Древняя Мексика без кривых зеркал

Автор: Андрей Скляров, «Древняя Мексика без кривых зеркал». Москва: «Вече», 2009

Опорные точки

Далеко не все читатели имеют хотя бы общее представление о том, как видится ныне историкам картина прошлого Мезоамерики, хотя наверняка практически каждый слышал что-то о майя, ацтеках и ольмеках, меньше о сапотеках, миштеках и прочих племенах и народностях региона. И первый порыв – изложить эту картину хоть в каком-то виде. Более того, на первый взгляд, это представляется чрезвычайно важным и необходимым даже в книге, которая в целом направлена против принятой версии. Ведь вроде надо бы представлять, не только о чем, но и против чего идет речь.Первый взгляд – не всегда самый пристальный. И первый порыв – далеко не самый верный. А в данном случае вообще оказывается, что излагать-то по сути просто нечего. Слишком категорично? Но давайте посмотрим на ситуацию без эмоций, с позиций стороннего наблюдателя, стоящего «над схваткой версий». Просто с позиций такого наблюдателя, который не собирается верить какому-то автору или исследователю, а пытается самостоятельно разобраться в том, что есть.

Конечно, много чего сохранилось на территории Мезоамерики в целом и Мексики в частности. Даже на поверхности. Археологи много чего нашли и под ней. И вроде бы уже немало чего ученые могут сказать о прошлом этого региона.

Однако когда речь идет об истории в нашем современном понимании, мало сказать, что тут жил народ, который называл себя так-то, умел то-то и то-то. Нужно еще иметь определенность и в том, когда именно это было. Требуется привязка реальных артефактов к определенному времени. А для такой привязки нужны серьезные основания.

Более того: нужны столь же серьезные основания для привязки артефактов к конкретному народу или племени по авторству. Ведь в данном случае не столь интересно, кто что написал на заборе, сколь интересно, кто именно этот забор поставил.

И вот по параметру времени и авторства ситуация в Мезоамерике гораздо хуже, нежели просто с набором исходных артефактов (даже если сбросить со счетов случаи утаивания какой-то части объектов в закромах и за заграждениями).

Если подходить строго к содержанию самого термина «факт», то окажется, что все сколь-нибудь достоверные исторические факты, касающиеся прошлого Мезоамерики, относятся лишь к периоду после появления там испанцев. Именно они документально зафиксированы хоть со сколь-нибудь приемлемой степенью достоверности. Все же, что касается доиспанского периода, является уже своего рода «реконструкцией», на которой прилизывание и приглаживание в угоду господствующей доктрине сказалось многократно сильнее, чем на тех же пирамидах Теотиуакана, упомянутых вскользь ранее.

Поясню столь неприятный вывод сначала на примере проблем авторства.

Достаточно долгое время – вплоть до начала ХХ века – исследователи Мезоамерики на полном серьезе рассматривали версию активных трансатлантических контактов Старого и Нового Света в древние времена. Они не боялись оперировать даже понятиями Всемирного Потопа, працивилизации и Атлантиды. В рамках этих версий, далеко не все, что найдено в Мезоамерике, создано местными индейцами.

Ныне же все это считается «лженаукой». И любой профессиональный историк, который попытается вернуться к подобным гипотезам, автоматически поставит крест на своей карьере.

Однако ненаучными подобные взгляды считаются исключительно на основании субъективных предпочтений тех авторитетов, которые сформировали и которые поддерживают современную академическую версию истории. В рамках этой господствующей версии, других создателей сооружений и предметов кроме индейцев не было и быть не может. В результате вместо поиска действительных авторов идет буквально притягивание артефактов за уши к известным историкам племенам и народам Мезоамерики по принципу «найдено на территории того-то – тем-то это и сделано» даже в тех случаях, когда это не лезет ни в какие ворота в свете совокупности имеющихся фактов (ряд примеров этого будет приведен далее).

Теперь о том, что касается привязки по времени.

На протяжении довольно длительного периода в исторической науке были серьезные разногласия по поводу датировок событий и объектов в Мезоамерике. Но в 40-х годах ХХ века было проведено несколько так называемых «круглых столов», на которых ведущие специалисты по истории региона просто договорились между собой о том, как именно они будут датировать известные им артефакты. Постепенно те, кто не согласился с подобным подходом, по тем или иным причинам сошли со сцены, и возмутителей спокойствия не осталось. И с тех пор все новые находки укладываются исключительно в прокрустово ложе принятой схемы истории Мезоамерики: от архаического периода (примерно две тысячи лет до нашей эры) через формативный, классический и постклассический к периоду конкисты (начавшемуся с появлением испанцев). Простая линейная схема, отступления от которой пресекаются ныне столь же жестко, как и попытки усомниться в авторстве индейцев.

Я – не сторонник «теорий заговора», но тут термин «принятые датировки», как выясняется, приходится понимать буквально: они действительно принятые в прямом смысле этого слова. Не установленные, не определенные по каким-то деталям или признакам, а именно принятые.

В это трудно поверить, но это – факт: называемые ныне даты существования индейских культур и цивилизаций – лишь результат откровенного сговора, а не объективных научных исследований.

Любой читатель вправе задаться вопросом: как такое могло случиться? Ведь должны же быть вроде какие-то способы определения дат исторических событий и артефактов. Но в том, что касается Мезоамерики, мы сталкиваемся с тем, что вроде бы и должны быть такие способы, но их нет.

Метод радиоуглеродного определения возраста находок вовсе не столь надежен, как его обычно преподносят. Ошибки тут весьма и весьма велики. Более того: современные условия проведения радиоуглеродных исследований позволяют просто подгонять результаты под требуемую дату. Недаром даже в заявке на проведение этих исследований есть специальная графа, где требуется указать «ожидаемый возраст находок».

С другой стороны, найдено немало таких артефактов – стел, барельефов, сосудов и подобного другого – на которых есть надписи типа «то-то произошло тогда-то и тогда-то». И по всей логике, это вполне могло бы служить опорой для определения истинных датировок. Историки и утверждают, что принятая ныне картина опирается как раз на переводы этих надписей. Однако и тут есть некоторые «тонкости», которые серьезно меняют ситуацию, если их учесть…

Дело в том, что индейцы Мезоамерики использовали для фиксации дат разные формы записи. В грубом приближении, их можно разделить на два способа. Первый – запись так называемым Длинным Счетом, когда указано абсолютное количество дней, прошедших с некоего момента времени. Тут задача в основном сводится к правильному определению отправной точки – момента начала этого Длинного Счета. Второй способ – запись количества дней от начала какого-либо цикла. Такой цикл у индейцев Мезоамерики не один, но наиболее «популярным» (если так можно выразиться) был цикл в 52 года. Запись эта упрощенная, и приводит она к тому, что возникает проблема определения, о каком именно цикле идет речь в конкретной надписи.

Ирония ситуации в том, что Длинный Счет использован в тех надписях, где описываются события, связанные с деяниями «богов» или «первопредков» индейцев, то есть того, что историки категорически отказываются воспринимать в качестве реальных событий. К тому же даты получаются столь древними, что выходят далеко за пределы всех мыслимых для принятой академической версии истории значений – намного раньше двух тысяч лет до нашей эры. Списав эти события в разряд «мифологических», историки оставили их практически вне рамок объективного научного исследования и обращаются к ним разве что в случаях «реконструкции религиозных представлений» индейцев Мезоамерики.

А вот те события, которые воспринимаются академической наукой в качестве реальных, имеют запись дат уже в упрощенной форме. Однако из-за 52-летней цикличности такой системы записи, восстановить действительное значение времени в ней оказывается практически невозможным. Дата может оказаться на 52 года раньше или позже «определенного» историками срока. Разница может составить и 104 года. Или все 5200 лет. И все равно она будет выглядеть точно так же. Ясно, что это создает условия для полного произвола в выборе дат: что удобно – то и назначим.

Таким образом получается, что время создания тех или иных объектов или артефактов называется на основе сугубо субъективных предпочтений, а авторство их заранее искусственно ограничивается лишь теми народами, существование которых признается официальной версией истории.

Вот и возникает вопрос: а какой смысл вообще излагать читателю эту официальную версию, которая по сути высосана из пальца? Пусть даже и авторитетного пальца.

Более того. Даже в так называемой альтернативной литературе авторы, пытаясь составить хоть сколь-нибудь целостную картину прошлого Мезоамерики, чаще всего опираются опять-таки на то, что изложено в учебниках и академических изданиях. Пытаясь оспорить какие-то моменты из официальной картинки прошлого и добавляя свои версии событий, эти авторы получают в итоге такую кашу, в которой вообще перестают сходиться концы с концами. Подобный итог – результат попытки совместить несовместимое.

На мой взгляд, разобраться в совокупности дошедшего до наших времен древнего наследия можно только одним способом – отбросить целиком и полностью все то, что «уже установили историки», и начать все заново. Заново определять, кто создал или хотя бы мог создать конкретный объект или артефакт. Заново определять и когда это произошло. Тут либо-либо. Либо продолжать ходить по бесконечному кругу противоречий реальных фактов и теории, либо отбрасывать старую теорию напрочь.

Но вот на что в таком случае опираться? На датировки нельзя. На называемое историками авторство тоже нельзя. По крайней мере нельзя забывать, что и в датировках, и в авторстве историки могут ошибаться, и ошибаться очень серьезно.

Может быть, опереться на переводы древних надписей?

И тут все не так просто. Проблема надписей не только в сложности иероглифической формы письменности (которой и выполнены эти надписи) как таковой, но и в сложной графике именно мезоамериканской иероглифики, которая куда сложнее и витиеватей, нежели иероглифика, например, древнеегипетская. Да и археологам тут повезло гораздо меньше: нет никакого аналога Розетского камня, который бы помог с надежным переводом.

Даже специалисты, посвятившие многие годы переводу текстов майя, признают чрезвычайную сложность этой работы. Знаки письменности и рисунки не только имеют неоднозначный смысл, но и наполнены символизмом, трактовка которого значительно усиливает роль субъективного фактора при переводе и неоднозначность результата. По сути, итог перевода меняется от переводчика к переводчику.

Редкому читателю в нашей стране, который интересуется вопросами древней истории, не известно имя Юрия Кнорозова, который, как считается, раскрыл принципы письменности майя в начале 50-х годов ХХ века, за что он в 1975 году был награжден Государственной премией СССР и позже стал членом Национального географического общества США, получил специальную Большую Золотую Медаль от президента Гватемалы и Орден Ацтекского Орла от президента Мексики.

Так в чем же тогда проблема? Казалось бы: есть научный метод перевода – будут и достоверные результаты этого перевода.

Однако, несмотря на столь широкое признание заслуг Кнорозова, его подход не раз воспринимался со скептицизмом даже в среде профессиональных историков. Это у нас в стране об этом старались не упоминать. За рубежом было проще. Так что информация о не столь уж большой эффективности метода поступала прежде всего оттуда (хотя истоки ее опять-таки были в нашей стране). Дабы снять с себя ответственность за достоверность данной информации, поскольку прекрасно понимаю, какое негативное отношение вызывает любое сомнение в заслугах Кнорозова, приведу просто цитату из книги Питера Томпкинса «Тайны мексиканских пирамид». Вот что пишет Томпкинс в комментариях к иллюстрациям в своей книге:

«В 60-х годах три советских математика, работавшие в институте Академии наук в Новосибирске над развитием компьютерных систем, загорелись идеей использовать материалы Кнорозова для предпринимаемой ими попытки расшифровать символы майя в качестве теста для нового компьютера с широкими возможностями, который они разрабатывали. По совету выдающегося российского математика Соболева, возглавлявшего в этом институте отдел математики, трое советских компьютерных специалистов Е.В.Евреинов, Ю.Г.Косарев и В.А.Устинов ввели в компьютер все известные символы майя, полусимволы, аффиксы и префиксы, которые они смогли найти, томясь в тревожном ожидании того, что им, возможно, удастся наконец расшифровать тексты майя. Когда все данные были введены под номерами в компьютер, результаты заняли четыре толстых тома, в которых были тысячи беспорядочных фраз, составленных из слов и слогов майя, но все это не очень приблизило к пониманию того, что было написано на языке майя».

Конечно, можно было бы сказать, что Томпкинс «сильно преувеличивает» неудачу программистов, что сами программисты могли в чем-то ошибиться, что компьютеры были еще не те, что ныне. Однако при всем своем интересе к этой теме, мне что-то не доводилось слышать хоть об одной более-менее успешной попытке машинного перевода, хотя за почти полсотни лет, наверняка, должно было быть немало попыток повторить упомянутый эксперимент на более совершенном оборудовании.

Но если машина не справляется с переводом, то виновата в этом не машина, а заложенный в ней алгоритм. То есть: метод Кнорозова вовсе не так хорош, как нам его преподносят; и если Кнорозов что-то нашел, то вовсе не алгоритм перевода.

Кстати, в этом же можно удостовериться и без помощи «доброжелателей из-за бугра». Наоборот – опираясь на результаты тех, кто является самым что ни на есть сторонником Кнорозова.

Г.Ершова, которая фактически называет себя его ученицей и много лет с ним проработала, в своей книге «Древняя Америка: полет во времени и пространстве» приводит, скажем, вариант перевода надписи на знаменитой крышке саркофага из Паленке (над этим переводом начинал работать еще сам Кнорозов). Вот для примера итоговый результат перевода символов на восточной стороне крышки саркофага (я опускаю здесь понятные лишь специалистам записи в цифровой форме и фонетической латиницей):

«Далеко посол великого отправился сватать девушку [В день] 5 Кабан 5 [числа месяца] Маак в зеленых полях ведающий полями [В день] 7 Киб 4 [числа месяца] Кайяб в зеленых полях искусный охотник [В день] 9 Маник 5 [числа месяца] Йашкин в зеленых полях ведающий селениями. [В день] 7 Ахав 3 [числа месяца] Канкин пришел воссесть Дух Ягуара [В день] 11 Чикчан 3 К’айаб в зеленых полях Дух Ягуара, воин благой могучий [В день] 2 Эб начало [месяца] Кех в зеленых полях близкая женщина, госпожа»

Даже если учесть, что нерусские слова в приведенном отрывке – названия дней и месяцев в календаре майя, и на них в данном случае не надо обращать особого внимания, то и в таком случае результат немалых усилий (как минимум нескольких человек) вызывает по меньшей удивление и скептицизм. Если это – перевод, то что тогда называется «абракадаброй»?

Я вовсе не против применения метода Кнорозова. Тем более, что в нем есть хоть какой-то алгоритм, позволяющий отойти от полностью субъективной интерпретации символов столь трудной письменности. Несомненно, что этот метод является громадным шагом вперед. Но. Все вышеприведенное достаточно ясно показывает, что, во-первых, он еще весьма далек от совершенства, чтобы считать его «непогрешимым»; и во-вторых, что даже в случае его использования к приводимым историками переводам текстов майя надо относиться весьма и весьма осторожно, не забывая о большой вероятности не просто неточного, а даже и вообще по сути неправильного результата.

Итак, и эта опорная точка оказывается ненадежной. Что остается? А остаются прежде всего сами древние артефакты! Остаются свойства и характеристики сооружений, объектов и предметов. И не только они.

Остаются законы физики, которые универсальны, и которые историки абсолютно не привыкли использовать и применять. А эти законы весьма и весьма полезны, поскольку позволяют только по характеристикам артефакта получать целую гроздь выводов: каким способом можно было его изготовить, какие могли потребоваться для этого инструменты и так далее и тому подобное.

Остается еще и основной метод эмпирического познания, который требует опираться прежде всего на факты, а не на теории или так называемый «исторический контекст». Факты, факты и еще раз факты – вот главный «идол» этого подхода. Факт самодостаточен: если он есть – то он есть, и его существование не требует ни обоснования, ни доказательства какой-либо теорией.

