанной на документе, составленном при Монтесуме) дата первой ритуальной войны.

Маловероятно, что глиф указывает на год рождения Монтесумы. Если бы у императора было то же календарное имя, что и у Кецалькоатля, то хронисты, но крайней мере те, которые постоянно подчеркивают связь между Кортесом и Кецалькоатлем, старались бы обязательно подчеркнуть и это обстоятельство. Кроме того, ацтеки не имели обычая записывать календарное имя известных личностей. Глиф отсылает нас еще раз к вопросу о возрасте Монтесумы. Необычным кажется прибытие Кортеса именно в год рождения Кецалькоатля. Для этого существовал только один шанс из пятидесяти двух. Маловероятным представляется, кроме того, что Монтесума родился именно в этот год и что в 1519 году ему исполнился ровно «век». Пришлось бы констатировать слишком много совпадений.

Возможно, миф мог означать год открытия монумента. В 1519 году Монтесума следил за каждым шагом в продвижении белых. Возможно, эта дата является одновременно и намеком на «возрождение» Кецалькоатля. Расположение рядом образа короля Шине и даты не лишено в этом смысле значения. Надо учитывать, что согласно некоторым версиям Шине был спутником Кецалькоатля в Толлане. В таком случае выбор Шине был продиктован соображениями, не имеющими отношения к нему непосредственно. Впрочем, но крайней мере один из предшественников Монтесумы велел изобразить себя именно в таком виде.

Даже в том случае, если 1-й год Тростника отсылает пас к году открытия памятника и к Кецалькоатлю, гипотеза о связи этой даты с первой священной войной не исключается. Не будем забывать, что 1-й год Тростника образует как бы пару со 2-м годом Тростника, находящимся по другую сторону от изображения короля. Известно, что смещение праздника нового года после голода на протяжении нескольких предшествующих лег предоставляло императору возможность своего рода возрождения «цветочной» войны — возрождения, провозглашаемого Теосаlli священной войны.

Разве главная «священная война» — та, которая велась против долины Пуэбла, — не возникла ровно за один век до этого, на исходе другого катастрофического голода?

Если изображающий Монтесуму рельеф действительно относится к 1519 году, то нужно ли в этом видеть доказательство страхов императора? Действительно ли заказал он этот монумент в предвидении своей близкой кончины? Во всяком случае, Chronique X утверждает, что все государи, которые велели запечатлеть себя в скульптуре — Монтесума I, Ахаякагль, Ахвицотль — сделали это тогда, когда, будучи больными или старыми, они чувствовали приближение смерти. Видя, как пришедшая с востока угроза приобретает все более реальные черты, Монтесума не мог не испытывать беспокойства за судьбу своей империи. И за свою тоже…

Вторая экспедиция

Он испытывал беспокойство тем более, что в 1518 году вторая испанская экспедиция достигла границ его империи и вступила в контакт с местным населением. Когда губернатор Кубы узнал, что исследованные Кордовой новые земли содержат в себе большие богатства, он сразу же послал к ним под командованием своего племянника Хуана де Грихальвы четыре каравеллы с двумя сотнями человек на борту — с целью товарообмена и разведки.

Их приключения известны нам, главным образом, но двум текстам: опубликованному впервые в 1520 году официальному отчету, составленному капелланом экспедиции Хуаном Диасом, и мемуарам Берналя Диаса дель Кастильо, претендующим на роль участника экспедиции Грихальвы. Однако Берналь Диас пишет свои мемуары через тридцать лет после событий. Он, конечно, читал Хуана Диаса и часто опирается на труд Франсиско Лопеса де Гомары, бывшего одно время капелланом Кортеса и имевшего доступ к многочисленным подлинным документам.

Флотилия покидает Кубу 18 апреля 1518 года, держа курс на Юкатан. Находясь недалеко от берега Юкатана, они повернули на юг и через некоторое время открыли остров Косумель. После краткой остановки они повернули обратно на север и обогнули полуостров гак, как это сделал в свое время Кордова. В Кампече индейцы дали им возможность запастись водой и предложили провизию и немного золота, в частности — маску из золоченого дерева, но в то же время настаивают на том, чтобы пришельцы покинули их землю. На следующий день они появляются в большом числе и вооруженные. Грихальва пытается им объяснить, что он со своими людьми задержится у них не больше одного дня. На заре следующего дня майя возобновляют попытку выдворить непрошеных гостей. Они ставят на землю кадильницу и объявляют испанцам ультимативное требование собраться и уйти до того, как догорит фимиам. По истечении объявленного срока на испанцев обрушивается град стрел. Грихальва делает знак своей артиллерии. В результате первого залпа индейцы теряют троих убитыми; многих поражают стрелы, выпущенные из испанских арбалетов. Индейцы отступают. Испанцы преследуют их, но увлекшись, они разделяются: одни бегут за знаменем, другие за своим командиром. Майя сразу же реагируют на изменение ситуации, убив одного испанца и ранив сорок. Благодаря своей артиллерии испанцы выпутываются из опасного положения и возвращаются в свой лагерь. Вечером индейцы предлагают им мир, но они погружаются на свой корабль и поднимают паруса.

При подходе к Чампотону, корабль оказывается окруженным со всех сторон лодками с сидящими в них враждебно настроенными индейцами. Однако двух пушечных выстрелов оказывается достаточно для того, чтобы внушить им необходимую осторожность. Флотилия продолжает свой путь к Чампотону, жители которого недоумевают по поводу громоподобного грохота на берегу. Согласно официальному отчету, испанцы не останавливаются, наученные печальным опытом Кордовы. Гомара, правда, говорит о вынужденной краткой остановке, сделанной ради пополнения запасов воды. Завязывается бой, в котором погибает некий Хуан де Гегария и ранены полсотни испанцев, не считая того, что сам Грихальва теряет в этом бою полтора зуба.

Берналь Диас в своем повествовании следует за Гомарой, но делает свои дополнения и поправки. Кроме Гетарии еще два оставшихся неизвестными испанца погибают в этом бою, а число раненых достигает шестидесяти; Грихальва теряет два зуба, а двести индейцев расстаются с жизнью. В действительности, дело представляется так, что в Чамнотоне возникла небольшая стычка, которая не принесла больших потерь ни одной, ни другой стороне. Но эта стычка произошла уже при возвращении экспедиции, и Гомара допускает путаницу, повторяемую Берналем Диасом, который в качестве очевидца пытается поправить неточности, допущенные капелланом Кортеса!

На границах империи

Корабль плывет вдоль берега на юго-запад. Затем Грихальва решает сделать остановку у восточного устья лагуны, которая впоследствии получила название^ Терминос. Остановка, связанная с ремонтом судна, длится двенадцать дней. То место, где был разбит лагерь, получило название Пуэрто-Десеадо. Потом путешествие возобновляется, причем его участники даже не подозревают о существовании рядом важного порта Хикалапко. Немного погодя участники экспедиции достигают эстуария мощной реки, которую они назовут именем Грихальвы.

Индейцы там настроены враждебно. Град стрел встретил экспедицию. На следующий день люди с противоположного берега направляются в сотне больших лодок к путешественникам и спрашивают о цели их прибытия. Испанцы отвечают через своих переводчиков — индейцев майя Хуана и Мельхиора. Они хотят провести товарообмен с целью получения золота. В знак своего благорасположения они предлагают подарки. На следующий день они принимают визит некоего важного лица, которое предлагает Грихальве занять место в его лодке. Капитан принимает предложение. При этом возникает совершенно удивительная сцена. Индеец предлагает Грихальве надеть «легкий золотой панцирь, несколько золотых браслетов, украшенную золотом обувь со шнуровкой до колен, а на голову — корону, составленную из искусно выполненных золотых листьев». Грихальва в ответ предлагает индейцу облачиться в испанскую форму.

Можно было бы предположить, что украшенная золотом одежда появилась здесь в ответ на требование испанцев. Но все же вероятно, что он пытался выяснить намерения пришельцев и сам старается войти с ними в контакт. Он действует так, как будут действовать в дальнейшем сановники Монтесумы. Средства, которыми он располагает, многократно превосходят богатства, наличие которых можно было бы предположить у местного вождя. Одежда, состоящая из золотой (или из позолоченного дерева?) кирасы и, по другим источникам, из множества других золотых элементов, представляется одеждой исключительного качества. Более того, местные индейцы, чонталы, узнают среди участников экспедиции своего соотечественника, который был взят в плен во время их остановки в лагуне Терминос. Вождь предлагает не колеблясь выкупить его, и принести для этой цели на следующий день его вес в золоте! «Но Грихальва не хочет ждать…» Однако следует заметить, что золото в этих местах редкость. Позже Кортес одержит здесь значительную победу, и чтобы задобрить его, победителя, местные вожди смогут ему предложить золота не более чем на сумму 140 пиастров: все это золото будет состоять из таких мелких кусочков, что можно будет с уверенностью предположить, что все оно оказалось здесь лишь путем товарообмена.

Готовность заплатить за освобождение человека из другого края его вес в золоте при том, что золото в данном месте является редкостью, представляется весьма удивительной. Вероятно, тот, кто готов был уплатить за это указанное количество золота, был особенно заинтересован в информации о непонятных пришельцах. И, конечно, сразу приходит на ум Монтесума.

Имел ли император какое-либо влияние в данном регионе? Большинство современных историков на этот вопрос отвечают отрицательно. Епископ Юкатана, Диего де Ланда, утверждает, однако, что мешикские гарнизоны находились в Табаско — совсем недалеко от места встречи с Грихальвой — и в Хикалаико. С другой стропы, некий Хиральдо Диас де Альначе, муж племянницы Монтесумы, рассказывает, что император поручил своему брату завоевать регион Хикалаико и что последний захватил этот город, устроив там свою исходную базу. Relation de la Villa de Santa Maria de la Victoria («Донесение из города Санта-Мария де ла Виктория») подтверждает это обстоятельство. Санта-Мария де ла Виктория — это Потончан, город, возле которого состоялась встреча Грихальвы и индейского вождя. Хикалаико определяется в этом документе, действительно, как «граница Монтесумы», и его автор уточняет, что гарнизоны стояли в Хикалаико и Чиматлане. Часть жителей провинции говорила на языке науатль.

«Граница Монтесумы» — это как раз то, что утверждает Хуан Диас в своем донесении. Покинув Пуэрто-Десеадо, экспедиция начинает исследование «земли, которая называется Мулу а» (надо понимать: Кулуа, кольхуас, то есть слово, которым в тех местах обозначались мешики!). Запись относится к 8 июня 1518 года. Вскоре после этого испанцы открывают реку Табаско (Грихальва)… И когда они спрашивают индейцев майя, живущих на берегах этой реки, о золоте, то они отвечают криками: «Кулуа, Кулуа, Мехико, Мехико!»

Таким образом, представляется очевидным, что по крайней мере часть региона находилась под мексиканским контролем, что подтверждается, между прочим, значительностью города Хикаланко. В самом этом городе проживали ацтекские купцы — возможно, в каком-нибудь своем квартале, а также недавно обосновавшиеся там мешикские воины. Очень вероятно, что именно оттуда прибыл на встречу с Грихальвой индейский вождь, и именно из кладовых Хикаланко были взяты подаренные Грихальве роскошные одежды, и оттуда должно было быть принесено обещанное большое количество золота.