Остаются, наконец, логика и здравый смысл, с помощью которых можно и нужно искать объяснение реальным фактам, каким бы странным, непривычным и «ненаучным» это объяснение не казалось на первый взгляд.

Вот это и будут опорные точки в дальнейшем изложении вместо каких-либо хронологических или сравнительных таблиц, которыми так изобилует как академическая, так даже и альтернативная литература по древней истории Мезоамерики.

Откат назад

Для того, чтобы двигаться вперед, нам понадобится потратить еще немного времени на общие вопросы. Правда, на сей раз все-таки уже ближе к конкретике. Я имею в виду краткий анализ того, что с легкой руки историков мы привыкли называть «цивилизациями» и даже «великими цивилизациями» Мезоамерики.

Думаю, что вызову крайнее возмущение профессиональных историков своим выводом по результатам изучения как их же книжек, так и ситуации на месте. А вывод таков: известные и даже знаменитые цивилизации ацтеков и майя (не говоря уже о других «менее значимых») не представляли из себя абсолютно ничего похожего на то, что мы привыкли подразумевать под термином «цивилизация» в полном смысле этого слова. На мой взгляд, это был полный примитив. Примитив, прежде всего, с точки зрения развития технологий. И если проводить какие-то параллели с известными цивилизациями Старого Света, то можно констатировать, что индейские племена в самые «взлеты» своего развития не поднимались выше преддинастического Египта, то есть Египта времен пяти с лишним тысяч лет назад.

Словосочетание » примитивная цивилизация » является, конечно, довольно странным. Но, пожалуй, именно оно наиболее подходит к тем общественным образованиям, которые имели место на территории Мезоамерики в прошлом. Вроде бы как уже цивилизация, а не первобытное общество, но уровень технологий – абсолютно примитивный.

Понимаю, что данный вывод является шокирующим для тех, кто привык слышать о «величайших достижениях» майя в виде развитой письменности, математики, астрономии, архитектуры и культурного уровня в целом. Я и сам достаточно долго сомневался в правомерности столь категоричного вывода. Но если учесть всего два фактора, все предстанет совершенно ином свете.

Во-первых, истоки высочайшего знания майя гораздо древнее самих майя. И с этим уже практически не спорят даже профессиональные историки, которые озабочены поиском этих истоков в период времени как минимум за тысячу лет до расцвета майя.

А во-вторых, если вслед за знаниями отнять у индейцев авторство всего буквально над десятком-другим наиболее выдающихся архитектурных сооружений, то не останется фактически ничего более-менее серьезного. Будет как раз только полный примитив.

Сомнительно? Но давайте посмотрим на факты.

Описывая свое прибытие в Мезоамерику в письме-реляции королю Карлу V, Эрнан Кортес упоминает города, расположенные так близко к берегу, что их отчетливо было видно с кораблей. Каменных зданий не было – все дома были сделаны из соломы, имели чуть приподнятые над землей полы и в лучшем случае были обмазаны глиной.

И это – типичные дома индейцев периода конкисты. Потому-то и произвели на испанцев колоссальное впечатление каменные сооружения, когда они их, наконец, обнаружили.

Особенно часто в исторической литературе упоминается их удивление, когда они увидели дворцы и храмы Теночтитлана – столицы ацтеков. Однако Теночтитлан находился там, где ныне расположена столица Мексики – город Мехико. А это – только по прямой сотни километров от побережья Мексиканского залива. И ничего серьезного из каменных сооружений на протяжении весьма значительного пути испанцы не встретили. Оттого-то и были столь удивлены увиденным.

Но что, собственно, представляли из себя каменные дворцы и храмы Теночтитлана?

Ныне от них мало что осталось, но кое-что все-таки есть. Например, прямо в самом центре Мехико расположились руины Темпло Майор – ныне один из основных туристических объектов столицы страны. Действительно, из камня. Камнем же вымощены улицы. Из камня лестницы, площадки, остатки храмов и даже водовод. Но.

Камень обработан в минимальной степени и крайне грубо. Просто – отколотые небольшие куски, наваленные, по сути, произвольным образом. И эти куски скрепляет раствор. Самая примитивная каменная кладка, которую можно придумать. Если и видны где-то ровные плоские поверхности, то и это – вовсе не плиты, а всего лишь штукатурка.

Впрочем, столь простейшей технологии строительства удивляться не приходится, поскольку сколь-нибудь серьезно обрабатывать камень индейцам просто было нечем. Самые «ходовые» инструменты на момент прихода испанцев – обсидиановые ножи и каменные топоры. Дерево и другие мягкие материалы можно вообще в расчет не брать. Из металлов – медь, серебро, золото. Но вовсе не для производства инструментов. Даже медь, из которой в Египте делали инструменты уже в период Древнего Царства, в Мезоамерике для этой цели почти не использовалась.

Обсидиановые ножи хороши для охоты, боевых действий, разрезания мягких материалов. Но они абсолютно не годятся в каменной индустрии. Остаются каменные же топоры. Сколько-то ими намахать по другим камням, конечно, можно – но ничего как раз кроме грубых обломков не получишь. В общем, наблюдается абсолютно полное соответствие строительных технологий уровню развития инструментов по обработке камня.

Стоит обратить внимание на один элемент, который пригодится и в дальнейшем.

В качестве раствора для скрепления каменной кладки и для штукатурки использовалась не глина, а так называемый «штук» – раствор на основе извести (вместо привычного для нас цемента), что после застывания (при правильной рецептуре, конечно) дает весьма прочный материал. Штук применялся очень широко в Мезоамерике – о нем нам еще не раз предстоит упомянуть.

Но вернемся к обработке камня. Тут надо отметить еще один очень важный момент, который нам также пригодится в дальнейшем – у индейцев не было пил. Абсолютно никаких. Ни испанцы пил не видели, ни археологи за сотни лет исследований до сих пор не нашли совершенно ничего, сколь-нибудь похожего на пилы.

Впрочем, и это не удивительно, поскольку индейцы жили в условиях полного господства каменной индустрии, а из камня пилу не сделаешь. Тут нужен металл.

Я прежде всего тут имею в виду такую пилу, которую можно было бы использовать для обработки камня, а не дерева – для распиловки дерева еще можно соорудить конструкцию с мелкими острыми камушками в качестве режущей части.

Так что все, что было – каменный топор, каменные «молоток» и каменное же долото.

И этого действительно вполне достаточно для строительства даже тех дворцов и храмов на Юкатане, которыми обычно так восхищаются историки и которые относятся ими к периоду максимального взлета цивилизации майя.

Красиво? Изящно? Несомненно.

Но красота – не критерий при анализе технологии строительства и обработки камня. Для создания дворцов и храмов майя использовали мягкие породы, которые обработке каменным инструментом вполне поддаются. Немного мастерства, немного терпения, много работников – и даже такую красоту вполне можно создать вручную весьма примитивными инструментами.

В строительных технологиях тут также не видно ничего особенного. Небольшие куски камня (блоками язык даже не поворачивается их назвать) абсолютно не подогнаны друг к другу – между ними заметные и порой внушительные щели.

Отдельно стоит остановиться на высоких сводах, которые тоже выглядят очень красиво и изящно. И далекому от знания строительных технологий туристу они могут показаться даже весьма серьезным достижением индейцев. Тем более, что изнутри свод кажется сделанным из прямоугольных блоков, которые, чтобы свод не рассыпался, при такой конструкции должны были укладываться очень тщательно и плотно прилегать друг к другу. Однако для того, чтобы составить правильное мнение об уровне строительных технологий, тут надо смотреть не изнутри помещения, а с торца в разрушенной части, где вся конструкция видна как на ладони.

Прямоугольные блоки свода оказываются вовсе не прямоугольными и вовсе не блоками. Поперечное сечение этих камней близко к треугольному с чуть вогнутой внутрь треугольника гипотенузой. А принцип их укладки весьма прост – вместо подгонки друг к другу, для увеличения прочности всей конструкции камни прижимаются к нижележащему слою наваленной на них щебенкой. Такая технология строительства вполне разумна в условиях ручной каменной индустрии, но приводит к тому, что помещения даже под высокими сводами получаются весьма скромных размеров. Вдобавок, чтобы конструкция не рассыпалась, требуется довольно большое количество щебенки, а следовательно и серьезное утолщение стен. Основной же массив таких стен – опять, как и в Темпло Майор – груда камней на растворе.

Как ни крути, по красоте, может, и есть отличие между постройками так называемого классического периода майя и сооружениями ацтеков периода конкисты, но по технологиям никакой разницы нет.

И тут невольно закрадывается весьма провокационный вопрос: а был ли вообще какой-то «взлет цивилизации майя» и последующий за ним «спад»?

Если ориентироваться на то, что значительное количество городов майя на Юкатане к моменту прихода испанцев было заброшено, то кажется, что спад был. Ну, а если был спад, то когда-то ранее был и взлет. Такова по крайней мере первая мысль, приходящая в голову.

Однако если учесть, что заброшены-то были далеко не все города, то уже не так все однозначно, и первый взгляд представляется уже сомнительным. Тут ведь надо учитывать еще и то, что природа на Юкатане обеспечивает условия для бурного роста растительности. Чуть зазевался – и все начинает зарастать. А чуть прозевал побольше – и проще не восстанавливать старое, а построить новое.

Но Юкатан – как по свидетельствам тех испанцев, кто интересовался у индейцев их прошлым, так и по имеющимся надписям на стенах и стелах – на протяжении не одной сотни лет представлял из себя горнило непрерывной гражданской войны (если тут будет уместен такой термин), которая если где и утихала, то совсем ненадолго. В этих условиях совсем немудрено, что какие-то города приходили в упадок, а вместо них возникали новые. На старые же мгновенно «нападали» джунгли.

Вот мы и получаем в итоге иллюзию взлета и последующего упадка.

Не возьмусь утверждать, что не было вообще ни взлета, ни упадка майя. Но, на мой взгляд, если они и были, то значительно менее сильные, чем это принято ныне считать у профессиональных историков. Если использовать образное сравнение, то не гора посреди равнины, а так – небольшая кочка.

Как бы то ни было, если смотреть с точки зрения развития технологий обработки камня и каменного строительства, спада не было точно. Были лишь правители чуть посильнее – они развивали города; были правители послабее, при которых мало что изменялось в лучшую сторону, а больше лишь приходило в упадок. Так – нормальные колебания около одного и того же или мало меняющегося среднего уровня.

С этой же точки зрения, не было и взлета. Схожая примитивная технология строительства встречается достаточно широко и у тех народов и племен, которые были задолго до периода расцвета майя.

В общем и целом, если ориентироваться не на устоявшиеся шаблоны, а на реальные факты, есть достаточно много оснований для серьезного отката назад в оценке уровня развития индейских цивилизаций Мезоамерики. Ничего «великого» в них уж точно нет.

Впрочем, если кому-то это не понравится, он может оставаться при своем мнении. Эпоха майя, как и их сооружения, нас – участников экспедиции – интересовала разве что в качестве источника сугубо сравнительного материала. Не столько для уточнения, чего достигли майя, сколько для понимания и уверенности в том, что ни майя, ни другие индейские цивилизации не могли сделать того, что можно встретить на территории Мексики – артефакты, авторами которых была принципиально иная, весьма высокоразвитая и при этом очень древняя цивилизация, реальность которой историки отвергают самым категоричным образом, отказываясь даже ставить вообще вопрос о ее существовании.

Но мнение историков – это их личное мнение, а факты говорят совершенно о другом.

Высокие технологии

Надеюсь, что смогу компенсировать терпение читателя, который был вынужден в начале довольствоваться рассуждениями по общетеоретическим вопросам, перейдя с ходу к, пожалуй, самым выдающимся артефактам из тех, что нам довелось увидеть в Мексике. Это, конечно, не совсем логично, с точки зрения нарастания интриги, но представляется более логичным в рамках данной книги.

Итак, мы ехали искать следы высоко развитой цивилизации. Мы их нашли. Не так много, как в Египте. Но все равно в достаточном количестве, чтобы быть уверенным в реальности такой цивилизации.

Максимальное – не по весу, а по разнообразию – количество высокотехнологичных артефактов мы увидели в самом, что ни на есть, оплоте официальной доктрины – в Национальном музее антропологии в Мехико.

Музеи вообще, а уж государственные музеи особенно тщательно, если так можно выразиться, «фильтруют» свои экспозиции. То, что способно поставить официальную картину прошлого под вопрос, прячется подальше в закрома. А для экспозиции на полки выставляется то, что этой картине не противоречит.

Однако к счастью (и тут недостаток исторической науки в целом оборачивается преимуществом – только преимуществом для сторонников истории альтернативной) сотрудники музеев с их традиционным образованием в рамках господствующей доктрины весьма слабо разбираются в технических вопросах, связанных с обработкой материалов. Поэтому даже среди тщательнейшим образом отобранной ими экспозиции, доступной широкому кругу, порой можно увидеть такие предметы, которые они никогда бы на полки не поставили, понимай они хоть в малейшей степени то, о чем эти предметы на самом деле говорят. Так и в Музее антропологии.

Среди ручных и довольно простеньких поделок, которые если и представляют какой-то интерес, то лишь любителям направления примитивизма, бросился в глаза небольшой – сантиметров десять в диаметре – диск из обсидиана, очень похожий на привычные нам CD-диски, только чуть потолще.

На первый взгляд, ничего обычного. И край диска местами не очень ровный. И процарапанные на плоскости окружности гуляют из стороны в сторону. Но. Какова сама плоскость диска!

К сожалению, все подобного размера экспонаты находятся за стеклом, и проверить инструментами точность, с которой изготовлена плоскость, возможности не представилось. Но человеческий глаз – сам по себе очень неплохой измерительный инструмент. Он с великолепной точностью замечает неровности на плоской поверхности, если они там есть. Тут же – на диске – неровностей нет.

Обсидиан – вулканическое стекло. Очень удобный материал для простой обработки, благодаря своей хрупкости. При даже не сильном ударе обсидиан раскалывается так, что образуются очень острые кромки. Ими легко разрезаются мягкие материалы – например, кожа, мясо, некоторые виды растительности. Если аккуратно, то можно разрезать материалы и потверже – типа дерева. А при развитой сноровке из обсидиана можно делать не только ножи, но и более тонкие инструменты, которые использовать на вроде тонкого лезвия, шила или даже грубой иголки.

Однако стекло есть стекло. Оно легко колется. Но колется так, что ровных плоскостей – таких, как на диске – не образуется. Получить простым раскалыванием куска обсидиана такую плоскость просто физически невозможно. Для этого нужны уже совсем другие технологии обработки: обсидиан для начала надо распиливать или разрезать. А потом еще и полировать – ведь поверхность диска отполирована. И вот тут-то как раз и начинаются весьма серьезные проблемы для принятой версии древней истории.

Дело в том, что обсидиан легок в обработке, когда используется простое скалывание материала. А вот его резка или распиловка – задача очень непростая. Твердость обсидиана на уровне 5-6 по шкале Мооса – весьма и весьма высокая. Такую твердость имеют, например, привычные нам стальные ножи и не самые твердые напильники. Но для обработки требуются материалы потверже – инструмент из более мягкого материала будет стачиваться сам, а не обрабатывать обсидиан.

Мы заезжали в Теотиуакане – близ знаменитого археологического комплекса – в мастерскую по обработке обсидиана. Эта мастерская находится при сувенирном магазине, и туристов туда специально завозят. Конечно, вовсе не для повышения уровня образования в деле обработки материалов, а для того, чтобы у них не совсем уж повылазили глаза на лоб от уровня цен на предлагаемые тут сувениры. Как бы то ни было, любой имеет здесь возможность увидеть собственными глазами процесс современного производства изделий из обсидиана.