Если часть региона принадлежала Монтесуме, то все становится понятным. Начиная по крайней мере с экспедиции Кордовы, Монтесума внимательно следил за тем, что происходило на востоке. Возможно, что именно для лучшего наблюдения над ситуацией он послал своего брата в Хикаланко. При появлении Грихальвы сеньор действовал согласно приказу, стремясь во что бы то ни стало получить как можно больше полезной информации. Описанный эпизод является весьма показательным в смысле беспокойства императора и того внимания, которое он уделял этим событиям.

Другой весьма существенный факт: к Грихальве обращаются чуть ли не как к богу. Во время определенных церемоний ацтекские короли и сеньоры действительно имели обычай наряжать бога, день которого отмечался (или по крайней мере — его изображение). Мы увидим позже, что Кортеса также будут наряжать в одежды, которые индейские информаторы считали священными.

Остается лишь узнать, какому богу принадлежала одежда, в которую нарядили Грихальву. Поскольку испанцы проявляли такой жадный интерес к золоту, этому «экскременту солнца» в понимании ацтеков, и поскольку они прибыли со стороны восходящего солнца, то не естественным ли было желание подчеркнуть их родство со светилом, одевая Грихальву именно в золото? Но описанная одежда, и особенно кираса, напоминают скорее о Шине-Тотеке. Последний был покровителем ювелиров, и в посвященном ему гимне его просят надеть свою «золотую одежду». Кожа, в которую он одевался, образовывала своего рода желтую кирасу — элемент одежды, которым охотно пользовался император. Может быть, исходя из этих соображений, как если бы Монтесума имел дело с равным себе, он предлагает эту одежду пришельцу.

Что бы там ни было, но Грихальва получил в подарок не только одежды Шине. Овьедо и Гомара приводят полный список подарков, взятый, возможно, из какого-нибудь утерянного приложения к отчету Хуана Диаса. В этом списке числятся: четыре маски с мозаикой из бирюзы, четыре золотых медальона, четыре покрытых золотыми пластинами щита, многочисленные золотые украшения, плюмажи, два деревянных наколенника с золотыми пластинами, одна куртка из перьев и различные хлопчатобумажные одежды. Создается впечатление, что в этом множестве было четыре набора одежды — для четырех различных богов. Кстати говоря, Кортес также получит одеяния для четырех богов.

Первые посольства

Вместо того, чтобы обменять пленного индейца на его вес в золоте, Грихальва поднимает паруса и уплывает прочь. Экспедиция следует на запад, огибая берег. Она проходит устье реки Дос-Босас («Два устья») и продолжает идти вдоль берега до того места, где путешествующие замечают на берегу многочисленные столбы дыма, которые выглядят как сигналы. Индейцы наблюдают с большим интересом за движением кораблей. Они очень взволнованны и обеснокоениы. Далее, около какого-то города, туземцы — вооруженные мужчины, пышно разодетые женщины — в большом количестве толпятся на берегу и внимательно наблюдают за кораблем, который проходит на все меньшем расстоянии от берега. Испанцы подходят к мысу одного островка и бросают там якорь (18 июня). Этот островок будет назван островом Жертв именно по причине обнаружения трупов жертв в покинутом святилище. Здание имеет круглую форму. На увенчивающей его террасе находится скульптура в форме ягуара, выполняющая функцию курильницы, и каменный приемник для человеческой крови. С другой стороны — статуя божества, а перед ней на расстоянии двух локтей тела четырех принесенных в жертву индейцев. Совсем рядом — площадка для выставки черепов и жертвенные алтари.

Связаны эти жертвоприношения с прибытием испанцев? Этот вопрос напрашивается особенно в связи с тем соображением, что круглые храмы посвящались обычно Кецалькоатлю-Эекатлю, однако Диас уточняет, что жертвоприношения были недавними. Вся сцепа кажется, впрочем, весьма удивительной. Обычно ацтеки не покидают тела жертв и не оставляют их гнить на месте. Они их съедают или хоронят в определенных для этой цели местах. Правда, при исполнении некоторых обрядов они оставляли гнить в храме трупы принесенных в жертву и пищу, специально принесенную для божества. Возможно, в данном случае речь идет о каком-то местном варианте ритуала. Испанцы прибыли на остров 18 июня. А 12 числа состоялся праздник Эцалькуалицтли, посвященный богу земли и дождя Тлалоку. Более недавние жертвоприношения состоялись по этому случаю, а другие — за двадцать дней до прибытия испанского корабля, то есть во время праздника Тоскатль, посвященного Тецкатлипоке.

На следующий день испанцы замечают на суше большую толпу индейцев, машущих белыми флажками. Грихальва посылает Франсиско де Монтехо, будущего завоевателя Юкатана, узнать, чего они хотят. Монтехо высаживается на берег вместе с индейцем «из этой провинции», взятым в качестве переводчика. (Непонятно только, как он оказался у испанцев и как он мог объясняться с испанцами и с их переводчиками, говорившими на языке майя.) На берегу ему предлагают красивые плащи. Он, естественно, требует золота. Ему обещают принести золото во второй половине дня. Он возвращается на корабль. Немного погодя три индейца приплывают в лодке с тканями местного изготовления и с обещанием привезти золото днем позже.

В этот день индейцы вновь появляются с белыми флагами и зовут капитана. Грихальва спускается на сушу и, нарекая землю именем Сан-Хуан, берет ее в свое владение. Индейцы-тотонаки устилают землю зелеными ветками, чтобы испанцам было удобнее сидеть, и предлагают им сигары, кукурузную кашу и пироги с индейкой. Последние имеют очень аппетитный вид, но поскольку дело происходит в пятницу, то испанцы к ним даже не прикасаются, что, конечно, не может не насторожить хозяев.

Все эти детали имеют большое значение. Начиная с того момента, как испанцы подходят к землям, находящимся издавна под властью империи, за ними устанавливается наблюдение, их выслеживают, ожидают, о них докладывают местным властям. Жители побережья наверняка получили приказ Монтесумы быть настороже, подобно жителям берега реки Грихальва; возможно также, что последние информировали Мехико и близлежащие города Мексиканского залива о пришельцах.

Впрочем, достаточно быстро важные господа от индейцев представляются и оказывают всяческие знаки дружбы. Это huey calpixqui (великий интендант, губернатор) Пинотль из Куэтлакстлана со своими помощниками Куитлальпитоком и Тентлилли и calpixqui Яоцин из Миктланкуаутлы. Выделяются своим усердием два господина, которые похожи друг на друга как отец и сын; по-видимому, это помощники Пинотля — Тентлилли и Куитлальпиток.

Испанцев осыпают подарками: это многоцветные плащи, покрытые мозаикой деревянные скульптуры, каменные или золотые статуи, украшения из полудрагоценных камней или из золота, пять покрытых золотом каменных масок… Испанцы предлагают взамен европейскую одежду, зеркала, стеклянные украшения, ножи, гребни для волос, швейные иглы и т. д. «Но все, что им [индейцам] дали, не стоило и четырех-пяти кастильских дукатов, тогда как то, что они дали, тянуло на всю тысячу». Когда испанцы требуют золота в слитках, они получают его. Тентлилли и Куитлальпиток оказывают им всяческие знаки расположения, пишет Хуан Диас, и строго следят за тем, чтобы каждое утро для них устраивался навес от дождя и солнца.

Меновая торговля и прекрасные отношения продолжаются несколько дней. Затем, отказавшись от мысли заложить на этой земле колонию (на это у него не было предписаний), Грихальва решает отправиться в обратный путь. Дело происходит 24 июня. Взволнованное расставание, объятия… Капитан получает в качестве прощального подарка очень богато наряженную молодую индианку. Якорь наконец поднят. Педро де Альварадо отправляется на Кубу — с частью команды, больными, золотом, девушкой-индианкой и донесением Веласкесу, губернатору Кубы. Сам Грихальва продолжает двигаться на север. Через какое-то время к кораблю еще раз подплывают лодки, чтобы вновь пригласить капитана на берег. Экспедиция остается в море еще несколько дней. Вероятно, вблизи Точиана, возле Хуакстека, на нее нападает целая лодочная флотилия. Одного бортового залпа оказывается достаточно, чтобы пустить на дно лодку, убить двух индейцев и рассеять всю флотилию. Сильное течение мешает продвижению вперед, и Грихальва поворачивает на сто восемьдесят градусов. Возвращение происходит без особых трудностей несмотря на стычку в Чамнотоне, и когда представляется случай, команда занимается товарообменом.

«Они думали, что прибыл он, наш высокочтимый принц Кецалькоатль…»

При рассмотрении первых контактов индейцев и испанцев мы опирались, главным образом, на испанские версии. Остается узнать, что в это время происходило в Мехико. К сожалению, индейские источники столь неопределенны и столь ненадежны, что их можно было бы считать бесполезными. Однако они позволяют пролить свет на легенду, которая образовалась вокруг Монтесумы, и представления об интересующих нас событиях в терминах заката ацтекского «солнца».

Особенное сомнение вызывает информация Chronique X. Она претендует на детальное изложение событий, но при этом все путает и многое добавляет от себя. Два существенных факта позволяют так говорить. Прежде всего, автор, или авторы, путают эпизоды появления Грихальвы и Кортеса. Они говорят об индейской переводчице капитана, то есть о Марине, тогда как последняя появляется на сцене лишь в следующем году. У Грихальвы не было хороших средств общения с индейцами. Далее, Chronique увеличивает число хождений между Мехико и побережьем. Житель побережья приходит в Мехико, чтобы сообщить о прибытии белых. Разведчики по приказу Монтесумы отправляются на место наблюдений. Затем они возвращаются, чтобы представить свой отчет. Монтесума снова их посылает на побережье, где они должны наблюдать за отплытием испанцев. Таким образом, получается четыре путешествия, по 450 км каждое. Поскольку речь идет о непрерывной дороге одних и тех же людей, а не о частой смене курьеров, то эти люди могут проходить в день не более 50 км. Стало быть, для четырех путешествий им понадобилось бы не менее тридцати шести дней. Однако испанцы оставались там всего лишь несколько дней: согласно Хуану Диасу — десять дней, согласно Овьедо — с 18 по 24 июня! Излагаемое выше событие просто нереально.

Итак, согласно легенде, один индеец — лишенный ушей, а также больших пальцев на руках и ногах — отправляется к императору. Он сообщает, что пришел из Миктланкуаутлы — центра, расположенного на берегу Мексиканского залива, недалеко от Веракрус, сообщает Тезозомок. Дюран же пишет, что человек, о котором идет речь, явился из преисподней. Дело в том, что, не понимая, что Миктланкуаутла — это название реальной местности, он переводит часть этого слова: mictlan — как царство смерти. Такая версия представляется, по-видимому, более выразительной; к тому же она как-то объясняет необычную внешность прибывшего гонца и, наконец, она намекает на нечто сверхъестественное, к чему дьявол имеет самое непосредственное отношение.