Для его обработки используют твердые абразивные диски, которые вращаются с большой скоростью либо специальным оборудованием, либо (при так называемой «ручной» обработке) чем-то типа электрической дрели. При желании, если взять абразивный диск достаточных размеров и жестко зафиксировать вращающий его инструмент, можно изготовить и такую ровную плоскость, как на «CD-диске» из музея.

Естественно, что ничего подобного у индейцев в древности не было. Как, впрочем, не было вообще какого-либо другого инструмента, с помощью которого можно было бы изготовить тот самый «CD-диск». Но диск-то есть. Значит, кто-то его все-таки сделал. И явно вовсе не тот индеец, который известен археологам и историкам, а представитель некоей цивилизации, у которой были соответствующие инструменты и технологии.

Заведомо не к примитивным индейцам относится изготовление и изумительного сосуда в форме обезьяны, который стоит в том же музее в Мехико. Качество ее просто совершенно. И дело вовсе не в замечательно отполированных даже мельчайших деталях фигуры обезьяны снаружи сосуда, а безукоризненном исполнении самого сосуда. Для того, чтобы выбрать материал изнутри нужен очень твердый инструмент. Нужно при этом умудриться не расколоть весьма хрупкий обсидиан. И главное: нужно было каким-то образом – при полном отсутствии даже чего-либо похожего на гончарный круг – изготовить сосуд таким образом, чтобы на глаз не было заметно ни малейших отклонений от правильной круглой формы как венчика сосуда, так и любого видимого поперечного сечения внутренней полости.

Аналогичные чаши предлагаются и в упомянутом чуть ранее сувенирном магазинчике, при котором находится обсидиановая мастерская. Судя по заоблачным ценам (на которые не решился никто из наших даже наиболее состоятельных участников экспедиции), труда при изготовлении этого сосуда мастерам пришлось приложить очень немало. И это – при наличии всего того оборудования, что находилось в их распоряжении. О ручном же изготовлении подобного с помощью лишь примитивных инструментов и говорить не приходится.

Кстати, в одном из других залов музея находится аналогичная обезьянка, но сделанная на сей раз из алебастра. Алебастр мягче обсидиана и гораздо проще в обработке, однако мастер как ни старался, ему так и не удалось приблизиться по качеству к идеалу – легко заметны погрешности в изготовлении деталей обезьяны, отклонения от симметрии в ее фигуре. А внутренняя полость сделана так, что ее несоответствие идеальным округлым формам сразу бросается в глаза. При этом сосуд также очень тщательно отполирован – значит, мастер очень старался и не жалел времени. Однако добиться правильных геометрических форм он так и не смог. Судя по всему, мы имеем тут дело с явным подражанием, попыткой повторить идеальный оригинал. Но в отсутствии соответствующих инструментов и технологий, разница в качестве между оригиналом и копией просто неизбежна. Что и могут сейчас наблюдать воочию многочисленные посетители музея.

Создатель же обсидиановой обезьяны, в отличие от подражателя, похоже, не испытывал никаких затруднений при создании своего шедевра (иначе и не назовешь). По крайней мере именно на такое предположение наводят другие изделия из этого материала. Например, странные предметы, которые очень сильно напоминают. шпульки (катушки для ниток) в современных швейных машинках. Они даже по размерам практически одинаковые.

Но шпульки для современных швейных машинок штампуют из пластмассы (в ХХ веке они были металлическими), а здесь – ровно та же самая форма, но из обсидиана. Маленькие диски толщиной всего в миллиметр на общем цилиндре, который сделан полым и имеет ту же миллиметровую толщину стенок – и все это монолитно. О какой ручной работе примитивными инструментами тут может вообще идти речь!? Трудно представить что-то иное кроме токарного станка с алмазными (или аналогичными по твердости и прочности) резцами. Вся форма «шпулек» указывает именно на такой способ изготовления. Ведь для получения столь точной формы вращения заготовку нужно вращать. Для обработки твердого обсидиана нужны более твердые резцы. А для того, чтобы обсидиан при этом срезался, а не скалывался, нужна большая скорость вращения заготовки. Вот и получаем токарный станок в чистом виде.

Разве у индейцев доколумбовой Мезоамерики было что-то подобное? Нет. Но «шпульки»-то вполне реальны. И найдены при археологических работах на древних объектах, а не привезены из современной мастерской.

Историки полагают, что «шпульки» использовались в качестве всего лишь. ритуальных украшений. Дескать, индейцы – представители знати или жречества – прорезали себе отверстие под нижней губой и вставляли туда эту «шпульку». Банальное назначение для предмета, изготовление которого требует таких технологий, которых у индейцев и в помине не было.

У историков вообще принято называть «ритуальными» все те предметы, реальное назначение которых они не могут объяснить в рамках принятой ими картинки прошлого.

Хотя, впрочем, индейцы действительно могли использовать шпульки именно в качестве украшений – дай какому-нибудь папуасу из дикого племени, обитающего глубоко в джунглях, использованную шариковую ручку, он запросто вставит ее в проколотую мочку уха или даже ноздри в виде украшения вместо простой палочки, которую он итак привык там носить…

Да и в гипотезе о ритуальном назначении историки на самом деле могут оказаться правы. Если индейцы понимали, что «шпульки» достались им от цивилизации, намного более развитой, чем они сами, то представителей этой цивилизации индейцы вполне могли посчитать «богами», а доставшиеся им от «богов» предметы – «божественными». А божественные предметы, конечно же, надо было использовать только в наиболее значимых ритуалах почитания этих самых «богов».

Только вот об исходном назначении «шпулек» подобное использование не говорит абсолютно ничего.

Кстати, тут же в музее есть аналогичные предметы из другого материала – из горного хрусталя. А у хрусталя твердость гораздо выше – на уровне уже 8 по шкале Мооса. И резать его можно только еще более твердыми материалами. Алмазный резец тут вполне подойдет. Что-то другое – вряд ли.

На фоне шпулек из обсидиана и горного хрусталя нефритовые изделия могут показаться «детскими игрушками». Но и они далеко не все одинаковы, и не все их можно изготовить с помощью самых простых технологий. Например, странной формы «трубочка», как будто завернутая спиралью вокруг своей оси, что гораздо естественней смотрелось, если бы «трубочка» были из пластилина или из глины.

Теоретически – пожалуй, только теоретически – можно представить себе мастера-индейца, который решил положить не один год своей жизни на то, чтобы выточить из нефрита (с твердостью 6-6,5 по шкале Мооса) подобную «игрушку». Но как он смог добиться столь высокой точности шага спирали? Как он смог создать полнейшую иллюзию легкого кручения в твердом камне?

Другая трубочка из нефрита уже не требует кавычек – это действительно трубочка. Но сделана она настолько идеально, что кажется выточенной на станке. И это – если даже ограничиваться только внешней ее поверхностью. Но это – трубочка в полном смысле слова: внутри нее просверлено отверстие. Просверлено так, что толщина стенок составляет всего миллиметр-полтора.

Чем простой индеец мог бы сделать подобное? И сделать не в мягком дереве, а в твердом нефрите.

Технологии, которые требуются для изготовления описанных предметов, настолько кардинально отличаются от всего, что находилось в распоряжении любого известного историкам общества на территории Мезоамерики, что заведомо надо говорить об их создании высоко развитой цивилизацией. Цивилизацией, которую от индейцев Мезоамерики отделяет целая пропасть. Тут технологии, если даже и уступающие нашим современным возможностям (в чем я сомневаюсь), то лишь очень и очень немного.

В принятой ныне картине далекого прошлого этого региона планеты места для цивилизации подобного уровня нет. Но предметы-то есть! И есть реально.

А предметы – это факты. Факты, как говорилось ранее, – самодостаточны. Их не нужно доказывать, поскольку их доказательство – это они сами. И если факты не вписываются в принятую картинку прошлого, то вариант остается только один – надо менять картинку.

На территории Мезоамерики есть следы неизвестной историкам древней высоко развитой цивилизации! А раз так – надо смотреть по другому и на то, что уже не столь очевидно. Вдруг найдется еще что-то, что относится также вовсе не к индейцам, а к этой самой неизвестной цивилизации.

Такие объекты действительно можно найти даже в том же музее. Это – целый ряд каменных скульптур, выполненных чаще всего из базальта. Базальт – весьма твердая горная порода, и обрабатывать ее ох как не просто. Между тем в музее есть, скажем, фигура ягуара, качеству исполнения линий которой позавидовал бы и современный резчик по камню. Впрочем, позавидовал бы этот резчик и изображению какого-то совершенно фантастического существа размером больше человеческого роста. Эту статую с радостью приняла бы любая галерея современной каменной скульптуры, и вовсе не за ее древность.

Есть какое-то создание с кошачьей головой, но с телом птицы, покрытом перьями. Каменные перышки уложены один к одному и выглядят так, как будто сделаны под копирку… А скульптура гремучей змеи, свернувшейся кольцами, отполирована до блеска так, что змея кажется живой.

И ведь это – только то, что выставлено туристам на обозрение. А что еще может лежать в заповедных закромах музея. И не только этого, между прочим.

«Пирамида» Куикуилько

Одной из достопримечательностей столицы Мексики, которую демонстрируют туристам, является так называемая «пирамида» Куикуилько, находящая непосредственно в городской черте Мехико.

Строго говоря, если опираться на геометрические определения, пирамидой эта конструкция вовсе не является. Просто слово «пирамида» с некоторых пор стало популярным, и им – не задумываясь о соответствии форм – называют практически любое возвышение, имеющее хоть какое-то подобие ступенчатой кладки, а порой даже и не имеющее такой кладки. Мода изменила содержание термина.

В реальности «пирамида» Куикуилько представляет собой что-то более похожее на усеченный конус, боковая поверхность которого имеет четыре ярко выраженные ступени и намеки на возможно когда-то существовавшую пятую ступень. Но какой же турист поедет смотреть какой-то усеченный конус? А вот «пирамиду», да еще объявленную «самой древней мексиканской пирамидой» – другое дело.

Еще задолго до непосредственного ее открытия «пирамиде» Куикуилько, по сути, было предрешено быть названной если и не «самой древней», то уж по крайней мере «одной из самых древних». И причиной этого стали, как это часто бывает в истории, сугубо субъективные подходы исследователей. Дело в том, что в основу принятой ныне идеологии археологии и истории в самом начале их становления в качестве научных дисциплин был положен принцип «развития от простого к сложному».

В самом этом принципе, несомненно, есть логика. Ведь сложная – по структуре, функциям, процедуре изготовления и т.д. и т.п. – вещь не может появиться вдруг на пустом месте (за исключением варианта «божественной воли», который относится к сфере религии, а не науки – а посему мы его тоже не будем рассматривать). Она может быть результатом только определенного периода развития культуры, знаний, технологий, традиций и прочего-прочего-прочего. А посему более простые вещи должны предшествовать сложным.

Но даже самый логичный вывод можно довести до абсурда, что и произошло в истории и археологии – из всех возможных вариантов применения данного логического вывода был принят на вооружение самый простой, самый крайний: вариант линейного поступательного развития от простого к сложному. А из него уже автоматически следовала, казалось бы, простейшая связь: чем предмет проще и примитивней – тем он древнее.

Подобный подход хорош только в случае именно линейного развития и абсолютно не учитывает возможность серьезных взлетов и падений цивилизаций, значительного отката назад их в своем развитии. А тем более он не учитывает варианта, скажем, глобальной цикличности цивилизаций на планете, как и варианта вмешательства извне гораздо более развитых цивилизаций в дела малоразвитого региона.

И именно такой примитивно-упрощенный подход и предрек «пирамиде» Куикуилько ее «древность».

Еще во второй половине XIX века французы из экспедиционного корпуса Наполеона III обнаруживали в Центральной Мексике глиняные статуэтки, которые были настолько грубо и примитивно сделаны, что никак не вписывались в искусство тольтеков и ацтеков, считавшихся в то время самыми древними обитателями страны. Но потребовалось несколько десятков лет, чтобы этими статуэтками заинтересовались профессиональные археологи, которые в конце концов вынуждены были ввести в официальную историю Мезоамерики новый так называемый «архаичный период», чтобы соотнести примитивные статуэтки с каким-то временем и какой-то культурой.

Подобные грубые глиняные фигурки американский археолог Зелия Нутталь приобрела в 1907 году у рабочих каменоломен Мехико, находившихся тогда на окраине столицы. Эти фигурки постоянно попадались рабочим под толстым слоем лавы, которая некогда вылилась при извержении вулкана Шитли и покрыла огромное пространство в близлежащей долине.

А в 1922 году следы древней культуры под слоем застывшей лавы привлекли внимание профессора Аризонского университета Байрона Кэммингса, который решил обследовать эту местность и в ходе поисков наткнулся на большой, заросший густым кустарником холм. Холм был буквально закован со всех сторон в прочный панцирь застывшей лавы. Правильная круглая форма и некоторые другие внешние признаки позволяли выдвинуть предположение, что этот холм имеет искусственное происхождение.

Решив проверить эту версию и добившись субсидии от Национального географического общества США, Кэммингс организовал тут проведение археологических работ. Девять месяцев (с июля 1924 по сентябрь 1925 года) экспедиция американских и мексиканских археологов вела здесь под его руководством интенсивные раскопки. Прочная лава затрудняла работу, и поэтому исследователям часто приходилось использовать динамит.

Постепенно из хаоса камней и щебня перед археологами проступили очертания странной круглой ступенчатой конструкции с диаметром основания порядка 135 метров и высотой около 24 метров. На вершину этого усеченного конуса в виде плоской платформы вела широкая каменная лестница. Основу сооружения составляла искусственная насыпь из глины и песка, грубо облицованная каменной кладкой и необожженными кирпичами (адобами).

Примитивная техника строительства и отсутствие регулярной кладки – в соответствии с принятой линейной схемой развития от простого к сложному – указывали, по мнению археологов, на глубокую древность «пирамиды». На глубокую древность – по той же линейной схеме – указывали и довольно примитивные находки в соответствующих слоях вокруг «пирамиды».

Но насколько глубокую?

В 1925 году некий новозеландский геолог высказал мнение, что извержение вулкана Шитли произошло где-то в период от 2 до 7 тысяч лет назад. Более точными методами геология на тот момент не располагала, но для археологов это был слишком большой разброс. Зато он давал возможность для фактически произвольного выбора «окончательного определения возраста» конструкции.

Допустить строительства подобного сооружения семь тысяч лет назад (то есть аж за две тысячи лет до первой династии египетских фараонов!) историки, конечно, не могли. Поэтому они и сориентировались сразу на верхнюю границу диапазона – на рубеж нашей эры. Этот же вывод они и «подкрепили» позднее с помощью радиоуглеродного анализа, остановившись в итоге на самом конце I тысячелетия до нашей эры.

Оставляя в стороне сомнительность и погрешности самого метода радиоуглеродных исследований, остановимся на некоторых других нестыковках и странных деталях, которые обнаруживаются даже в самом отчете о археологических работах. Этот отчет был опубликован в 1933 году в издании Аризонского университета, и в нем указывается следующее.

В ходе раскопок Кэммингс прошел через слой лавы, под которым он обнаружил прослойки земли с остатками глиняных черепков и бытовых отходов из «архаичной» культуры. Затем он продолжал раскопки вглубь. У нижнего края этих отложений оказался вулканический пепел, а ниже него обнаружились свидетельства совершенно другой культуры, которая предшествовала «архаичной».

Исследовав находки в этом слое, Кэммингс пришел к выводу, что эти остатки материальной культуры указывают на ее более высокий уровень, чем предыдущий – менее глубокий – слой, с которым она даже и не связана.