Человек пришел рассказать о том, что он видел, прогуливаясь по берегу моря. Это было нечто великолепное и одновременно ужасное, наподобие перемещающейся с места на место горы. Он посчитал совершенно необходимым доложить о виденном императору. Однако последний, не выразив благодарности добровольному гонцу, посадил его под арест — до подтверждения всей истории. Он посылает главного жреца (tlamteuacazqui) Тлильанкалкви и его помощника Куитлальпитока в Куэтлакстлан — для проверки фактов и чтобы выразить порицание властям Куэтлакстлапа и провинции за их небрежную работу. Прибыв в Куэтлакстлан, наблюдатели информируют о цели своего прибытия huey calpixqui Пинотля, который сразу же дает им возможность выйти на место. Чтобы выполнить в точности задание императора и составить обстоятельный отчет, Тлильанкалкви и Куитлальпиток отправляются на берег. Взобравшись на дерево, они ведут наблюдения и делают соответствующие зарисовки. Затем они торопятся обратно в Мехико. Они рассказывают императору о «белых людях, у которых белое лицо и белые руки, густые длинные бороды, и у которых одежды всевозможных цветов: белые, желтые и красные, зеленые, синие и фиолетовые, словом — всякие. А на головах у них — круглые уборы».

Монтесума как громом поражен. Он приказывает выпустить из-под ареста индейца из Миктланкуаутлы, по тот, будучи магом, как все жители побережья, таинственным образом к тому времени исчез, не оставив после себя никаких следов. Затем император призывает к себе искусных ремесленников: двух золотых дел мастеров, двух плюмажистов и двух шлифовальщиков камней, которым он велит как можно быстрее изготовить определенное количество драгоценных украшений для того, чтобы предложить их в подарок белолицым бородатым существам. Главному жрецу поручается пойти и отнести эти подарки, а заодно и разведать как можно больше о белолицых бородачах. Необходимо узнать, «нет ли среди этих существ того, кого наши предки называли Топильцин, а также еще и другим именем — Кецалькоатль, о котором наши историки говорят, что покидая пашу страну, он объявил, что когда-нибудь он (а может быть — его сын) вернется сюда, чтобы править этой страной и пользоваться всем золотом и серебром и всеми другими драгоценностями, которые у пас имеются». Если это действительно он, то он вернулся, чтобы «получить обратно то, что ему принадлежит по нраву: так как этот трои и все царское великолепие принадлежат ему, а я их взял лишь взаймы, на время».

Чтобы узнать, действительно ли главный среди пришельцев — Пернатый Змей, надо ему предложить поесть. Если он примет предложение и если пища ему понравится, это будет означать, что он считает ее своей родной, и значит он — бог. Тогда его нужно нарядить в эти одежды и украсить его этими драгоценностями, и сказать ему при этом, что Монтесума просит бога дать ему умереть своей смертью, а до этого не отбирать у него его королевства.

Император, конечно, понимает всю опасность миссии — особенно, если незнакомцы действительно боги. Он старается ободрить своих послов. Если белые захотят человеческого мяса, то пусть они, послы, дадут себя съесть, не терзаясь сомнениями, император позаботится об их семьях и осыплет их почестями и богатством.

Тeuclamacazqui Тлильанкалкви и его помощник отправляются втайне выполнять поручение императора, через какое-то время приходят на берег Мексиканского залива и оставляют там на песке принесенную в дар пищу. Затем они забираются на свое дерево, чтобы наблюдать все дальнейшие события. Без особого успеха. Испанцы просто отправились на рыбную ловлю. На заре следующего дня послы оставляют все съестное недалеко от того места, где пришельцы ловят рыбу. Через некоторое время, видя, что пришельцы заметили оставленную для них провизию, послы-разведчики знаками предлагают им все забрать и провожают их на корабль. Когда они немного приходят в себя от всего, что они видят перед собой и что кажется им скорее божественным, нежели человеческим, они вступают в контакт с начальником пришельцев через посредство молодой индианки, которая говорит по-испански и на языке науатль.

Прежде всего, Тлильанкалкви и Куитлальпиток вручают подарки от имени Монтесумы из Мехико. Индианке, которая спрашивает у них, чего они хотят, главный жрец отвечает: «Мадам, я пришел узнать у этого сеньора о причине его милостивого визита, а также о том, куда он направляется и что ищет». Женщина отвечает: «Сеньор этих людей говорит, что он хочет увидеть вашего сеньора Мотекусому и обратиться к нему со словами приветствия и что его единственное намерение — эго пойти в Мехико поприветствовать его и поблагодарить за подарки и за честь, которую ему здесь оказывают». Тогда посол передает послание императора и настоятельно предлагает Грихальве отведать той нищи, которую он, посол, принес с собой. Переводчица дает ему благосклонный ответ: «Эти боги говорят, что они ему целуют руки и что они с удовольствием попробуют эту пищу. Но поскольку они не привыкли к этим блюдам, то будьте любезны сначала сами откушать от всех этих яств, а йотом уже и мы поедим». Мешики повинуются, и вскоре испанцы принимаются за трапезу и с громадным аппетитом поглощают великолепных жареных индеек, маисовые лепешки и рагу, а потом запивают все это какао. В качестве ответного угощения мешики получают морские сухари, сало, несколько кусков солонины и вино, которое послам приходится по вкусу. На следующий день им дают вдобавок стеклянные украшения. Но что их обрадовало в высшей степени, так это высказанное намерение капитана покинуть этот берег. Даже несмотря на обещание вернуться еще и увидеть в добром здравии великого Монтесуму.

Несколькими днями позже в Мехико-Теночтитлане послы представляют свой отчет и показывают все подарки, в частности, морские сухари. Монтесума дает попробовать их своим горбунам. Сам он тоже пробует кусочек и убеждается в том, что вкус у сухаря, по крайней мере, не адский. По приказу императора остаток сухарей помещают в голубую чашу и относят в храм Уицилопочтли. Жрецы ставят посудину в cuauxicalliy гигантскую жертвенную чашу, и окуривают ее фимиамом. Затем ее торжественно переносят в Тулу. Там, в храме Кецалькоатля, ее снова окуривают и посвящают ей перепелок. Обернутая в дорогие ткани чаша помещается в каменный сундук и замуровывается в основание пирамиды. Стеклянные бусы закапываются в Мехико у подножия статуи Уицилопочтли. Монтесума уже знает: «Да, действительно, on оказал мне большую милость, наш сеньор Кецалькоатль — тот, который находился с нами в Туле, и я верю, что это действительно Че Акатль (1-й Тростник) и Накшитль (еще одно имя Кецалькоатля), который более трехсот лет тому назад ушел в небо и спустился в ад». Послов осыпают подарками. Тeuctlamacazqui получает всю дань с Точнана, Циукоака, Ицкуиикуитлапилько, Точтенека и Оцтомаиа; и похоже, что эти города будут принадлежать ему всегда.

Теперь главная проблема для императора состоит в том, как предотвратить панику и как правильно истолковать полученные сведения. Все те, кто находится в курсе событий на побережье, должны об этом молчать — под страхом смерти для них и всего их рода, а также изъятия и истребления всего их имущества. Далее, в обстановке полной секретности Монтесума обращается за истолкованием последних событий к самым старым жителям города, но никто из них ничего не может сказать о вновь прибывших. Тогда Монтесума обращается к ученым.

Один из специалистов по черно-красному рисунку, то есть идеографическому письму, получает задание — изобразить по описаниям Тлильанкалкви испанцев и их корабли. Затем эти рисунки отсылаются во все уголки страны. Не видел ли кто-нибудь в какой-нибудь старинной книге что-нибудь подобное этим вещам и существам? Жрецы Малипалько показывают манускрипт, где представлены люди, похожие на циклонов, и другие — с одной ногой, но такой длинной, что когда они хотят прилечь, то эта нога поднимается вверх и может служить зонтиком; их огромные уши служат им покрывалами, а голова их спрятана в груди. По словам предков малипальков, эти существа должны будут когда-нибудь прийти, чтобы завладеть их страной. Писцы из региона Куаунауака (Куэрнавака), в свою очередь, говорят о возможности существования полулюдей-полурыб.

Сведения из Куитлауака и Мицквика воспринимаются с гораздо большим вниманием. Жители этих городов в краю chinampas были близки по крови тольтекам. По их мнению, сыновья Кецалькоатля действительно должны были появиться — чтобы править страной и вернуть себе все свое имущество. Однако вид этих людей в идеографических кодексах не соответствует внешнему облику странных существ, прибывших с востока.

Остается Хочимилько, где Тлильанкалкви знает старика по имени Квилацтли, обладающего большой эрудицией. Последний является со своими книгами, содержащими откровения, сделанные божеством-покровителем города носителям его образа во время его странствий. Это божество само по себе представляет большой интерес. У него то же имя, что и у старого мудреца — Квилацтли («Тот, кто помогает расти овощам»), но больше оно известно под именем Сиуакоатль, «Женщина-змея». Это божество многолико. Будучи землей, женщиной-матерью, она является представительницей автохтонов; а если она воительница, то в качестве защитницы своей территории. В политическом плане, это вице-король или chihuacoatl, представляющий коренных жителей города.

Другая важная для нас особенность богини — это ее родственные связи. Будучи матерью рода человеческого, именно она смолола кости, доставленные из ада Кецалькоатлем. Именно она воспитала Кецалькоатля после смерти его матери. И она могла бы быть матерью или супругой Мишкоатля, отца Кецалькоатля. И, наконец, мешики считают ее матерью или сестрой Уицилопочтли, а Тлиллан, темнота, размещалась в храме солнечного бога.

Таким образом, именно эта Сиуакоатль, столь близкая к Кецалькоатлю, произносит свои откровения на страницах книги старого Квилацтли. Вероятно, этот последний имел полную возможность разъяснить императору характер связи между белыми пришельцами и Кецалькоатлем. Впрочем, оба главных информатора Монтесумы тесно связаны с Сиуакоатль. Главный жрец Тлильанкалкви — тот, который из дома богини, из ее якорной стоянки на земле, — докладывает о том, что происходит в данный момент. Квилацтли — сама богиня — информирует о прошлом и о том, что говорят мифы. Живые воплощения автохтонов следят за незваными гостями.

Рассказы старого мудреца весьма удивительны. Сначала перед слушателем возникают из небесного восточного моря люди со змеиными головами или большие рыбы «с ногами гусениц». У других столь же мифических существ — одна нога или они передвигаются на орлах или на больших змеях, на которых они и едят, и спят. Затем появляются люди с головой в грудной клетке. Но самыми первыми придут светлокожие длиннобородые существа, одетые очень разнообразно в разноцветные одежды, с круглыми «мисками» на голове, сидя верхом на больших оленях. Они прибудут в больших домах, подобных деревянным горам…

В качестве наглядной иллюстрации к своим рассказам Квилацтли вытаскивает на свет очень старый документ, на котором представлены эти белолицые, их ладьи и их верховые животные или орлы. При виде всех этих изображений император вконец расстраивается и даже пускает слезу. Он делится со стариком информацией относительно того, что происходило на берегу, и продолжает: «Одно меня утешает: это то, что я послал им свои подарки и просил их покинуть наши берега. Они вняли моей просьбе и ушли. Не знаю, когда они появятся снова». Квилацтли говорит, что белые вернутся через год-два, самое большее — через три-четыре года. Монтесума решает теперь вести постоянные наблюдения за обстановкой на побережье и оставляет при себе на случай возможных консультаций этого мудрого старца Квилацтли. Отныне «автохтонность» будет как бы его тенью…

Два года проходят без чрезвычайных событий. Император обретает свою напористость и свою гордость. Он перестал даже бояться богов. Терроризируя города, он смещает их правителей и назначает на их место своих родственников: своего племянника Оквицкви — в Аскапоцалько, другого племянника, Хуаиитля — в Экатенек, еще одного, Омакатля — в Хочимилько, а своего сына Акамапичтли — в Тенайукуа.

Таким образом, рассказ из Chronique X — это, в основном, легенда.

Ее текст представляет собой произвольную компиляцию сведений о двух прибытиях, следующих одно за другим: Грихальвы и Кортеса. Компиляция направлена на то, чтобы подчеркнуть состояние тревоги Монтесумы — этот парализующий страх, который, в глазах хронистов, ведет его самого и его империю к гибели. К тому же надо показать, что как только опасность миновала, Монтесума обрел свое постоянное и главное качество — гордость. И вся эта компиляция, безусловно, испытывает влияние древнего мифа, о чем свидетельствует ассоциация Монтесумы с персонажами, символизирующими землю автохтонов.

Рассказ содержит сознательные искажения и легендарные или мифические элементы. Он направлен на рассмотрение отдаленных событий. Но он представляет также отдельные подлинные элементы, принадлежащие, скорее, к путешествию Кортеса, нежели Грихальвы. Тоскливые предчувствия императора, его страх — реальны. То, что Монтесума старается понять, и то, о чем ему идут донесения, — это тоже вполне правдоподобно. Если бы до нас дошли слухи о том, что в каком-то отдаленном уголке планеты высадились какие-то опасные инопланетяне, то нам тоже стало бы не по себе — достаточно вспомнить о панике, которая разразилась в Нью-Йорке после выхода радиофельетона Орсона по роману Герберта Уэллса «Война миров»: мы стали бы обращаться к ученым и бросились бы листать научно-фантастические романы в попытке найти понимание ситуации и руководство к действию. Остается выяснить подлинность другого, более существенного момента этого рассказа — ожидания скорого возвращения. Действительно ли, как утверждают информаторы де Саагуна, Монтесума и его сановники верили, что «прибыл он, наш высокочтимый принц Кецалькоатль»?

Возвращение Кецалькоатля

В соответствии с тем, что говорят информаторы де Саагуна, при виде Грихальвы и его людей, Пинотль из Куэтлакстлана, Яоцин из Миктланкуаутлы, интендант из Теочинъёкапа, Куитлальпиток и Тентлилли подумали, что вернулся Кецалькоатль. В свою очередь, Chronique X сообщает, что Монтесума захотел узнать, имеют ли прибывшие отношение к Топильцину-Кецалькоатлю, который некогда удалился, провозгласив, что он или его сын придут еще и будут владеть этой страной и управлять ею, — к тому Кецалькоатлю, трон которого он, Монтесума, лишь временно занимает. Известие о прибытии Кецалькоатля находит свое отражение и в книгах чиманпанеков из Куитлауака, Мицквика и Хочимилько…

Вера в это предсказанное возвращение в большой мере способствовала продвижению Конкисты в смысле деморализации ацтеков и, в частности, Монтесумы, которого некоторые исследователи считают «Гамлетом на экзотической почве, отравленным смертельным ядом отчаяния». Факт существования этой веры оспаривается некоторыми авторами-ревизионистами, которые усматривают в мифе о Кецалькоатле «посткортесианскую легенду», даже фабрикацию самого конкистадора. Последний как бы хотел показать, что роль испанцев в Мексике была предрешена задолго до их прибытия в страну.

Скажем сразу, что эти предположения никак не подтверждаются, особенно в том, что касается Кортеса. Испанские источники указывают совершенно определенно на тот факт, что Кортес на всем своем пути в Мехико ни разу не назвался Кецалькоатлем, хотя объективно для этого были все возможности.

Миф о Кецалькоатле имеет свою внутреннюю логику и образует существенную часть космогонии и менталитета древних месоамериканцев. Параллели с этим мифом можно найти у других народов, например у майя. Следовательно, никак нельзя отрицать его доиспанский характер. Очевидно, однако, что миф претерпел какие-то изменения в колониальную эпоху, особенно в том смысле, что Кортеса отождествляли с Пернатым Змеем (Облачным Змеем). Бога сразу же сделали белолицым. Далее, поскольку считалось, что в конце своей жизни он стал благочестивым и оказался жертвой мрачного Тецкатлипоки, то некоторые увидели в нем христианина, даже миссионера (Дюран, например, говорит об апостоле Фоме, Святом Фоме Индий) или, дальше уж некуда, самого Христа. Отсутствие смерти и человеческих жертвоприношений в райском Толлане эпохи заката рассматривалось как протест бога против жертвоприношений, а его бегство — как победа сторонников жертвоприношений, возглавляемых Тецкатлииокой! Кроме того, в уста побежденного реформатора было вложено пророчество о его возвращении.

Манускрипт иезуита Хуана де Товара является одним из наиболее поучительных в этом плане. Он объясняет, что как только ацтеки узнали о прибытии испанцев, они все как один увидели в этом возвращение Кецалькоатля, который «давно удалился за море — в ту сторону, где встает солнце; он сказал, что через некоторое время от вернется и что надо будет его встречать с подарками — богатствами этой страны, поскольку эта страна ему принадлежит, и он — ее правитель».

Далее Товар резюмирует «историю» Кецалькоатля: «А для того, чтобы все эго лучше попять, надо иметь в виду, что в этой стране в незапамятные времена, согласно записанным свидетельствам (Дюран?), проживал некий человек — настолько благочестивый, что многие считают, что это был святой, который прибыл в эти края, чтобы проповедовать Святое Евангелие; и действительно, его посты и покаяния, его ночные бдения и его проповеди, направленные против всяческих пороков, которые он бичевал со всей строгостью, призывая к благочестию, делают его равным евангельским святым; а главное, он, как многие утверждают, не был идолопоклонником; наоборот, он ненавидел идолов и жестокие обряды и ложные церемонии, из-за чего он был преследуем до такой степени, что вынужден был покинуть страну и поселиться далеко за морями; но на прощание он обещал вернуться или прислать вместо себя других, которые отомстят тем, кто в этой стране совершал преступления против Бога… Мексиканцы весьма почитали этого человека, так как, говорят, он был способен творить чудеса, а его добродетель была просто сверхчеловеческая; и говорят, он был богоизбранным сеньором и императором этой страны».

Теперь известно, что Кецалькоатль не был ни белым человеком, ни религиозным реформатором, что он не возвещал о своем возвращении и что он вообще существовал лишь в мифических представлениях месоамериканцев. Лишь общие интересы испанцев и индейцев придали ему эти более или менее выраженные черты европейского миссионера. С испанской стороны — либо для того, чтобы иметь основание претендовать на его наследство и оправдать новую власть, либо для того, чтобы показать, как это представлялось миссионерам, что индейцы были христианами столько же времени, сколько и сами испанцы и что поэтому они были достойны внимания и снисхождения. С индейской стороны — в силу тех же соображений, которые бытовали среди миссионеров, а также для того, чтобы показать, что в Мексике уже давно поднимались голоса против такого чудовищного безобразия, каким были человеческие жертвоприношения.

Кецалькоатль действительно не провозглашал своего возвращения в конце жизни. Но у него не было в этом необходимости: это возвращение предполагалось само собой. Давайте вспомним, что для индейцев мировые эпохи или «солнца» были ставкой в непрерывной борьбе Тецкатлипоки и Кецалькоатля, которые сменяли друг друга у власти. Четвертое «солнце» было эпохой предшественников ацтеков. Это солнце принадлежало Кецалькоатлю, который царствовал над тольтеками в Толлане. Пернатый Змей был свергнут Тецкатлипокой, поддержанным Уицилопочтли, пятым (ацтекским) «солнцем». Вполне естественно, что Кецалькоатль должен был вернуться и изгнать Тецкатлипоку-Уицилопочтли. Пятое солнце представляло собой относительно недавнее нововведение, и еще в большей мере это можно сказать о замене Кецалькоатля на Уицилопочтли. Во время всего ацтекского «солнца» Кецалькоатль систематически отодвигался на задний план, и в различных обрядах и празднествах его заменяли Колибри-Левшой. Не естественно ли, что, узнав о его предполагаемом возвращении, мешики, и только они, должны были почувствовать свою вину?

Вернемся к Монтесуме. Как он истолковывает приход незнакомцев? Нам известно, что он располагал информацией различного характера. Ему рассказывали о чрезвычайных событиях на островах, о постоянно прибывающих непобедимых, и все-таки однажды побежденных воинах, о громоподобном, странного вида оружии… Не исключено, что Эррера — потерпевший кораблекрушение испанский моряк, ставший военным вождем майя — сам где мог организовывал панику, стержнем которой была мысль: если придут его соотечественники, то это будет означать конец индейской цивилизации, а все индейцы будут обращены в рабство…

По крайней мере одно обстоятельство должно быть ясным для Монтесумы. Вновь прибывшие являются teteo (множественное число от teotl) — слово, переводимое обычно как «боги», но значение его гораздо шире. Море именуется teoatl, «огромная вода» (вместо «огромная» можно поставить «чудесная» или «величественная»). Словом teocalco называется комната во дворце, где хранятся сокровища и все, что вызывает восхищение. Теочичимеки — это настоящие, подлинные чичимеки. В других сложных словах teo может быть связано со значением ужасного, опасного, священного, исключительного, солнца… Испанцы — как раз все это.

Действительно ли они боги, вроде Мишкоатля, Кецалькоатля или Уицилопочтли? Именно это хочет уяснить себе великий tlatoani. Именно поэтому он велит следить за обстановкой на побережье, поэтому он готов в Потончане заплатить за потенциального информатора его вес в золоте, поэтому он обращается к мудрецам и к старинным книгам. У незнакомцев величественная осанка — именно такая, какая должна быть у богов. Похоже, что они могут по своему желанию переместиться в любое место по огромной воде. Они владеют молниями, и они очень опасны. Однако они все же смертны. Но разве сами боги не умирают? Боги умирают. Исключением является лишь божественная созидающая пара. Но ее можно не считать, для нее нет специальных обрядов.

Конечно, белые пришельцы teo, но какие?

Все это необходимо выяснить. Поэтому император велит наблюдать за белыми. Не для того, чтобы получить подтверждение того, что они teo, — это и так ясно, но для того, чтобы узнать всякие подробности об этих teo и решить, таким образом, какие против них могут быть приняты меры. И, конечно, надо знать, о каких богах идет речь, или о том, кто их прислал.

По этому последнему пункту много совпадающих сведений. Все более распространяющиеся слухи о крушении империи, обвинения Монтесумы в мегаломании и непомерной гордости — все это говорит о наступлении новой эры и, следовательно, о возвращении Пернатого Змея…

Третья экспедиция

Отбытие Грихальвы означало лишь краткосрочную передышку. В следующем, 1519 году, или в 1-м году Тростника (год рождения Кецалькоатля) состоится окончательная высадка испанцев на мексиканском берегу. И опять со стороны восходящего солнца!

Третья флотилия снялась с якоря 18 февраля 1519 года. Подобно предыдущим, она отправилась от берегов острова Фернан дина, или Куба, и взяла курс на остров Косумель. Возглавил флотилию Эрнан Кортес.