Находки впечатляли, и археологи пошли дальше. Они углубили траншею, дошли до донных отложений этого слоя и встретили следующую прослойку вулканического пепла, под которым обнаружились новые артефакты – глиняные черепки и бытовой мусор. Они напоминали находки во втором слое, но были грубее.

Наконец, на глубине 6 метров Кэммингс наткнулся на мостовую, которая окружала «пирамиду» Куикуилько и, по мнению археологов, была выложена одновременно с ней.

Почему-то, приводя ныне данные радиоуглеродных измерений в «подтверждение» времени строительства «пирамиды» в конце I тысячелетия нашей эры, историки «невзначай забывают» о слое грунта в 6 метров между мостовой и слоем лавы. Причем грунта, хранящего следы сразу нескольких культур.

Не имея (к сожалению, а может быть, и к счастью) возможности использования метода радиоуглеродного датирования, которого его тогда еще не изобрели, Кэммингс решил определить возраст «пирамиды» по скорости накопления осадков, взяв за отправную точку возраст лавы в две тысячи лет, что соответствовало верхней границе периода, названного новозеландским геологом. Затем Кэммингс замерил толщину осадков поверх этого слоя и использовал в качестве эталона для определения возраста нижележащих наслоений. И оказалось, что для накопления пройденных им от лавы до мостовой 6 метров потребовалось 6500 лет.

Конечно, надежность определения возраста по скорости накопления осадков значительно ниже радиоуглеродного метода и может дать лишь довольно грубые оценки, а не точный результат. Тем более, что речь идет о районе вблизи периодически извергающегося вулкана. Однако Каммингс указывал, что о значительном периоде времени накопления осадков говорит сам характер отложений.

Три культурных слоя разделены двумя прослойками вулканического пепла, поверх каждой из которых лежит стерильная почва без каких-либо органических включений. В каждом случае образование обогащенной гумусом (т.е. органическими останками) почвы поверх стерильной подстилающей основы, вероятнее всего, потребовало нескольких столетий, и только когда этот процесс завершался, появлялся новый культурный слой.

Кроме того, по мнению Кэммингса, есть явные указания на то, что вначале «пирамида» была ограждена с какими-то целями теми, кто ее и строил. Потом, много позже, люди, стоявшие на более низкой ступени развития, с их грубо выделанными глиняными горшками и несовершенными орудиями, поселились вокруг «пирамиды». Спустя какое-то время извержение одного или нескольких вулканов, расположенных неподалеку, разрушило поселение, отложив слои вулканического пепла. Затем – после более продолжительного периода – образовался новый поверхностный слой почвы, и территория снова была занята людьми, которые на этот раз стояли на более высокой ступени развития, и чей культурный слой доказывает, что они были наследниками предшествующих им народов. И снова, спустя длительное время, следующее извержение разрушило эту передовую культуру на этот раз уже окончательно, так как третья волна, заселившая регион и относящаяся к «архаичному» времени, уже не была связана со своими предшественниками.

А ведь все эти бурные и не очень события, которые продолжались явно весьма значительное время, приходятся на период до извержения, покрывшего все местность мощным лавовым панцирем – извержения, возраст которого (напомню) новозеландский геолог указал в диапазоне 2-7 тысяч лет!

Но и даже более того. Создание мостовой и ограждения вокруг «пирамиды» не могло быть раньше, но могло быть позже – и даже существенно позже – времени строительства самой «пирамиды»!

Тогда каков же ее реальный возраст?

Увы. Сказать что-то определенное, на мой взгляд, сейчас просто невозможно. Любые цифры будут просто «высасыванием из пальца». Как невозможно сказать, была она первой, самой древней «пирамидой» на территории Мексики или какой-то другой по счету.

Единственное, что ясно: построена «пирамида» Куикуилько была вовсе не в конце I тысячелетия до нашей эры, как это утверждают историки, а на тысячи лет раньше.

Внимательный читатель может сказать: позвольте, но какое отношение к поискам следов высоко развитой цивилизации может иметь «пирамида» Куикуилько? Ни то, что она из себя представляет, ни технология ее строительства никак не соответствует такой цивилизации. Насыпать горку щебня и песка и обложить ее камнем смогли бы даже совсем примитивные племена охотников и собирателей, если б вдруг у них на то возникло желание. Сделать это (пусть и не по времени своего существования, а лишь с точки зрения строительных возможностей) могла и любая из индейских культур, которые оставили свой след в слоях грунта под лавой – хоть «архаичная», хоть «доисторическая».

Собственно, в ходе осмотра на месте и мы пришли к выводу, что «пирамида» Куикуилько – в том виде, в котором ее можно видеть сейчас – скорее всего не имеет отношения к древней высоко развитой цивилизации. Слишком уж все примитивно. Но.

Есть два момента, которые говорят в пользу того, что мы не зря потратили время, сделав небольшой крюк в Куикуилько. Один – больше косвенный, другой – уже посущественней.

Первый момент связан все с той же лавой. Дело в том, что куски лавы использованы непосредственно в кладке пирамиды. И не только ее верхних ступеней, но и ниже самого уровня лавового слоя.

Абсолютно не исключен вариант, что это – вовсе не исходное положение таких кусков лавы, а результат деятельности археологов и различного рода «реставраторов». И на месте у нас практически не было сомнений в подобном выводе. Уж слишком бросается в глаза то, что «реставраторы» явно внесли значительный вклад в современный вид «пирамиды». Да и в целом по Мексике нам довелось встретить более, чем достаточно свидетельств грубых изменений, внесенных в ходе «восстановления» исторических памятников. В иных местах новодел чуть ли не полностью скрывает исходное состояние.

Однако в книге В.И. Гуляева «Древние Майя. Загадки погибшей цивилизации» есть такой любопытный отрывок, сопровождающий описание археологических работ Кэммингса: «Основу сооружения составляла насыпь из глины и песка, грубо облицованная снаружи глыбами лавы, булыжником и сырцовыми кирпичами-адобами».

Я специально выделил здесь слова «глыбами лавы». Что это? Ошибка Гуляева? Может, он описывал тут современное состояние «пирамиды», а вовсе не то, что предстало глазам археологов во время раскопок?

А если нет? Тогда получается, что строители «пирамиды» использовали помимо круглых булыжников (которые там в изобилии наблюдаются и которые резко отличаются по фактуре и самой форме от лавовых обломков), помимо щебня и песка, лаву от, скажем, предыдущих извержений вулкана. И в этом, впрочем, не было бы ничего удивительного. Однако тогда возникает закономерный вопрос: как и чем строители «пирамиды» превращали монолитный слой лавы предыдущего извержения в рваные куски?

У того же Гуляева читаем: «Прочный базальтовый пояс лавового потока надежно защищал скрытую под ним древнюю постройку от всякого проникновения извне. Поэтому его часто приходилось рвать динамитом. На твердом камне быстро тупились лезвия железных лопат и кирок».

Допустим, с базальтом Гуляев явно погорячился: это – вовсе не базальт, а вулканический туф. Но туф весьма прочной разновидности. Почему его и приходилось периодически взрывать динамитом. И тогда возникает вопрос: откуда динамит у «архаической» или «доисторической» культуры? А если даже и не динамит, то откуда эти культуры могли бы взять инструменты, превосходившие «железные лопаты и кирки» времен 20-х годов ХХ века?

Но даже если списать положение кусков лавы в кладке «пирамиды» все-таки на работу «реставраторов» и ошибку Гуляева, останется другой – гораздо более существенный момент.

Осматривая «пирамиду», Дмитрий Павлов обратил внимание на странные камни красного цвета, которые лежат в кладке лестницы, ведущей на верхний ярус. Они выбиваются из общего фона окружающих камней не только своим цветом, но и тем, что на красных камнях остались совершенно отчетливые следы весьма качественной обработки – очень ровные плоскости граней.

Простым откалыванием от материнской породы подобных ровных плоскостей не добиться. Невозможно добиться их и в ходе ручной обработки простым инструментом обычным обстукиванием. Тут нужна как минимум дополнительная шлифовка. Однако и она бесполезна после раскалывания и обстукивания – неровности все равно останутся такие, которые глаз легко заметит. Здесь никак не обойтись без распиловки. А вот пил у индейцев как раз и не было вообще!

(Если у кого-то есть сомнения в необходимости пилы для получения подобного результата, он может посмотреть на ту разницу, которая легко видна между плоской поверхностью и теми местами, где камень явно скалывался.)

Более того, шлифовка плоских поверхностей именно такая, которая автоматически получается в ходе современной машинной распиловки с применением пил с алмазными насадками.

Геологов среди нас не было, и я могу ошибиться, но судя по цвету и фактуре, материал очень похож на розовый порфир – весьма твердую горную породу. Для ее распиловки алмазные насадки как раз вовсе не будут лишними. Более того, именно они и нужны. Или равноценная по твердости замена.

Тут уже прямые свидетельства использования весьма развитых технологий, которые абсолютно не имеют ничего общего с известными индейскими культурами Мезоамерики. Зато качество обработки камня вполне соответствует странным высокотехнологичным экспонатам из Национального музея антропологии, которые описаны в предыдущей главе.

Но зачем строителям «пирамиды», если это была высоко развитая цивилизация, понадобилось бы так обрабатывать всего несколько блоков? Тем более, если все остальное – практически необработанные обломки породы.

На шутку археологов или «реставраторов» это тоже не похоже. Во-первых, за такие шутки по голове не погладят. А во-вторых, в непосредственной близости от «пирамиды» нет абсолютно никаких современных построек, и шутникам пришлось бы эти камни сюда откуда-то специально привозить.

Все указывает на то, что красные камни с остатками ровных граней – обломки блоков, которые ранее составляли совсем другую постройку. Постройку очень древнюю. И не исключено, что даже гораздо более древнюю, чем сама «пирамида».

Любопытная деталь: в описаниях «пирамиды» можно найти упоминания о нескольких «алтарях из красного камня», расположенных непосредственно вокруг нее. К сожалению, часть раскопок на памятнике закрыта сверху навесом – то ли от дождей, то ли от посторонних глаз, то ли сразу от всего вместе – и нам не удалось увидеть упомянутых «алтарей из красного камня», а те, что доступны, были вовсе не из этого материала.

Что находится под навесами? Есть ли там аналогичные обломки качественно обработанных блоков? И что за постройку они раньше составляли? Увы, остается только гадать.

Можно лишь высказать следующее предположение.

Местные индейцы застали тут руины какого-то очень древнего сооружения, созданного высоко развитой цивилизацией, и использовали их для строительства (или ремонта – что тоже не исключено) «пирамиды», а также для своих «алтарей». Что было бы абсолютно естественно. Ведь в их глазах представители цивилизации подобного уровня развития должны были выглядеть «богами», а «божественным предметам» место как раз на алтаре.

Вот так, еще не выехав даже из столицы страны, в первый же день экспедиции мы получили уверенные свидетельства того, что на территории Мексики в глубокой древности обитала цивилизация, по уровню развития знаний и технологий как минимум сопоставимая с нами. Цивилизация, само существование которой в далеком прошлом историки не только отрицают, но даже и не рассматривают всерьез.

Атланты и их поклонники

Из Мехико – столицы современной Мексики – перенесемся (несколько нарушая порядок следования нашей экспедиции) в Тулу, или как его еще иногда называют Толлан, древнюю столицу государства тольтеков. Ничего особенного, честно говоря, по нашей тематике мы там не ожидали, поскольку доступные в книгах и Интернете фотографии абсолютно не впечатляли, да и датируется сам город достаточно поздним временем. Помимо смутной надежды случайно наткнуться на что-то интересное был лишь единственный объект, который потенциально мог иметь отношение к древней высоко развитой цивилизации и который заранее был включен в программу экспедиции – так называемые «статуи атлантов».

В целом, наше предварительное мнение о Туле на месте подтвердилось практически полностью. Небольшой комплекс, который с точки зрения технологий строительства и обработки камня абсолютно ничем выдающимся не отличался. Дома, храмы, пирамиды – все целиком и полностью сделано из мелкого камня и щебенки на растворе. Если где-то и попадаются ровные поверхности, то лишь там, где поверх кладки нанесена штукатурка. Хотя и выглядит это все полным новоделом – результатом работы реставраторов, но каких-то особых признаков, что они серьезно нарушили исходные строительные принципы индейцев, не видно. Реставраторы даже оставили доступными взору конструкцию столбов, ранее поддерживавших перекрытия храмов, – это были всего лишь деревянные бревна, снаружи обложенные каменной кладкой. Примитив – он и есть примитив.

Если это и представляет какой-то интерес, то, пожалуй, только для историков, изучающих период толтекского государства на рубеже I-II тысячелетий нашей эры.

Нельзя, конечно, исключить варианта, что индейцы строили свои храмы на каких-то более древних руинах. Это – довольно распространенная практика в Мезоамерике, да и в других регионах. Но тут признаков сколь-нибудь внушительных конструкций более раннего периода не видно. Если они и есть, то глубоко в недрах индейских построек. Да и это – лишь сугубо гипотетическое предположение без каких-либо серьезных обоснований…

Можно было бы даже и не выдвигать такого предположения, если бы не пара-тройка деталей.

И прежде всего – один из экспонатов небольшого музея, расположенного на самом входе в комплекс. Тут, среди полнейшего примитивизма глиняных сосудов, простейших инструментов и грубо обработанных каменных скульптур, вдруг обнаружился странный предмет из обсидиана размером буквально 10-12 сантиметров. Качество его изготовления вновь заставило вспомнить о высоких технологиях: форма по любому из промежуточных радиусов и граничным окружностям – как внешней, так и внутренней – выдержаны идеально. И все это вдобавок отполировано. Ничего, кроме токарного и фрезерного станка с алмазными резцами и в голову не приходит.

Форма предмета довольно странная. Все, что приходит в голову, – это аналогия с. манжетой в каком-то устройстве. Индейцам подобный предмет был явно без надобности. Разве что ставить на него посуду с округлым дном. Но подобное использование явно выходит за рамки разумного, если учесть колоссальный размер трудозатрат, который понадобился бы на изготовление подобного предмета вручную. Скорее всего, «манжету» все-таки следует отнести к уже упоминавшейся древней высоко развитой в техническом отношении цивилизации. А индейцам она, похоже, досталась лишь по наследству от далеких предшественников.

Вполне возможно, к такому наследству относится и небольшая «шпулька» из того же обсидиана, расположенная рядом с «манжетой». Качество ее, конечно, значительно уступает аналогам из Национального музея в Мехико. Однако и тут впору вспомнить о токарном станке с твердым и прочным инструментом. Особенно если учесть небольшие размеры «шпульки»…

Исходным источником данных для историков о Туле (Толлане) и самих тольтеках в свое время послужили предания ацтеков (или астеков, как их все более предпочитают называть современные исследователи прошлого Мезоамериканского региона). Большую часть своих знаний, искусств и мудрости ацтеки приписывали именно своим предшественникам – тольтекам, считая себя их культурными наследниками.

Ацтеки буквально романтизировали тольтеков, воспевая их всевозможные таланты и достоинства. Само слово «толтек» («толтекат», «толтекатль») на науа (языке ацтеков) означало «художник», «мастер». Причем такой мастер отличался от простого ремесленника тем, что создавал не просто предметы, а фактически произведения искусства. Существовал даже термин «тольтекайотль», который понимался как «тольтексткий дух» – своеобразная совокупность наук и искусств, в основании которой лежало постоянное общение мастера-тольтека с богами. А сосредоточием и центром «тольтекайотля» как раз и считался Толлан, который археологи и историки в конце концов решили идентифицировать именно с Тулой.