Кортес родился в 1485 году в Меделлине (Экстремадура), в семье обедневших идальго. В течение двух лет он посещает университет в Саламанке (1499–1500), который покидает преждевременно со званием бакалавра права, со знанием латыни и с некоторым вкусом к юридическим формулировкам. Затем он осваивает ремесло нотариуса в Вальядолиде. У него репутация непоседы и волокиты; несмотря на слабое здоровье он любит ввязываться в различного рода авантюры.

В девятнадцать лет он отправляется в Америку в поисках своего счастья. Он принимает участие в умиротворении острова Эспаньола (прежнее название Гаити) и получает за это должность «общественного» нотариуса в муниципальном совете города Асуа. Снедаемый честолюбивыми мечтами, Кортес с нетерпением ожидает своего часа, завязывая между тем полезные знакомства. В 1509 году он участвует под началом капитана Диего Веласкеса в завоевании Кубы и благодаря своей энергии приобретает вес у начальства. Сначала он становится секретарем у Веласкеса, затем занимается скотоводством и добычей золота, занимая при этом должность алькальда, или муниципального судьи Сантьяго де Баракоа. Его дружба с Веласкесом не всегда была гладкой, и был момент, когда капитан хотел его повесить за участие в заговоре против него. Но ссоры сменялись примирениями. К 1515 году Кортес женится. Женитьба закончилась плачевно: молодая жена, Каталина Хуарес, скоропостижно скончалась, и ходили упорные слухи, что Кортес сам задушил ее.

Вскоре после этого состоялись экспедиции Кордовы и Грихальвы. Педро де Альварадо, посланный вперед Грихальвой, докладывает Веласкесу о богатствах вновь открытых земель. Веласкес, занимающий теперь должность adelantado de таг (губернатор новых земель, включая земли, которые могут быть открыты), добивается от монахов-иеронимитов разрешения на проведение повой экспедиции. Он сразу же ищет адмирала, который был бы более предприимчив, чем Грихальва, и без всякого колебания останавливает свой выбор на Кортесе. Его задача будет состоять в поиске потерпевших кораблекрушение, налаживании товарообмена с целью получения золота и серебра, исследовании «Земли Кулуа» и сборе о ней всякой информации, установлении власти на открытых землях, обращении в христианскую веру индейцев, и терпеливых, но настойчивых уговорах подчиниться испанскому королю. И наконец-таки найти в проливах между островами дорогу на запад, к Японии и Китаю, которые конечно же должны быть совсем рядом.

Кортес чувствует, что его час наступил. Он продает все свои поместья и залезает в долги — лишь бы обзавестись кораблями, людьми, оружием и обмундированием. Усмотрев недоброе в таком рвении и такой преданности, Веласкес пересматривает свое решение о назначении Кортеса командиром эскадры. Узнав об этом, Кортес срочно выходит в море, имея одиннадцать кораблей, примерно пятьсот солдат и сто матросов, шестнадцать лошадей, четырнадцать пушек, тридцать два арбалета и тринадцать аркебуз. Среди офицеров значатся такие люди, как Педро де Альварадо, будущий завоеватель Гватемалы, который впоследствии будет пытать свое счастье также и в Эквадоре; Франсиско де Монтехо, чья слава будет связана с Юкатаном; Кристобаль де Олид, который восстанет против Кортеса в Гондурасе. Кроме того, два священника: уже знакомый нам Хуан Диас и Бартоломео де Ольмедо и несколько сот кубинских носильщиков. К острову Косумель подошли в конце февраля 1519 года. Корабль, на котором находится Альварадо, подходит первым. Становятся на якорь напротив покинутой жителями деревни, и Альварадо, воспользовавшись отсутствием хозяев, завладевает сначала оставленными без присмотра индюками, а потом — драгоценностями и украшениями в храме. Когда дон Эрнан высаживается на берег и видит ситуацию, он строго отчитывает Альварадо и пытается добиться возвращения индейцев. К ним направляется человек, который должен объяснить от имени Кортеса, что последний прибыл на остров «без какого-либо намерения причинить им зло, но лишь для того, чтобы побудить их принять паше святое учение». Кроме того, посланец должен был объяснить, что «наши сеньоры — самые великие государи в мире, которые подчиняются еще более великому государю [папе]», и что он, Эрнан Кортес, требует от индейцев лишь подчинения Их Величествам, что принесет им всяческую пользу и оградит их от причинения им зла кем бы то ни было.

Эта маленькая проповедь, полностью соответствующая инструкциям Веласкеса и испанской политике в отношении индейцев, достигает желаемого результата. Кортес будет возвращаться к ней, иногда делая соответствующие моменту добавления при каждом контакте с туземцами. Он велит также разбить статуи идолов и проведет мессу в очищенном храме. Получив подтверждение присутствия белых пленных моряков на Юкатане, он спешно посылает индейцев к потерпевшим кораблекрушение — с письмами, содержащими призыв присоединиться к нему, и с достаточным для выкупа количеством стеклянных украшений. Небольшой отряд послан на Юкатан, чтобы встретить моряков. К сожалению, напрасно. Через шесть дней отряд возвращается. Тогда Кортес решается идти на поиски моряков всей флотилией, несмотря на предупреждения штурманов о том, что на протяжении всего пути нет ни одной значительной бухты, где можно было бы укрыться, а море постоянно штормит. К счастью, поднялся яростный ветер и пошел дождь. Штурманы смогли настоять на своем, и поход был отменен.

Начиная с этого первого этапа завоевания Мексики, Кортес проявляет свои качества военного руководителя. «Именно на этом острове, — замечает Берналь Диас, — наш капитан начал принимать всерьез свой пост командира. Бог даровал ему способности: за что он ни брался, все ему удавалось; он обладал особым тактом в деле умиротворения жителей этих мест». Лучше не скажешь. Кортес хорошо видел перспективу. Он обращался с индейцами как с подданными — или как с будущими подданными — Короны, следовательно, достойными уважения. Кортес сочетал в себе черты четко действующего политика и гуманного человека одновременно. Будучи осторожным и рассудительным, он в то же время великодушен и, возможно, иногда играет этим своим великодушием. Иногда его душевные порывы приводят к рискованным ситуациям — например, в действиях, предпринятых с целью спасения потерпевших кораблекрушение моряков. Или позже, в Мехико, когда он хотел во что бы то ни стало разделаться с идолами. Обычно, однако, он вовремя останавливается. Иногда ему помогает в этом буря, иногда люди. Если он, конечно, не рассчитывает специально на то, что люди его удержат…

Есть удача, особенно, когда сам ее подготовил, и есть искусство пользоваться удачей. На следующий день, после того как не состоялся выход флотилии в море, один из спасшихся от кораблекрушения в 1511 году, Агулар, подплывает к Косумелю в пироге. «Сеньоры, вы христиане? Чьи вы подданные?» Андрес де Тапиа и другие испанцы встречают его на берегу и отвечают на его взволнованные вопросы. Агулар плачет от счастья и надает на колени, вознося благодарность небу. Тапиа обнимает его и отводит к Кортесу, который сначала принимает его за индейца. Ему дают европейскую одежду, как бы для того, чтобы он вернул себе свою прежнюю сущность, и он начинает рассказывать о своих приключениях. Потом он добавляет, что ходил навестить другого спасенного — знаменитого Гонсало Эрреру, который сказал ему: «Агулар, брат мой, я женат, у меня трое детей, меня сделали касиком и даже командиром на случай войны; вы можете уйти отсюда, и да хранит вас Бог! А у меня, как видите, татуировка на лице и дырки в ушах; что бы сказали обо мне испанцы, если бы увидели меня таким? И посмотрите на моих детей — чудесные, правда? Дайте мне, пожалуйста, для ребят эти стеклянные украшения, которые вы принесли с собой. Я им скажу, что это подарок от моих братьев из моей страны». Эррера отказывается от возвращения на родину. А мадам Эррера прогоняет со двора рабыню Агулар…

Сражение у Синтлы

Зачислив в свой состав переводчика-испанца, прекрасно владеющего языком майя, экспедиция возобновляет свой путь. Ничего особенного не происходит вплоть до прибытия к устью реки Грихальва. Желая исследовать эту неглубокую реку, дон Эрнан погружает своих людей на борт двух бригантин и нескольких шлюпок и поднимается по реке до самого Потончала. Берега, однако, сразу покрываются толпой вооруженных людей, а затем к кораблям устремляются лодки с воинами. С помощью Агулара испанцы просят разрешения высадиться, чтобы набрать воды и закупить провизии, ну и, конечно, чтобы поговорить об испанской королевской чете. Майя чонталс, однако, приказывают им уйти. Поскольку уже темнеет, то испанцы укладываются на ночь тут же, на песчаном берегу напротив Потончала.

На следующий день индейцы в лодках привозят немного провизии и повторное требование уйти. Кортес отвечает, что ему надо ознакомиться со страной, чтобы дать отчет королю и королеве. Он посылает две сотни солдат обойти Потончай; сам же он немного погодя высаживается в самом городе с восемьюдесятью людьми. На берегу их ожидают вооруженные индейцы. Кортес, в соответствии с законом, велит трижды прочитать им свое requerimiento (требование). Это документ, составленный в целях ограничения вооруженных конфликтов с индейцами, который предоставляет им возможность подчиниться. При этом индейцы обязывались признать верховенство церкви, папы и испанской королевской четы, а также приобщиться к слову божьему.

Индейцы настроены решительно против всего мероприятия. Кортес нападает, отряд из двухсот человек поддерживает его с тыла. Вскоре потончанеки обращаются в бегство, а испанцы занимают самую укрепленную часть города.

На следующий день несколько индейцев приносят кое-какие подарки и обращенное к испанцам требование покинуть страну. Кортес требует у них подчинения, на что они, похоже, соглашаются. Они обещают также провизию, но обещание остается невыполненным. Тремя днями позже большое число индейцев нападает на испанских мародеров возле деревни Сиптла. Двадцать испанцев ранено. На следующий день Кортес решает перейти в наступление. После обедни он велит вывести с корабля на берег десяток лошадей и посылает сначала триста человек, а затем еще сотню к месту стычки. Командовать людьми поручено Диего де Ордасу. Сам Кортес охраняет фланги с несколькими кавалеристами — в то время один всадник стоил, пожалуй, трехсот пехотинцев.

Вскоре основная часть испанского войска оказывается лицом к лицу с индейской армией, численность которой оценивалась примерно в сорок тысяч человек. Индейцы хорошо выбрали место: ноля, перерезанные многочисленными оросительными каналами. Напрасно испанцы заверяют индейцев в своих мирных намерениях (что они вынуждены делать в присутствии такой толпы) — индейцы отвечают градом камней, стрел и дротиков. Завязывается бой, в то время как арьергард соединяется с теми тремястами, которые уже схватились с противником. Индейцы сражаются неплохо. Незнакомое оружие, пушки, аркебузы, которые наносят существенный урон при каждом залпе, их не обескураживают. Они быстро понимают, какие ужасные потери вызывает применение громоподобного оружия в ближнем бою, и занимают такую позицию, чтобы можно было обстреливать противника из укрытия с меньшим риском для себя. Однако испанцам также быстро становится понятным замысел индейцев, поэтому они стараются остаться в ближнем бою. Ситуация становится особенно опасной для испанцев тогда, когда их начинают окружать. Кавалерия, которой пришлось обходить болото, еще не на месте. Лишь через два часа она подходит и сразу же бросается против толпы, окружающей испанцев. Испытывая страх перед непонятными чудовищами, которые, по-видимому, составляют одно целое со своим всадником, индейцы все же сопротивляются. Кортес, осажденный со всех сторон, почти лишен возможности продвигаться. Однако пехота, заметив его наконец, усиливает свою атаку и рассеивает индейское войско. Со стороны испанцев имеется один убитый и несколько десятков раненых.

Вечером Кортес посылает двух пленных индейцев с предложением о мире. Майя, потерявшие двести человек, вынуждены быть сговорчивыми. Однако решение зависит не только от них. Для того чтобы провести это сражение, восемь городов-государств заключили союз, и теперь требуется согласие их правителей. Последние являются на следующий день с выражением покорности. Они предлагают испанцам провизию, малоценные золотые вещи, ткани, а главное — два десятка женщин-рабынь. Индейцы, действительно, заметили, что среди прибывших слишком мало женщин, и следовательно — почти никого, кто мог бы готовить совершенно необходимые ежедневные кукурузные лепешки.

Одна из женщин красива, сообразительна, и кроме того, она знала два языка, хотя на последнее обстоятельство в тот момент никто не обращает внимания. Ее зовут Малипалли, и она знает два языка: науатль и майя. После смерти отца Малипалли мать вышла замуж вторично — за другого городского правителя, которому она родила ребенка. Малипалли была продана купцам Хикалапко, которые ее перепродали в Потончаи. Двадцать женщин были окрещены без промедления и розданы помощникам Кортеса в наложницы. Малиналли, отныне Марина, достается Фернандесу Пуэртокарреро.

По требованию Кортеса в город быстро возвращается все его население и восстанавливается обычный порядок. Однако человеческие жертвоприношения запрещены, а статуи богов уничтожены. В храме воздвигается алтарь, увенчанный распятием и образом Богородицы. Впрочем, эго не слишком удивляет индейцев: разве сами ацтеки не заставляли побежденных помещать в своих храмах, на том же уровне, что и их главные боги, изображение Уицилопочтли? Затем отец Ольмедо служит обедню в присутствии чонтальских и науатльских сеньоров. Кортес пытается изложить основы христианского учения. Через несколько дней — Вербное воскресенье, и христиане проходят в торжественной процессии перед благородными майя, которые воодушевленно потрясают ветками. Эти индейцы гордятся своим участием в празднике. Население находится под большим впечатлением от этого нового обряда, в котором жертва — не военнопленный воин, а маленький кусочек хлеба. Затем испанцы погружаются на свои корабли. На следующий день они поднимают якорь и берут курс на запад.

Покидая Потончан, Кортес не преминул расспросить короля Табаско и его союзников о причинах их враждебности, проявленной в этот раз, притом что Грихальва был принят хорошо. Ему ответили, что майя, и особенно люди из Чампотопа, строго упрекали их в пассивности и даже трусости в связи с предыдущей экспедицией, и что в этом случае их призывал к сопротивлению один из переводчиков майя, сбежавший перед сражением. К тому же, по свидетельству Гомары, побежденные индейцы объясняют, что в случае с Грихальвой речь шла только о товарообмене, на что они сами охотно шли. Но когда они снова увидели корабли, притом в гораздо большем количестве, они подумали, что новые люди возвращаются, чтобы забрать у них все, и это им не понравилось. Отсюда — возникновение союза и сражение.

Очень возможно, что мешики внесли свой вклад в создание этого союза, но постарались ничем его не выдать. Побежденные майя ни разу не обмолвились о причастности ме-шиков к их сопротивлению. Если только не назвали их в числе прочих участников коалиции. В одном, однако, можно быть уверенным: Монтесума и его сторонники постарались о том, чтобы другие сражались вместо них.

Боги поселяются в Анауаке

Под вечер 20 апреля, в Святой четверг, флотилия заходит в бухту Сан-Хуан д’Улуа. Сразу же две большие лодки направляются к флагманскому кораблю. Индейцы поднимаются на борт корабля, где их принимает Кортес. Поскольку они говорят на языке науатль, а Агул ар этого языка не знает, то понять их невозможно. Позднее выяснится, что они посланы губернатором провинции Куэтлакстлан господином Тентлилли, чтобы узнать о намерениях путешественников: захотят они остановиться или отправятся дальше. Кортес благодарит индейцев за их визит, угощает их едой и питьем, дарит им кое-какие украшения и вообще старается подбодрить своих гостей. Затем он объявляет о своем намерении повидать Тентлилли. Посланцы едят с некоторым недоверием, но вино им, по-видимому, нравится. Они просят еды и питья для своего вождя, и откланиваются. На следующий день, в Святую пятницу, испанцы выходят на берег. Они строят укрепленный лагерь, устанавливают алтарь и размещают артиллерию.

Сведения ацтеков об излагаемых нами событиях, позаимствованные через десятки лет у информаторов, не являющихся их очевидцами, сильно расходятся. Они противоречат одно другому и часто являются совершенно невероятными. Получив информацию о прибытии испанцев, Монтесума посылает к ним Тлильанкалкви, чтобы узнать, не собираются ли они посетить Мехико — для того чтобы иметь возможность подготовить для них дорогу и вообще принять их достойным образом. Или, по де Саагуну, он призывает к себе пять послов и дает им напутствие: «Идите, не задерживайтесь! Поклонитесь нашему господу и скажите ему: «Нас прислал твой наместник Мотекусома, а вот то, что он передает тебе в дар, поскольку ты вернулся к своему очагу, в Мехико». Именно эти послы навещают Кортеса на борту его корабля в день его прибытия в Святой четверг. Если верить этой версии информаторов де Саагуна, то послы одевают адмирала, говоря при этом: «Сеньор, надень на себя одежды, которые ты носил раньше, когда находился среди нас как наш Бог и наш король». Затем они предлагают Кортесу другие части наряда, но тот находит их слишком невзрачными и велит заковать послов в кандалы. Чтобы их запугать, он приказывает дать пушечный залп. «И тогда послы испугались до смерти, голова у них закружилась, все закачалось у них перед глазами, они упали на землю, лежали так и ничего не могли понять». Испанцы поднимают их, дают им вина и немного еды. Наконец Кортес бросает им вызов: «У мешиков репутация храбрецов, которые могут биться один против десяти, и даже против двадцати. Вот оружие. Завтра мы сразимся». Послы отказываются, ссылаясь на то, что император послал их только приветствовать сеньора, и им никак нельзя ослушаться императора Монтесуму. Затем они поспешно покидают корабль и убегают.

В Chronique X прием выглядит значительно лучше. Испанцы поглощают жареных индеек и прочую принесенную для них снедь, а затем Тлильанкалкви сообщает Кортесу, что Монтесума будет счастлив его видеть и отдать ему свой троп и что он будет оказывать ему почести как богу.

Этот отрывок из де Саагуна показывает, как различные гемы легенды могут развиваться при опоре даже на малую часть правды. Два индейца действительно побывали на борту испанского корабля. Берег находился под постоянным наблюдением, и за всеми маневрами испанцев тщательно следили туземцы. Однако портрет Кортеса столь же нереалистичен, как если бы он был выполнен ацтекским скульптором.

Здесь капитан предстает кем угодно, но только не дипломатом. А ведь это на самом деле доминирующая черта его характера. Все, что нужно ацтекским рассказчикам — это показать контраст между сильными и грубыми завоевателями и невинными индейцами. Конечно, реальный Кортес обычно не упускает возможность внушить потенциальному противнику спасительный страх, например, демонстрируя эффективность своего оружия, но делает он это гораздо тоньше, чем эго здесь описано. Кандалы — это, конечно, чистейшая выдумка. Кандалы, сравнимые с приспособлением, применяемым месоамериканцами для того, чтобы затруднить движения рабов или пленных — палка за спиной, продетая под руками, и веревка, — по гораздо более прочные, произвели сильное впечатление на индейцев, особенно тогда, когда они в результате своего поражения, были тысячами обращены в рабство. Поэтому они фигурируют здесь, и их можно будет обнаружить также и в описании первой встречи с Монтесумой. Конечно, история с кандалами придумана, но в ней содержится весьма прозрачный намек на то, что уже самые первые контакты с европейцами означали рабство для коренного населения Месоамерики.

Испанцы представлены как грозные люди; с индейской стороны не видно ничего кроме отвратительного страха, униженности и трусости. Эго говорит о том, что информаторы — не мешики.

Действительно, де Саагун записал свои версии именно в Тлагелолько. И конечно, если тлателольки и сражались до конца против захватчиков, они не забыли свою обиду на могущественных соседей.

В рассказе сгущены краски и в том, что касается поведения Монтесумы. Мы увидим, что той императора и его послов оказывается гораздо более гордым. Конечно, его голова занята мыслями о возвращении Кецалькоатля. Но доказательств присутствия бога пока пет.

Итак, в Святую пятницу Кортес оказывается командиром важного плацдарма на территории ацтеков. Приходит окрестное население, и очень скоро индейцы и испанцы пускаются в нескончаемые товарообменные операции. Кортес запретил принимать золото, чтобы не демонстрировать излишнюю жадность.

На Пасху Тентлилли и Куитлальпиток приходят из Куэтлакстлана, расположенного в сорока километрах южнее. Вместе с ними — четыре тысячи человек и достаточное количество провизии. Они приветствуют Кортеса по принятому обычаю — прикоснувшись к земле, подобрав немного песка и поднеся его к губам. Потом они окуривают его благовониями и делают себе ритуальное кровопускание в его честь. Кортес обнимает их. Затем они предлагают подарки: съестное и украшения. Именно здесь должна происходить сцена одевания конкистадора, который в свою очередь предлагает Тентлилли облачиться в рубаху из голландского полотна и в бархатную рясу и подвязать эту одежду золотым поясом.

Если полагаться на информацию де Саагуна, то одежды, которые Монтесума доверил своим послам для вручения Кортесу, составляют как бы четыре комплекта, которые могли бы принадлежать: Кецалькоатлю в образе бога конца Толлана, Тецкатлипоке, Тлалоку и Кецалькоатлю в ипостаси бога ветра. Получается как бы две пары: два бога ночных-лунных-земных — Тецкатлипока и Тлалок, и два бога светлых, дневных — Кецалькоатль в качестве утреннего светила и Кецалькоатль конца Толлана. Стоит заметить, что этот Кецалькоатль на закате, «близкий к земле», чрезвычайно напоминает Тлалока. Что же касается отраженного в черном зеркале послеполуденного солнца, то оно имеет сходство с Дымящимся (черным) Зеркалом.

До сих пор все происходило без какого бы то пи было понимания на словесном уровне. Но кто-то из окружения Кортеса вдруг заметил, что одна из женщин, подаренных королем майяйского города Потончана Табаско, разговаривает без каких бы то ни было затруднений с людьми супер-интенданта-губернатора. Кортес подзывает к себе эту молодую женщину, Малиналли-Марину, и обещает ей свободу при условии, что она будет верно служить у него в качестве переводчика и секретаря. Разумеется, Малииалли (она же Марина) согласна. Отныне она будет переводить с науатля, то есть языка науа, на котором говорят ацтеки, на язык майя, а Агулар — с майя на испанский. Вскоре, однако, она овладеет испанским и будет играть в Конкисте существенную роль как помощник Кортеса, которому она, кстати сказать, подарит сына — Мартина Кортеса.