Однако Тула абсолютно не производит впечатления какого-то центра высоких искусств и знаний ни по своей архитектуре, ни по использованным строительным приемам, ни по качеству найденных тут предметов обихода. Другое дело та же «манжета» и «шпулька» из местного музея. Но они резко выбиваются из всего ряда других артефактов. Получается какая-то полная несостыковка.

В качестве выхода из этого положения можно выдвинуть следующую гипотезу.

Не исключен вариант, что ацтеки получили в наследство от тольтеков довольно большую коллекцию неких весьма качественно исполненных артефактов, которые затем были вывезены из района Тулы и в дальнейшем «опознаны» в качестве созданных ацтеками, майя или других народностей, после чего и оказались на полках и в закромах музеев с соответствующими бирками. А «манжета» и «шпулька» – лишь жалкие остатки этой коллекции.

Но тольтеки не были сами авторами этой коллекции, она им также досталась по наследству – может быть, через третьи, четвертые и более руки – от древней высоко развитой цивилизации.

Но что это была за цивилизация?

Ныне весьма популярна версия Атлантиды – материка и цивилизации на нем, которые будто бы существовали в далеком прошлом. В рамках этой версии, после некоей глобальной катастрофы (в роли которой чаще всего называется Всемирный Потоп), погубившей и материк, и цивилизацию, на территории Мезоамерики в целом и Мексики в частности обитали уцелевшие в катаклизме бывшие жители Атлантиды, которые и создавали удивительные строения и артефакты, а также обучали местные дикие народы различным премудростям.

С легкой руки сторонников этой версии каменные изваяния в Туле, установленные на ступенчатой платформе, получили название «статуй атлантов». И есть немало тех, кто считает эти статуи реальными изображениями жителей легендарной Атлантиды.

Особое внимание целого ряда исследователей привлекают странности наряда «атлантов» – накладка на груди нетривиальной формы и какой-то круг сзади внизу спины, а также предметы, которые находятся у статуй в руках. Фактически отчаявшись найти им более разумное объяснение, историки остановились лишь на культово-религиозной трактовке этих предметов, считая их церемониальными атрибутами или символами жрецов-тольтеков. У представителей же альтернативных взглядов, не согласных с историками, фантазия более раскована: накладка на груди считается защитной броней или даже пультом связи с удаленной базой; предмет в правой руке – лазером или, на худой конец, отбойным молотком; а по поводу предметов в левой руке и круглого предмета на спине полет вольных ассоциаций настолько не знает границ, что и выделить хоть что-то определенное не представляется возможности.

Ассоциации – штука тонкая, и может завести куда угодно. Но удержаться же от поиска своего объяснения странных предметов тоже сложно. Поэтому и мы попытались хоть как-то оформить собственные впечатления от изображений.

Например, Дмитрий Кулаков больше склонялся к версии, что у этих каменных гигантов в руках отбойные молотки; а на груди какой-то элемент защитного комбинезона. А собранные вместе и поставленные на общую площадку, они напомнили ему бригаду по рытью траншей или по прокладыванию каких-то каналов. В общем, на бригаду обычных рабочих. Больше, чем на каких-то богов.

А Алексей Тесленко решил быть менее категоричен в выборе какого-то одного варианта. По его мнению, то, что находится у статуй в правой руке, действительно может быть реальным отбойным молотком, с помощью которого добывалось, например, золото в древних шахтах. А может быть и совершенно другой предмет: какое-то оружие или средство связи. Вплоть до привычного нам по функциям, но непривычного по форме мобильного телефона. А может быть, вообще что-то такое, что мы даже не можем подозревать, как сто лет назад не могли подозревать о существовании того же мобильного телефона.

На мой взгляд, права может оказаться любая версия, поскольку вообще определять функциональное назначение объекта лишь по внешнему сходству – дело практически безнадежное. Но именно поэтому любая версия тут вполне допустима и не может отвергаться с ходу на основе только каких-то личных предпочтений.

Сторонники гипотезы Атлантиды часто ссылаются на легенды и предания Мезоамерики, которые, по их мнению, будто бы свидетельствуют в пользу существования в древности этого континента. В одном варианте этих преданий, из-за моря прибыли далекие первопредки индейцев; в другом – бог Кетцалькоатль, давший индейцам основы знаний и культуры, обучивший их земледелию и ремеслам. Причем Кетцалькоатль чаще всего описывается как человек с белой кожей и длинной бородой, в то время как американские индейцы совсем не «бледнолицы», да и бурной растительностью на лице не обладают.

Кстати, в музее все той же Тулы есть стела с изображением бородатого человека. Если это, конечно, именно борода, а не, скажем, какая-то часть костюма имеющая схожую с бородой форму.

Следует отметить, однако, что между бородатым человеком со стелы и теми, кого изображают «статуи атлантов», нет абсолютно ничего похожего – они отличаются кардинально и по внешности, и по деталям костюма, и по предметам в руках. Тогда кого же из них считать действительным «атлантом»?

Впрочем, это – не единственная проблема.

Версия Атлантиды на самом деле имеет целую массу натяжек. И фактически с самого своего что ни на есть начала.

Дело в том, что вообще идея Атлантиды появляется впервые только у древнегреческого мыслителя Платона (настоящее имя Аристокл; 427-347 гг. до н.э.). А для произведений времен Древней Греции характерно обилие метафорических литературных приемов и, пожалуй, даже того, что можно было бы назвать зачатками фантастики – в отличие от более ранних периодов, когда преобладало стремление не фантазировать, а отражать реальность. В то же время абсолютно нигде, ни в каких более древних источниках, легендах и преданиях упоминаний об Атлантиде нет.

Все утверждения о том, что в древних легендах якобы есть упоминания о каком-то погибшем материке с высоко развитой цивилизацией, являются на самом деле лишь трактовками довольно позднего времени – в подавляющем большинстве случаев трактовками XIX-XX веков – той информации в преданиях, которая сводится к наличию у некоторых народов темы далекой прародины, которая погибла в результате некоей катастрофы. При этом ни один из первоисточников не упоминает в связи с покинутой прародиной ни отдельного утонувшего материка, ни высоко развитой цивилизации. Все это – уже только «додумки» современных трактователей легенд и преданий (да просят мне эту правду приверженцы столь «модной» ныне версии Атлантиды).

Но гораздо более серьезной проблемой для сторонников версии Атлантиды является факт наличия мегалитических – построенных из больших каменных глыб и блоков – сооружений почти на всех современных материках. Следы высоко развитой цивилизации обнаруживаются в совершенно разных регионах, разбросанных практически по всей планете – а вовсе не вокруг какой-то области Атлантического или иного океана, что должно было бы иметь место при гибели цивилизации, жившей только на одном материке и имевшем на других материках в лучшем случае лишь некие «колонии». В реальности, ни на какие отдельные «колонии» это не похоже, а наоборот: все указывает на то, что основная масса мегалитов относится к единой настолько высоко развитой цивилизации, что для нее было бы полным абсурдом ограничиваться всего одним материком. Если даже это была земная цивилизация, то это должна была быть цивилизация планетарного масштаба. Так что если строго придерживаться терминологии, то придется констатировать, что идея платоновской Атлантиды не выдержала проверку реальными фактами.

Вполне естественно, что и все попытки найти местонахождение какого-то «затонувшего материка» также оказываются безуспешными. Поэтому – уже отходя фактически от «чисто» платоновской Атлантиды – многие исследователи начинают искать, по сути, лишь ее прообраз, погибший в пучинах вод в ходе каких-то катастрофических событий. Кто-то называет «Атлантидой» остров Санторин в Средиземном море, почти полностью разрушенный взрывом местного вулкана. Кто-то ищет ее в районе Азорских островов.

Хотя если говорить не о материке, а о каком-то участке суши, погрузившемся под воду, то максимальные перспективы, пожалуй, будут у Багамской банки, которая расположена как раз не очень далеко от Мексики. И прежде всего потому, что если учесть изменение уровня Мирового океана после окончания так называемого «Ледникового периода», то легко обнаружится, что в этом районе еще 12 тысяч лет назад был обширнейший участок суши. Правда, не отдельный материк, а несколько крупных островов, от которых ныне над водой возвышается лишь очень небольшая часть, а основная часть находится уже под водой на глубине до 50 метров.

В этом регионе еще в 60-х годах ХХ века в прибрежных водах небольшого острова Бимини была обнаружена каменная структура, которая получила название «дорога Бимини» – полоса из прямоугольных каменных блоков, уложенных в несколько рядов. Долгое время скептики пытались вычеркнуть ее из списка важных находок, «объясняя» появление дороги сбросом каменного балласта с судов во времена конкисты. Однако даже с первого взгляда понятно, что сбрасываемые с кораблей камни не могут образовать столь регулярную структуру. Это – явно искусственное сооружение, которое оказалось под водой в результате подъема уровня Мирового океана, что могло произойти никак не позднее VI-VIII тысячелетия до нашей эры.

В последующие десятилетия то тут, то там появлялись сообщения об обнаружении других мегалитических руин каких-то конструкций под водой в зоне Багамской банки. К сожалению, подавляющее количество этих сообщений относится к случайным любительским погружениям дайверов, либо к столь же случайным наблюдениям пилотов самолетов, пролетавших в этой районе на небольшой высоте. А подтвердить эти сообщения пока не удается. Что, в общем, не мудрено, поскольку исследования тут затруднены множеством факторов: довольно часто вода бывает мутной; есть зоны сильных течений; акулы; периодические тайфуны и т.д. и т.п.

Но все-таки в конце ХХ – начале ХХI века удалось надежно подтвердить существование и других мегалитических сооружений помимо «дороги Бимини». В 2003 году супруги Грэг и Лора Литтл, которые возглавляют один из исследовательских отделов Фонда Эдгара Кейси (еще в середине ХХ века предсказавшего, что на Багамской банке «будет найдена Атлантида»), на севере острова Андрос, входящего в группу Багамских островов, обнаружили огромную каменную структуру. Она как будто являлась продолжением этого острова, но уже под водой. Супруги Литтл высказали предположение, что это было нечто типа портового сооружения. Структура получила условное название «платформа Андрос».

Исследования этого региона активно продолжаются. И не исключено, что в ближайшие годы будут найдены еще какие-нибудь каменные структуры под водой.

Имеют ли уже обнаруженные сооружения и те, что только предстоит найти на Багамской банке, к той самой неизвестной высоко развитой цивилизации? Не исключено. Как не исключено и то, что подводные руины могут иметь отношение и к так называемым «статуям атлантов» в Туле.

Трудно жить без колеса

Непосредственно перед «статуями атлантов» в Туле находятся остатки колонн цилиндрической формы, которые на первый взгляд не производят впечатления чего-то выдающегося. Но Дмитрий Павлов увидел у них странную деталь. Блоки, которые составляли колонны, имеют с одного торца выступ, а с другого соответствующего размера углубление. В этом вроде нет ничего удивительного: выступ одного блока входит в выемку другого блока, и этим обеспечивается надежное соединение двух блоков. Проблема в другом – выступ имеет в середине дополнительную выемку.

С точки зрения прочности соединения блоков между собой, нет абсолютно никакой необходимости в подобной выемке. При этом на создание ее вручную каменными инструментами у индейцев должно было уходить немало времени и сил. Так зачем их тратить на то, что не имеет никакого смысла?

Зато эта выемка напомнила Дмитрию Павлову. процесс изготовления тел вращения на токарном станке. И действительно: подобные выемки делаются для закрепления обрабатываемой заготовки на станке. Больше ни для чего они не нужны.

Между прочим, качество изготовления цилиндров впечатляет – форма поперечной окружности в любом сечении цилиндра выдержана очень и очень хорошо. Эта особенность цилиндрических блоков снова вызывает ассоциации с обработкой их на каком-то большой токарном станке, а вовсе не с изготовлением их вручную простейшим инструментом, как представляют это историки.

Когда мы увидели в местном музее иллюстрацию на тему создания тольтеками этих цилиндров, нас охватил дружный смех. Наивность авторов рисунка, явно абсолютно несведущих в технических дисциплинах, даже не вызывала какой-либо неприязни, а порождала буквально умиление – это был просто шедевр безграмотности. И хотя у нас уже была договоренность сделать общий фотобанк экспедиции, которым пользовался бы каждый участник экспедиции, все захотели лично поучаствовать в увековечивании этого «шедевра» именно своим фотоаппаратом. Столь ровный цилиндр можно было сделать множеством способов, но только не так.

К сожалению, до конца степень качества соблюдения идеальной цилиндрической формы оценить было невозможно – блоки снаружи покрыты весьма витиеватым орнаментом. При этом складывается впечатление, что этот орнамент вполне мог быть нанесен значительно позже изготовления самих блоков. И абсолютно не исключен вариант, что блоки изначально изготовила высоко развитая цивилизация, а тольтеки, которым они достались в наследство, только украсили их резным орнаментом.

Но вернемся к токарному станку.

Токарный станок использует в своей конструкции очень простой, но весьма полезный принцип – принцип обработки в процессе вращения вокруг некоторой фиксированной оси. И тут даже не важно: закрепляется заготовка горизонтально (как это имеет место в подавляющем большинстве современных токарных станков) или ставится вертикально – как на рисунке в местном музее, только не просто на землю, а на некую вращающуюся опору. Поворот на 90 градусов тут принципиально ничего не меняет.

Зато он автоматически дает принцип. гончарного круга. Круга, с которым индейцы почему-то не были знакомы – в их гончарных изделиях нет абсолютно никаких признаков его использования. Все керамические сосуды, явно имеющие – по задумке изготовителя – ось симметрии и форму вращения вокруг этой оси, имеют и такие отклонения от округлых симметричных форм, которые характерны как раз для изготовления вручную без использования гончарного круга.

Парадоксально, но при всем этом буквально тут же в Туле возле одной из пирамид валяется на земле каменный диск, который можно было использовать и в качестве вращающейся опоры в вертикальном токарном станке, и в качестве большого гончарного круга.

Аналогичный диск попался нам в дальнейшем в Паленке. И у нас не осталось в итоге в общем-то никаких сомнений, что подобные каменные диски были весьма распространены у индейцев Мезоамерики. Тогда почему у них не было все-таки гончарного круга? Почему они могли их изготавливать, но не использовали по самому простому, но эффективному назначению?

Более того, сделав еще один поворот на 90 градусов – только не всего токарного станка, а самого каменного диска, мы получаем уже колесо, которое также почему-то абсолютно не использовалось индейцами. Фактически изготавливалось (если диск считать колесом), но не использовалось.

Долгое время считалось, что американские индейцы вообще не знали колеса. И хотя сейчас историки уже фактически отказались от этого тезиса, он еще продолжает появляться в школьных учебниках, порождая никому не нужные заблуждения.

Между тем еще в XIX веке Клод Жозеф Дезире Шарнэ при раскопках на Монте-дель-Фраиле (откуда было видно Чолульскую пирамиду) на высоте около 4 километров обнаружил кладбище, которое он считал тольтекским, и в захоронениях которого оказалось несколько глиняных поделок в виде колесниц. Колесницы, правда, более походили на детские игрушки, но они однозначно указывали на то, что колесо индейцам было знакомо. Однако поскольку историки придерживались тогда прямо противоположного мнения, Шарнэ сказали, что это современные подделки, и он просто выбросил эти колесницы.

К счастью, в дальнейшем – при раскопках уже ольмекских поселений – археологи не были столь категоричны, благодаря чему ныне в Национальном музее антропологии в Мехико можно увидеть ольмекские игрушки на колесиках, которые американский археолог Стирлинг нашел в Трес-Сапотес.

Снова колесо и снова игрушки. Что ж за напасть такая? Что за интеллектуальные причуды? Знать колесо, знать принцип его действия, но при этом использовать только в детских игрушках!?