Наступает час мессы. Мешики с большим любопытством наблюдают службу. Затем капитан приглашает своих гостей под навес — для трапезы и беседы.

Кортес объясняет гостям, что он вассал императора христиан Карла Австрийского — короля Испании и повелителя многих других стран. Он, Кортес, послан в страну Кольхуас, чтобы нанести визит ее королю и передать ему послание императора. Тентлилли радуется при известии о столь могущественном и добром императоре. Но тут же он замечает, что монарх, которому он служит, ни в чем не уступает упомянутому могущественному и доброму императору. Осмелев после откровений Кортеса, который все же не более чем посланец, так же как и он, Тентлилли, этот последний, по-видимому, заметил: «Ты только что прибыл и уже хочешь разговаривать с ним; прими сначала этот подарок, который мы преподносим тебе от его имени, а потом можешь изложить свое пожелание». Затем он дарит Кортесу драгоценные украшения и пачки хлопчатобумажной одежды и получает взамен ожерелье из стеклянных бус, крашеное резное кресло, камешки марказита (железного колчедана) и красную шапку, украшенную медальоном с изображением Св. Георгия, поражающего дракона. Кортес спрашивает у Тентлилли, есть ли у Монтесумы золото, и получив утвердительный ответ, просит в следующий раз принести побольше этого металла. «Мои товарищи и я, — сообщает он доверительно, — страдаем болезнью сердца, и только золото может его вылечить». Тем временем индейцы из свиты губернатора зарисовывают все то, что они видят перед собой: людей, лошадей, собак, оружие, корабли.

Пора, как полагает дон Эрнан, произвести особое впечатление на собеседников. Как бы в их честь и для того, чтобы Монтесума получил более подробную информацию о его войске, он приказывает солдатам промаршировать торжественным строем с фанфарами. Затем происходит имитация боя. Кавалерия наступает, артиллерия оглушает окрестность своими залпами. Ацтеки поражены. Это, однако, не мешает Тептлилли разглядеть, что у одного из второстепенных богов на голове шлем, похожий на те, которые носили его предки — мешики. Он просит одолжить ему этот шлем, чтобы показать Монтесуме. Просьба его удовлетворяется, по Кортес, в свою очередь, просит Тептлилли при следующей встрече вернуть шлем наполненным местными золотыми самородками, чтобы сравнить мексиканское золото с тем, которое им уже известно.

Делегация ацтеков покидает хозяев, обещав предварительно прибыть в следующий раз также с провиантом и драгоценными подарками. Два сановника, один из которых — Куитлальпиток, остаются на месте с тысячей человек. Индейцы сразу же принимаются за постройку шалашей. В их обязанности будет входить снабжение иностранцев водой, провизией и дровами. Кроме того, остаются также женщины, чтобы молоть маис и стряпать.

Вернувшись в Куэтлакстлан, губернатор-суперинтендант города посылает людей к императору — рассказать обо всем виденном и вручить рисунки, подарки от вновь прибывших и немного их пищи. Берналь Диас рассказывает, что при виде всего этого Монтесума испытал огромную радость и восхищение. А вид золоченого шлема лишний раз убедил его в том, что пришельцы были именно теми существами, приход которых был неоднократно предсказан.

Радость Монтесумы, описываемая старым конкистадором, является, безусловно, преувеличенной, равно как и подавленное состояние, приписываемое ему мексиканскими источниками. Согласно этим источникам, Монтесума, пребывая в томительном ожидании новостей, не ел, не спал и лишь стонал, тоскливо вопрошая сам себя: «Что с нами теперь будет? Увы! Вчера я еще существовал, а теперь?» Когда приходят, наконец, гонцы, он принимает их в Коакалько (храме всех богов, включая иностранных), отправляет на жертвенную казнь двух пленных и их кровью окропляет прибывших. Ведь если они видели этих богов и даже разговаривали с ними в этих ужасных местах, то разве сами они не стали в каком-то смысле умершими и вознесенными к вершинам славы подобно всем тем, кто видел бога в лицо? Гонцы представляют подробный отчет о событиях, и Монтесума «приходит в ужас».

Автоктоны и вновь прибывшие

Итак, Монтесума «приходит в ужас». По крайней мере, он сильно озадачен. Заказывая свою скульптуру в Чапультенеке, он по-видимому полагал, что скоро умрет. На этот раз император узнает, что пришельцы, возможно, в большей степени люди, чем предполагалось раньше, но при этом они не перестают быть teteo — существами необычной природы, представителями могучего правителя отдаленной империи — находящейся неизвестно где — возможно, на небе.

Следовательно, после этой недавно высадившейся группы появятся и другие, и число этих представителей будет постоянно увеличиваться. С другой стороны, Кортес говорил вроде бы о боге. Этот бог и этот великий монарх, может быть это — Создатель, Ометекутли и Кецалькоатль? Говорят, что Пернатый Змей тяготел к роскоши. Вот и иностранцы тоже хотят золота… Но особенно взволновало Монтесуму известие о том, что пришельцы хотят нанести ему визит. Они не уйдут, как предыдущие посетители берега. Они хотят прийти в Мехико и, без сомнения, остаться в нем!

Все это император мог понять уже тогда или несколько позже, поскольку донесения поступали к нему непрерывно. Сами собой напрашивались сопоставления. Эта маленькая группа бедных воинов, которым почти нечем было питаться, жадных до золота, находящихся все время в движении, очень опасных… Они так странно похожи на мешиков начала странствий, после их исхода из Астлана. Разве это не те же самые, лишенные всего кочевые племена, ведомые их богом в страну обетованную, которую они завоюют вместе со всеми ее богатствами? Они появились на крайнем востоке. Не возвещают ли они, подобно древним мешикам, восхождение повой эры? Но времена изменились… Избранные Уицилопочтли бедные бродячие племена обогатились и стали домоседами! Теперь это они — изнеженные зажиточные автохтоны, отмеченные жертвы молодых завоевателей!

Солнце Кецалькоатля зашло, бог навсегда изгнан своим соперником. Эти события повторяются и образуют историю мешиков, главные боги которой в данную эру — это Тецкатлипока-Уицилопочтли. И вот теперь эти teteo прибывают с той стороны, откуда должен явиться Кецалькоатль. Исполненные решимости идти вперед, они представляются такими же грозными, как Кецалькоатль или Уицилопочтли, каждый из которых одержал победу над четырьмя сотнями соперников. Удивительное число! Как полагают некоторые мудрецы, именно с этим числом мешикских воинов Уицилопочтли, пройдя всю дорогу от Астлана, подошел со стороны Тануко и остановился некогда на этом самом восточном берегу. Вновь прибывшие, должно быть, не намного более многочисленны. Знамения и слухи не обманывают: конец близок!

Монтесума размышляет и советуется. Уицилопочтли и Тецкатлипока отвечают, что не следует ни встречаться с Кортесом, ни принимать его послания. Затем Монтесума обращается к знаменитому оракулу из Тилантонго, в краю миштеков, с вопросами о целях прибытия иноземцев и о возможных его последствиях. Статуя предрекает конец индейской власти. Наконец Монтесума решает обратиться к людям. Если можно верить историку Иштлильхочитлю из Тескоко, который в этот раз представляется более достойным доверия, Монтесума позвал на совет всех грандов империи и представил им ситуацию в виде альтернативы. Или вновь прибывшие — Кецалькоатль и его сыновья, пришедшие для того, чтобы лишить его всего, что у него есть, и в таком случае надо преградить ему путь, или же они эмиссары великого монарха Востока, обитающего где-то за волшебным морем, и тогда нужно их принять. Энергичный брат императора Куитлауак дает ясный и четкий ответ: «Мое мнение, великий государь, таково, что Вы не должны вводить в этот дом того, кто может Вас отсюда выбросить». Какама из Тескоко думает иначе: всякое посольство должно быть принято, а fortiori (тем более) если оно приходит от такого важного сеньора, как этот заморский монарх. Если иноземцы идут с какими-то дурными намерениями, то в Мехико вполне достаточно храбрецов, которые сумеют защитить своего императора. Лучше их принять и выяснить, в чем дело, чем в случае отказа создать у них впечатление, что император растерян и не знает, что предпринять. Многие поддерживают мнение Какамы, но император все же соглашается с Куитлауаком и решает помешать прибытию Кортеса.

Муньос Камарго из Тласкалы, говоря о консультациях и совещаниях, изображает Монтесуму более спокойным. Пришельцы малочисленны и, следовательно, большой силы не представляют. А если они боги или посланцы богов, то всегда найдется способ умилостивить их благочестием и жертвоприношениями. Совет решает пропустить пришельцев, но Монтесума пока что не дает разрешения на продвижение испанской колонны дальше города Чемпоала.

Если эта версия совместима с версией Иштлильхочитля и с фактами, то версия Дюрана совершенно от них отлична. По его мнению, испанцам совершенно необходимо попасть в Мехико, и они должны быть везде хорошо приняты. Для доминиканца это случай заставить несчастного tlatoani произнести несколько монологов — сколь пророческих, столь и апокрифичных. Монтесума знает, что иноземцы его убьют, и поэтому он поручает своих сыновей своему другу Тлильанкалкви, который обязуется защитить их и в случае необходимости спрятать от глаз озлобленной толпы. Тлильанкалкви пытается, однако, успокоить его, говоря при этом, что боги, в общем, добры. Нужно лишь постараться расположить их к себе. Монтесума будет теперь усердно выполнять этот совет.

Здесь оказывается прав Иштлильхочитль. Вместе со своим братом Куитлауаком Монтесума старается помешать приходу захватчиков в Мехико. Такое решение подсказывает ему история его народа или, может быть, лучше сказать — мифы. Опять богатые домоседы автохтоны пытаются застопорить продвижение молодых напористых завоевателей. В данном случае нужно избежать прямого столкновения. Сражение при Синтле показало, что силы, в количественном отношении стократно превосходящие войско вновь прибывших, не могут с ним справиться. Если их примерно четыреста, то им должно быть противопоставлено войско, по крайней мере, в 400 раз более многочисленное, как в Коатепеке или в Мишкоатепеке. Однако направить такие силы на побережье означало бы оставить без защиты Тройственный Союз и подтолкнуть тотопаков и тласкальтеков в объятия испанцев. Кроме того, на это ушло бы слишком много времени.

Стало быть, на ближайшее будущее остается только ждать и наблюдать. Можно ли уйти от проблемы таким образом? Участники предыдущей экспедиции оставили побережье. Почему бы и этим не поступить подобным же образом? Особенно, если им в этом помочь. До сих пор, когда эти боги приставали где-нибудь, то это было всегда для того, чтобы набрать воды или провизии, и особенно для того, чтобы раздобыть золота. Дадим им всего этого, и пусть они идут себе куда-нибудь подальше! Если они будут упорствовать, то перекрыть им возможности пополнять запасы и беспокоить их внезапными нападениями из засады. Соответственно, в Куэтлакстлан направляются секретные инструкции агентам Монтесумы вместе с дорогими подарками для иноземцев.

Через семь или восемь дней после своего отбытия Тентлилли возвращается в Улуа-Чальчукуэйэкан с сотней носильщиков и с подарками. Тридцать грузов, в которые входят 600 кии хлопка, головные уборы из перьев, различного рода одежда, наспинные щиты, искусно выполненные статуэтки, представляющие ягуаров, собак, уток, шкуры различных животных и главное: 23-килограммовый золотой диск, представляющий солнце, и 12-килограммовый серебряный диск, представляющий луну. В дополнение к этому — золоченый шлем, наполненный золотыми самородками. Сначала главных иноземных богов окуривают ладаном, а затем перед ними выкладывается все принесенное богатство. После этого оглашается ответ Монтесумы. Великий tlatoani необыкновенно рад дошедшему до него известию о существовании такого могущественного государя, как король Испании, и появлении на побережье его представителей. Если в стране имеется что-нибудь такое, что могло бы понравиться императору христиан, то Монтесума все это ему с удовольствием подарит. Что же касается того, чтобы увидеть его, Монтесуму, и разговаривать с ним, то это, к сожалению, не представляется возможным, и император освобождает иноземцев от формальной необходимости нанесения визита. Он болен и сам не может отправиться на побережье. Испанцы же не могут посетить его в Теночтитлане, поскольку такое путешествие оказалось бы слишком опасным и утомительным. Страна изобилует неприступными горными хребтами и совершенно безжизненными пустынями. Кроме того, некоторые регионы находятся в руках заклятых врагов Монтесумы, которые без колебаний напали бы на иноземцев, зная, что они его друзья.

Ответ ацтекского монарха и его щедрость не приводят к желаемому результату. Подаренное золото и серебро не только не утолило жадность авантюристов, но наоборот — еще больше раззадорило их. Вместо того чтобы их запугать, слова Монтесумы возымели обратное действие — стало ясно, что он напуган. И, кроме того, они узнают, что по пути в Мехико находятся земли врагов Монтесумы. Остается только действовать. Ситуация побуждает наиболее предприимчивых отправиться немедля.

Кортес, впрочем, не колеблется. Он благодарит Тентлилли за подарки, дает взамен то, что у него есть получше, и заявляет, что не может уйти, не повидавшись с таким могущественным и добрым королем. Не выполнить свои посольские обязанности означало бы серьезно нарушить рыцарские правила вежливости и навлечь на себя королевскую немилость. Кроме того, он проделал 2000 лье (1 лье соответствует 4,5 км) по морю и уж как-нибудь он преодолеет оставшиеся 70 лье по суше. Он просит, таким образом, губернатора, отправить новых гонцов в Мехико-Теночтитлан, чтобы объявить о его решительном намерении отправиться в столицу ацтеков. Причем, как он довольно неосторожно добавляет, это надо сделать побыстрей, поскольку провизия уже на исходе. Тептлилли спешит успокоить Кортеса. Послания в столицу отправляются ежедневно. Что же касается продовольствия, то в нем недостатка не будет. А пока пусть иноземцы отдыхают и развлекаются. Они могут даже при желании переселиться в более удобное место, в шести-семи лье отсюда, рядом с Куэтлакстланом. Кортес отказывается от предложения.

Несколько позже происходит тягостный инцидент. Трудно сказать, что произошло на самом деле, поскольку ацтекские источники, упоминающие об этом инциденте, предлагают противоречивые версии. Как обычно, индейцы хотят предложить гостям подкрепиться. Поскольку речь идет о teteo, то организаторы угощения считают, что жертвоприношение будет очень кстати. Испанцы не успевают сообразить, в чем дело, а один обреченный уже принесен в жертву, и его кровь, собранная в «чашу орла», подносится дорогим гостям. Возмущенный сверх всякой меры, Кортес яростно протестует. Говорят даже, хотя ни один испанский источник не подтверждает этого, что Кортес выхватил шпагу и убил жреца-сакрификатора («посвятителя»). Информаторы де Саагуна утверждают, в свою очередь, что кровью жертвы была окроплена обычная пища. «Но когда испанцы увидели это, они испытали страшное отвращение: они плевались, закрывали глаза и покачивали головами». Пища была приправлена, «посолена» кровью жертвы. Это очень не понравилось испанцам, их просто тошнило; и к тому же, они нашли, что у крови отвратительный запах. А Монтесума считал, что так нужно, потому что он считал их богами и хотел воздать им должное. Ведь их называли — «боги, пришедшие с неба», так же как черных называли — «грязные боги».

Индейские версии не очень надежны. Испанцы вряд ли оставили бы без внимания такую необычную вещь, как человеческое жертвоприношение, совершившееся якобы у них на глазах, в их лагере. Можно предположить, однако, что им просто представили еще живых людей или что им подали кушанья, окропленные заранее кровью принесенных в жертву людей.

Отдавая распоряжение о том, чтобы предложить мясо жертвы вновь прибывшим, Монтесума хотел поточнее выяснить, с кем он имеет дело. В дальнейшем так же поступят и тласкальтеки. Конкистадор Андрес де Тапиа рассказывает, как за несколько дней до прихода в Тласкалу испанцы повстречали нескольких индейцев, ведших с собой пятерых пленных. И тогда Кортес услыхал такие поразительные слова: «Если ты один из тех богов, которые питаются кровью и плотью людей, то съешь этих индейцев, и мы приведем тебе еще. А если ты добрый бог, то вот тебе мясо индейки, хлеб и вишни». И в этом случае, добавляет Тапиа, Кортес отвечал, что его товарищи и он сам — такие же люди, как они сами. Совсем короткая, но очень важная фраза, подкрепляемая множеством других текстов. Она подтверждает, что конкистадор никогда не выдавал себя за Кецалькоатля и, по-видимому, в еще меньшей степени он повинен в создании мифа о возвращении бога.

Тактика преследования

Монтесума хочет разобраться в ситуации с пришельцами и готовит для них решительное испытание.

Тентлилли вернулся не только с носильщиками, жрецами и обреченными на жертвоприношение людьми, но также и с магами, которые должны узнать, что собой представляют захватчики «и нельзя ли их заколдовать; а может быть, можно сделать так, чтобы их засыпало камнями или с помощью колдуна навлечь на них разные болезни, от которых бы они умерли или, еще лучше, поспешили бы к себе домой». Попытки магов остаются безуспешными: они чувствуют себя просто бессильными в присутствии иноземцев.

Другое тайное оружие также не дает результата. Это оружие — товарищ губернатора-суперинтенданта, который очень похож на Кортеса. Даже испанцы называют его этим именем. Он был выбран самим Монтесумой — с помощью, конечно, гонцов, которые видели капитана.

Чего надеется достичь император, вынуждая Кортеса увидеть своего двойника? Об этом можно только догадываться. Согласно одному из предположений это был способ показать свое расположение к чужеземцу или дать ему попять, что поскольку простой смертный так может быть на него похож, то его здесь не считают богом. Но этот результат мог быть получен при гораздо меньших усилиях — например, если просто ему об этом сказать, что позже сделает сам Монтесума. В других предположениях содержится мысль о некоей «магии через уподобление» без особого уточнения.

Таким образом, мероприятие с двойником задумывалось как ловушка, попав в которую противник был бы обескуражен и стал бы делать ошибки. Эго весьма существенно, поскольку в жестоком состязании, приобретающем космические размеры, всякая первая ошибка оказывается фатальной для того, кто ее допустил. По крайней мере, это утверждается в мифах, касающихся перехода от одной эры к другой.

Все эти козни ничуть не волнуют Кортеса, тем более что он о них даже не подозревает. Однако он настаивает на том, чтобы Тентлилли немедленно послал других гонцов в Мехико. Посол скрепя сердце соглашается выполнить требование и уходит. Куитлальниток остается, чтобы присматривать за выполнением дел, связанных с обслуживанием испанцев. Правда, с течением времени он все больше пренебрегает взятыми на себя обязанностями. Индейцы, приходившие на обменный торг, показываются теперь все реже. Небольшое войско конкистадоров ждет на раскаленном от зноя морском берегу, в воздухе которого роятся тучи комаров, прилетевших со стороны близлежащих болот. Несколько десятков солдат умирают: от болезней, от ран, полученных в Потопчане, и больше всего — от голода. Куитлальниток наблюдает.

Через десять дней Тентлилли возвращается, в этот раз — с десятью грузами дорогой одежды, различными золотыми предметами, а главное, с четырьмя великолепными зелеными камнями, предназначенными в подарок Карлу V. Для индейцев эти нефриты представляют исключительную ценность. Посол говорит о радости, которую испытал император от получения подарков, по добавляет, что не может быть и речи о посещении Мехико или о посылке туда гонцов. Кортес говорит, что не уйдет, не повидавшись с Монте-сумой. Тем временем звонит вечерний колокол, и все солдаты опускаются на колени, обратив свой взор к установленному на возвышении распятию. Тентлилли и Куитлальниток изумлены. Кортес использует удобный момент и поручает капеллану познакомить их с основами христианства.

Затем сам генерал-капитан объясняет, что испанцы посланы в эту страну для того, чтобы искоренить человеческие жертвы, воровство и культ идолов, которых он, Кортес, требует заменить на распятие и изображения Богородицы. В политических целях он, конечно, как опытный государственный муж, играет ту карту, которую он будет использовать везде — право, и даже обязанность, «гуманитарного вмешательства». Запад вмешивается в дела Америки с благословения наднациональной инстанции — папы. Он хочет предложить индейцам более гуманную идеологию — христианскую религию, провозглашающую свободу человека. Он, Запад, хочет свергнуть жестоких тиранов и положить конец таким преступлениям против человечности, как лишение людей жизни и каннибализм. Он намерен также дополнить этот список благодеяний повышением уровня жизни индейцев. Если они откажутся от всех этих преимуществ, им их навяжут силой. Ничего, что при этом погибнут тысячи людей.

Тентлилли и Куитлальниток удаляются, сохранив в неприкосновенности свою веру. Их больше беспокоит неуступчивость захватчиков. По сути дела миссия послов провалилась. Необходимо обратиться к предусмотренной императором запасной стратегии. Если они хотят остаться в этой стране, пусть остаются, но потом уж ни на кого не жалуются. На следующий день возле испанского лагеря не было видно пи одной души. Сеньоры, их свита, их носильщики и множество слуг, живших неподалеку в шалашах, исчезли. Это почти равнозначно объявлению войны. Когда отряд под командой Альварадо отправляется мародерствовать в направлении Куэтлакстлана, он обнаруживает лишь безлюдные поля с многочисленными следами человеческих жертв. Опасаясь внезапной атаки, испанцы готовятся к обороне. Ничего особенного, однако, не происходит.

На следующий день часовые останавливают нескольких индейцев, которые просят допустить их к капитану. Они говорят на тотонакском языке, но двое знают также пауатль. Кортес соглашается их выслушать. Их хозяин, король Чемпоалы, поручил им передать вновь прибывшим слова приветствия и предложить свои услуги. А также узнать: являются чужеземцы людьми или богами? Они бы пришли раньше, если бы не боялись кольхуас-мешикас, которые силой покорили их народ. Сразу поняв выгодную для него ситуацию, Кортес делает несколько подарков и обещает посетить Чемпоалу.

Согласно Фернандо де Альва Иштлильхочитлю, в данном случае фигурируют посланцы не из Чемпоалы, а от Иштлильхочитля из Тескоко, пришедшие для того, чтобы предложить дружбу Кортесу и союз в борьбе против тирана. Само собой разумеется, что эта информация, или лучше сказать, дезинформация, инспирирована местными интересами.