Иногда можно услышать ссылки на то, что в Америке не было тягловых животных, поэтому не появилось и колесниц.

Ну и что? Почему нельзя было запрячь в колесницу вместо тяглового животного обычного человека? Ведь додумались же в Юго-восточной Азии до такого изобретения как рикша. А вот в Америке почему-то предпочитали перетаскивать тяжести на спине, а не на повозке.

Другой аргумент, который можно встретить в оправдание отсутствия у индейцев колесных транспортных средств, сводится к проблемам пересеченной местности и жаркого влажного климата. Дескать, либо горы мешали (а в горах колесо бесполезно), либо густая растительность джунглей. Однако, во-первых, на территории Мексики имеются довольно обширные плато с не настолько уж густой растительностью. И во-вторых, индейцы умели строить и строили дороги, которые на том же Юкатане, несмотря ни на какие джунгли, тянулись на многие километры. Более того, эти дороги сверху посыпались штуком (известью), который, вбирая в себя дождевую влагу, превращался фактически в бетон. Так что индейцы имели чуть ли не автострады, но почему-то не ездили по ним.

Столь же удивляет и отсутствие признаков использования гончарного круга при том, что от колеса до гончарного круга даже не шаг, а пожалуй, полшага, а то и меньше.

Все это не находит никакого логического объяснения. Или, точнее, почти никакого.

Вариант ответа все-таки есть. Но он лишь на уровне логической гипотезы, не имеющей весомого подтверждения: индейцы знали и колесо, и гончарный круг, но использование этих предметов, позволяющих цивилизации совершить буквально революционный скачок вперед в своем развитии, было под запретом.

Кому мог понадобиться подобный запрет? И кто обладал такой силой авторитета, что смог наглухо запретить столь полезные вещи?

На мой взгляд, косвенный ответ дают древние легенды и предания. Согласно им, бог Кетцалькоатль, который принес цивилизацию индейцам Мезоамерики и обучил их всему, через некоторое время был побежден другим богом – Тецкатлипокой – и был вынужден бежать. «Тецкатлипока» на науа означает «дымящееся зеркало», и это было не только имя, но и предмет, с помощью которого его обладатель победил Кетцалькоатля. Что это было за странное оружие? Непонятно. Слишком мало информации. И слишком невежественны были свидетели конфликта, который, судя по всему, является лишь частью общей череды разборок, известных в мифологии под названием «войны богов».

Тецкатлипока не только прогоняет Кетцалькоатля – он требует от индейцев изменения образа жизни. В частности, он вновь вводит среди них обязанность посвящать богам (в первую очередь, конечно ему) кровавые человеческие жертвоприношения, против которых выступал Кетцалькоатль. Ясно, что победителю в этом случае ничего не стоило и запретить колесо с гончарным кругом. По сравнению с возобновлением практики человеческих жертвоприношений, это – такие «мелочи», о которых можно было и забыть…

Город богов

Всего в часе езды от Мехико располагается один из самых популярных и самых посещаемых туристами археологических памятников – древний комплекс Теотиуакан. И в обычные-то будничные дни тут бывает немало народу, а выходные и праздники люди идут нескончаемым потоком. Максимума же этот поток достигает в дни весеннего и осеннего равноденствий, когда (по некоторым утверждениям) тут собирается до полутора, а то и двух миллионов человек. И дело не просто в популярности исторического памятника – для многих мексиканцев Теотиуакан до сих пор остается священным городом древних богов.

Теотиуакан, несомненно, был самым крупным городом Нового Света. По оценкам американских ученых, в период расцвета, который археологи датируют примерно серединой I тысячелетия новой эры, он занимал площадь около двадцати квадратных километров и превышал по размерам любой город Европы своего времени. И хотя точные цифры неизвестны, но по площади, согласно подсчетам исследователей, там могло жить одновременно до 200 тысяч человек. И несмотря на то, что эта величина весьма условна, Теотиуакан по численности населения сопоставим только с китайскими и индийскими городами середины I тысячелетия. В Европе столь крупных городов в этот период не было.

И представители официальной науки, и сторонники альтернативных взглядов сходятся, пожалуй, в одном: Теотиуакан имел весьма продолжительную историю, постепенно разрастаясь и застраиваясь. При этом застройка города происходила явно в соответствии с заранее определенным планом – вдоль так называемой Дороги Мертвых, которая протянулась в длину на расстояние около четырех километров (хотя в некоторых источниках указывается существенно меньшее значение – 2,3 километра) и имеет ширину от 40 до 45 метров. Она начинается еще до Цитадели с пирамидой Кетцалькоатля, проходит мимо пирамиды Солнца и заканчивается большой площадью у подножия пирамиды Луны.

По странной прихоти создателей, Дорога Мертвых сделана не совсем ровной – центральная ее часть представляет цепь из пяти углубленных в землю площадок прямоугольной формы, в центре каждой из которых, как считается, находился алтарь. Площадки зачем-то отделены друг от друга «дамбами» с невысокими, но крутыми лестницами для подъема и спуска. И существует версия, что Дорога Мертвых символизировала путь восхождения, который проходили паломники, прибывавшие сюда для поклонения богам. В пользу версии подобного назначения, по мнению ее сторонников, говорит и то, что Дорога Мертвых имеет небольшой наклон – разница высот между началом и концом дороги составляет 27 метров.

Как считает Г.Ершова – автор книги «Древняя Америка: полет во времени и пространстве» – «.строители Теотиуакана воплотили в архитектуре поэтапную идею перехода от профанной (южной) части городского пространства к сакральной (северной). Причем сакральная часть находилась на некотором возвышении по отношению к профанной – таким образом, Дорога как бы вела вверх, на небо».

(Немного переведу для тех, кто не в курсе специфических терминов: «сакральный» означает, по сути, «культово-религиозный», «тайный, доступный только для посвященных»; а «профанный» – «обычный», «доступный простому смертному»)

Подобная трактовка Дороги Мертвых явно представляет из себя лишь следствие применения общей концепции, которая является чрезвычайно популярной среди современных историков – концепции преобладания религиозно-культового назначения древних сооружений (хотя я предпочитаю называть ее «концепцией тотального религиозного помешательства наших предков»). Согласно этой концепции и вся центральная часть Теотиуакана представляет из себя не что иное как религиозно-культовый центр, который и создавался, по сути, именно с этими целями.

Я отношусь, мягко говоря, скептически к самой идее столь высокой значимости символизма (в том числе и религиозно-культового) в сооружении древних построек. Впрочем, как и по отношению к современным постройкам. Какой бы символизм ни закладывал архитектор в свои планы, все равно основную роль играют прежде всего какие-то утилитарные – или, говоря простым языком, обычные «житейские» – задачи.

Другое дело, что тут – как для всего Теотиуакана в целом, так и для странных «дамб» Дороги Мертвых в частности – эти задачи не так легко понять. Но это же не значит, что нужно их списывать на простой символизм или культово-религиозные традиции, фактически расписываясь в беспомощности и уходя от поиска решения загадки. В конце концов, нет ничего страшного в том, чтобы признать, что данных для точного ответа сейчас недостаточно (а это именно так), и просто отложить решение на будущее, не ставя на ней «клеймо религиозно-культового символизма».

Как это нередко бывает, если человека не устраивает один вариант решения, он бросается в другую крайность. Такой крайностью в данном случае является модная уже среди «альтернативщиков от истории» теория, согласно которой Теотиуакан (как и другие древние сооружения) является неким отображением на земле каких-то небесных объектов. По сути, это – всего лишь модификация того же самого преувеличения роли символизма, только символизма астрономического. И для него, на мой взгляд, можно было бы использовать название типа «концепция астрономического помешательства наших предков», поскольку ничем иным как умопомешательством нельзя назвать громаднейшую мобилизацию сил и средств (которые нужны для создания подобного рода комплексов) ради простой визуализации каких-то символов, пусть и астрономических.

Правда, тут – в отличие от религиозно-культовой концепции – появляется возможность объективной проверки с помощью астрономических данных. Благо, что ныне для этого не нужно разыскивать астрономические таблицы и производить утомительные сложные расчеты – все сделает самый обычный домашний компьютер с помощью простых и наглядных программ типа RedShift или StarCal (последняя вообще есть в Интернете в свободном доступе).

Например, Грэм Хэнкок – известный писатель и пропагандист версии древней цивилизации – пишет, что пирамиды Теотиуакана якобы в точности воспроизводят положение звезд Пояса Ориона во вполне определенный момент времени, а именно: в середине XI тысячелетия до нашей эры. RedShift тут, правда, не годится (программа ограничена всего V тысячелетием до нашей эры), а вот у StarCal диапазон пошире – она воспроизводит положение небесных тел на небосводе, начиная с 10 тысяч лет до нашей эры (погрешность из-за небольшого отличия от названной Хэнкоком даты тут незначительна).

Проверка делается предельно просто. И пирамиды Теотиуакана, и звезды Пояса Ориона не расположены на одной прямой – и там, и там третий элемент триады (пирамида в одном случае, звезда – в другом) находится чуть в стороне от прямой, соединяющей два других элемента той же триады. Это отклонение от единой прямой характеризуется вполне определенным углом, который образуют прямые, соединяющие попарно два соседних элемента триады. Для пирамид Теотиуакана этот угол составляет около 14 градусов. А для звезд Пояса Ориона всего около 7 градусов. Так что никакого «точного воспроизведения» нет и в помине – погрешность составляет почти 100 процентов.

Питер Томпкинс в своей книге «Тайны мексиканских пирамид» приводит теорию американского инженера Хью Харлстона-младшего, который потратил немало лет на измерения и исследования комплекса Теотиуакана и пришел к выводу, что его основные сооружения будто бы воспроизводят на земле схему расположения планет нашей Солнечной системы. Харлстон по своей теории даже «вычислил» еще неизвестную астрономам «планету Х», якобы находящуюся далеко за орбитой Плутона.

Я не хочу даже приводить здесь итоговую схему, полученную Харлстоном – настолько в ней много несуразиц и несоответствий (желающие могут найти книгу Томпкинса, в которой измерениям и расчетам Харлстона посвящено аж с полсотни страниц). Достаточно будет, на мой взгляд, простого упоминания о том, что при совмещении Солнца с пирамидой Кетцалькоатля в Цитадели, согласно схеме Харлстона, только Уран попадает более-менее точно на пирамиду Луны, при этом Сатурну соответствует место лишь в относительной близости к пирамиде Солнца, Юпитер попадает на ничего не значащую точку на Дороге Мертвых, планеты земной группы почему-то оказываются на одной орбите, а Нептун и Плутон вообще выпадают далеко за пределы комплекса.

Я бы вообще не упоминал тут столь несуразную теорию, но Харлстон в ходе своих вычислений сделал очень важное открытие, о котором будет идти речь чуть позже. Правда, сам он этого открытия не заметил и прошел мимо.

Стоит здесь упомянуть еще одну версию – версию астрономического назначения комплекса Теотиуакана. Она уже не имеет отношения к символизму, но является не менее популярной. Причем, популярной как среди историков, так и среди «альтернативщиков». Однако хотя она уже не представляется впадением в какую-то из крайностей, но и пресловутой «золотой серединой» тоже не является.

Суть версии сводится к тому, что строители Теотиуакана якобы так планировали и возводили сооружения, входящие в состав комплекса, чтобы они фиксировали положение небесных тел и знаменательные события на небесном своде в некие моменты времени. Нередко в различного рода литературе можно встретить даже упоминания о неких конкретных таких привязках. И это якобы все возводилось для того, чтобы в дальнейшем проводить астрономические наблюдения.

Однако и тут достаточно простой компьютерной программы, которая воспроизводит звездное небо, чтобы наглядно убедиться в полной несостоятельности этой гипотезы. Дело в том, что наша планета вращается вокруг Солнца и вокруг собственной оси. Эти два вида вращения (я опускаю тут еще и третий – прецессию земной орбиты, поскольку она тут не важна) и приводят к видимому движению звезд на небосводе. Между тем ярких звезд на небе очень много, и практически для любого направления, связывающего какие-то «ключевые» точки разного рода построек вдоль Дороги Мертвых, легко найдется какое-то «знаменательное» небесное событие или яркая звезда – достаточно лишь покрутить звездное небо на экране компьютера.

И между прочим, привязка именно к Теотиуакану тут не играет никакой роли. Абсолютно тот же вывод можно сделать применительно к любой постройке в любой точке нашей планеты. Так что вся теория «археоастрономической привязки» древних объектов, весьма и весьма популярная уже на протяжении практически целого столетия, на деле не стоит выеденного яйца.

Обычно историю Теотиуакана делят на несколько этапов его развития. Хотя это разделение основывается лишь на стратиграфических данных (особенности залегания различных слоев, вскрываемых при археологических работах) и на особенностях стилей керамических изделий разных временных периодов. Однако сколь-нибудь четкого определения временных границ этих этапов нет. Как, впрочем, нет единодушия среди историков и по количеству этапов, и по всей истории города в целом. Поэтому приводимая далее хронология – только один из нескольких попадающихся в литературе вариантов, который следует воспринимать как весьма ориентировочную версию, да к тому же официально принятой истории Теотиуакана.

Считается, что крупное поселение на месте Теотиуакана появилось в начале I тысячелетия до нашей эры. Его иногда называют «прото-Теотиуакан». Кто именно был его жителями, неизвестно. По одной из версий, это были выходцы из района Куикуилько, где находится так называемая «круглая пирамида». По другой – представители ольмеков. По третьей – и те, и другие вместе, что в результате слияния двух культурных традиций дало теотиуаканскую культуру.

С V века до нашей эры поселение начинает разрастаться и развиваться быстрыми темпами.

Около 300 года до нашей эры поселение превращается в настоящий город с общественными зданиями, культовыми сооружениями, рынками, дворцами и жилыми домами.

К 200 г. до нашей эры в городе начала действовать ирригационная система – разветвленная сеть каналов, по которым вода из озер растекалась домам и сооружениям города. Теотиуакан приобрел славу города изобилия и величественной красоты.

В период с 1-го по 250 год уже нашей эры центр Теотиуакана был построен полностью, включая пирамиды Солнца и Луны, и Дорогу Мертвых.

С 200 по 500 год нашей эры Теотиуакан становится империей. Город-государство доминирует над всей Центральной Мексикой. Начинается экспансия теотиуаканцев на юг. Расцвет столицы империи Теотиуакана приходится примерно на 400 год нашей эры.

К концу VI века нашей эры начинается закат города. Влияние Теотиуакана на другие города сводится к минимуму.

К началу VII века Теотиуакан теряет свои владения в Центральной Мексике.

В период между 600 и 650 годами нашей эры происходит падение города Теотиуакан. Считается, что он был завоеван, а затем сожжен и разрушен пришлыми чичимеками.

Вот примерно так или почти так представляют современные историки прошлое Теотиуакана.

В нее почему-то абсолютно не попало мнение самих местных обитателей – индейцев, которые в своих легендах и преданиях называли Теотиуакан «Городом Богов».

Но есть ли основания учитывать легенды и предания? Или стоит все-таки довериться историкам?

В принятой ныне академической наукой версии истории Теотиуакана на самом деле далеко не все так ясно и гладко, как может показаться, если ориентироваться лишь на итоговую хронологию.

Во-первых, потому что так и не ясно, кто был тут первым. Версии историков расходятся не только с легендами и преданиями, но и сами с собой.

Во-вторых, эта хронология основывается лишь на схеме линейного развития «от простого к сложному» и радиоуглеродном анализе археологических находок. Между тем даже среди самих историков доводится встречать сетования на недостаточную надежность радиоуглеродных датировок применительно к теотиуаканским находкам. Как и на сравнительно малое количество этих находок. Что, между прочим, само по себе является очень странным, так как речь идет о крупнейшем городе в регионе и, вдобавок, столице обширной империи.

В-третьих, есть явные противоречия в самой хронологии. Причем, по одному из ключевых моментов – строительству основного ядра комплекса. С одной стороны, все сходятся в том, что город построен по единому плану, ориентированному на привязку к Дороге Мертвых с ее пирамидами. А с другой – завершение строительства пирамид и Дороги Мертвых датируется лишь уже началом нашей эры, и это – при версии об основании города в начале I тысячелетия до нашей эры.

Все это вызывает очень большие сомнения, так как вряд ли кто-то смог бы выдерживать какой-либо начальный план строительства в течение целой тысячи лет. Больше это все-таки похоже на автоматическое следствие из линейной схемы «от простого к сложному», нежели на объективный результат: пирамиды и другие сооружения возле Дороги Мертвых представляют собой довольно непростые сооружения, которые требуют немалых ресурсов и развитой организации работ для своего создания, что могло появиться только при достижении определенного уровня развития общества. Вот и появляется столь странное противоречие, выливающееся в совершенно немыслимые сроки осуществления первоначального плана.

И в-четвертых, как это уже неоднократно замечено, историки при составлении своей хронологии абсолютно не учитывают технологических особенностей объектов, а они способны сказать очень многое.

Вот мы и остановимся на этих самых технологических особенностях.

Только поступим нетривиальным образом: пока оставим в стороне «самое интересное», то есть пирамиды Теотиуакана, и обратимся к его куда более невзрачным сооружениям – «постройкам вторичной важности», если так можно выразиться.

Современному посетителю Теотиуакана придется очень непросто, если он захочет разобраться в назначении его многочисленных мелких пирамидок, помещений, проходов, стен и перегородок. И не столько потому, что их очень много, и они весьма разнообразны. И в этом-то отношении Теотиуакан – очень сложный археологический памятник, но еще больше затруднений для исследователей связано с тем, как этот памятник раскапывался и реставрировался.

Первые масштабные раскопки были проведены в самом начале ХХ века. Проводил их Леопольд Бартрес, который являлся шурином президента Мексики Порфирия Диаса. Имея столь влиятельное родство, Бартрес выгодно сочетал сугубо археологический интерес к сокрытым в земле сокровищам с розничной и даже оптовой торговлей предметами древности. И для реализации этого своего двойственного интереса он даже уговорил Диаса назначить Бартреса «инспектором и покровителем археологических памятников Мексики».

Вдохновленный отчетами предыдущих исследователей Теотиуакана, представлявшего тогда еще груду простых холмов, и перспективами, которые сулили сообщения о некоторых местных находках, Бартрес объявил во всеуслышание, что Теотиуакан является «одним из самых интересных городов в мире археологии». В свете приближавшегося празднования столетия войны за независимость Мексики и под 80-летнюю годовщину самого президента, Бартрес выбил достаточно большое финансирование – полмиллиона местных песо (порядка 45 тысяч долларов США), что для начала ХХ века не только для Мексики, но и для Америки-то было огромной суммой. Сочетание личного коммерческого интереса Бартреса и его привилегированного положения со столь масштабным финансированием привело к тому, что раскопки он проводил «методом ударной комсомольской стройки» с соответствующими последствиями – вплоть до того, что в итоге оказались изменены даже параметры пирамиды Солнца (размеры и количество ступеней).

Более поздние археологические и реставрационные работы, начиная с 60-х годов ХХ века, также не отличались особой аккуратностью в подходе к соблюдению исходных форм. В итоге мы получили очень сильно переделанный, реконструированный без какой-то научной методики памятник. И поэтому сегодня работать с такой информацией крайне сложно: новодел отчетливо доминирует, являясь одним из основных препятствий для тех исследователей, которые хотят разобраться в исходном состоянии комплекса.

Более того, даже под столь плотным новоделом проглядывается многократная не только достройка, но и переделка ранее существовавших сооружений – но не в ходе реставраций ХХ века, а еще в древние времена. Понятно, что любой город не является застывшей формой, а как-то развивается. Не только растет вширь и/или вверх, но и где-то латается, где-то переделывается и так далее и тому подобное. Но разное время – разные технологии и подходы к строительству. Крайне редко бывает иначе.

Так и здесь. Хотя основная масса построек выполнена из мелкого камня на растворе, по целому ряду параметров – размер и форма использованных камней, состав и плотность раствора, плотность укладки – можно достаточно надежно отличать более поздние ремонты и достройки от наиболее ранних сооружений. И вот, что выясняется при более детальном осмотре.

Если отбросить новодел (который, как мне представляется, тут мало кого может заинтересовать), то довольно отчетливо прослеживается, что более ранние постройки выполнены гораздо более качественно, чем более поздние. Вместо развития строительных технологий имела место их явная деградация.

В частности, это особенно заметно по штукатурке, которой покрывалась внешняя поверхность стен: в более поздних постройках преобладает глина лишь с небольшими добавками извести. Такая штукатурка очень непрочная, легко отламывается. И под ней нередко даже помимо простой земли обнаруживаются пустоты – достаточно легко постучать пальцем по штукатурке, чтобы такие пустоты обнаружить.

А вот у другой категории построек – которые явно более древние – совершенно иное покрытие. Это уже не просто раствор, а раствор очень и очень крепкий, с большим содержанием извести. Вдобавок, этот раствор перемешан с очень мелкой – явно специально дробленой – каменной крошкой. Его прочность абсолютно не уступает лучшим современным бетонам.

Помимо прочего, внешнее покрытие каменной кладки таким раствором не похоже на простое оштукатуривание. Дело в том, что слой раствора очень толстый и местами достигает десяти сантиметров и даже более. Попробуйте-ка нанести на вертикальную стенку такой слой штукатурки. Она будет тут же отваливаться под собственным весом.

Есть и еще немаловажный элемент, который бросился в глаза Дмитрию Кулакову. В целом ряде мест можно заметить отсутствие каких-либо «швов» между «штукатуркой» стен и покрытием пола из того же раствора. Они образуют единую монолитную конструкцию, отлитую из такого своеобразного бетона.

Более того, еще в ходе раскопок Бартреса обнаружилось, что крыши этих помещений, хоть и поддерживались деревянными стропилами, были также фактически отлиты из бетона! Причем настолько крепкого, что выдерживали удары лома! Если это так, то все гораздо больше похоже на современные технологии строительства монолитных домов, чем на индейские жилища с крышей из пальмовых листьев.

Даже каменные дворцы майя с их красивыми остроконечными сводами строились по принципиально иной технологии. Создание таких сводов было более сложным, но давало конструкцию менее прочную, чем монолитная крыша.

Получается, что эти наиболее древние постройки Теотиуакана технологически гораздо более совершенны и принципиально отличаются по самому подходу от построек более поздних культур. И создавала их весьма развитая цивилизация.

Перед поездкой в Мексику мне доводилось сталкивался с описанием того, что комплекс Теотиуакана забетонирован. И в так называемой «альтернативной» литературе на этом иногда делался даже упор и выдвигалась версия, что комплекс на самом деле представляет собой не какое-то простое поселение, а некую специализированную гидротехническую систему.

Сначала я отнесся к этому весьма скептически. Идея гидротехнического комплекса непонятного назначения – да еще и подобных масштабов – казалась полной бессмыслицей. Однако по приезду на место мое скептическое отношение сильно дрогнуло. И чем больше мы осматривали комплекс – тем чаще и чаще приходилось вспоминать именно о версии гидротехнической системы.

Бетонного покрытия там не просто много, а очень много. Даже, пожалуй, излишне много.

Мало того, что забетонированы полы в том, что считается домами и храмами. Мало того, что этот бетон тут же переходит на стенки в виде штукатурки. Мало того, что забетонированы улицы. Это все было бы понятно. Но мы находили остатки бетонного покрытия даже в стороне от Дороги Мертвых – на абсолютно открытых и пустых участках, где сейчас растет трава. И если мысленно реконструировать исходное состояние, получится, что были забетонированы огромные по площади пространства.

Периодически возникало ощущение какой-то «бетоно-мании». И казалось, что вот-вот, и мы увидим какую-нибудь древнюю бетономешалку. А ее отсутствие вызывало даже какой-то внутренний дискомфорт.

Иногда тут можно было увидеть бетонирование даже в несколько слоев. Но чаще всего в таких местах качество верхних слоев заметно уступает самому нижнему слою. И очень похоже, что это скорее всего индейцы просто ремонтировали то, что было до них.

Мы сейчас живем в городах тоже как будто в каменном мешке. Мы тоже стремимся заасфальтировать, забетонировать все вокруг себя ради удобства и хотя бы ради той же чистоты – чтобы не было грязи под ногами, когда льют дожди. И можно было бы предположить, что в Теотиуакане преобладал аналогичный подход. Но под бетонирование всего комплекса только ради чистоты далеко не все подходит. Есть детали, которые не вписываются в столь простое объяснение.

Например, было бы понятно, если бы по краям той же самой Дороги Мертвых имелись бы сточные канавы –узкие или широкие в зависимости от потоков, которые там должны быть в сезон дождей – канавы, по которым отводилась бы дождевая вода. Однако там нет абсолютно никаких углублений по краю. Наоборот, Дорога Мертвых перегорожена большими «дамбами» со ступенями. В этих «дамбах», правда, сделаны дренажные каналы. Но они сделаны вовсе не по краю Дороги, а в нескольких метрах от него. Зачем такой отступ? Он совершенно противоречит логике обеспечения чистоты и простого отвода излишних дождевых вод.

Более того. В Теотиуакане все помещения буквально пронизаны системой дренажных каналов. И как выясняется, весьма нетривиальной системой.

Я в одном месте перешагнул через колючую проволоку и забрел в закрытую для туристов зону. Там я случайно набрел на место, где археологи вскрыли участок этой дренажной системы, так и оставив ее небольшие участки открытыми. И меня поразила сложность этих дренажных каналов – простая система для отвода воды так не делается.

На глубине примерно с полметра идет желоб, достаточно тщательно отлитый из бетона с мелкой каменной крошкой. Этот желоб перекрывается плоскими камнями типа небольших плит, на которые сверху уложено 3-4 слоя гальки. И все это залито слоем бетона. Зачем для простого дренажа делать такую сложную систему? А самое главное: зачем это загонять намертво в бетон?

Допустим, что это была дренажная система для отвода воды. Однако дождевая вода обычно несет с собой массу всевозможного мусора. А если это система канализации, то по ней также должна была проходить не только жидкость. Значит, неизбежно периодически эта система каналов должна забиваться. Тем более, что эта система достаточно разветвленная, каналы имеют повороты и изгибы, где вероятность засорения значительно увеличивается. То есть дренажную систему нужно периодически чистить.

Прямой палкой изгибающиеся (иной раз под прямым углом) каналы не прочистишь. Зачем их тогда загонять под бетон? Ведь каждый раз при чистке придется вскрывать бетонные полы. Конструкция крайне нелогичная для цивилизации типа индейцев Мезоамерики, для которой строительные работы подобного рода – своеобразный трудовой подвиг.

Есть, конечно, вариант, что вся эта система была не для отвода дождевой воды, а наоборот, для подвода в дома воды из источников на горе. Так историки и считают: по этим каналам вода из источников снабжала весь город. Но тогда, по всей логике, должны были быть сделаны отверстия и углубления в местах забора воды из каналов. Между тем ничего похожего на колодцы или ванны, откуда жители могли бы черпать эту воду, вовсе нет.

Неужели и вправду в Теотиуакане сделана какая-то сложная гидротехническая система, смысла которой мы просто не понимаем? Сомнения в такой трактовке после поездки остались, но полностью эту версию исключить все-таки нельзя. Как нельзя полностью исключить вариант, что «улицы» и «дома» (по крайней мере в центральной части) не являлись в реальности ни улицами, ни домами, а служили какими-то резервуарами для воды или вообще какой-то иной жидкости.

Но каково в таком случае могло быть назначение подобной системы?

По мнению Шлеммера – одного из тех, кто попытался дать ответ на данный вопрос – часть этой системы служила практической цели «дальнего сейсмического мониторинга» – древней, но неизвестной ныне науки. Он утверждал, что отдаленные землетрясения «могут по всей планете вызывать стоячие волны на поверхности жидкости», и выдвинул предположение, что специальным образом размещенные и отградуированные бассейны на Дороге Мертвых «давали теотиуаканцам возможность определять по образующимся там стоячим волнам место и силу землетрясений, происходящих на Земле, позволяя таким образом прогнозировать их в своем регионе».

Если большие сомнения вызывает сама трактовка сети каналов как гидротехнической системы, то версия Шлеммера сомнительна вдвойне. И прежде всего потому, что для этого создатели Теотиуакана должны были обладать высочайшими знаниями в целом ряде научных дисциплин и обладать значительной практикой наблюдений в области подробного прогнозирования землетрясений. Для слаборазвитой цивилизации (каковой предстают строители Теотиуакана в версии историков) подобное знание просто немыслимо. А высокоразвитая цивилизация, которая владеет знанием столь высокого уровня, заведомо могла бы использовать для такого мониторинга гораздо менее громоздкие сооружения или приборы.

Пока одна часть нашей группы пыталась разобраться с проблемой «тотального забетонирования», другая успела заглянуть в совсем небольшой местный музей. И как выяснилось, вовсе не зря. Среди всевозможных – хоть порой и причудливых, но малоинтересных в поисках высоко развитой цивилизации – экспонатов лежал невзрачный (для глаза обычного туриста) кусок гранита, на котором сохранились отчетливые следы инструментов.

Мало того, что на этом камне есть явные следы от каких-то пил. Остались не только просверленные отверстия, но и след от инструмента, которым делались эти отверстия – след трубчатого сверла. Это не согласуется ни с какими представлениями историков о прошлом мезоамериканского региона.

Во-первых, пил у индейцев не было. Ни один из испанских хронистов даже не упоминает об использовании индейцами таких инструментов. Да и в ходе археологических работ не найдено ничего сколь-нибудь похожего на пилы.

А трубчатое сверло хоть и использовалось с давних времен (например, в Египте), но никак не в Мезоамерике. Тут тоже не найдено ничего подобного среди древних инструментов.

Но следы-то инструментов есть. И их невозможно с чем-то перепутать. Разве что следы пропилов больше похожи не столько на следы, оставленные обычной плоской пилой, сколько на следы дисковых пил, у которых в качестве рабочей части был не совсем плоский, а сужающийся (или сильно изношенный) диск, не имеющий острых кромок. А ведь для дисковых пил требуется обеспечить весьма немалую скорость их вращения – ручным приводом тут не обойтись. Стало быть, речь в этом случае должна идти о следах машинного, а не ручного производства. Тем более, что тут мы имеем дело с одной из самых твердых горных пород.

Что особо поразительно – так это то, что камень из Теотиуаканского музея не представляет из себя какого-то изделия. Это – явно побочный продукт. Скорее всего, гранитный обломок использовался в качестве «чурбачка» – обычной подставки, на которой производилась обработка каких-то других камней. Именно на это указывает явно случайный характер следов, оставленных инструментами. А в этом случае тем более надо вести речь именно о машинном производстве, поскольку создание даже одного подобного надпила или надреза сверлом при ручной обработке потребовало бы очень и очень немало времени. И зачем бы мастеру потребовалось тратить на это время и силы? А вот при машинной обработке – когда инструмент просто по инерции проскакивает дальше обрабатываемого материала и делает случайный надрез на подпорке – появление таких следов вполне естественно и понятно.

Потопные мотивы

В ходе раскопок Теотиуакана выяснилась весьма странная деталь – дома и храмы оказались «засыпаны» землей. Причем характер этой «засыпки» не соответствовал простому накоплению грунта с течением времени. В связи с этим даже появилась версия, что некогда жители города покинули его, перед этим тщательно засыпав его землей. Возможно, для того, чтобы их дома не достались неким завоевателям.

Почему-то авторов версии не смутила странность подобного решения, не имеющего вообще никаких аналогов в истории. Ну, сжечь. Ну, разрушить. Чего только не сделаешь назло врагу. Но чтобы закапывать целые дома.

Кто-то даже подсчитал: на «засыпку» потребовалось грунта больше, чем ушло на создание пирамиды Солнца. Другой подсчитал: на создание пирамиды Солнца ушло около 30 лет труда 20 тысяч человек.

Оставим в стороне справедливость базового положения этих расчетов – того, что все это было сделано вручную местными индейцами – как-никак это положение использовалось и в одном расчете, и в другом. И даже если кто-то из «расчетчиков» ошибся на целый порядок, то все равно получится, что закапывать город его жители должны были начать как минимум аж за несколько лет до появления тут таинственных врагов. Думаю, вряд ли хоть кто-то из читателей сможет всерьез предположить, что подобное массовое умопомешательство имел место в реальности.

Но остается ведь сам факт погребения сооружений под значительным слоем грунта. И от этого факта никуда не деться – его надо объяснять.

В окрестностях нет настолько полноводных рек, чтобы они могли во время сильнейшего разлива не только залить город, но накрыть его в итоге своими наносами целиком. Нет поблизости и высоких гор, с которых мог бы сойти сель достаточной мощности. Не могла это сделать и простая цунами – до моря тут только по прямой четыре сотни километров, да и высота порядка двух километров.

Тогда что?

Однако есть древняя легенда, которая в поэтическом виде гласит следующее:

Боги собрались в Теотиауакане, чтобы возродить солнце после Всемирного Потопа. Они разожгли на вершине огромный костер, обратились к Нанауатцину и сказали ему: «Нанауатцин, попробуй ты!» И так как это сказали боги, он сделал усилие и, закрыв глаза, рванулся и кинулся в огонь. Текусицтекатль, увидев, что он бросился в огонь и горит, тоже рванулся и кинулся в костер. Когда оба сгорели, боги сели ожидать, с какой стороны выйдет Нанауатцин. После долгого ожидания небо начало краснеть и всюду забрезжил рассвет. После этого боги встали на колени, ожидая откуда выйдет Нанауатцин, превращенный в Солнце. Когда Солнце взошло, оно казалось очень красным и раскачивалось из стороны в сторону. Оно ослепляло глаза, сверкало и щедро испускало свет, разливающийся во все стороны.

Легенда говорит о том, что для возрождения мира боги собрались именно на пирамиде в Теотиуакане. И хоть в тексте этого прямо не утверждается, но из него вполне определенно следует, что пирамиды тут были уже до Потопа. А пирамиды – часть комплекса Теотиуакана. И тогда нельзя исключить вариант, что виновником погребения домов и храмов под слоем грунта был как раз Всемирный Потоп. Точнее: мощнейшая цунами, которая дошла сюда со стороны океана. Какого именно? Может быть, со стороны Атлантического. Но скорее всего, все-таки со стороны Тихого океана.

(Забегая значительно вперед, скажу, что в ходе нашей экспедиции в Южную Америку, мы обнаружили прямые и явные следы потопной цунами, пришедшей со стороны как раз Тихого океана и обладавшей мощностью, вполне достаточной, чтобы оставить свой след и в мексиканском Теотиуакане. Этой южноамериканской экспедиции планируется посвятить следующую книгу данной серии.)

Подход историков к проблеме Всемирного Потопа является достаточно двойственным. С одной стороны, среди них немало искренне верующих людей. А для двух из ведущих мировых религий Всемирный Потоп – самая что ни на есть реальность, запечатленная в Ветхом Завете (который признается как христианством в непосредственном своем виде, так и мусульманством – в модифицированном виде как часть Корана). С другой стороны, историки вынуждены подчиняться общей принятой в их среде концепции, в соответствии с которой Всемирный Потоп являются частью мифологии, а мифология – всего лишь фантазии наших предков. Поэтому в академической литературе данную щекотливую тему стараются либо обходить вообще, либо сводить ее к относительно небольшим местечковым наводнениям.

Я не принадлежу к сообществу достопочтенных историков, поэтому мифологию не считаю выдумкой или фантазией. Наоборот: считаю ее хоть и своеобразной, но летописью вполне действительных событий. Тем более, что реальность катаклизма планетарного масштаба (а «Всемирный Потоп» – лишь наиболее распространенное название этого катаклизма) подтверждается многочисленными археологическими, геологическими, климатическими и прочими данными. Более того, совокупность этих данных позволяет восстановить довольно детально почти весь ход событий, связанных с данным катаклизмом, а заодно и выявить его причины.

Вкратце (поскольку и насколько это нам тут пригодится), суть водится к тому, что из-за падения крупного метеорита произошел целый ряд взаимосвязанных событий, среди которых было не только возникновение гигантской цунами, смывшей почти все живое в обеих Америках, но и изменение положения полюсов Земли. Детально это все рассматривается в Приложении к данной книге – в статье «Миф о Потопе: расчеты и реальность». Я рекомендую с ней ознакомиться и тех, кто ранее ее уже читал, например, в Интернете, поскольку нынешний вариант статьи дополнен немаловажными деталями.

Тут же я остановлюсь лишь на одном аспекте, который напрямую, на мой взгляд, связан с событиями Всемирного Потопа – со странной ориентацией Дороги Мертвых и всего комплекса Теотиуакана не строго на северный полюс, а на направление, отклоняющееся от направления на север на 15,5 градусов к востоку.

Каких только «объяснений» этого странного направления не доводится встречать. Например, такое: «…ориентация не произвольна, ибо нацелена на ту точку на западной стороне горизонта, где солнце заходит в два астрономически важных дня – 19 мая и 25 июля – единственные два дня в году, когда в полдень солнце проходит через зенит прямо над головой на широте Теотиуакана».

Во-первых, Дорога Мертвых направлена в сторону севера, а не запада. Но даже если считать, что речь идет о направлении, перпендикулярном Дороге Мертвых, то тут все равно останется «во-вторых». Достаточно взять опять-таки простейшую астрономическую программу, и по ней выяснится, что хотя 19 мая и 25 июля Солнце действительно в полдень находится фактически в зените, но заходит оно аж на 21 градус с лишним севернее западного направления, а вовсе не на 15,5 градусов как следует из приведенной цитаты. Севернее западного направления на нужные 15,5 градусов Солнце садится совсем в другие дни – причем разница с обозначенными датами составляет почти целый месяц – но зато в эти дни в полдень оно ощутимо далековато от зенита.

И это – одна из сколь-нибудь вразумительных попыток объяснения. Остальные еще хуже.

Я же считаю, что странное отклонение на 15,5 градусов объясняется тем, что его раньше просто не было. То есть речь идет о том, что оно возникло именно в результате изменения положения полюсов в ходе событий Всемирного Потопа. А до Потопа Дорога Мертвых (которая вместе с пирамидами уже к этому времени существовала!) была направлена строго на север. Только на «старый» север. То есть Теотиуакан (по крайней мере его древнейшая часть), как и следует из древних легенд, является в прямом смысле слова допотопным сооружением. Допотопным не в смысле «примитивным», а по отношению ко времени его создания.

У меня нет строгих и прямых оснований для именно такого объяснения ориентации комплекса Теотиуакана, но оно, во-первых, очень хорошо согласуется с многочисленными данными, подтверждающими реальность Всемирного Потопа как такового. А во-вторых, есть основания косвенные, связанные с определенным сходством комплекса Теотиуакана с комплексом на плато Гиза в Египте, о чем в свое время писал еще Грэм Хэнкок.

Первое сходство связано с общим расположением основных объектов, о котором частично упоминалось несколько ранее. Три пирамиды Теотиауакана по своему расположению напоминают положение звезд пояса Ориона. Не в точности воспроизводят, как утверждает Хэнкок, но все таки очень похоже.

Однако аналогичное расположение имеют и три основные пирамиды Гизы: третья пирамида чуть отклоняется в сторону от прямой, соединяющей две других. При этом угол, характеризующий это отклонение, составляет: для пирамид Теотиуакана – 14 градусов; для пирамид Гизы – около 10,5 градусов: для звезд пояса Ориона – 7-8 градусов (в зависимости от времени в диапазоне от 10 тысяч лет до нашей эры до 10 тысяч лет нашей эры). Отличия, конечно, существенные, но глаз не столь и заметные.

Второе сходство имеет место в геометрических пропорциях самых больших пирамид. Вот, что пишет Хэнкок в книге «Следы богов» по этому поводу:

«…в размерах Великой пирамиды в Гизе и пирамиды Солнца в Теотиуакане… замешано число «пи». Связь эта по обеим сторонам Атлантики оформлена схожим образом, не оставляя сомнения в том, что тамошние зодчие были хорошо знакомы с этим трансцендентным числом….первоначальная высота Великой пирамиды составляет 147 метров, периметр основания – 920 метров; соответственно отношение этих величин 6,28 (2 «пи»), то есть равно отношению длины окружности к ее радиусу… Поскольку это совпадение (с хорошей математической точностью!) трудно признать случайным, приходится сделать вывод, что создатели пирамиды были знакомы с числом «пи» достаточно, чтобы использовать его для взаимной увязки размеров своего монумента.

Рассмотрим теперь пирамиду Солнца в Теотиуакане. Угол наклона ее боковых граней составляет 43,5 градуса (по сравнению с 52 градусами у Великой пирамиды), то есть форма мексиканского монумента более пологая. Периметр его основания 895 метров, не намного меньше, чем у египетского собрата, но зато высота существенно меньше (до «реставрации» Бартреса она составляла примерно 71 метр). Здесь уже «работает» формула не 2″пи», как в случае с Великой пирамидой, а 4″пи»! То есть отношение периметра основания пирамиды Солнца к ее высоте равняется 4″пи»….сам факт, что размеры обоих сооружений связаны подобными соотношениями, свидетельствует не только о существовании в древности развитых математических знаний, но и о некоторой общей цели. Кстати, ни в одной другой пирамиде по обе стороны Атлантики подобного не обнаружено.

Выбор заданных соотношений между высотой и периметром основания привел… к не очень объяснимым с других позиций значениям углов наклона боковых граней обеих пирамид. Ясно, что древнеегипетским и мексиканским архитекторам проще было бы использовать угол 45 градусов, который легко получается и проверяется делением прямого угла пополам. Возникает вопрос, какая общая цель побудила зодчих по обеим сторонам Атлантики выбирать соотношение размеров своих замечательных монументов именно таким образом?»

Оставим в стороне вопрос, возникший у Хэнкока, и заострим внимание именно на геометрических пропорциях. Хэнкок бесспорно прав: связь между двумя пирамидами несомненно есть, поскольку подобные соотношения никак не могут быть случайными.

Но есть и третье сходство, которое относится к метрической системе, использованной строителями. Это сходство составляет суть того открытия, мимо которого буквально в двух шагах прошел Харлстон, представлявший себе комплекс Теотиуакана в качестве модели Солнечной системы.

Анализируя размеры различных сооружений и расстояния между ними, Харлстон вычислил некую «стандартную единицу измерения», которой пользовались строители комплекса Теотиуакана. Она оказалась равной 1,059 метра. Харлстон назвал ее «хунаб» и углубился далее в свои вычисления, которые в итоге так ни к чему путному не привели. Питер Томпкинс, изложивший в своей книге «Тайны мексиканских пирамид» выкладки Харлстона подошел еще ближе к важнейшему выводу, заметив, что строители мексиканских пирамид использовали эту «стандартную единицу измерения» так же, как и строители пирамид Гизы использовали свою «стандартную единицу измерения» – «локоть». Однако тут Томпкинс сделал одну небольшую ошибку, которая так и не позволила сделать ему последний шаг к нужному нам итогу. Дело в том, что он остановился на единице «локоть», равной 0,462 метра. А между тем строители пирамид Гизы использовали не этот «локоть», а так называемый «царский локоть», который несколько больше и который равен примерно 52,5 сантиметра. И тогда получается замечательное соотношение: один «хунаб» практически в точности равен двум «царским локтям»! Небольшое отличие – меньше одного процента – вполне объясняется погрешностями вычислений Харлстона, которых трудно было избежать, поскольку ему приходилось иметь дело с сильно искаженной разного рода археологическими и реставрационными работами картинкой.

Если учесть, что «хунаб» запросто может быть не «стандартной единицей измерения», а ее удвоенным значением (при подобного рода вычислениях промахнуться на кратность величины не составляет никакой сложности), то мы получаем, что строители комплекса на плато Гиза в Египте и строители комплекса Теотиуакан в Мексике использовали одну и ту же систему мер!

Не слишком ли много сходства? Случайными подобные совпадения никак не могут быть.

И первое, что просится: строители двух комплексов если и не были теми же самыми, то уж точно являлись представителями одной и той же цивилизации.

Начальное название мексиканского комплекса неизвестно. Теотиуаканом – «городом богов» или «обителью богов» – называли его ацтеки, сохранившие в своих преданиях восхищение великолепием и блеском некогда могущественного города. Так и почему не воспринять это название буквально?

Но пирамиды Гизы с великолепнейшей точностью ориентированы по сторонам света. Поскольку в ходе событий Всемирного Потопа положение полюсов Земли изменилось, и поскольку вряд ли кто-то смог бы точно просчитать заранее изменение их положения, постольку с очень большой степенью надежности можно утверждать, что пирамиды Гизы построены уже после Потопа. И точно так же, с очень большой степенью вероятности можно утверждать, что пирамиды Теотиауакана – имевшие то же самое, неизвестное нам пока назначение – были точно также строго ориентированы по сторонам света, но только до Потопа. А современное отклонение комплекса от направления на северный полюс – лишь последствие изменения положения этого самого северного полюса. Что и используется в дальнейших рассуждениях в упомянутом ранее Приложении.

Довольно часто в различного рода «альтернативной» литературе можно встретить утверждения, что допотопный возраст Теотиауакана будто бы подтверждается тем, что его пирамиды были украшены морскими раковинами, которые оказались тут именно в ходе потопных событий. И чаще всего при этом упоминается пирамида Кетцалькоатля.

Сразу скажу: никаких морских раковин в кладке пирамид и других сооружений мы не нашли, хоть и очень старались их обнаружить, весьма дотошно осматривая внешнюю поверхность. Это не значит, конечно, что раковин там нет и не было. Сооружений много, площади огромны, и пройти мимо каких-то деталей и нюансов – проблем не составляет. Да и «реставрация» много чего под собой скрыла.

Помимо всего прочего, обнаружение тут морских раковин не отрицают и археологи. Правда, по версии историков, эти раковины были принесены сюда вовсе не потопной волной, а индейцами – в ходе активной торговли с жителями побережья.

Странное предположение. Ведь если раковины были настолько ценны для индейцев, что их несли многие сотни километров с побережья, то зачем их после этого просто замуровывать в стены?

Другое дело, что историки правы тут в одном – наличие в Теотиуакане морских раковин абсолютно ничего не говорит о какой-либо связи возраста комплекса с событиями Всемирного Потопа. Встроить раковины в стены могли и индейцы: в ходе многочисленных реставраций и реконструкций, которые явно тут проводились не только в последнее столетие, а и гораздо раньше. И даже если индейцы просто подобрали эти раковины тут же под ногами, это говорит лишь о самом Потопе – он имел место быть. А вот были или не были в это время пирамиды Теотиуакана – по наличию морских раковин сказать ничего нельзя.